Через ее центр тянется возвышение, а на нем хрустальные ящики, похожие на гробы.
Те, что ближе к двери, через которую вошла женщина, просвечивают, хотя среди них нет ни одного совершенно прозрачного. Стены ближайших двух затуманены, но позволяют видеть содержимое. В одном мужчина, в другом женщина. Оба тела застыли и покрыты инеем, глаза их закрыты, никаких признаков дыхания, жизни. Чем дальше гробы от входа, тем менее они прозрачны, а в самом конце они как будто вырублены их мрамора, а не хрусталя, и их обитатели совершенно не видны.
Вошедшая женщина держится рукой за край незанятого гроба. Спина ее согнута, лицо истощено, на нем крайняя усталость, сквозь плоть ясно проступают кости. Другой рукой она расстегивает платье, черное, длинное, с широким белым воротником. Она тянет и дергает, пока платье не падает к ее ногам. Потом сбрасывает желтоватое белье. Надевает на голову плотно прилегающую шапку-шлем, который почти полностью закрывает ее седые волосы, только локоны падают на костлявые плечи женщины. Женщина очень стара, тело ее похоже на ходячий скелет, видно, что она держится из последних сил.
Оставив одежду на полу, женщина, как кажется Гвеннан, с огромным усилием поднимает крышку ждущего гроба. Забирается внутрь. На лице ее появляется облегчение, радость, она приветствует смерть…
Ложится, и крышка сама медленно опускается. Глаза женщины уже закрыты. Гвеннан не видит никаких следов дыхания.
Но хотя погребение завершено, картина не исчезает. Какой-то внутренний голос, которого, впрочем, Гвеннан не слышит и не понимает, привлекает ее внимание к белому гробу в дальнем конце линии. Опускание крышки гроба женщины как будто послужило сигналом. На поверхности дальнего гроба появилась щель. От него начали отпадать и рассыпаться в порошок куски нароста. Крышка дрогнула, разрывая накопившийся за столетия осадок.
Гвеннан еще не видит, кто там внутри; однако вдоль края гроба что-то движется, показываются пальцы, рука цепляется за край. Медленно, напряженно в гробу садится человек. В ближайший гроб вошла и легла отдыхать женщина, но из дальнего поднялся мужчина; он долго сидел, будто набирался сил, перед тем как встать. Молодой человек, с великолепно развитой мускулатурой, он широко развел руки, потянулся. Потом встал и сделал шаг вперед.
Вначале у Гвеннан перехватило дыхание – Тор? Но тут он посмотрел ей прямо в лицо, начал упражняться, нагибаться, потягиваться, возвращая тело к жизни. Те же яркие золотые волосы, почти те же черты лица, что у Тора Лайла, но это другой человек, хотя, вероятно, близкий родственник.
Идя вдоль линии гробов, он вначале спотыкается, но с каждым шагом движения его становятся увереннее. Он подходит к нише в стене и достает оттуда бутылочку радужно-яркого стекла. Отлив немного из нее в такую же чашку, выпивает одним глотком. Не обращая внимания на гробы, идет вдоль них дальше, пока не оказывается возле груды сброшенной женщиной одежды. Тут он останавливается, подбирает и встряхивает одежду. Из складок падает какой-то предмет, который человек нетерпеливо хватает. Держа находку в одной руке, он сворачивает одежду и сует в другую нишу в стене; там одежда лежит грудой несколько мгновений, потом вспышка, и одежда исчезает.
Человек поворачивается и выходит из комнаты, держа свою находку в руке. Зеркало тут же потускнело. Но Гвеннан все поняла. Одни ли только Лайлы? Или есть другие семейства, члены которых знают такое обновление, возрождение? А как же полукровки, результаты смешанных браков? Обновляются ли и они? Или их ждет лишь нормальное рождение, лишение всех остатков памяти, всех следов Силы – каждый раз новое начало?
Девушка снова увидела свой гороскоп – поворот звездного колеса. Как физическую тяжесть, ощутила она уверенность, что обладает тем же потенциалом, что и Орта. Она устала, как та, другая леди Лайл, которая давным-давно легла отдыхать в гроб, а недавно сделала это вновь.
Гвеннан покачала головой. Лайлы не знают смерти. Они засыпают, чтобы снова возродиться, следуя жестко заданному циклу. А что они делают сейчас? По-прежнему ли они учители, тайные предводители? Неужели поворот звездного колеса для нее означает для них новый цикл катастроф и гибели?
Катастрофа, на этот раз рожденная человеком, а не силами природы. Угроза новой войны, нависшая над миром после Хиросимы, показала, что человек способен вернуть старые знания, но прилагает их к собственному уничтожению. Безумие охватывало многие поколения. Война – и затем полное уничтожение. Что же могут сделать эти спящие, даже если они все проснутся и разойдутся по миру? Смогут ли они предотвратить катастрофу? Не больше, чем когда-то, когда не сумели предотвратить падение луны и гибель своего мира.
Гвеннан ощутила глубокий упадок духа, безнадежность, по-своему такую же злую, как те чудовища, которых Гвеннан видела на равнине. Она взглянула на гороскоп и подумала, что это насмешка над ней. Что значит для нее поворот колеса? Она не опекун…
Ее внимание резко отвлекла вспышка, ощущение горячего в руке. Подвеска! Циферблат пылал, в ярком сиянии больше не видны были символы, полосы света вращались с такой скоростью, что образовали сплошной огненный круг. Полукровка, не владеющая Силой – она пыталась отделаться от подвески.
Гвеннан дрожала, тело ее раскачивалось на трехногом сиденье. В голове метались мысли, полуосознанные впечатления, боль становилась нестерпимой. Черная волна грозила поглотить ее; Гвеннан утратила связь с внешним миром и упала – вперед, во тьму.
Тьма и пустота – но что-то она должна отыскать, получить – удержать. Она искатель и не может отказаться от своей участи, хотя страстно хочет, чтобы темнота и покой царили вечно.
На этот раз впереди никакой дороги, никаких врат, открываемых знаками Силы. Если она и движется (она даже в этом не была уверена), то сквозь пустоту, где только ее крошечная сущность – сокращается, становится ко всему равнодушной…
Гвеннан открыла глаза. Неужели тьма наступила только потому, что она от боли закрыла глаза? В ее теле живет энергия, плоть ее звенит, напрягалась; эту энергию она не смогла бы контролировать, даже если бы попыталась. Она больше не сидит на треножнике и не упала на пол рядом с ним. Она идет, и перед ней нет зеркала, нет сверкающей стены.
Она быстро идет по коридору, идет целеустремленно. Стены коридора не из грубых камней. Она видит тщательно отполированные большие блоки странной формы, так старательно подогнанные друг к другу, что не видно ни следа скрепляющего раствора.
Потолок нависает низко. Гвеннан могла бы, подняв руку, провести пальцами по образующим его плитам. Света нет, кроме того, что она несет с собой – светится подвеска в ее руке, слабо светится также плащ на ее плечах. Она идет в свете… она – носитель…
Гвеннан подняла свободную руку, держала ее над собой и немного впереди…
Голос. Нет, у нее нет такой Силы. Но с пальцев ее срывались лучи света, бледные, далеко не такие яркие, как в храме Орты. Гвеннан помахала рукой, расставила пальцы. Ленты света лениво плыли, обвивались вокруг нее на ходу.
Она играла, как ребенок, обретенной Силой, и отдельные кусочки знаний связывались друг с другом. Леи – древняя вера в них справедлива! Сквозь землю, как вены в теле, проходят энергетические линии. Человек когда-то знал об их существовании, извлекал из них энергию для лечения, для защиты, для благополучия мира. Но потом они были порваны, разошлись, и остались только легенды. Но они не умерли, они постепенно восстанавливались, перестраивались. Некогда разорванные линии тут и там соединялись, заново создавались каналы; они еще не так сильны – слишком велика была катастрофа, – но все время усиливаются.
Заново строились храмы (это делали опекуны и те, до сознания которых они сумели достучаться), грубые, некрасивые, но способные собирать Силу, растить ее. Утраченное знание, наполовину восстановленное знание, снова утраченное – эта картина повторялась снова и снова. Здесь некогда стоял Великий Храм, здесь есть Сила. Слабая по сравнению с той, что некогда являлась по призыву, но она здесь!
В странные массивные стены, окружающие ее, местами вставлены синие камни, кое-где куски кварца. Кое-где отверстия, иногда маленькие, вмещающие только палец, другие побольше – с руку. Гвеннан обходила их, потому что не знала, чего от них ждать. У нее другая задача, она ее еще не понимает полностью, но надеется постепенно понять.
Снова перед Гвеннан дверь, каменная, треугольная, в форме клина, вершиной книзу. В самой широкой части чуть шире ее плеч. Девушка надела цепь подвески на шею, прижала к себе полы плаща. Положила ладони обеих рук на камень. Но не пыталась нажать, повернуть, просто стояла и ждала, пока соберется Сила и устремится в камень. И Сила устремилась. Скала, подобно губке, жадно поглощала ее.
Послышался резкий скрежет. Гвеннан ощутила сопротивление своему желанию. Но не собиралась отступать. Камень поднимался. Теперь ее руки уже высоко подняты над головой. Она бросилась вперед, сознавая опасность своего поступка. Камень упал на место. Но она успела проскочить.
Так она выбралась из места этой древней кладки. Вокруг опять каменные стены, но похожие на стены обычного подвала. Вдоль стен ряды деревянных стеллажей, окутанные паутиной, серые от пыли. На них покрытые пылью бутылки и кувшины. В подвале сумрачно, почти темно. Энергия, которая вывела ее из подземелья, уходила. Гвеннан ощущала огромную слабость; она вспомнила Орту, которая всегда слабела после пророчеств.
Света, впрочем, было достаточно, чтобы увидеть впереди лестницу. Гвеннан обернулась, чтобы взглянуть на треугольную дверь. И ничего не увидела – только каменную стену. С этой стороны дверь не видна. Но в ее мозгу, непонятно как, возникло знание: она знает, как открыть дверь с этой стороны. Надо пройти налево, нажать на этот камень, потянуть здесь вниз. Это не откроет дверь, нет, но она станет видна ищущему.
Но у Гвеннан не было желания возвращаться, ее дорога лежит впереди. Она пересекла подвал, поднялась по деревянным ступеням, придерживаясь за грубые перила. Требовались все б?льшие и б?льшие усилия, чтобы идти.
На верху лестницы еще одна дверь, со старым железным засовом, какими пользовались двести лет назад. Девушка, собрав все силы, отодвинула его и оказалась в комнате с высоким потолком. Эта комната ей знакома. Библиотека в доме Лайлов. Гвеннан нисколько не удивилась, что оказалась здесь.
В просторном камине голубым огнем горели дрова, слышался сильный ароматный запах, такой же, какой исходил от огненного шара в тот вечер, когда в ее доме впервые оказался талисман леди Лайл. Большой подсвечник блестит золотом и драгоценностями, передняя часть его представляет собой фигуру человека, воина, с обнаженным мечом, в кольчуге, но без шлема; на голове его золотые кудри полускрыты странной формы короной, похожей на переплетенные рога оленя. На его свирепом лице вместо глаз зеленые камни, в блеске каминного огня они кажутся живыми.
В подсвечнике горят пять красных свечей; перед ним другой подсвечник, в форме женской фигуры; тело женщины чуть прикрыто коротким платьем; ноги и большая часть груди обнажены. В ложбинке между грудями висит на цепи подвеска, та самая, которую держит в руке Гвеннан; на высоко поднятой голове женщины корона в виде луны. В этом подсвечнике тоже пять свечей, но они синие, и их фитили горят бледным серебристым пламенем, сравнительно с ярким золотом огня красных свечей.
Оба подсвечника стоят на столе, крепком, лишенном всяких украшений. Его столешница – срез одного ствола, такого толстого, что это даже трудно себе представить. Дерево хорошо отполировано, видны годовые кольца – внутри цвета густого меда, ближе к краю, к коре, коричневые.
Поверхность настолько отполирована, что в ней отражаются оба подсвечника, но отражение разорвано и искажено тремя стоящими на столе предметами. Чаша, скорее кубок, глубокого красного цвета, с длинной хрустальной ножкой, восьмиугольной по форме. А перед кубком два скрещенных ножа или кинжала, с ручками из какого-то тусклого темного камня, одна в виде волчьей головы (а может, это смесь волка и человека, ужасное смешение одного существа с другим), с красными камнями вместо глаз.
Ручка другого ножа Гвеннан слишком хорошо знакома. Это существо с совиной головой, которое было в своре чудовищ. Оно из серого, грязного на вид камня. Глаза у него живые, красные.
Девушка смотрела на стол, и руки ее невольно двинулись к подвеске. Ей показалось, что плащ сам по себе шевельнулся, плотнее укрывая ее. Потому что перед ней, яркая и сверкающая, лежала Тьма, древняя Тьма. Каким-то образом эти предметы оскверняли комнату, принося с собой зло.
Она не смела повернуться к ним спиной. Быстрый взгляд в сторону – и она увидела дверь, через которую всегда входила в это помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Те, что ближе к двери, через которую вошла женщина, просвечивают, хотя среди них нет ни одного совершенно прозрачного. Стены ближайших двух затуманены, но позволяют видеть содержимое. В одном мужчина, в другом женщина. Оба тела застыли и покрыты инеем, глаза их закрыты, никаких признаков дыхания, жизни. Чем дальше гробы от входа, тем менее они прозрачны, а в самом конце они как будто вырублены их мрамора, а не хрусталя, и их обитатели совершенно не видны.
Вошедшая женщина держится рукой за край незанятого гроба. Спина ее согнута, лицо истощено, на нем крайняя усталость, сквозь плоть ясно проступают кости. Другой рукой она расстегивает платье, черное, длинное, с широким белым воротником. Она тянет и дергает, пока платье не падает к ее ногам. Потом сбрасывает желтоватое белье. Надевает на голову плотно прилегающую шапку-шлем, который почти полностью закрывает ее седые волосы, только локоны падают на костлявые плечи женщины. Женщина очень стара, тело ее похоже на ходячий скелет, видно, что она держится из последних сил.
Оставив одежду на полу, женщина, как кажется Гвеннан, с огромным усилием поднимает крышку ждущего гроба. Забирается внутрь. На лице ее появляется облегчение, радость, она приветствует смерть…
Ложится, и крышка сама медленно опускается. Глаза женщины уже закрыты. Гвеннан не видит никаких следов дыхания.
Но хотя погребение завершено, картина не исчезает. Какой-то внутренний голос, которого, впрочем, Гвеннан не слышит и не понимает, привлекает ее внимание к белому гробу в дальнем конце линии. Опускание крышки гроба женщины как будто послужило сигналом. На поверхности дальнего гроба появилась щель. От него начали отпадать и рассыпаться в порошок куски нароста. Крышка дрогнула, разрывая накопившийся за столетия осадок.
Гвеннан еще не видит, кто там внутри; однако вдоль края гроба что-то движется, показываются пальцы, рука цепляется за край. Медленно, напряженно в гробу садится человек. В ближайший гроб вошла и легла отдыхать женщина, но из дальнего поднялся мужчина; он долго сидел, будто набирался сил, перед тем как встать. Молодой человек, с великолепно развитой мускулатурой, он широко развел руки, потянулся. Потом встал и сделал шаг вперед.
Вначале у Гвеннан перехватило дыхание – Тор? Но тут он посмотрел ей прямо в лицо, начал упражняться, нагибаться, потягиваться, возвращая тело к жизни. Те же яркие золотые волосы, почти те же черты лица, что у Тора Лайла, но это другой человек, хотя, вероятно, близкий родственник.
Идя вдоль линии гробов, он вначале спотыкается, но с каждым шагом движения его становятся увереннее. Он подходит к нише в стене и достает оттуда бутылочку радужно-яркого стекла. Отлив немного из нее в такую же чашку, выпивает одним глотком. Не обращая внимания на гробы, идет вдоль них дальше, пока не оказывается возле груды сброшенной женщиной одежды. Тут он останавливается, подбирает и встряхивает одежду. Из складок падает какой-то предмет, который человек нетерпеливо хватает. Держа находку в одной руке, он сворачивает одежду и сует в другую нишу в стене; там одежда лежит грудой несколько мгновений, потом вспышка, и одежда исчезает.
Человек поворачивается и выходит из комнаты, держа свою находку в руке. Зеркало тут же потускнело. Но Гвеннан все поняла. Одни ли только Лайлы? Или есть другие семейства, члены которых знают такое обновление, возрождение? А как же полукровки, результаты смешанных браков? Обновляются ли и они? Или их ждет лишь нормальное рождение, лишение всех остатков памяти, всех следов Силы – каждый раз новое начало?
Девушка снова увидела свой гороскоп – поворот звездного колеса. Как физическую тяжесть, ощутила она уверенность, что обладает тем же потенциалом, что и Орта. Она устала, как та, другая леди Лайл, которая давным-давно легла отдыхать в гроб, а недавно сделала это вновь.
Гвеннан покачала головой. Лайлы не знают смерти. Они засыпают, чтобы снова возродиться, следуя жестко заданному циклу. А что они делают сейчас? По-прежнему ли они учители, тайные предводители? Неужели поворот звездного колеса для нее означает для них новый цикл катастроф и гибели?
Катастрофа, на этот раз рожденная человеком, а не силами природы. Угроза новой войны, нависшая над миром после Хиросимы, показала, что человек способен вернуть старые знания, но прилагает их к собственному уничтожению. Безумие охватывало многие поколения. Война – и затем полное уничтожение. Что же могут сделать эти спящие, даже если они все проснутся и разойдутся по миру? Смогут ли они предотвратить катастрофу? Не больше, чем когда-то, когда не сумели предотвратить падение луны и гибель своего мира.
Гвеннан ощутила глубокий упадок духа, безнадежность, по-своему такую же злую, как те чудовища, которых Гвеннан видела на равнине. Она взглянула на гороскоп и подумала, что это насмешка над ней. Что значит для нее поворот колеса? Она не опекун…
Ее внимание резко отвлекла вспышка, ощущение горячего в руке. Подвеска! Циферблат пылал, в ярком сиянии больше не видны были символы, полосы света вращались с такой скоростью, что образовали сплошной огненный круг. Полукровка, не владеющая Силой – она пыталась отделаться от подвески.
Гвеннан дрожала, тело ее раскачивалось на трехногом сиденье. В голове метались мысли, полуосознанные впечатления, боль становилась нестерпимой. Черная волна грозила поглотить ее; Гвеннан утратила связь с внешним миром и упала – вперед, во тьму.
Тьма и пустота – но что-то она должна отыскать, получить – удержать. Она искатель и не может отказаться от своей участи, хотя страстно хочет, чтобы темнота и покой царили вечно.
На этот раз впереди никакой дороги, никаких врат, открываемых знаками Силы. Если она и движется (она даже в этом не была уверена), то сквозь пустоту, где только ее крошечная сущность – сокращается, становится ко всему равнодушной…
Гвеннан открыла глаза. Неужели тьма наступила только потому, что она от боли закрыла глаза? В ее теле живет энергия, плоть ее звенит, напрягалась; эту энергию она не смогла бы контролировать, даже если бы попыталась. Она больше не сидит на треножнике и не упала на пол рядом с ним. Она идет, и перед ней нет зеркала, нет сверкающей стены.
Она быстро идет по коридору, идет целеустремленно. Стены коридора не из грубых камней. Она видит тщательно отполированные большие блоки странной формы, так старательно подогнанные друг к другу, что не видно ни следа скрепляющего раствора.
Потолок нависает низко. Гвеннан могла бы, подняв руку, провести пальцами по образующим его плитам. Света нет, кроме того, что она несет с собой – светится подвеска в ее руке, слабо светится также плащ на ее плечах. Она идет в свете… она – носитель…
Гвеннан подняла свободную руку, держала ее над собой и немного впереди…
Голос. Нет, у нее нет такой Силы. Но с пальцев ее срывались лучи света, бледные, далеко не такие яркие, как в храме Орты. Гвеннан помахала рукой, расставила пальцы. Ленты света лениво плыли, обвивались вокруг нее на ходу.
Она играла, как ребенок, обретенной Силой, и отдельные кусочки знаний связывались друг с другом. Леи – древняя вера в них справедлива! Сквозь землю, как вены в теле, проходят энергетические линии. Человек когда-то знал об их существовании, извлекал из них энергию для лечения, для защиты, для благополучия мира. Но потом они были порваны, разошлись, и остались только легенды. Но они не умерли, они постепенно восстанавливались, перестраивались. Некогда разорванные линии тут и там соединялись, заново создавались каналы; они еще не так сильны – слишком велика была катастрофа, – но все время усиливаются.
Заново строились храмы (это делали опекуны и те, до сознания которых они сумели достучаться), грубые, некрасивые, но способные собирать Силу, растить ее. Утраченное знание, наполовину восстановленное знание, снова утраченное – эта картина повторялась снова и снова. Здесь некогда стоял Великий Храм, здесь есть Сила. Слабая по сравнению с той, что некогда являлась по призыву, но она здесь!
В странные массивные стены, окружающие ее, местами вставлены синие камни, кое-где куски кварца. Кое-где отверстия, иногда маленькие, вмещающие только палец, другие побольше – с руку. Гвеннан обходила их, потому что не знала, чего от них ждать. У нее другая задача, она ее еще не понимает полностью, но надеется постепенно понять.
Снова перед Гвеннан дверь, каменная, треугольная, в форме клина, вершиной книзу. В самой широкой части чуть шире ее плеч. Девушка надела цепь подвески на шею, прижала к себе полы плаща. Положила ладони обеих рук на камень. Но не пыталась нажать, повернуть, просто стояла и ждала, пока соберется Сила и устремится в камень. И Сила устремилась. Скала, подобно губке, жадно поглощала ее.
Послышался резкий скрежет. Гвеннан ощутила сопротивление своему желанию. Но не собиралась отступать. Камень поднимался. Теперь ее руки уже высоко подняты над головой. Она бросилась вперед, сознавая опасность своего поступка. Камень упал на место. Но она успела проскочить.
Так она выбралась из места этой древней кладки. Вокруг опять каменные стены, но похожие на стены обычного подвала. Вдоль стен ряды деревянных стеллажей, окутанные паутиной, серые от пыли. На них покрытые пылью бутылки и кувшины. В подвале сумрачно, почти темно. Энергия, которая вывела ее из подземелья, уходила. Гвеннан ощущала огромную слабость; она вспомнила Орту, которая всегда слабела после пророчеств.
Света, впрочем, было достаточно, чтобы увидеть впереди лестницу. Гвеннан обернулась, чтобы взглянуть на треугольную дверь. И ничего не увидела – только каменную стену. С этой стороны дверь не видна. Но в ее мозгу, непонятно как, возникло знание: она знает, как открыть дверь с этой стороны. Надо пройти налево, нажать на этот камень, потянуть здесь вниз. Это не откроет дверь, нет, но она станет видна ищущему.
Но у Гвеннан не было желания возвращаться, ее дорога лежит впереди. Она пересекла подвал, поднялась по деревянным ступеням, придерживаясь за грубые перила. Требовались все б?льшие и б?льшие усилия, чтобы идти.
На верху лестницы еще одна дверь, со старым железным засовом, какими пользовались двести лет назад. Девушка, собрав все силы, отодвинула его и оказалась в комнате с высоким потолком. Эта комната ей знакома. Библиотека в доме Лайлов. Гвеннан нисколько не удивилась, что оказалась здесь.
В просторном камине голубым огнем горели дрова, слышался сильный ароматный запах, такой же, какой исходил от огненного шара в тот вечер, когда в ее доме впервые оказался талисман леди Лайл. Большой подсвечник блестит золотом и драгоценностями, передняя часть его представляет собой фигуру человека, воина, с обнаженным мечом, в кольчуге, но без шлема; на голове его золотые кудри полускрыты странной формы короной, похожей на переплетенные рога оленя. На его свирепом лице вместо глаз зеленые камни, в блеске каминного огня они кажутся живыми.
В подсвечнике горят пять красных свечей; перед ним другой подсвечник, в форме женской фигуры; тело женщины чуть прикрыто коротким платьем; ноги и большая часть груди обнажены. В ложбинке между грудями висит на цепи подвеска, та самая, которую держит в руке Гвеннан; на высоко поднятой голове женщины корона в виде луны. В этом подсвечнике тоже пять свечей, но они синие, и их фитили горят бледным серебристым пламенем, сравнительно с ярким золотом огня красных свечей.
Оба подсвечника стоят на столе, крепком, лишенном всяких украшений. Его столешница – срез одного ствола, такого толстого, что это даже трудно себе представить. Дерево хорошо отполировано, видны годовые кольца – внутри цвета густого меда, ближе к краю, к коре, коричневые.
Поверхность настолько отполирована, что в ней отражаются оба подсвечника, но отражение разорвано и искажено тремя стоящими на столе предметами. Чаша, скорее кубок, глубокого красного цвета, с длинной хрустальной ножкой, восьмиугольной по форме. А перед кубком два скрещенных ножа или кинжала, с ручками из какого-то тусклого темного камня, одна в виде волчьей головы (а может, это смесь волка и человека, ужасное смешение одного существа с другим), с красными камнями вместо глаз.
Ручка другого ножа Гвеннан слишком хорошо знакома. Это существо с совиной головой, которое было в своре чудовищ. Оно из серого, грязного на вид камня. Глаза у него живые, красные.
Девушка смотрела на стол, и руки ее невольно двинулись к подвеске. Ей показалось, что плащ сам по себе шевельнулся, плотнее укрывая ее. Потому что перед ней, яркая и сверкающая, лежала Тьма, древняя Тьма. Каким-то образом эти предметы оскверняли комнату, принося с собой зло.
Она не смела повернуться к ним спиной. Быстрый взгляд в сторону – и она увидела дверь, через которую всегда входила в это помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28