Наверное, у них все ножи подвергались особой заботой... Рукав моей рубашки быстро пропитался кровью, но, чувствовалось, что рассечена только кожа, даже боли не ощущалось. Внезапно хлынувший поток крови едва не ослепил меня, но это была кровь из сонной артерии очередного врага, которого достал мой новый нож.
- Живым брать! - запоздало закричал генерал, ещё не до конца осознавший происходящее перед собой.
Кто-то попробовал выстрелить, генерал вновь закричал, чтобы брали живым... я ударом ноги, в прыжке, сломал позвоночник какому-то неудачнику, а вплывшее лошадиное лицо недавнего обидчика ударил ножом, целясь в дьявольскую родинку... и промазал: то дернулся, отчего лезвие, вместо носа попало в глаз, со скрвжетом вползая в глазницу. Нож чуть не застрял, мне с трудом удалось вырвать лезвие, застрявшее в узкой кости...
С каждым мгновением я все более оказывался во власти подчинявшей меня стихии; руки, ноги, все тело превратились в слаженный механизм, действующий уже помимо воли и сознания, механизм, реализовавший труд, вложенный в него годами упорных тренировок. И я не видел, какой ужас вызывал у врагов, только чувствовал, как стихает этот смертельный вихрь, мельтешенье ножей, мимо летящих пуль, кулаков. Ах! И в наслаждении боем продолжало гореть сердце!
Генерала я не трогал. Отбросил пинком в ближайшее кресло, где тот и успокоился, время от времени то ли визжа от страха, то ли пытаясь отдавать команды. Чья-то нога, взлетев, здорово задела меня в челюсть. На секунду в и без того гудевших, словно вечевой колокол мозгах, не оправившихся о удара прикладом, все ватно поплыло, но следующий пропущенный пинок в лоб отрезвил. Я перехватил руку нападавшего, пользуясь инерцией чужого броска, завернул за спину, и тут же, изо всех сил дернул к себе, сломав и локтевой и плечевой суставы. Мужик взревел, как бык на бойне, но не давая ему опомниться, я одним движением вздернул его на вытянутых руках высоко вверх и бросил на двух оставшихся в строю бойцов, в одном из которых, с жестокой радостью только сейчас определил майора Вараскина. Все трое покатились по полу. Я, высоко подпрыгнув, приземлился обеими пятками на спину одного из поверженных врагов, ощутив, через собственные кости, как жесткая энергия удара ушла в чужое тело. Такое не опишешь, такое надо ощутить. Боксеры знают ощущение чисто проведенного прямого удара, когда, не глядя, уже уверен в победе. Здесь же, скорее всего, не только позвоночник, все внутренности превратились в желе.
Чуть не отвлекся на приятных ощущениях; секунда - и передо мной, с ножом в руке стоял майор Вараскин. Генерал с кресла вновь что-то замычал. Майор Вараскин неуловимым движением перехватил нож за лезвие и метнул, целясь мне в голову. Дернув головой, я спас себе жизнь: лезвие лишь царапнуло шею, не задев ни мышц, ни артерии. Майор Вараскин уже отработанным движением выхватывал пистолет, когда я, вспомнив в свою очередь о собственном ноже, метнул его противнику в кисть.
Все вновь происходило так быстро, и движения всех были столь стремительны, что я немного промахнулся: лезвие глубоко вошло в плечо, правда, заставив, тем самым выронить пистолет. В следующую секунду нога меня взлетела в воздух и с твердым стуком попала в висок майору Вараскину. Я надеялся, что замертво падающее тело ещё принадлежит живому человеку. Очень надеялся.
"Дело в том, - с наслаждением человека, сбросившего все моральные запреты, думал я, - сейчас начнется самое интересное - показательный урок, воспитание социального запрета, который не позволит больше соваться на мою личную территорию." Урок для генерала. Этот урок генерал-майор Романов должен усвоить на всю оставшуюся жизнь. И особенно приятно то, что здесь будет совмещено полезное (связанное с уроком для генерала) и приятное месть майору Вараскину, месть за убийство Кати, невинного существа, попавшего в жернова грязной охоты за властью и деньгами. Генерал усвоит этот урок. Его давно уже надо было преподать. Тогда не было бы этого моря крови и штабелей трупов, которых мои ребята ещё должны будут надежно и скрытно похоронить.
Я поискал глазами и тут же нашел чей-то мобильный телефон на столе. Не спуская глаз с парализованного страхом генерала Романова и парализованного ударом майора Вараскина, я быстро набрал номер Лехи. Тот отозвался мгновенно.
- Где ты пропадал? Мы уже готовы выступать.
- А сколько прошло времени? - удивился я. - Надо же, меньше двух часов! А я-то думал!.. Ладно, давай общую команду и штурмуйте дом. Если окажут сопротивление, стрелять на поражение. Все равно надо следы подчищать. Я тут попробую устроить, чтобы сопротивление было минимальным. Всё, дуйте. Основную работу я уже сделал.
Я отключился и повернулся к генералу. Подошел и протянул ему телефон.
- Майор в отрубе. Звоните, Семен Зелимханович, своим гаврикам, что ещё здесь остались после всей этой мясорубки, пусть прекратят сопротивление. Старший какой-нибудь есть у старших чинов.
Генерал что-то сообразил, стал трясущимися пальцами набирать номер, потом проорал приказ прекратить стрельбу и сложить оружие. Не слушая голоса в трубке, протянул телефон мне.
"Ну всё. Теперь последние усилие", - думал я.
Я закрыл входную дверь на замок, обыскал генерала и майора Вараскина. Забрал все имеющееся у них оружие. У майора нашел наручники. Этими наручниками - подобное было совсем недавно с неким Рашидом - приковал за спиной руки майора к ближайшей батарее. Потом вырвал нож из плеча и, не обращая внимания на толчок крови из раны, вытер нож о комбинезон майора. Нож, острый, как бритва, хищно и холодно заблестел. Посмотрел на генерала. Тот был, относительно, далеко. Надо было, чтобы не пропустил ни малейшей подробности. Я одним рывком пододвинул кресло с генералом ближе к майору. Генерал поджал ноги, чтобы было удобнее тащить его кресло. Это было бы смешно, если бы над всем происходящим здесь не витал призрак ужаса и безумия.
- Дядя Сема! Внимательнее смотрите, следующий раз, если сунетесь в мою вотчину, то же будет с вами.
Вновь всплыло не успевшее для меня умереть лицо Катеньки, и страшная злоба едва не нарушила замысел: я в последний миг сумел остановить метнувшееся к горлу майора лезвие ножа.
Не так быстро, не так быстро!..
На столе стояла наполовину опорожненная бутылка виски. Я хлебнул из горлышка и опрокинул бутылку над лицом майора. Хлопнул несколько раз по щекам. Тот пришел в себя. Налитыми кровью глазами огляделся, оценил свое положение. Незавидное.
- Надо было тебя, а заодно и твою шлюху сразу кончать, не церемониться!..
Я быстро взмахнул ножом. Лезвие страшно блеснуло в воздухе и точно, с хлюпающим звуком рассекло левое глазное яблоко майора Вараскина.
Взревели оба: майор Вараскин от боли и страха, генерал от ломавшего его ужаса. Смотреть было противно. Вдруг я вспомнил, что где-то здесь за дверьми заперты пленники, которых я пришел спасти. Незачем втягиваться. Майор набрал побольше воздуха и вновь заорал. Вновь выглянула из-за его плеча улыбающаяся Катенька. Несколькими взмахами ножа я превратил рот майора Вараскина в нечто хлюпающее, булькающее, пузырящееся...
Пожалуй, Катя была бы мной довольна. Я ещё кое что проделал... не хочется вспоминать, в тот момент был в запале.
Но Катенька была довольна!
Еще раз посмотрев на генерала я убедился, что эксперимент удался, достиг цели, и продолжения не требовалось. Генерал притих. Генерал был запуган, уничтожен, поражен ужасом и прочая и прочая. Я чуть не испугался, что его может хзватить удар. Всего-то и надо было - убедить Семена Зелимхановича, что я опасен, лишен моральных и этических устоев и если требуется, не остановлюсь ни перед чем.
Пока о генерале Романове можно было забыть.
Майор Вараскин бился и хрипел в кресле. Катенька была отомщена. Я тоже был доволен. Ну и хватит лишних мучений. Я аккуратно и точно воткнул нож в сердце майора, разом оборвав его, полную служебного рвения жизнь. Судьба. Не вина пса, что получил плохого хозяина.
Я повернулся к генералу и бросил:
- Кто резидент?
И генерал сказал.
Я не поверил. Не верить было нельзя, генерал был не в том состоянии, чтобы врать, но все-таки!..
У кого-то из погибших бойцов я нашел пару наручников. Один браслет защелкнул на руке генерала, а второй на какой-то трубе подальше. Слишком много кругом оружия, и Семен Зелимханович вполне может наделать глупостей. Не от большого ума, от глупости.
Сказанное генераом ошеломило. Надо было проверить.
Я сорвал со стола скатерть и прикрыл тело обезображенного майора.
Сказанное генералом все более обрастало собственными доказательствами.
Но не может же быть!..
Оба в спальне, как сказал Семен Зелимханович. Я прошел одну смежную комнату, вторую. Дверь спальни не была заперта. Я вошел. Аркадий сидел на кровати. . Рядом с ним с пистолетом в опущенной руке стояла Елена Прекрасная. Странным жгучим взором впилась в меня.
- Сергей! - крикнул вдруг Аркадий.
Лена, не отрывая взгляда от меня, быстро взмахнула рукой и сильно ударила Аркадия пистолетом в лицо. Тот рухнул, как подкошенный. Пистолет уже смотрел мне в сердце.
Выстрелила.
Я, дернувшийся в последний момент в сторону, избежал пули. И сразу же бросился вперед. Лена выстрелила еще. Ей удалось выстрелить ещё два раза, последняя пуля, правда, чиркнула сбоку, ожгла ребра, но ничего страшного. В очередном прыжке я выбил пистолет ногой. Пистолет, описав дугу, вылетел во двор, разбив оба оконных стекла.
Я стал перед Леной. Имея высокий рост, не меньше ста восьмидесяти сантиметров, она прямо и смело смотрела на меня своими страшными угольно-черными глазами.
И все же, не может быть!
Зацепив ворот платья и белье под ним, я дним движением руки рванул, с треском оголив её всю.
Черт побери, правда!!!
Такого бешенства я, действительно, не испытывал никогда. Немедленно перед его мысленным взором прошли лица тех, кто был убит по её приказу. И хуже всего, что последние дни он сам, как идиот, как лох, как мальчишка спешил ей доложить обо всем, облегчая задачу. Гендиректор "Белой чайки", к которому успели раньше него, тетка, о которой не знала, и которую на всякий случай убила, чтобы та не обнаружила в лице своей племянницы Лены подделку. А вместе с этой теткой майор Вараскин убрал случайную свидетельницу, его Катю, тоже жертву финансовой войны. Еще сожженные медкарты в поликлиннике о которых с вечера я ей сообщал накануне - все мелькнуло у меня в голове, сотрясая ещё и стыдом: ничего не стоит так дорого, как собственная глупость! Этот возникший вдруг, тщательно законспирированный капитан был передо мной излобно смотрел на меня. В страшной ярости я ударил раскрытой ладонью в живот, пробил пальцами кожу, мышцы и, как только что с платьем, рванул ладонью вниз, с треском разорвав ткани и связки...
Потому что она обманывала и меня, и всех; эта леди организовывала хладнокровные убийства, с извращенным удовольствием вживаясь в роль своей предшественницы, на которую была так похожа.
А главное потому, что передо мной умирал мужчина!
ЭПИЛОГ
Машина вырвалась за город, некоторое время была виден темно-серый разлив Волги с медленно тянувшейся против течения бесконечной длины баржей, затем пошли поля, кое-где скрывавшиеся в ватных клоках вечернего тумана. В зеркале заднего вида мерцал отдельными огоньками прячущийся за холмы город, ещё несколько километров и пора будет сворачивать в Княжескую рощу, к особняку, где последние дни уже обосновался я сам.
Я уже ожидаю, что когда минует знакомые петли лесной грунтовой дороги, после очередного поворота покажется усадьба, уже несколько недель реставрируемая целой армией рабочих. И там меня ждут слуги, возглавляемые неутомимой Марией Степановной, бессменной домоуправительницей Княжеского дворца.
Пока же я еду в выпадающих сумерках и вспоминаю день, каких-то два месяца назад, когда звонок дежурного по городу офицера погнал меня в гостиницу "Савойя" спасать будущего наследника. Потом была Катя, несколько дней, настолько насыщенных событиями, любовью и ненавистью, что вполне могли перевешивать тяжесть предшествующий вполне спокойных месяцев. События этих дней уже осели в памяти, уплотнились, заняли свое решающее место в жизни и понадобится ещё много времени, чтобы осознать все, вырваться, наконец, из под тяжести свершенного, свыкнуться с потерями, которых не вернешь.
Но и с победой.
Сейчас, уже вьезжая в просвет между отступившими деревьями, я вспомнил, какими хлопотными вышли первые дни после той жуткой ночи, сколько тогда понаехало людей, сколько комиссий, которыми занимался исключительно генерал-майор Романов!.. Потом все улеглось, увезли цинковые запаянные гробы и ещё через несколько дней попалась мне на глаза дневниковая тетрадь Князя, засунутая накануне событий в карман и тут же забытая. Я проглядел уже не актуальные строки и с горечью подумал, что все могло бы случиться иначе, доведись мне прочитать все сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
- Живым брать! - запоздало закричал генерал, ещё не до конца осознавший происходящее перед собой.
Кто-то попробовал выстрелить, генерал вновь закричал, чтобы брали живым... я ударом ноги, в прыжке, сломал позвоночник какому-то неудачнику, а вплывшее лошадиное лицо недавнего обидчика ударил ножом, целясь в дьявольскую родинку... и промазал: то дернулся, отчего лезвие, вместо носа попало в глаз, со скрвжетом вползая в глазницу. Нож чуть не застрял, мне с трудом удалось вырвать лезвие, застрявшее в узкой кости...
С каждым мгновением я все более оказывался во власти подчинявшей меня стихии; руки, ноги, все тело превратились в слаженный механизм, действующий уже помимо воли и сознания, механизм, реализовавший труд, вложенный в него годами упорных тренировок. И я не видел, какой ужас вызывал у врагов, только чувствовал, как стихает этот смертельный вихрь, мельтешенье ножей, мимо летящих пуль, кулаков. Ах! И в наслаждении боем продолжало гореть сердце!
Генерала я не трогал. Отбросил пинком в ближайшее кресло, где тот и успокоился, время от времени то ли визжа от страха, то ли пытаясь отдавать команды. Чья-то нога, взлетев, здорово задела меня в челюсть. На секунду в и без того гудевших, словно вечевой колокол мозгах, не оправившихся о удара прикладом, все ватно поплыло, но следующий пропущенный пинок в лоб отрезвил. Я перехватил руку нападавшего, пользуясь инерцией чужого броска, завернул за спину, и тут же, изо всех сил дернул к себе, сломав и локтевой и плечевой суставы. Мужик взревел, как бык на бойне, но не давая ему опомниться, я одним движением вздернул его на вытянутых руках высоко вверх и бросил на двух оставшихся в строю бойцов, в одном из которых, с жестокой радостью только сейчас определил майора Вараскина. Все трое покатились по полу. Я, высоко подпрыгнув, приземлился обеими пятками на спину одного из поверженных врагов, ощутив, через собственные кости, как жесткая энергия удара ушла в чужое тело. Такое не опишешь, такое надо ощутить. Боксеры знают ощущение чисто проведенного прямого удара, когда, не глядя, уже уверен в победе. Здесь же, скорее всего, не только позвоночник, все внутренности превратились в желе.
Чуть не отвлекся на приятных ощущениях; секунда - и передо мной, с ножом в руке стоял майор Вараскин. Генерал с кресла вновь что-то замычал. Майор Вараскин неуловимым движением перехватил нож за лезвие и метнул, целясь мне в голову. Дернув головой, я спас себе жизнь: лезвие лишь царапнуло шею, не задев ни мышц, ни артерии. Майор Вараскин уже отработанным движением выхватывал пистолет, когда я, вспомнив в свою очередь о собственном ноже, метнул его противнику в кисть.
Все вновь происходило так быстро, и движения всех были столь стремительны, что я немного промахнулся: лезвие глубоко вошло в плечо, правда, заставив, тем самым выронить пистолет. В следующую секунду нога меня взлетела в воздух и с твердым стуком попала в висок майору Вараскину. Я надеялся, что замертво падающее тело ещё принадлежит живому человеку. Очень надеялся.
"Дело в том, - с наслаждением человека, сбросившего все моральные запреты, думал я, - сейчас начнется самое интересное - показательный урок, воспитание социального запрета, который не позволит больше соваться на мою личную территорию." Урок для генерала. Этот урок генерал-майор Романов должен усвоить на всю оставшуюся жизнь. И особенно приятно то, что здесь будет совмещено полезное (связанное с уроком для генерала) и приятное месть майору Вараскину, месть за убийство Кати, невинного существа, попавшего в жернова грязной охоты за властью и деньгами. Генерал усвоит этот урок. Его давно уже надо было преподать. Тогда не было бы этого моря крови и штабелей трупов, которых мои ребята ещё должны будут надежно и скрытно похоронить.
Я поискал глазами и тут же нашел чей-то мобильный телефон на столе. Не спуская глаз с парализованного страхом генерала Романова и парализованного ударом майора Вараскина, я быстро набрал номер Лехи. Тот отозвался мгновенно.
- Где ты пропадал? Мы уже готовы выступать.
- А сколько прошло времени? - удивился я. - Надо же, меньше двух часов! А я-то думал!.. Ладно, давай общую команду и штурмуйте дом. Если окажут сопротивление, стрелять на поражение. Все равно надо следы подчищать. Я тут попробую устроить, чтобы сопротивление было минимальным. Всё, дуйте. Основную работу я уже сделал.
Я отключился и повернулся к генералу. Подошел и протянул ему телефон.
- Майор в отрубе. Звоните, Семен Зелимханович, своим гаврикам, что ещё здесь остались после всей этой мясорубки, пусть прекратят сопротивление. Старший какой-нибудь есть у старших чинов.
Генерал что-то сообразил, стал трясущимися пальцами набирать номер, потом проорал приказ прекратить стрельбу и сложить оружие. Не слушая голоса в трубке, протянул телефон мне.
"Ну всё. Теперь последние усилие", - думал я.
Я закрыл входную дверь на замок, обыскал генерала и майора Вараскина. Забрал все имеющееся у них оружие. У майора нашел наручники. Этими наручниками - подобное было совсем недавно с неким Рашидом - приковал за спиной руки майора к ближайшей батарее. Потом вырвал нож из плеча и, не обращая внимания на толчок крови из раны, вытер нож о комбинезон майора. Нож, острый, как бритва, хищно и холодно заблестел. Посмотрел на генерала. Тот был, относительно, далеко. Надо было, чтобы не пропустил ни малейшей подробности. Я одним рывком пододвинул кресло с генералом ближе к майору. Генерал поджал ноги, чтобы было удобнее тащить его кресло. Это было бы смешно, если бы над всем происходящим здесь не витал призрак ужаса и безумия.
- Дядя Сема! Внимательнее смотрите, следующий раз, если сунетесь в мою вотчину, то же будет с вами.
Вновь всплыло не успевшее для меня умереть лицо Катеньки, и страшная злоба едва не нарушила замысел: я в последний миг сумел остановить метнувшееся к горлу майора лезвие ножа.
Не так быстро, не так быстро!..
На столе стояла наполовину опорожненная бутылка виски. Я хлебнул из горлышка и опрокинул бутылку над лицом майора. Хлопнул несколько раз по щекам. Тот пришел в себя. Налитыми кровью глазами огляделся, оценил свое положение. Незавидное.
- Надо было тебя, а заодно и твою шлюху сразу кончать, не церемониться!..
Я быстро взмахнул ножом. Лезвие страшно блеснуло в воздухе и точно, с хлюпающим звуком рассекло левое глазное яблоко майора Вараскина.
Взревели оба: майор Вараскин от боли и страха, генерал от ломавшего его ужаса. Смотреть было противно. Вдруг я вспомнил, что где-то здесь за дверьми заперты пленники, которых я пришел спасти. Незачем втягиваться. Майор набрал побольше воздуха и вновь заорал. Вновь выглянула из-за его плеча улыбающаяся Катенька. Несколькими взмахами ножа я превратил рот майора Вараскина в нечто хлюпающее, булькающее, пузырящееся...
Пожалуй, Катя была бы мной довольна. Я ещё кое что проделал... не хочется вспоминать, в тот момент был в запале.
Но Катенька была довольна!
Еще раз посмотрев на генерала я убедился, что эксперимент удался, достиг цели, и продолжения не требовалось. Генерал притих. Генерал был запуган, уничтожен, поражен ужасом и прочая и прочая. Я чуть не испугался, что его может хзватить удар. Всего-то и надо было - убедить Семена Зелимхановича, что я опасен, лишен моральных и этических устоев и если требуется, не остановлюсь ни перед чем.
Пока о генерале Романове можно было забыть.
Майор Вараскин бился и хрипел в кресле. Катенька была отомщена. Я тоже был доволен. Ну и хватит лишних мучений. Я аккуратно и точно воткнул нож в сердце майора, разом оборвав его, полную служебного рвения жизнь. Судьба. Не вина пса, что получил плохого хозяина.
Я повернулся к генералу и бросил:
- Кто резидент?
И генерал сказал.
Я не поверил. Не верить было нельзя, генерал был не в том состоянии, чтобы врать, но все-таки!..
У кого-то из погибших бойцов я нашел пару наручников. Один браслет защелкнул на руке генерала, а второй на какой-то трубе подальше. Слишком много кругом оружия, и Семен Зелимханович вполне может наделать глупостей. Не от большого ума, от глупости.
Сказанное генераом ошеломило. Надо было проверить.
Я сорвал со стола скатерть и прикрыл тело обезображенного майора.
Сказанное генералом все более обрастало собственными доказательствами.
Но не может же быть!..
Оба в спальне, как сказал Семен Зелимханович. Я прошел одну смежную комнату, вторую. Дверь спальни не была заперта. Я вошел. Аркадий сидел на кровати. . Рядом с ним с пистолетом в опущенной руке стояла Елена Прекрасная. Странным жгучим взором впилась в меня.
- Сергей! - крикнул вдруг Аркадий.
Лена, не отрывая взгляда от меня, быстро взмахнула рукой и сильно ударила Аркадия пистолетом в лицо. Тот рухнул, как подкошенный. Пистолет уже смотрел мне в сердце.
Выстрелила.
Я, дернувшийся в последний момент в сторону, избежал пули. И сразу же бросился вперед. Лена выстрелила еще. Ей удалось выстрелить ещё два раза, последняя пуля, правда, чиркнула сбоку, ожгла ребра, но ничего страшного. В очередном прыжке я выбил пистолет ногой. Пистолет, описав дугу, вылетел во двор, разбив оба оконных стекла.
Я стал перед Леной. Имея высокий рост, не меньше ста восьмидесяти сантиметров, она прямо и смело смотрела на меня своими страшными угольно-черными глазами.
И все же, не может быть!
Зацепив ворот платья и белье под ним, я дним движением руки рванул, с треском оголив её всю.
Черт побери, правда!!!
Такого бешенства я, действительно, не испытывал никогда. Немедленно перед его мысленным взором прошли лица тех, кто был убит по её приказу. И хуже всего, что последние дни он сам, как идиот, как лох, как мальчишка спешил ей доложить обо всем, облегчая задачу. Гендиректор "Белой чайки", к которому успели раньше него, тетка, о которой не знала, и которую на всякий случай убила, чтобы та не обнаружила в лице своей племянницы Лены подделку. А вместе с этой теткой майор Вараскин убрал случайную свидетельницу, его Катю, тоже жертву финансовой войны. Еще сожженные медкарты в поликлиннике о которых с вечера я ей сообщал накануне - все мелькнуло у меня в голове, сотрясая ещё и стыдом: ничего не стоит так дорого, как собственная глупость! Этот возникший вдруг, тщательно законспирированный капитан был передо мной излобно смотрел на меня. В страшной ярости я ударил раскрытой ладонью в живот, пробил пальцами кожу, мышцы и, как только что с платьем, рванул ладонью вниз, с треском разорвав ткани и связки...
Потому что она обманывала и меня, и всех; эта леди организовывала хладнокровные убийства, с извращенным удовольствием вживаясь в роль своей предшественницы, на которую была так похожа.
А главное потому, что передо мной умирал мужчина!
ЭПИЛОГ
Машина вырвалась за город, некоторое время была виден темно-серый разлив Волги с медленно тянувшейся против течения бесконечной длины баржей, затем пошли поля, кое-где скрывавшиеся в ватных клоках вечернего тумана. В зеркале заднего вида мерцал отдельными огоньками прячущийся за холмы город, ещё несколько километров и пора будет сворачивать в Княжескую рощу, к особняку, где последние дни уже обосновался я сам.
Я уже ожидаю, что когда минует знакомые петли лесной грунтовой дороги, после очередного поворота покажется усадьба, уже несколько недель реставрируемая целой армией рабочих. И там меня ждут слуги, возглавляемые неутомимой Марией Степановной, бессменной домоуправительницей Княжеского дворца.
Пока же я еду в выпадающих сумерках и вспоминаю день, каких-то два месяца назад, когда звонок дежурного по городу офицера погнал меня в гостиницу "Савойя" спасать будущего наследника. Потом была Катя, несколько дней, настолько насыщенных событиями, любовью и ненавистью, что вполне могли перевешивать тяжесть предшествующий вполне спокойных месяцев. События этих дней уже осели в памяти, уплотнились, заняли свое решающее место в жизни и понадобится ещё много времени, чтобы осознать все, вырваться, наконец, из под тяжести свершенного, свыкнуться с потерями, которых не вернешь.
Но и с победой.
Сейчас, уже вьезжая в просвет между отступившими деревьями, я вспомнил, какими хлопотными вышли первые дни после той жуткой ночи, сколько тогда понаехало людей, сколько комиссий, которыми занимался исключительно генерал-майор Романов!.. Потом все улеглось, увезли цинковые запаянные гробы и ещё через несколько дней попалась мне на глаза дневниковая тетрадь Князя, засунутая накануне событий в карман и тут же забытая. Я проглядел уже не актуальные строки и с горечью подумал, что все могло бы случиться иначе, доведись мне прочитать все сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35