- Илья ищет родителей. Куда лететь - не знает. Мы хотели посоветоваться со знающим человеком.
– Ай, Рустама выбрали? Я знающий, да. Про все планеты сказать могу: где чего там есть. Только объясни - с чего всё началось.
– Тут целая история, - неохотно начал я.
– Что за история? Говори. Рустам послушает.
Рассказывать было сложно. Я сам еще как следует не понимал - что произошло. Поминутно запинаясь и обдумывая каждое слово, я вымучил несколько фраз о Тсаворите, скутере, учителе, родителях и о шандар. Рустам нахмурился, собрав морщины на лбу.
Зря мы его впутали… "Мы", надо же. Я начал воспринимать себя и Ольгу, как нечто единое.
Рустам отвлек от мыслей о единстве:
– Далеко лететь, долго.
– А куда?
– Э-э-э, какая разница? Таких денег у вас нет.
Мне его слова показались обидными, и я ответил:
– А у вас?
– Будь у меня деньги, разве я жил бы так? - Рустам обвел вокруг себя ладонью. - Да и сам понимаешь - где Брисс, а где Хань эта проклятая…
– Почему Брисс? - поинтересовался я.
– Не знаешь? Не бывал там, значит. Такая планета… м-м-м… сказка. Если чего чудесное хочешь найти - там есть обязательно.
– Чудесное? - я всё время терял нить разговора. Меня хватало только на то, чтобы переспросить.
– Только чудо тебе поможет. Правда. Значит, на Брисс надо.
– Денег всё равно нет, - мрачно сказала Оля, - как лететь в такую даль…
– Зато у Рустам есть корабль! - Рустам гордо посмотрел на нас, со значением подняв вверх палец.
– Что ж ты сам не летишь, раз тебе Хань не нравится? - слегка подковырнул его я.
– Куда лететь? - погрустнел Рустам. - Здесь моя семья, мои дети, мой мир. Здесь Рустам вырос.
– Продал бы корабль…
– Что ты! - Рустам всплеснул руками. - Кто же мечту продает? Так дам. Полетаете туда-сюда - вернете. Только тогда купишь тирби-тиль своя девушка. Нет? - Рустам подмигнул.
– Куплю, - рассмеялся я. - Вот вернусь - и куплю. Если девушка против не будет, - и я подмигнул в ответ.
6. Хань
Почему люди помогают мне? Что я для них? Бросают свои дела, отдают в пользование дорогие вещи, делятся информацией. И всё за просто так.
Чем могу помочь им? Да ничем. По большей части их усилия останутся без ответа. Я ничего не смогу дать им взамен. Это их не волнует. И я чувствую себя виноватым.
Рустам отправился на космодром подготовить корабль к взлету и передать временные права Ольге на транспортное средство. Мне сказали ждать до последнего момента и выйти из дому, когда останется лишь нажать на "старт".
В общем, я и собирался так поступить.
В дверь стукнули два раза, и я открыл. Молодой невысокий ханец - мне по плечо - поманил меня пальцем. Судя по всему, он жил в квартире почти напротив Ольгиной. Я прикрыл за собой дверь и пошел за парнем, уговаривая себя, что никуда не ухожу, а десять метров разницы роли не играют.
Пока мы шли до его двери, ханец то и дело посматривал на меня. Наверно, проверял, не исчез ли я. При этом на его лице словно зафиксировалось выражение неизбывной горечи.
Мы вошли. Парень раскрыл шкафчик в прихожей, ткнул в него пальцем и с трудом выговорил: "Машина!" По-крайней мере, я понял его так, потому что в шкафу действительно находилась диагностическая машина.
Она не работала, лишь наверху горела тревожная лампочка.
– Чинить? - спросил я и сделал движение пальцем, будто что-то отвинчиваю.
Ханец быстро-быстро закивал, потом показал на закрытую внутреннюю дверь, приложил ладонь к груди и тихо застонал. Скорей всего, машина обслуживала больного, а сейчас он мог умереть.
Однако. Почему бы не вызвать ремонтную бригаду? Она наверняка будет квалифицированнее меня. Но объясни что-нибудь человеку, который не понимает твоего языка. Я даже пробовать не стал. Молча взял протянутый мне ящичек с инструментами, выбрал нужный и вскрыл переднюю панель диагноста.
Работа не профильная, конечно, но разобраться в схеме и причинах неисправности я могу практически у любого прибора. Но что толку сказать: "Вот этот блок неисправен. Требует замены"? Блок же не появится ниоткуда. Здесь был именно такой случай.
Я подцепил металлический параллелепипед и вытянул его из креплений. Выглядел он цельным, без сборочных швов. Что у него внутри - не угадать. И не нужно. У любого значимого автомата есть дублирующие цепи. Особенно такого уровня, как диагност, отвечающего за жизнь человека. Если они не демонтированы, достаточно просто переключиться. Но в любом случае, такое переключение должно происходить автоматически. Если, конечно, это не облегченный вариант диагноста.
Это был он. Лайт-версия. Установлен самый минимум систем - лишь бы работал. Отключена индикация, отключены выход на общий пульт и сигнализация о неисправностях машины. Только и осталось: полупустой корпус, сигнальный светодиод, главная и одна дублирующая цепи. Даже переключаться с режима на режим приходится вручную. Руки бы злыдням пооторвал! Тем, которые ради мизерной выгоды чужой жизнью рискуют.
Мысли не отвлекали от работы. Перекинуть перемычку, прозвонить цепи, проверить напряжение на контактах, чтобы платы не перегорели. А то вся починка насмарку пойдет. Тут автоматизм важен и скорость. Человек ждать не будет. Умрет.
Вроде, всё правильно. Не закрывая панель, я включил питание. Красный свет сменился зеленым, и из комнаты послышался гул. Починил. Вот только надо объяснить ханьцам, чтобы вызвали специалиста из обслуживающего центра для замены неисправного блока и обратного переподключения на основную цепь.
Я запихнул инструмент в ящичек и уже собрался позвать хозяина, как он сам выбежал в прихожую. Лицо его сияло. Он часто-часто кланялся и при каждом выпрямлении подзывал меня рукой. Идти не хотелось - мне надо было вернуться в Ольгину квартиру, чтобы не пропустить вызов с космодрома. Ничего, перезвонит. Мало ли чем еще людям помочь нужно?
Нет, помогать не пришлось. Едва я вошел в комнату, провожатый резво покинул меня, бросился к старичку, сидящему на деревянной кровати, и что-то зашептал ему на своем языке. Ханец внимательно слушал, а потом жестом предложил мне сесть за вычурный столик. Я поставил на столешницу ящик с инструментами, рядом положил неисправный блок и приготовился вновь выслушивать непонятные речи.
Однако речей не последовало. Ханец протянул мне руку, я автоматически подал свою, и у меня в ладони оказалось что-то гладкое, прохладное, небольшое, но весомое.
Ханец заговорил. Его голос был низким и хрипловатым. Он тщательно выговаривал слова, которых я не понимал, видимо, объясняя, что же такое он мне дал. Даже неспециалист понял бы - подобную красоту, если и можно где увидеть, так либо на профильных выставках, либо в сети.
Я держал на ладони кусочек мерцающего нефрита. Непонятные мне иероглифы, вырезанные на одной из сторон, плавно меняли цвет с периодичностью в пять секунд - от белого до темно-зеленого. Это было естественное свойство ханьского камня, но я его не понимал.
Старый ханец, сидящий передо мной, щурил глаза в вечной улыбке и продолжал говорить по-ханьски. Я еще немного полюбовался на слова, меняющие цвет, и с сожалением отдал печатку старику. Он остановил мое движение раскрытой ладонью и сделал жест, указывая на меня.
– Но я не могу это взять! - запротестовал я.
Ханец закивал головой. "Возьми, - говорил весь его вид, - возьми".
Отказ от подарка - оскорбление. Это даже мне было понятно. Но надо обязательно подарить что-нибудь в ответ.
Старик улыбнулся еще шире и показал мне за дверь, на диагноста, отметая мои сомнения. Действительно, я совсем забыл, что изначально привело меня сюда. Вспомнил и о возможном вызове. Наверно, у меня на лице отразилось беспокойство, потому что старик крикнул приказным тоном, и тотчас к нам подбежал парень, приведший меня сюда.
Я приложил кулак к раскрытой ладони, прощаясь. Тот же жест сделал и больной. Потом он взял из рук молодого листок тонкой бумаги с оттиском красной тушью и подал мне. Похоже, нанесен он был той самой печатью, которую мне подарили. Но что значили эти слова? Когда-нибудь я прочитаю, если найду время.
Из Ольгиной квартиры доносились резкие звонки. Вот он, вызов. Я схватил трубку.
– Ну, где же ты?! Уже полчаса звоню! - голос недовольный, расстроенный.
– Ханьцу помогал. Он мне печатку подарил.
– Не говори глупостей! Они с нами не общаются. Выходи скорее - до запуска уже меньше часа. Бежать придется. Всё. Жду.
Потом расскажу Оле, как диагноста чинил. Сейчас на дороге сосредоточиться надо - город только по карте знаю, мало ли с какими препятствиями столкнусь. Любое препятствие - задержка. А если непреодолимое - вообще заблудиться можно. И тогда всё…
Бежать тяжело. Особенно, когда не знаешь - куда. Бестолково мечешься в узких проходах между неказистыми домиками. Задеваешь непонятные матерчатые вывески. Оскальзываешься на кожуре неизвестных фруктов. Перепрыгиваешь через грязные канавы. Мелькание удивленных, настороженных и напряженных лиц, цветастых нарядов. Разноцветных закрытых дверей: деревянных, выкрашенных красным лаком с желтыми драконами по углам. Дощатых, с выжженными иероглифами. Пластмассовых, с небрежно намалеванными светящейся краской цифрами. Плетеных из тонких дощечек, скрепленных потертыми веревками, с выцветшими под солнцем и дождями рисунками черной и цветной туши.
От всего этого кружится голова, и захватывает отчаяние, сковывая ноги и руки, заставляя давиться воздухом с недостаточным содержанием кислорода.
Преследователи методичны. Они вполне уверены, что никому подозрительному не удастся уйти от их настойчивого внимания. Я вполне солидарен с ними.
Но кроме этого, я почему-то знаю, что ищут они именно меня.
Почему-то становится хуже видно. Взгляд ни на чем не фокусируется - всё расплывается и подергивается. Я останавливаюсь, прислоняюсь лбом к стене, закрываю глаза и тру их. Становится хуже. Ну, вот и всё. Добегался. Даже не смешно.
Кто-то трясет меня за плечо. Я поворачиваюсь и смутно вижу, как ханец сердито машет рукой: "Уходи!" Он прав. Надо идти. Самое сложное - первый шаг, а дальше будет легче. Всё говорит и говорит. Да что ему надо-то?! Денег? Замолчал бы и убрался. Нет, будет лезть, пока не раскошелюсь. Видит же, что человеку плохо. Ладно, дам немного. Помнится, в кармане монетки завалялись.
Я неловко лезу в карман. Что-то мешается. Какая-то бумага. Вынимаю руку с монетками, и листок выпадает. Ханец быстро поднимает его, разворачивает и внимательно разглядывает красный оттиск. Что он такого видит в нем? Наверно, что-то важное. Потому что взгляд, который он поднимает на меня, становится донельзя виноватым.
Он готов помогать мне. Вывести из облавы и довести до корабля. Нужно лишь позвать знающего человека, вон того, и вдвоем они справятся. Чего бы им это ни стоило.
Да, я не понимаю, что они говорят. Но чтобы принять помощь не нужно даже этого. Понимание рождается само. И не от языка оно идет. От движений, мимики и жестов. От тепла, возникающего внутри, когда слышишь чужой голос.
Но если сам неискренен, то и в ответ получишь то же самое. Как сам - так и тебе.
Риск? Заведут, бросят, пристукнут, ограбят? Не верю.
Отдохнул. Надо идти дальше…
Они ведут меня. По всяким закоулкам, иногда прямо сквозь домики. Скажут два слова у входа, и жильцы утыкаются в свои дела, не замечая нас. Я тоже уже не смотрю по сторонам. Все лица разные и, при этом, похожи. Выражением. Они удивляются. Сначала.
Я иду с чувством, что поступаю правильно. Надеюсь, их помощь мне не обернется потом разбирательствами. И никого не привлекут к ответственности. Или есть что-то большее, чем страх наказания? Например, уважение к себе подобному, или к старшему. Я ведь не знаю - что за бумагу дал мне ханец, и кто он такой.
Надеюсь, мы скоро придем, и я перестану смущать покой этих людей. Они заживут прежней жизнью и забудут, что был такой Илья Манжос, который возник у них на пороге, прошел через комнату, переступая через рисовые циновки, и вышел через разрез в стене, проделанный проводником Чэнем из клана Лю.
Жаль, что дома тянутся не до самого взлетного поля. Только до силового барьера. Конечно. Выход на поле может быть опасен в момент взлета корабля. А еще он позволяет пресечь несанкционированный ввоз-вывоз товаров. Но я прекрасно понимаю, что для этих людей контрабанда - единственный источник дохода. Не мне, воспользовавшемуся помощью, судить их.
Так что преодолеть силовой барьер им вполне по силам.
Перемыкаются провода, стойка отодвигается, и в барьере появляется небольшой проход, достаточный, чтобы пролезть в запретную зону.
Один из ханьцев, я так и не узнал его имени, пролезает первым, демонстрируя, как это лучше сделать. Я аккуратно лезу за ним. Впереди - открытое пространство, которое мне нужно преодолеть до Рустамовского корабля. Если миротворцы дойдут до барьера позже, чем я войду в корабль, то всё будет в порядке. Но что-то я сомневаюсь, что так будет.
Пока мы шли до взлетного поля, я не раз слышал с разных сторон, как поднимались до визга негодующие тонкие голоса ханьцев, а потом затихали, приглушенные грубым рыком солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ай, Рустама выбрали? Я знающий, да. Про все планеты сказать могу: где чего там есть. Только объясни - с чего всё началось.
– Тут целая история, - неохотно начал я.
– Что за история? Говори. Рустам послушает.
Рассказывать было сложно. Я сам еще как следует не понимал - что произошло. Поминутно запинаясь и обдумывая каждое слово, я вымучил несколько фраз о Тсаворите, скутере, учителе, родителях и о шандар. Рустам нахмурился, собрав морщины на лбу.
Зря мы его впутали… "Мы", надо же. Я начал воспринимать себя и Ольгу, как нечто единое.
Рустам отвлек от мыслей о единстве:
– Далеко лететь, долго.
– А куда?
– Э-э-э, какая разница? Таких денег у вас нет.
Мне его слова показались обидными, и я ответил:
– А у вас?
– Будь у меня деньги, разве я жил бы так? - Рустам обвел вокруг себя ладонью. - Да и сам понимаешь - где Брисс, а где Хань эта проклятая…
– Почему Брисс? - поинтересовался я.
– Не знаешь? Не бывал там, значит. Такая планета… м-м-м… сказка. Если чего чудесное хочешь найти - там есть обязательно.
– Чудесное? - я всё время терял нить разговора. Меня хватало только на то, чтобы переспросить.
– Только чудо тебе поможет. Правда. Значит, на Брисс надо.
– Денег всё равно нет, - мрачно сказала Оля, - как лететь в такую даль…
– Зато у Рустам есть корабль! - Рустам гордо посмотрел на нас, со значением подняв вверх палец.
– Что ж ты сам не летишь, раз тебе Хань не нравится? - слегка подковырнул его я.
– Куда лететь? - погрустнел Рустам. - Здесь моя семья, мои дети, мой мир. Здесь Рустам вырос.
– Продал бы корабль…
– Что ты! - Рустам всплеснул руками. - Кто же мечту продает? Так дам. Полетаете туда-сюда - вернете. Только тогда купишь тирби-тиль своя девушка. Нет? - Рустам подмигнул.
– Куплю, - рассмеялся я. - Вот вернусь - и куплю. Если девушка против не будет, - и я подмигнул в ответ.
6. Хань
Почему люди помогают мне? Что я для них? Бросают свои дела, отдают в пользование дорогие вещи, делятся информацией. И всё за просто так.
Чем могу помочь им? Да ничем. По большей части их усилия останутся без ответа. Я ничего не смогу дать им взамен. Это их не волнует. И я чувствую себя виноватым.
Рустам отправился на космодром подготовить корабль к взлету и передать временные права Ольге на транспортное средство. Мне сказали ждать до последнего момента и выйти из дому, когда останется лишь нажать на "старт".
В общем, я и собирался так поступить.
В дверь стукнули два раза, и я открыл. Молодой невысокий ханец - мне по плечо - поманил меня пальцем. Судя по всему, он жил в квартире почти напротив Ольгиной. Я прикрыл за собой дверь и пошел за парнем, уговаривая себя, что никуда не ухожу, а десять метров разницы роли не играют.
Пока мы шли до его двери, ханец то и дело посматривал на меня. Наверно, проверял, не исчез ли я. При этом на его лице словно зафиксировалось выражение неизбывной горечи.
Мы вошли. Парень раскрыл шкафчик в прихожей, ткнул в него пальцем и с трудом выговорил: "Машина!" По-крайней мере, я понял его так, потому что в шкафу действительно находилась диагностическая машина.
Она не работала, лишь наверху горела тревожная лампочка.
– Чинить? - спросил я и сделал движение пальцем, будто что-то отвинчиваю.
Ханец быстро-быстро закивал, потом показал на закрытую внутреннюю дверь, приложил ладонь к груди и тихо застонал. Скорей всего, машина обслуживала больного, а сейчас он мог умереть.
Однако. Почему бы не вызвать ремонтную бригаду? Она наверняка будет квалифицированнее меня. Но объясни что-нибудь человеку, который не понимает твоего языка. Я даже пробовать не стал. Молча взял протянутый мне ящичек с инструментами, выбрал нужный и вскрыл переднюю панель диагноста.
Работа не профильная, конечно, но разобраться в схеме и причинах неисправности я могу практически у любого прибора. Но что толку сказать: "Вот этот блок неисправен. Требует замены"? Блок же не появится ниоткуда. Здесь был именно такой случай.
Я подцепил металлический параллелепипед и вытянул его из креплений. Выглядел он цельным, без сборочных швов. Что у него внутри - не угадать. И не нужно. У любого значимого автомата есть дублирующие цепи. Особенно такого уровня, как диагност, отвечающего за жизнь человека. Если они не демонтированы, достаточно просто переключиться. Но в любом случае, такое переключение должно происходить автоматически. Если, конечно, это не облегченный вариант диагноста.
Это был он. Лайт-версия. Установлен самый минимум систем - лишь бы работал. Отключена индикация, отключены выход на общий пульт и сигнализация о неисправностях машины. Только и осталось: полупустой корпус, сигнальный светодиод, главная и одна дублирующая цепи. Даже переключаться с режима на режим приходится вручную. Руки бы злыдням пооторвал! Тем, которые ради мизерной выгоды чужой жизнью рискуют.
Мысли не отвлекали от работы. Перекинуть перемычку, прозвонить цепи, проверить напряжение на контактах, чтобы платы не перегорели. А то вся починка насмарку пойдет. Тут автоматизм важен и скорость. Человек ждать не будет. Умрет.
Вроде, всё правильно. Не закрывая панель, я включил питание. Красный свет сменился зеленым, и из комнаты послышался гул. Починил. Вот только надо объяснить ханьцам, чтобы вызвали специалиста из обслуживающего центра для замены неисправного блока и обратного переподключения на основную цепь.
Я запихнул инструмент в ящичек и уже собрался позвать хозяина, как он сам выбежал в прихожую. Лицо его сияло. Он часто-часто кланялся и при каждом выпрямлении подзывал меня рукой. Идти не хотелось - мне надо было вернуться в Ольгину квартиру, чтобы не пропустить вызов с космодрома. Ничего, перезвонит. Мало ли чем еще людям помочь нужно?
Нет, помогать не пришлось. Едва я вошел в комнату, провожатый резво покинул меня, бросился к старичку, сидящему на деревянной кровати, и что-то зашептал ему на своем языке. Ханец внимательно слушал, а потом жестом предложил мне сесть за вычурный столик. Я поставил на столешницу ящик с инструментами, рядом положил неисправный блок и приготовился вновь выслушивать непонятные речи.
Однако речей не последовало. Ханец протянул мне руку, я автоматически подал свою, и у меня в ладони оказалось что-то гладкое, прохладное, небольшое, но весомое.
Ханец заговорил. Его голос был низким и хрипловатым. Он тщательно выговаривал слова, которых я не понимал, видимо, объясняя, что же такое он мне дал. Даже неспециалист понял бы - подобную красоту, если и можно где увидеть, так либо на профильных выставках, либо в сети.
Я держал на ладони кусочек мерцающего нефрита. Непонятные мне иероглифы, вырезанные на одной из сторон, плавно меняли цвет с периодичностью в пять секунд - от белого до темно-зеленого. Это было естественное свойство ханьского камня, но я его не понимал.
Старый ханец, сидящий передо мной, щурил глаза в вечной улыбке и продолжал говорить по-ханьски. Я еще немного полюбовался на слова, меняющие цвет, и с сожалением отдал печатку старику. Он остановил мое движение раскрытой ладонью и сделал жест, указывая на меня.
– Но я не могу это взять! - запротестовал я.
Ханец закивал головой. "Возьми, - говорил весь его вид, - возьми".
Отказ от подарка - оскорбление. Это даже мне было понятно. Но надо обязательно подарить что-нибудь в ответ.
Старик улыбнулся еще шире и показал мне за дверь, на диагноста, отметая мои сомнения. Действительно, я совсем забыл, что изначально привело меня сюда. Вспомнил и о возможном вызове. Наверно, у меня на лице отразилось беспокойство, потому что старик крикнул приказным тоном, и тотчас к нам подбежал парень, приведший меня сюда.
Я приложил кулак к раскрытой ладони, прощаясь. Тот же жест сделал и больной. Потом он взял из рук молодого листок тонкой бумаги с оттиском красной тушью и подал мне. Похоже, нанесен он был той самой печатью, которую мне подарили. Но что значили эти слова? Когда-нибудь я прочитаю, если найду время.
Из Ольгиной квартиры доносились резкие звонки. Вот он, вызов. Я схватил трубку.
– Ну, где же ты?! Уже полчаса звоню! - голос недовольный, расстроенный.
– Ханьцу помогал. Он мне печатку подарил.
– Не говори глупостей! Они с нами не общаются. Выходи скорее - до запуска уже меньше часа. Бежать придется. Всё. Жду.
Потом расскажу Оле, как диагноста чинил. Сейчас на дороге сосредоточиться надо - город только по карте знаю, мало ли с какими препятствиями столкнусь. Любое препятствие - задержка. А если непреодолимое - вообще заблудиться можно. И тогда всё…
Бежать тяжело. Особенно, когда не знаешь - куда. Бестолково мечешься в узких проходах между неказистыми домиками. Задеваешь непонятные матерчатые вывески. Оскальзываешься на кожуре неизвестных фруктов. Перепрыгиваешь через грязные канавы. Мелькание удивленных, настороженных и напряженных лиц, цветастых нарядов. Разноцветных закрытых дверей: деревянных, выкрашенных красным лаком с желтыми драконами по углам. Дощатых, с выжженными иероглифами. Пластмассовых, с небрежно намалеванными светящейся краской цифрами. Плетеных из тонких дощечек, скрепленных потертыми веревками, с выцветшими под солнцем и дождями рисунками черной и цветной туши.
От всего этого кружится голова, и захватывает отчаяние, сковывая ноги и руки, заставляя давиться воздухом с недостаточным содержанием кислорода.
Преследователи методичны. Они вполне уверены, что никому подозрительному не удастся уйти от их настойчивого внимания. Я вполне солидарен с ними.
Но кроме этого, я почему-то знаю, что ищут они именно меня.
Почему-то становится хуже видно. Взгляд ни на чем не фокусируется - всё расплывается и подергивается. Я останавливаюсь, прислоняюсь лбом к стене, закрываю глаза и тру их. Становится хуже. Ну, вот и всё. Добегался. Даже не смешно.
Кто-то трясет меня за плечо. Я поворачиваюсь и смутно вижу, как ханец сердито машет рукой: "Уходи!" Он прав. Надо идти. Самое сложное - первый шаг, а дальше будет легче. Всё говорит и говорит. Да что ему надо-то?! Денег? Замолчал бы и убрался. Нет, будет лезть, пока не раскошелюсь. Видит же, что человеку плохо. Ладно, дам немного. Помнится, в кармане монетки завалялись.
Я неловко лезу в карман. Что-то мешается. Какая-то бумага. Вынимаю руку с монетками, и листок выпадает. Ханец быстро поднимает его, разворачивает и внимательно разглядывает красный оттиск. Что он такого видит в нем? Наверно, что-то важное. Потому что взгляд, который он поднимает на меня, становится донельзя виноватым.
Он готов помогать мне. Вывести из облавы и довести до корабля. Нужно лишь позвать знающего человека, вон того, и вдвоем они справятся. Чего бы им это ни стоило.
Да, я не понимаю, что они говорят. Но чтобы принять помощь не нужно даже этого. Понимание рождается само. И не от языка оно идет. От движений, мимики и жестов. От тепла, возникающего внутри, когда слышишь чужой голос.
Но если сам неискренен, то и в ответ получишь то же самое. Как сам - так и тебе.
Риск? Заведут, бросят, пристукнут, ограбят? Не верю.
Отдохнул. Надо идти дальше…
Они ведут меня. По всяким закоулкам, иногда прямо сквозь домики. Скажут два слова у входа, и жильцы утыкаются в свои дела, не замечая нас. Я тоже уже не смотрю по сторонам. Все лица разные и, при этом, похожи. Выражением. Они удивляются. Сначала.
Я иду с чувством, что поступаю правильно. Надеюсь, их помощь мне не обернется потом разбирательствами. И никого не привлекут к ответственности. Или есть что-то большее, чем страх наказания? Например, уважение к себе подобному, или к старшему. Я ведь не знаю - что за бумагу дал мне ханец, и кто он такой.
Надеюсь, мы скоро придем, и я перестану смущать покой этих людей. Они заживут прежней жизнью и забудут, что был такой Илья Манжос, который возник у них на пороге, прошел через комнату, переступая через рисовые циновки, и вышел через разрез в стене, проделанный проводником Чэнем из клана Лю.
Жаль, что дома тянутся не до самого взлетного поля. Только до силового барьера. Конечно. Выход на поле может быть опасен в момент взлета корабля. А еще он позволяет пресечь несанкционированный ввоз-вывоз товаров. Но я прекрасно понимаю, что для этих людей контрабанда - единственный источник дохода. Не мне, воспользовавшемуся помощью, судить их.
Так что преодолеть силовой барьер им вполне по силам.
Перемыкаются провода, стойка отодвигается, и в барьере появляется небольшой проход, достаточный, чтобы пролезть в запретную зону.
Один из ханьцев, я так и не узнал его имени, пролезает первым, демонстрируя, как это лучше сделать. Я аккуратно лезу за ним. Впереди - открытое пространство, которое мне нужно преодолеть до Рустамовского корабля. Если миротворцы дойдут до барьера позже, чем я войду в корабль, то всё будет в порядке. Но что-то я сомневаюсь, что так будет.
Пока мы шли до взлетного поля, я не раз слышал с разных сторон, как поднимались до визга негодующие тонкие голоса ханьцев, а потом затихали, приглушенные грубым рыком солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39