- Он помолчал,
глядя на меня. - Судя по вашему выражения, - заметил он, - какая-то
идиосинкразия заставляет вас откладывать принятие мер как можно дольше.
- Я хочу остановить террористов!
- А, да, - согласился он, - это я знаю. И очень веская причина, если
мне позволено будет высказать мнение. Поэтому вы хотите лететь в Бразилию
и выступить перед комиссией Врат... - это верно; дело в том, что
наибольший вред террористы наносили с космического корабля, который никто
не мог обнаружить... - попытаться убедить членов комиссии поделиться
данными о террористах. А от меня вы хотите заверения, что задержка вас не
убьет.
- Совершенно верно, мой дорогой Альберт, - я улыбнулся.
- Могу вас в этом заверить, - серьезно сказал он, - по крайней мере я
могу следить за вами, пока ситуация не станет острой. Но в этот момент вы
должны будете немедленно подвергнуться операции.
- Согласен, мой дорогой Альберт. - Я улыбнулся, но ответной улыбки не
получил.
- Однако, - продолжал он, - мне кажется, что это не единственная
причина, по которой вы откладываете трансплантацию. Мне кажется, у вас на
уме что-то еще.
- Ох, Альберт, - вздохнул я, - ты становишься ужасно скучен, когда
начинаешь рассуждать, как Зигфрид фон Психоаналитик. Будь хорошим парнем и
отключись.
И он с задумчивым видом отключился. У него были все основания
выглядеть задумчиво, потому что он прав.
Видите ли, в самой глубине души, где я спрятал ощущение вины, которое
не сумел уничтожить Зигфрид фон Психоаналитик, так вот там, глубоко
внутри, я ощущаю, что террористы правы. Я не имею в виду все эти убийства,
взрывы и сведение людей с ума. Это всегда неправильно. Я хочу сказать, что
у них есть право быть недовольными человечеством и право требовать
внимания к себе. Я не просто хотел остановить террористов. Я хотел
исправить их.
По крайней мере сделать их не такими больными. И тут мы соприкасаемся
с моральной стороной вопроса. Сколько можно взять у другого человека,
чтобы не считаться вором?
Вопрос этот все время возникал у меня в голове, и я не знал, где
найти на него ответ. Не у Эсси, потому что разговор с Эсси всегда
переходил на состояние моих кишок. Не у моей старой психоаналитической
программы, потому что разговор с нею всегда смещался от "Как мне улучшить
положение?" на "Почему, Робин, вы считаете, что именно вы должны улучшить
положение?" Даже не у Альберта. С Альбертом я мог говорить почти обо всем.
Но когда я начинаю задавать ему подобные вопросы, он смотрит на меня так
странно, словно я попросил его определить свойства флогистона. Или Бога.
Альберт всего лишь голографическая проекция, но он очень хорошо
взаимодействует с окружением; иногда такое ощущение, что он на самом деле
здесь. И вот он начинает осматриваться в том месте, где мы находимся,
допустим, в моем доме на Таппановом море - должен признать, что это очень
удобный дом, - и всегда говорит что-нибудь вроде: "Почему вы задаете такие
метафизические вопросы, Робин?" И я понимаю, что невысказанная часть его
ответа такова: ты ведь сам все это создал.
Да, я сам все это создал. До некоторой степени. Мне повезло,
достались некоторые деньги, а деньги делают деньги, и теперь я могу купить
все, что продается. И даже кое-что из того, что не продается. У меня есть
очень многое. Есть Влиятельные Друзья. Я Человек, С Которым Следует
Считаться. Моя дорогая жена Эсси меня любит, любит по-настоящему - и
часто, несмотря на наш возраст. Так что я начинаю смеяться и меняю тему...
но ответа я так и не получил.
И даже сейчас у меня нет ответа, хотя вопросы теперь задавать гораздо
трудней.
Меня мучают угрызения совести, что я оставляю Оди Уолтерса в беде
из-за своего долгого отступления, поэтому позвольте мне закончить.
Я чувствую свою вину перед террористами, потому что они бедны, а я
богат. Перед ними вся огромная Галактика, но у нас нет возможности
доставить их туда, во всяком случае недостаточно быстро, и вот они исходят
криком. Умирают с голоду. Видят на ПВ, какой великолепной может быть жизнь
у некоторых, а потом оглядываются на свою трущобы, лачуги, хижины и видят,
в каком они положении, какие у них ничтожные шансы приобрести все эти
хорошие вещи до своей смерти. Это называется революцией возрастающих
запросов. Так говорит Альберт. Должно существовать средство против этого,
но я не могу его найти. И вот я задаю себе вопрос, имею ли я право еще
ухудшать положение. Имею ли право покупать чьи-то органы, кожу, артерии,
когда мои собственные изнашиваются?
Я не знал ответа тогда и не знаю его сейчас. Но боль во внутренностях
значила для меня меньше, чем боль от сознания, что я краду чью-то жизнь,
просто потому что могу заплатить за это, а другой не может.
И вот пока я сидел, прижав руку к животу, и думал о том, что стану
делать, когда вырасту, вселенная продолжала заниматься своими делами.
И большая часть этих дел была беспокойной. Действовал принцип Маха,
который много раз пытался объяснить мне Альберт: согласно этому принципу,
кто-то, может быть, хичи, пытается сжать вселенную в шар и переписать
физические законы. Невероятно. И страшно, как подумаешь... но до этого еще
миллионы и миллиарды лет, так что я не назвал бы это самым главным
беспокойством. Гораздо ближе террористы и растущие армии. Террористы
перехватили стартовую петлю, которую направляли в Высокий Пентагон. Новые
пополнения террористов черпались в Сахеле, где в очередной раз случился
неурожай. Тем временем Оди Уолтерс пытался начать новую жизнь без своей
грешной жены; а его жена тем временем грешила с этим отвратительным Вэном;
а тем временем в центре Галактики у Капитана возникли эротические замыслы,
направленные на помощницу, чье дружеское имя было Дважды; а тем временем
моя жена, обеспокоенная состоянием моего живота, тем не менее деятельно
занималась распространением сети своих предприятий на Папуа Новую Гвинею и
Андаманские острова: а тем временем... о, тем временем! Многое происходило
тем временем!
Как всегда, хотя обычно мы об этом не знаем.
Принцип Маха, о котором говорит Робин, тогда был только гипотезой,
хотя, как говорит Робин, очень пугающей. Позвольте только сказать, что
существуют данные о том, что расширение вселенной было остановлено и
началось сжатие - и по отрывочным записям хичи можно даже заключить, что
этот процесс начался не по естественным законам природы.
4. НА БОРТУ "С.Я."
В 1908 световых годах от Земли мой друг - прежний друг, но готовый
снова им стать, Оди Уолтерс опять вспомнил мое имя, и не добром. Он
нарушил правило, установленное мной.
Я уже упоминал, что мне принадлежит многое. И среди прочего доля в
самом большом космическом корабле, известном человечеству. Этот корабль
был оставлен хичи в Солнечной системе, он плавал в районе кометного облака
Оорта, пока не был обнаружен. Обнаружен людьми, я хочу сказать - хичи и
австралопитеки не в счет. Мы называли его Небом Хичи, но когда мне пришло
в голову, что из него получится превосходный транспорт для перевозки
бедняков с Земли на какую-нибудь гостеприимную планету, где они смогут
жить, я убедил остальных держателей акций переименовать корабль. В честь
моей жены; его назвали "С.Я.Броадхед". И вот с помощью моих денег его
переоборудовали для перевозки колонистов, и мы начали постоянные рейсы к
лучшему и ближайшему из таких мест - к планете Пегги.
Это привело меня опять к ситуации, когда совесть и здравый смысл
приходят в столкновение: ведь я хотел всех доставить туда, где они будут
счастливы, но чтобы сделать это, мне нужно было получать прибыль. Отсюда
Правила Броадхеда. В принципе они таковы же, как и на астероиде Врата
много лет назад. Вы могли прилететь туда, причем в кредит, если вам
повезло и вы вытянули счастливый жребий. А вот улететь назад на Землю
можно было только за наличные. Если у вас есть земля, вы можете заложить
свои шестьдесят гектаров компании, и она купит вам обратный билет. Если же
у вас нет земли и нечего продать, перед вами два выхода. Вы можете
оплатить обратный билет наличными. Или можете оставаться на месте.
Впрочем, если вы опытный пилот с лицензией, а один из офицеров
корабля решил остаться на Пегги, вы можете отработать свой возврат. Так
обстояло дело с Уолтерсом. Он не знал, что будет делать, когда вернется на
Землю. Но твердо знал, что не может оставаться в пустой квартире,
покинутой Долли, и вот он продал, как мог, мебель, в перерывах между
полетами шаттла договорился с капитаном "С.Я." и отправился назад. Ему
показалось странным и невероятным, что то, о чем просила его Долли и что
он считал совершенно невозможным, неожиданно стало единственно возможным,
когда она бросила его. Но жизнь, как он уже знал, часто бывает странной и
непонятной.
И вот в последнюю минуту, дрожа от усталости, он явился на борт
"С.Я.". До первого дежурства у него было десять часов, и он все их
проспал. И все же он был не вполне в себе, и от усталости, и от пережитой
травмы, когда пятнадцатилетний колонист-неудачник принес ему кофе и
проводил в контрольную рубку межзвездного транспорта "С.Я.Броадхед", ранее
Неба Хичи.
Как огромен этот корабль! Снаружи так не скажешь, но эти длинные
коридоры, эти камеры с десятиярусными нарами, теперь пустые, эти
охраняемые галереи и залы с незнакомыми механизмами и возвышениями на
месте убранных механизмов - таких просторов Уолтерс по своему прежнему
знакомству с космическими кораблями не знал. Даже контрольная рубка
оказалась огромной; и даже сами приборы управления дублировались. Уолтерс
летал в кораблях хичи; он добрался до планеты Пегги, пилотируя
пятиместник. Приборы почти такие же, но здесь их два набора, и транспорт
не двигается, если пилоты не сидят одновременно за обоими.
- Добро пожаловать на борт, седьмой. - Женщина с восточной внешностью
на левом сидении улыбнулась. - Я Джейни Джи-ксинг, третий офицер, а вы мой
сменщик. Капитан Амейро будет через минуту. - Она не протянула руки, даже
не оторвала ее от приборов. Но Уолтерс иного и не ожидал. Во время
дежурства руки пилотов все время должны лежать на приборах, иначе птица не
полетит. Конечно, она и не разобьется, потому что разбиться не обо что; но
и сохранять курс и ускорение не будет.
Вошел Лудольфо Амейро, пухлый маленький человек с седыми бакенбардами
и с девятью синими браслетами на левом рукаве - мало кто сейчас их носил,
но Уолтерс знал, что каждый браслет означает полет на корабле хичи в дни,
когда вы не знали, куда несет вас корабль; так что это человек с большим
опытом!
- Рад видеть вас на борту, Уолтерс, - небрежно сказал он. - Знаете,
как принимать вахту? Ничего особенного. Просто положите руки на руль
поверх рук Джи-ксинг... - Уолтерс кивнул и сделал, как ему приказали. Она
осторожно извлекла свои мягкие теплые руки, сняла свой приятный зад с
сидения, уступая место Уолтерсу. - Вот и все, Уолтерс, - удовлетворенно
сказал капитан. - Вести корабль на самом деле будет первый офицер Маджур,
- он кивнул в сторону смуглого улыбающегося человека, только что занявшего
правое сидение, - и он объяснит, что вам нужно делать. Перерывы для
туалета каждый час по десять минут... и все. Приходите к нам на обед.
Это приглашение было подкреплено улыбкой третьего офицера Джейни
Джи-ксинг; и, слушая инструкции Гази Маджура, Уолтерс удивленно понял, что
уже целых десять минут не вспоминал о Долли.
На самом деле все не так просто. Пилотирование - это пилотирование.
Об этом не нужно забывать. А вот навигация - нечто совсем иное. Особенно
когда были расшифрованы старые навигационные карты хичи, вернее, частично
расшифрованы. Это произошло, когда Уолтерс возил пастухов и изыскателей по
Пегги.
Звездные карты, которыми пользовались на "С.Я", были гораздо сложнее,
чем те, к которым привык Уолтерс. Они существовали в двух вариантах. Более
интересный - это карты самих хичи. Странные золотистые и серо-зеленые
обозначения расшифровали лишь частично, но на этих картах было обозначено
все. Другие, гораздо менее подробные, но зато гораздо более полезные для
людей, это карты, изготовленные на Земле и снабженные надписями на
английском языке. Нужно было также следить за корабельным журналом, куда
автоматически записывалось все происходящее. Имелась также система
слежения за всеми помещениями корабля - конечно, это не дело пилотов, но
если случались какие-нибудь неисправности, пилот должен об этом знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
глядя на меня. - Судя по вашему выражения, - заметил он, - какая-то
идиосинкразия заставляет вас откладывать принятие мер как можно дольше.
- Я хочу остановить террористов!
- А, да, - согласился он, - это я знаю. И очень веская причина, если
мне позволено будет высказать мнение. Поэтому вы хотите лететь в Бразилию
и выступить перед комиссией Врат... - это верно; дело в том, что
наибольший вред террористы наносили с космического корабля, который никто
не мог обнаружить... - попытаться убедить членов комиссии поделиться
данными о террористах. А от меня вы хотите заверения, что задержка вас не
убьет.
- Совершенно верно, мой дорогой Альберт, - я улыбнулся.
- Могу вас в этом заверить, - серьезно сказал он, - по крайней мере я
могу следить за вами, пока ситуация не станет острой. Но в этот момент вы
должны будете немедленно подвергнуться операции.
- Согласен, мой дорогой Альберт. - Я улыбнулся, но ответной улыбки не
получил.
- Однако, - продолжал он, - мне кажется, что это не единственная
причина, по которой вы откладываете трансплантацию. Мне кажется, у вас на
уме что-то еще.
- Ох, Альберт, - вздохнул я, - ты становишься ужасно скучен, когда
начинаешь рассуждать, как Зигфрид фон Психоаналитик. Будь хорошим парнем и
отключись.
И он с задумчивым видом отключился. У него были все основания
выглядеть задумчиво, потому что он прав.
Видите ли, в самой глубине души, где я спрятал ощущение вины, которое
не сумел уничтожить Зигфрид фон Психоаналитик, так вот там, глубоко
внутри, я ощущаю, что террористы правы. Я не имею в виду все эти убийства,
взрывы и сведение людей с ума. Это всегда неправильно. Я хочу сказать, что
у них есть право быть недовольными человечеством и право требовать
внимания к себе. Я не просто хотел остановить террористов. Я хотел
исправить их.
По крайней мере сделать их не такими больными. И тут мы соприкасаемся
с моральной стороной вопроса. Сколько можно взять у другого человека,
чтобы не считаться вором?
Вопрос этот все время возникал у меня в голове, и я не знал, где
найти на него ответ. Не у Эсси, потому что разговор с Эсси всегда
переходил на состояние моих кишок. Не у моей старой психоаналитической
программы, потому что разговор с нею всегда смещался от "Как мне улучшить
положение?" на "Почему, Робин, вы считаете, что именно вы должны улучшить
положение?" Даже не у Альберта. С Альбертом я мог говорить почти обо всем.
Но когда я начинаю задавать ему подобные вопросы, он смотрит на меня так
странно, словно я попросил его определить свойства флогистона. Или Бога.
Альберт всего лишь голографическая проекция, но он очень хорошо
взаимодействует с окружением; иногда такое ощущение, что он на самом деле
здесь. И вот он начинает осматриваться в том месте, где мы находимся,
допустим, в моем доме на Таппановом море - должен признать, что это очень
удобный дом, - и всегда говорит что-нибудь вроде: "Почему вы задаете такие
метафизические вопросы, Робин?" И я понимаю, что невысказанная часть его
ответа такова: ты ведь сам все это создал.
Да, я сам все это создал. До некоторой степени. Мне повезло,
достались некоторые деньги, а деньги делают деньги, и теперь я могу купить
все, что продается. И даже кое-что из того, что не продается. У меня есть
очень многое. Есть Влиятельные Друзья. Я Человек, С Которым Следует
Считаться. Моя дорогая жена Эсси меня любит, любит по-настоящему - и
часто, несмотря на наш возраст. Так что я начинаю смеяться и меняю тему...
но ответа я так и не получил.
И даже сейчас у меня нет ответа, хотя вопросы теперь задавать гораздо
трудней.
Меня мучают угрызения совести, что я оставляю Оди Уолтерса в беде
из-за своего долгого отступления, поэтому позвольте мне закончить.
Я чувствую свою вину перед террористами, потому что они бедны, а я
богат. Перед ними вся огромная Галактика, но у нас нет возможности
доставить их туда, во всяком случае недостаточно быстро, и вот они исходят
криком. Умирают с голоду. Видят на ПВ, какой великолепной может быть жизнь
у некоторых, а потом оглядываются на свою трущобы, лачуги, хижины и видят,
в каком они положении, какие у них ничтожные шансы приобрести все эти
хорошие вещи до своей смерти. Это называется революцией возрастающих
запросов. Так говорит Альберт. Должно существовать средство против этого,
но я не могу его найти. И вот я задаю себе вопрос, имею ли я право еще
ухудшать положение. Имею ли право покупать чьи-то органы, кожу, артерии,
когда мои собственные изнашиваются?
Я не знал ответа тогда и не знаю его сейчас. Но боль во внутренностях
значила для меня меньше, чем боль от сознания, что я краду чью-то жизнь,
просто потому что могу заплатить за это, а другой не может.
И вот пока я сидел, прижав руку к животу, и думал о том, что стану
делать, когда вырасту, вселенная продолжала заниматься своими делами.
И большая часть этих дел была беспокойной. Действовал принцип Маха,
который много раз пытался объяснить мне Альберт: согласно этому принципу,
кто-то, может быть, хичи, пытается сжать вселенную в шар и переписать
физические законы. Невероятно. И страшно, как подумаешь... но до этого еще
миллионы и миллиарды лет, так что я не назвал бы это самым главным
беспокойством. Гораздо ближе террористы и растущие армии. Террористы
перехватили стартовую петлю, которую направляли в Высокий Пентагон. Новые
пополнения террористов черпались в Сахеле, где в очередной раз случился
неурожай. Тем временем Оди Уолтерс пытался начать новую жизнь без своей
грешной жены; а его жена тем временем грешила с этим отвратительным Вэном;
а тем временем в центре Галактики у Капитана возникли эротические замыслы,
направленные на помощницу, чье дружеское имя было Дважды; а тем временем
моя жена, обеспокоенная состоянием моего живота, тем не менее деятельно
занималась распространением сети своих предприятий на Папуа Новую Гвинею и
Андаманские острова: а тем временем... о, тем временем! Многое происходило
тем временем!
Как всегда, хотя обычно мы об этом не знаем.
Принцип Маха, о котором говорит Робин, тогда был только гипотезой,
хотя, как говорит Робин, очень пугающей. Позвольте только сказать, что
существуют данные о том, что расширение вселенной было остановлено и
началось сжатие - и по отрывочным записям хичи можно даже заключить, что
этот процесс начался не по естественным законам природы.
4. НА БОРТУ "С.Я."
В 1908 световых годах от Земли мой друг - прежний друг, но готовый
снова им стать, Оди Уолтерс опять вспомнил мое имя, и не добром. Он
нарушил правило, установленное мной.
Я уже упоминал, что мне принадлежит многое. И среди прочего доля в
самом большом космическом корабле, известном человечеству. Этот корабль
был оставлен хичи в Солнечной системе, он плавал в районе кометного облака
Оорта, пока не был обнаружен. Обнаружен людьми, я хочу сказать - хичи и
австралопитеки не в счет. Мы называли его Небом Хичи, но когда мне пришло
в голову, что из него получится превосходный транспорт для перевозки
бедняков с Земли на какую-нибудь гостеприимную планету, где они смогут
жить, я убедил остальных держателей акций переименовать корабль. В честь
моей жены; его назвали "С.Я.Броадхед". И вот с помощью моих денег его
переоборудовали для перевозки колонистов, и мы начали постоянные рейсы к
лучшему и ближайшему из таких мест - к планете Пегги.
Это привело меня опять к ситуации, когда совесть и здравый смысл
приходят в столкновение: ведь я хотел всех доставить туда, где они будут
счастливы, но чтобы сделать это, мне нужно было получать прибыль. Отсюда
Правила Броадхеда. В принципе они таковы же, как и на астероиде Врата
много лет назад. Вы могли прилететь туда, причем в кредит, если вам
повезло и вы вытянули счастливый жребий. А вот улететь назад на Землю
можно было только за наличные. Если у вас есть земля, вы можете заложить
свои шестьдесят гектаров компании, и она купит вам обратный билет. Если же
у вас нет земли и нечего продать, перед вами два выхода. Вы можете
оплатить обратный билет наличными. Или можете оставаться на месте.
Впрочем, если вы опытный пилот с лицензией, а один из офицеров
корабля решил остаться на Пегги, вы можете отработать свой возврат. Так
обстояло дело с Уолтерсом. Он не знал, что будет делать, когда вернется на
Землю. Но твердо знал, что не может оставаться в пустой квартире,
покинутой Долли, и вот он продал, как мог, мебель, в перерывах между
полетами шаттла договорился с капитаном "С.Я." и отправился назад. Ему
показалось странным и невероятным, что то, о чем просила его Долли и что
он считал совершенно невозможным, неожиданно стало единственно возможным,
когда она бросила его. Но жизнь, как он уже знал, часто бывает странной и
непонятной.
И вот в последнюю минуту, дрожа от усталости, он явился на борт
"С.Я.". До первого дежурства у него было десять часов, и он все их
проспал. И все же он был не вполне в себе, и от усталости, и от пережитой
травмы, когда пятнадцатилетний колонист-неудачник принес ему кофе и
проводил в контрольную рубку межзвездного транспорта "С.Я.Броадхед", ранее
Неба Хичи.
Как огромен этот корабль! Снаружи так не скажешь, но эти длинные
коридоры, эти камеры с десятиярусными нарами, теперь пустые, эти
охраняемые галереи и залы с незнакомыми механизмами и возвышениями на
месте убранных механизмов - таких просторов Уолтерс по своему прежнему
знакомству с космическими кораблями не знал. Даже контрольная рубка
оказалась огромной; и даже сами приборы управления дублировались. Уолтерс
летал в кораблях хичи; он добрался до планеты Пегги, пилотируя
пятиместник. Приборы почти такие же, но здесь их два набора, и транспорт
не двигается, если пилоты не сидят одновременно за обоими.
- Добро пожаловать на борт, седьмой. - Женщина с восточной внешностью
на левом сидении улыбнулась. - Я Джейни Джи-ксинг, третий офицер, а вы мой
сменщик. Капитан Амейро будет через минуту. - Она не протянула руки, даже
не оторвала ее от приборов. Но Уолтерс иного и не ожидал. Во время
дежурства руки пилотов все время должны лежать на приборах, иначе птица не
полетит. Конечно, она и не разобьется, потому что разбиться не обо что; но
и сохранять курс и ускорение не будет.
Вошел Лудольфо Амейро, пухлый маленький человек с седыми бакенбардами
и с девятью синими браслетами на левом рукаве - мало кто сейчас их носил,
но Уолтерс знал, что каждый браслет означает полет на корабле хичи в дни,
когда вы не знали, куда несет вас корабль; так что это человек с большим
опытом!
- Рад видеть вас на борту, Уолтерс, - небрежно сказал он. - Знаете,
как принимать вахту? Ничего особенного. Просто положите руки на руль
поверх рук Джи-ксинг... - Уолтерс кивнул и сделал, как ему приказали. Она
осторожно извлекла свои мягкие теплые руки, сняла свой приятный зад с
сидения, уступая место Уолтерсу. - Вот и все, Уолтерс, - удовлетворенно
сказал капитан. - Вести корабль на самом деле будет первый офицер Маджур,
- он кивнул в сторону смуглого улыбающегося человека, только что занявшего
правое сидение, - и он объяснит, что вам нужно делать. Перерывы для
туалета каждый час по десять минут... и все. Приходите к нам на обед.
Это приглашение было подкреплено улыбкой третьего офицера Джейни
Джи-ксинг; и, слушая инструкции Гази Маджура, Уолтерс удивленно понял, что
уже целых десять минут не вспоминал о Долли.
На самом деле все не так просто. Пилотирование - это пилотирование.
Об этом не нужно забывать. А вот навигация - нечто совсем иное. Особенно
когда были расшифрованы старые навигационные карты хичи, вернее, частично
расшифрованы. Это произошло, когда Уолтерс возил пастухов и изыскателей по
Пегги.
Звездные карты, которыми пользовались на "С.Я", были гораздо сложнее,
чем те, к которым привык Уолтерс. Они существовали в двух вариантах. Более
интересный - это карты самих хичи. Странные золотистые и серо-зеленые
обозначения расшифровали лишь частично, но на этих картах было обозначено
все. Другие, гораздо менее подробные, но зато гораздо более полезные для
людей, это карты, изготовленные на Земле и снабженные надписями на
английском языке. Нужно было также следить за корабельным журналом, куда
автоматически записывалось все происходящее. Имелась также система
слежения за всеми помещениями корабля - конечно, это не дело пилотов, но
если случались какие-нибудь неисправности, пилот должен об этом знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43