Сьюзан чувствовала себе до странности уютно в их компании, чем заслужила осторожную похвалу мисс Буттс. Очень мило с ее стороны проявлять такое дружелюбие, сказала та. Сьюзан была удивлена. Слово «дружелюбие» еще никогда не употреблялось в отношении ее.
Все три плелись с игрового поля по прибрежной дороге.
– Не понимаю я спорт, – сказала Глория, глядя на стаю пыхтящих девушек, носящихся по полю.
– Это такая троллья игра, – объяснила Жадеита. – Называется «ааргруха».
– Как в нее играют? – спросила Сьюзан.
– Э-э-э… Ну, ты отрываешь у человека голову и пинаешь ее специальным ботинком из обсидиана, пока не попадешь в цель или пока она не развалится. Конечно, в нее уже не играют, – добавила она быстро.
– Полагаю, что нет, – сказала Сьюзан.
– Разучились делать такие ботинки, я думаю, – сказала Глория.
– Я подозреваю, что если бы в нее играли сейчас, то кто-нибудь вроде Железной Лили бегал бы вдоль боковой и орал: «Покажите, что у вас есть голова, бабье стадо!».
Некоторое время они шли в молчании.
– Я думаю, – осторожно заметила Глория, – что, вероятно, она бы не стала.
– Я хотела спросить, – сказала Сьюзан. – Вы не замечали в последнее время ничего странного?
– Чего странного? – спросила Глория.
– Ну… например, крыс, – сказала Сьюзан.
– Вообще не видела крыс здесь, в школе, – сказала Глория. – Мне как-то не везло.
– Я имею в виду… Странных крыс, – пояснила Сьюзан.
Девушки поравнялись с конюшнями. Они служили домом двум лошадям, которые возили школьную карету, и временным пристанищем нескольким другим лошадям, принадлежащим девочкам, которых не смогли с ними разлучить. В школе была категория девочек, которых даже под угрозой ножа невозможно было заставить вымыть спальню, но которые яростно отстаивали привилегию сгребать в конюшне навоз. Это было священнодействие, совершенно непонятное Сьюзан. Она ничего не имела против лошадей, но не понимала этой возни с трензелями, уздечками и щетками. А так же зачем их надо измерять «ладонями», когда для этого дела существуют прекрасно понятные всем дюймы. Наблюдая за девушками в бриджах, суетящихся вокруг конюшни, она подумала, что это оттого, что они не могут разобраться с таким сложным механизмом, как линейка.
– Ну хорошо, – сказала она. – А как насчет воронов?
Кто-то заржал ей прямо в ухо.
Она повернулась.
Белая лошадь стояла посреди двора, похожая на скверный спецэффект. Она была слишком яркой. Она сияла. Она казалась единственным реальным существом в мире серых форм. По сравнению с клубнеобразными пони, обыкновенно занимавшими денники, она была гигантской.
Парочка бриджевых девушек суетились около нее. Сьюзан узнала Кассандру Фокс и леди Сару Благодарную, почти идентичных в своей любви к любому четвероногому, которое умеет ржать и в презрении ко всем остальным, в явной способности смотреть на мир зубами и виртуозному умению употреблять как минимум четыре гласных в слове «о».
Белая лошадь нежно заржала, обращаясь к Сьюзан, и принялась обнюхивать ее руку.
«Ты – Бинки, – подумала Сьюзан. – Я тебя знаю. Я на тебе ездила. Ты – моя. Я думаю…»
– Я сказала, – сказала леди Сара. – Кому оуна принадлежит?
Сьюзан оглянулась.
– Что? Мне? – спросила она. – Да. Я предполагаю, что мне.
– Оуаэ? Оуна стоуаяла в деннике сразу за Брауни. Я и не знала, чтоуаэо у тебя есть здесь лоуашадь. Ты должна была получить разрешение мисс Буттс, ты знаешь оуб этом?
– Мне подарил ее, – сказала Сьюзан. – Подарил… кто-то.
Бегемот воспоминания зашевелился в мутной воде сознания. Она удивилась, почему она это сказала. Она годами не думала о своем дедушке. До вчерашней ночи. Я помню его конюшню. Такую огромную, что не видно стен. И меня один раз катали на тебе. Кто-то держал меня, чтобы я не упала. Но ведь с этой лошади вообще невозможно упасть, если она того не захочет.
– Оуеа. Я не знала, что ты ездишь верхоум.
– Я… привыкла…
– За тоу, чтоубы держать лоушадь, нужно платить дополнительно, ты знаешь? – спросила леди Сара.
Сьюзан не знала. Она сильно сомневалась, что вообще платит.
– И у тебя нет упряжи, – сказала леди Сара.
Сьюзан покраснела.
– Она мне и не нужна, – сказала она.
– Оуэа! Ездишь без седла? – сказала леди Сара. – А направляешь ушами, да?
Кассандра Фокс сказала:
– Вероятно, просто не может позволить себе. И скажите этому гному, чтобы перестал смотреть на моего пони! Она смотрит на моего пони!
– Я просто смотрю, – ответила Глория.
– Да ты… пускаешь слюнки, – заявила Кассандра.
Раздался дробный топоток по булыжникам и Сьюзан взлетела на спину лошади.
Она взглянула вниз на изумленных девушек, а потом на выгон позади конюшни. Там было несколько барьеров – просто жерди, лежащие на бочках.
Без малейшего напряжения Бинки развернулась и порысила на выгон, к самому высокому барьеру. Возникло ощущение концентрируемой энергии, затем был момент ускорения и барьер промелькнул внизу. Бинки развернулась и встала, пританцовывая.
Девушки сморели на нее. У всех четырех на лицах застыло выражение полного изумления.
– Что, так и должно быть? – спросила Жадеита.
– А в чем дело? – спросила Сьюзан. – Никогда не видели, как лошади прыгают?
– Да. Самый занимательное в том, – начала Глория тем медленным, взвешенным тоном, каким люди говорят, когда боятся, что вселенная сейчас разлетится вдребезги, – в том, что после этого они обычно возвращаются на землю.
Сьюзан взглянула вниз.
Лошадь стояла в воздухе.
Какая команда нужна, чтобы заставить лошадь восстановить контакт с землей? Во всяком случае, школьный конный клуб до сих пор в такой не нуждался. Как бы поняв ее мысли, Бинки порысила вперед и вниз. На секунду ее копыта погрузились в землю, словно это была субстанция не плотнее тумана. Затем Бинки разобралась, на каком уровне находиться поверхность и решила остановиться на нем.
Леди Сара была первой, к кому вернулся голос.
– Мы расскажем оу тебе мисс Буттс, – заявила она.
Сьюзан была почти сражена незнакомыми ощущенниями, но мелочность, проскальзывающая в звуках голоса, вернула ее в какое-то подобие здравого рассудка.
– О, да? – спросила она. – И что же вы скажете ей?
– Ты заставила лошадь прыгнуть и… – девушка умолкла, испугавшись того, что она собиралась сейчас сказать.
– О да! – сказала Сьюзан. – Я полагаю, что видеть, как лошади парят в воздухе – это глупо, не так ли?
– Так или иначе, а это против школьных правил, – пробормотала леди Сара.
Сьюзан направила белую лошадь назад в конюшню, соскользнула на землю и ввела ее в запасной денник. В ящике с сеном что-то прошуршало. Сьюзан показалось, что она разглядела матовый костяной блеск.
– Эти мерзкие крысы! – сказала Кассандра, прорываясь назад к реальности. – Я слышала, как мисс Буттс велела садовнику рассыпать яд.
– Вот досада, – сказала Глория.
Леди Сара выглядела так, как будто у нее в голове что-то кипело.
– Послушайте, – сказала он. – Ведь это лошадь на самом деле не стояла в воздухе, ведь правда? Лошади так не могут!
– Значит, и эта не могла, – сказала Сьюзан.
– Момент зависания, – сказала Глория. – Вот что это было. Момент зависания. Как в баскетболе[Note 6 - Вплоть до печального инцидента с топором Глория была капитаном школьной баскетбольной команды. Гномам не хватает роста, но зато у них есть ускорение и многие члены приглашенной команды испытывали страшный шок, когда откуда-то из глубины вертикально вверх вылетала Глория.]. Обязано быть что-то вроде этого.
– Да.
– Вот и все, что произошло.
– Да.
Человеческое сознание обладает замечательной способностью к заживлению. Троллье и гномское – тоже. Сьюзан смотрела на них с искренним изумлением. Все они видели лошадь, стоящую в воздухе. А теперь они осторожно погружают этот факт куда-то в память и заклинивают ключ в замке.
– Просто интересно, – сказала она, продолжая рассматривать ящик для сена. – Я думаю, никто из вас не знает, есть в этом городе волшебник или нет.

– Я нашел место, где мы сыграем! – сообщил Глод.
– Где? – спросил Лайас.
Глод сказал.
– «Залатанный Барабан»? – переспросил Лайас. – Да там же топорами кидаются!
– Зато там мы будем в безопасности, – убеждал Глод. – Гильдия не играет там.
– Ну да. Они там лишились несколько своих членов. Их члены лишились членов.
– И мы получим пять долларов, – сказал Глод.
Тролль заколебался.
– Я мог бы потратить пять долларов, – признал он.
– Одну треть от пяти долларов, – поправил Глод.
Тролль наморщил лоб.
– Это больше или меньше пяти долларов? – спросил он.
– Послушайте, мы сможем там засветиться, – сказал Глод.
– Я бы не хотел засветиться в «Барабане», – заметил тролль. – Засветка – это последнее, что мне требуется в «Барабане». В «Барабане» мне хочется, как правило, спрятаться.
– Все, что от нас потребуется – это что-нибудь сыграть, – сказал Глод. – Все равно что. Новый владелец кровно заинтересован в увеселениях.

– Я думал, у них есть однорукий бандит.
– Был. Его арестовали.

Цветочные часы были настоящей достопримечательностью Квирма, поскольку представляли из себя не то, что все ожидали увидеть. По всей Множественной Вселенной лишенные воображения городские власти сооружали цветочные часы, представляющие из себя здоровенный механизм, вкопаный в клумбу, с часовым полем и цифрами из цветов[Note 7 - Или из кристаллов метана. Морских анемонов. Принцип везде один и тот же. Очень скоро они окружаются местными эквивалентами ларьков с сосисками и пустых пивных банок.]. А цветочные часы Квирма были круглой клумбой, на которой росло двадцать четыре вида цветов, подобраных так, что они последовательно распускались и закрывались в течение суток.

Когда Сьюзан проходила мимо, как раз распускался Пурпурный Вьюнок, а Любовь-на-Лету закрывалась. Что означало где-то половину одиннадцатого.
Улицы были пусты. Квирм не является ночным городом. Люди, которые прибывют в Квирм, чтобы весело провести время, отправляются куда-нибудь еще. Квирм так респектабелен, что даже собаки спрашивают здесь разрешения, прежде чем справить нужду.
То есть улицы были почти пусты. Сьюзан представляла, что она слышит нечто, преследующее ее, быстрое и частое, пересекавшее булыжники так стремительно, что могли быть не более чем намеком на образ.
Достигнув Аллеи Трех Роз, Сьюзан замедлила шаг.
Где-то у рыбной лавки на Трех Роз, сказала Глория. В школе не поощрялись знания о волшебниках. Они не вписывались во вселенную мисс Буттс.
В темноте Аллея Трех Роз выглядело незнакомо. Факел, укрепленный на кронштейне в конце улицы, только делал тени гуще. А на полпути, во мраке, какая-то молодая женщина собиралась влезть на стену по приставной лестнице. И что-то в ней было знакомое.
Она смотрела на приближающуюся Сьюзан и, казалось, была рада видеть ее.
– Привет! – сказала она. – Доллара не найдется, мисс?
– Пардон?
– Пара полудолларовых монет. Полдоллара – ставка. Возьму и мелочью. Как угодно, словом.
– О. Извините. Нет. Вообще-то мое недельное содержание – пятьдесят пенсов.
– Проклятье. Ни на что не хватит.
Насколько Сьюзан могла заметить, девушка не походила на тех молодых женщин, которые проводят свою жизнь на аллеях. Она была довольно мускулистой и напоминала сиделку того типа, которые ассистируют докторам, чьи пациенты время от времени приходят в сильное смущение и отказываются вылезать из-под одеяла. И кроме того, она казалось Сьюзан знакомой.
Девушка извлекла из кармана клещи, взбежала по лестнице и влезла в окно. Сьюзан заколебалась. Девушка выглядела весьма деловито, но согласно довольно ограниченному опыту Сьюзан люди, проникающие по ночам в дома с помощью приставных лестниц, являются Злодеями, которых Отважная Девица должна Схватить. Она подумала, что может хотя бы поискать стражника, но в этот момент дальше по улице открылась дверь.
Двое мужчин, шатаясь и поддерживая друг друга, выбрались наружу и зигзагами двинулись по улице. Сьюзан отступила назад. Если она не хотела, чтобы ее не замечали – ее не замечали.
Мужчины прошли сквозь лестницу.
То ли мужчины были недостаточно плотными – хотя звуки, издаваемые ими, свидетельствовали об обратном – то ли с лестницей было что-то не то… но ведь девушка поднялась по ней… а сейчас она по ней спускалась, пряча что-то в карман.
– Даже не проснулся, маленький ангелок, – сообщила она.
– Прошу прощения? – сказала Сьюзан.
– Не приготовил для меня Подарка, – сказала девушка. Она легко подхватила лестницу и взвалила на плечо. – Правила есть правила. Пришлось выдрать другой зуб.
– Пардон?
– Отчетность проверяется. Будут большие проблемы, если доллары и зубы не совпадут. Знаешь, как это бывает.
– Я знаю?
– Короче, я не могу болтать с тобой всю ночь. Мне еще шестнадцать предстоит обработать.
– Почему я должна знать? Как обработать? Шестнадцать кого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45