И сейчас вы
признались, что причина гибели Павла в каких-то ваших действиях. Она,
разумеется, сразу поверила и мигом возненавидела вас, верно? - Все верно.
- Что было дальше? - Дальше был расчет крепости психо-диполя, один конец
которого - ненависть, а другой - любовь. Диполь оказался достаточно
прочным, чтобы в течение примерно пяти дней, форсируя аппаратуру, вырвать
Жанну из падения в прошлое. - И этих пяти дней я не дал, запретив все
работы в институте? - Да, Рой. - Но исповедь не закончена, правда ведь? -
Не закончена, Рой. - И конец ее будет в том, что вы надумали обеспечить
спасение Жанны своей собственной гибелью? Что вы повторите
самопожертвование Павла, только подрассчитали надежней? Он-де был
гениален, но в панике не все учел. А вы в тот момент, когда ворвались в
лабораторию, в панике же не сумели остановить процесс в точке равновесия.
Зато сейчас ошибки не сделаете. - Все точно, Рой. - И надеетесь, что я
разрешу вам самоубийство ради спасения Жанны? - Да, Рой. - Какие у вас
основания на это надеяться? - Рой, это же просто! Если не погибну я,
погибнет Жанна. В создавшейся ситуации одна смерть неизбежна. Но моя
гораздо моральней. - Моральней? - Да, Рой. Я должен понести какую-то кару
за то, что разрешил эти эксперименты. Жанна их участник, но в происшедшем
неповинна, к тому же она уже жестоко наказана. Сочтите мою смерть формой
самонаказания, продиктованного собственной совестью. Неужели вы думаете,
что я смогу продолжать жить, отягченный двумя смертями по моей вине? Не
преувеличивайте моей научной любознательности. Через два трупа она не
перешагнет. Рой заметался по комнате. От его невозмутимости не осталось и
следа. Он негодовал, он был в неистовстве. Даже у вспыльчивого Антона
Чиршке, Повелителя Демонов, я не знал такого приступа гнева. Рой кричал,
что наложил запрет на работы в институте, ибо догадывался, что в нем идут
какие-то тайные исследования, ставшие причиной катастрофы. И был уверен,
что веду их я, именно я, а не другой - я всем видом показывал, что таю за
душой секрет. И что он, Рой Васильев, абсолютно не сомневался, что рано
или поздно я приду с повинной. Даже тематику тайных исследований он смутно
подозревал, во всяком случае, очень уж большой неожиданности в моих
объяснениях не нашел. Но что я сделаю его участником неразрешенного
поиска, он и помыслить не мог. Поставить его перед дилеммой самому решать
- кому жить, кому умереть! Ведь это что! Я исповедался и теперь ожидаю
отпущения грехов, так? А ответственность за новую неизбежную трагедию
возлагаю на него, да? И это он должен вытерпеть? - Не предваряю ваших
решений, Рой, - сказал я, когда он выкричался. - Но хотел бы знать: что вы
решили? - Ничего не решил! - сердито ответил он. - Даже представления не
имею, какое возможно решение. - Но что-то вы, несомненно, предпримете и
какое-то мнение составили? Он с усилием взял себя в руки. - Предприму я
вот что. Вызову Чарльза Гриценко и передам ему наш разговор. Пусть и ваш
директор знает, какие исследования совершались втайне от него. Будем
вместе искать выход. А мнение мое таково: права на тайный научный поиск у
вас нет, но право на помощь вы имеете.

9

- Права на поиск у тебя нет, право на помощь ты имеешь, - сказал мне
Чарли, словно слышал последние слова Роя в моем разговоре с ним.
А вспыльчивый Антон Чиршке, Повелитель Демонов, сердито добавил:
- Я разобью все твои аппараты, измочалю тебя всего. В этом не
сомневайся. Но это будет потом. Раньше надо спасти тебя.
Они пришли ко мне втроем. Рой молча уселся в сторонке, подальше от
аппаратов - мне кажется, он испытывал к ним недоброжелательство: не то
опасение, не то прямое отвращение. Впрочем, он постарался показать свою
обычную невозмутимость: забросив ногу на ногу, лениво покачивал ею. Он
только слушал, не вмешиваясь в обсуждение. Это, наверное, была наиболее
типичная для него манера поведения: спокойно переводить взгляд с одного на
другого, ничем не выдавать, какое предложение нравится, какое вызывает
протест. Таким его знали все, кто встречался с ним на Урании. И мне уже не
верилось, что этот человек метался по комнате, кричал, ругался и, похоже,
готов был закатить мне здоровенную пощечину. В те минуты гнева от
рукоприкладства его останавливало, по-видимому, лишь то, что оплеухи не
могли предотвратить надвигавшуюся беду и даже самые увесистые неспособны
были стать веским аргументом. Своей нынешней подчеркнутой отстраненностью
он показывал, что несдержанности больше себе не позволит.
А Повелитель Демонов кипел и бурлил. Он первым вошел, точнее,
ворвался в лабораторию и минуты три только ругался, яростно доказывая, что
на наши с Павлом научные достижения ему чихать, а губить Жанну он не
позволит. Она прелестная женщина, и лучше ее никто не изготовит пластинки
для сепарации молекул по скоростям. И меня он тоже не позволит губить, я
хороший парень. Вот еще вздор - ценой своей жизни исправлять глупейшие
научные ошибки, нет, куда это годится, он спрашивает! Боюсь, в таком
возбуждении Антону реально вообразилось, что имеются два Эдуарда Барсова.
Один - его приятель Эдик, тихий скромница, неплохой экспериментатор, в
общем - добряк, и попал тот добряк в беду, из которой его надо немедленно
вызволять! А второй Эдуард - мрачная бестия, нарушитель научной этики,
губитель хороших людей. И того, второго Эдуарда, следовало бы
четвертовать, да жаль в наше время такое естественное обращение со
скверными людьми запрещено.
- Перестань, Антон! - приказал Чарли. - Ты преувеличиваешь. Эдика
надо вызволять не от Эдика, а от ошибки в эксперименте. Вот этим мы и
займемся.
Я всегда восхищался Чарли - как ученым и как научным руководителем. И
понимал сложность его теперешнего положения. Поэтому, несмотря на
серьезность ситуации, все же с некоторым любопытством ожидал, как он
поведет себя. В отличие от Повелителя Демонов, которому в запальчивости
виделись как бы два Эдуарда Барсова, Чарли сам ощутимо раздвоился. В одной
своей ипостаси он был крупный администратор, академик и директор
института, эта его ипостась поворачивалась ко мне гневным и укоризненным
лицом. Директор возмущался, что в его институте ведутся необъявленные и
неразрешенные работы и ведет их его душевный друг, его главный помощник.
Можно ли простить этому человеку, другу и помощнику Эдуарду Барсову, его
самоуправство? Как его наказать? Какие установить запреты для тех, кто
вздумает последовать, впадая в азарт научного поиска, за человеком,
подавшим столь соблазнительный и опасный пример?
- От кого угодно мог ожидать, только не от тебя, Эдик! Так
безрассудно втянуться в безумные эксперименты! - говорил он. - Разве я не
доказал, что выход в обратное время для биологических структур гибелен? И
разве ты не понимал, что эксперименты, придуманные Павлом, преждевременны?
Мы не научились контролировать время на молекулярном уровне, а он при
твоем попустительстве пытался воздействовать на целостное время сложнейших
биологических систем! Перепрыгнули через добрую сотню неизученных
промежуточных ступенек! Правда, эффект научного поиска огромен, но какой
ценой!
Уже в этом строгом выговоре директора института сказалась вторая
сторона личности Чарли - его чисто научная ипостась. Он сразу оценил
открытия Павла. Он не одобрил их, этого не было, но не скрыл, что удивлен
их значительностью. При иных обстоятельствах Чарли, наверное, выразился бы
по-иному: "Я восхищен!" - сказал бы он, если бы речь не шла о жизни Жанны.
Для его научной проницательности не составило труда сразу понять, как
велики оба открытия Павла: то, что искусственно возбужденное "омоложение
до уничтожения" в какой-то критической точке, становясь автоматическим,
приобретает неконтролируемую скорость и что психо-диполь, связующий души
двух людей, является единственным тормозом от такого "падения в ничто".
Необыкновенные возможности психо-диполя - замедление общего времени и
продления жизни с помощью качелей "микромолодения" и "микростарения" -
захватили Чарли. И он без возражений признал, что мой отчаянный план
спасения Жанны вполне реален.
- Ты, конечно, спасешь Жанну, - сказал он. - И конечно, погибнешь
сам. Расчет твой безукоризнен, я не нашел в нем ни единой ошибки. Вообще
такого рода сложные и рискованные расчеты тебе вполне можно доверить, они
в пределах твоих знаний и способностей. Но мы не можем примириться, что ты
определил себе безрадостный финал. Самопожертвование - твое личное
решение, мы не вмешиваемся в то, какой тебе рисуется твоя судьба. Но
пейзаж гибели не та картина, которая способна нас восхитить. Мы решили
внести поправки в твой расчет. Павел был вдохновенно пытлив, был одарен
воображением, спорить на стану. Но ему не хватало научной солидности. Он,
как тебе ни покажется странным, проявлял трусость в иных трудных случаях.
Он отступил перед проблемой трех связанных душ, посчитав ее равнозначной
проблеме трех тяготеющих тел в астрономии. Аналогия есть. Но ведь и три
взаимно тяготеющих тела в космосе не редкость. И три взаимно связанные
души - типичность в человеческом общении. Безусловно, проблемы
взаимодействия трех душ во все времена решались не проще, чем задачи трех
тяготеющих тел, однако решение все же отыскивалось...
- Не уясню, к чему ты клонишь, - прервал я Чарли. Мне вообразилось,
что он готовится разразиться очередным парадоксом. Для шуток он мог бы
выбрать иное время.
- Вижу, что не догадываешься. И жаль, ибо в проблеме трех душ -
реальный путь к спасению вас обоих, тебя и Жанны, друг мой Эдик! Вот мой
план, слушай. Мы образуем треугольник: Жанна, ты, Антон. В треугольнике
три полюса: ненависть - это Жанна, любовь - это ты, дружба - это Антон.
Три полюса образуют три диполя, три стороны треугольника: Жанна - ты,
Жанна - Антон, ты - Антон. Твой психо-диполь с Жанной выволакивает ее из
катастрофического падения в молодость, диполь Жанна - Антон добавляет
своего старания в том же направлении, а диполь Антон - Эдик сыграет роль
тормоза, когда ты станешь уноситься в будущее. Антон погасит тряску
разновременности в твоем теле, не допустит в тебе разрыва связи времен.
Для роли дружеского психотормоза Антон годится лучше всех на Урании.
Руководство операцией беру я. И можешь не сомневаться, в панику не впаду и
прерву процесс точно в положении равновесия для всех трех полюсов. Тройное
равновесие высчитаем заранее, думаю, для твоего "УУ" задача не из самых
сложных. А что до нашего друга Роя, то ему поручим твою любимую роль -
вдохновенного обсерватора.
Не знаю, как я удержался от слез. Еще за минуту до того, как он
заговорил о своем плане, я видел только один мрачный выход. Но был,
оказывается, и другой путь. Чарли нашел его. Я хотел сказать, что
согласен, что благодарен, что выполню все, мне в плане отведенное, но не
справился с голосом. Антон внезапно впал в восторг.
- Приступаем немедленно! - заорал он, вскакивая.Терпеть не могу
тянуть резину, как это когда-то называли. Ох, Эдик, покажем тебе теперь,
до чего ты недооценивал друзей! И если не попросишь у нас извинения, задам
тебе потом оплеух, будь спокоен!
Когда Чарли говорит: "Предлагаю план", это означает, что у него
готова не только идея, но и расчет. Жанну решили вызвать завтра, в
программу не посвящать, просто обязать вести себя, как наметил для нее
Чарли. Мы с Антоном занялись подготовкой своей части программы. Повелитель
Демонов с его дьявольским чутьем к необычному и вправду идеально подходил
для создания прочной душевной связи и со мной и с Жанной. Такая связь с
нами у него существовала всегда, но одно дело просто дружить, другое -
вводить свою дружбу в аппараты в качестве физической силы. К тому же еще
синхронизировать течение его индивидуального времени с биологическим
временем моим и Жанны!
Включение Антона в качестве третьего полюса в наши психополя прошло
блестяще. Чарли был доволен, а доволен он, если программа выполняется с
блеском.
- Завтра вызовем Жанну и начнем последний эксперимент, - сказал он;
шло к полночи.
Жанна смутилась, застав у меня Роя, Чарли и Антона. Мы с Павлом так
таили ото всех наши исследования, а я недавно так перепугался, когда она
посетовала, что надоело вечно секретничать... Она бросила на меня гневный
взгляд, к ее ненависти добавилось и негодование, что я, не предупредив и
не спросив согласия, открыл наши тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16