Этого допустить нельзя — на повторную операцию у нас с Председательницей не хватит сил.
— Все понятно, Джек, — отозвался Маккилви — Мы все провернем за один раз. Иначе катастрофы не избежать.
Другие участники экспедиции дружно поддержали его. Всем было известно, что жители планеты с тревожным нетерпением ждут вестей с плато Вайндлестроу Мюир. Люди на Каледонии, особенно на материке Клайд, были готовы ко всему. Было сделано все, чтобы груз ответственности не придавил членов метаконцерта — теперь каждый был настроен на работу. На достойное исполнение своих обязанностей. Всю остальную — могильную и фанфарную лирику они отмели.
— Ну что, ребята, — сказал Джек. — Начали…
Приблизившись к своей машине, Джек мысленно связался с членами других экипажей и командным пунктом, расположенным в бетонном бункере километрах в двадцати от старта.
До свидания, дядя Роги.
Удачи, Ти-Жан! Удачи, Доротея! Да пребудет с вами Бог!..
— После вас, госпожа Председательница. — Джек отступил от лестницы, ведущей к люку, пропуская вперед Доротею Макдональд. Девушка быстро взобралась в самоходную буровую машину, молча прошла в рубку, устроилась в единственном рабочем кресле. Рядом возвышалась небольшая тумба, на ней покоилось нечто, подобное сферическому аквариуму с открытой сверху крышкой.
— Прошу простить, — сказал Джек, в полный рост вставая над ней. — Я забыл предупредить вас, что вынужден полностью разоблачиться… Ну, стать бестелесным, чтобы сохранить метапсихическую энергию. Я обычно не очень-то люблю распространяться об этой своей… способности. Случалось, что на людей, с которыми мне доводилось работать, это производило жуткое впечатление.
— Я… понимаю.
Доротея побледнела, вжалась в кресло, поставила мощный защитный экран, чтобы ни единая мыслишка — пугливая, гнусная, брезгливая — не выскочила наружу. Джек тем временем деловито скинул ботинки, потом принялся за скафандр — расстегнул молнию и начал стаскивать его с плеч… Неожиданно пол и стены вздрогнули — самодвижущаяся буровая машина ожила. Спуск под землю всех четырех аппаратов производился под командой Джима Маккилви.
— Внимание, — ожил динамик. Голос водителя-робота звучал с сильным шотландским акцентом. Объявив о предстартовой готовности, электронный разум занялся проверкой систем управления, контроля и защиты от воздействия внешней среды. Джек между тем, стащив комбинезон, перешагнул через груду оранжевой, защищающей от огня оболочки. С помощью метапсихической силы он аккуратно сложил скафандр — ровно спрессованная пачка медленно уплыла в коридор через распахнутый люк и там покорно легла на полку для головных уборов. Следом в коридор умчались ботинки, носки, белье — все тщательно упакованное, отутюженное, чистое… Одежда легла на предназначенные ей места.
Доротея закрыла глаза — неужели он решится разоблачиться до конца? Джек, уловив ее мысли через защитный экран, пожал плечами. В ответ Доротея храбро взяла себя в руки и заставила внимательно наблюдать за неслыханным физическим экспериментом. Ведь это был эксперимент, не более того…
Только руки, шея и голова Джека точно соответствовали человеческим. Тело его было совершенно гладким, без всяких следов волосяного покрова, морщин, складок, родимых пятен, родинок, пупка. В меру натянутая, гигиенически чистая пластмассовая пленка… У него не было гениталий, на пальцах ног — ногтей… Девушка невольно вскрикнула.
Он жалко и робко глянул на нее.
— Все нормально, — через мгновение, с прежней уверенностью в себе заявил он. — Я обычно стараюсь не смущать других людей конструктивными особенностями своего… э-э, тела. Только когда это абсолютно необходимо. Как видишь, мне приходится пользоваться обычным… плотским оборудованием, правда, в несколько усредненной форме.
Она открыла рот от изумления. В какую-то долю секунды тело Джека покрылось коротким, шелковистым, шоколадного цвета с подпалинами мехом, а между руками и грудной клеткой соткались из воздуха перепончатые мембраны. Фантастическое чудище исчезло так же быстро, как появилось — потом явился прежний — человеческий? — образ, контуры которого заколебались, затуманились… Вот уже плотное белесое облако повисло над металлическим полом. Следом что-то хлопнуло, и плоть обратилась в желатинообразную округлость, напоминающую дыню. Она вслед за одеждой скользнула в коридор и заняла место на полке. Уже в полете — Доротея невольно отметила это обстоятельство — биомасса покрылась плотной, словно бы подрумяненной коркой.
Дверь в коридор плавно закрылась.
Теперь в рубке висело что-то серебристое, бесформенное, напоминающее и облачко, и ломоть ясного неба перед рассветом, когда гаснут звезды и светлеет горизонт.
В динамике раздался голос:
— Проверка закончена. Приготовиться к инерционному погружению.
Доротея между тем все так же завороженно, не отрываясь, продолжала наблюдать, как светящееся нечто, только что именовавшееся гражданином Джеком Ремилардом, вплыло в сферический аквариум и уютно там разместилось.
Изображение дождливого утра, болотистой равнины, застывшее на экране дисплея, неожиданно дрогнуло. На находящуюся в рубке Доротею плеснула волна — аппарат погрузился в воды залива Вайндлестроу.
Смену изображений на экране дисплея Доротея отмечала краешком сознания, она по-прежнему во все глаза смотрела на хрустальный сосуд.
— Твое физическое тело, — наконец вымолвила она, — ни капельки не внушает отвращения.
В рубке сам по себе раздался добродушный смех.
— Надеюсь, что так. В детстве, когда я обнаружил, какую удивительно злую шутку сыграла со мной природа — в смысле мутаций — я много дров наломал. В какие только обличия не превращался — даже котом разгуливал. Потом Марк и дядя Роги объяснили мне, что к чему. Что не стоит дразнить людей, что надо беречь мой дар и не использовать его для наживания врагов, тем более для пробуждения в окружающих самых древних и темных инстинктов. Ну, насчет колдунов, чудищ, злых духов и тому подобной ерунды… Вот такая философия.
— Ты испытываешь боль, когда освобождаешься от тела?
— Нет. Я же сам создал свое тело, сам регулирую ощущения.
— И твой голос?
— Всего лишь колебания молекул, которые я привожу в движение посредством сокрушительной силы. Когда я принимаю телесную форму, то обычно создаю речевой аппарат и легкие — это придает голосу натуральный тембр. Частично леплю что-то напоминающее пищеварительный тракт, иначе как общаться с людьми за столом. Случается мне и мужской туалет посещать по, так сказать, социальным причинам. Вы же знаете, что представляют из себя мужчины Братство фанфаронов!
Она рассмеялась и невольно отвела взгляд в сторону.
Экран быстро темнел. Машина устремилась ко дну под углом в шестьдесят градусов, однако члены экипажа не ощущали падения.
— Включить пронзающий луч, задействовать защитное сигма-поле. — В рубке раздался механический голос электронного мозга, управляющего машиной.
— Заткнись, — коротко ответил Джек. — Занимайся своим делом. Когда прибудем на место, сообщишь. Не надо беспокоить нас по пустякам. Понял?
— Принято, — ответил динамик. Голос прозвучал куда тише, в нем послышались нотки уязвленного самолюбия.
Доротея улыбнулась.
— Что поделать, — отозвался Джек — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пререкания с машинами по всякому поводу и без.
— Правильно… Только я считала, что все члены семьи Ремилардов бессмертны.
— Исключая меня. Мутация, которая со мной случилась, перемешала всю генную цепочку. У меня есть предел — что-то около тридцати лет. Ну, может, чуть больше.
Ее лицо было непроницаемо.
— А регенерирующий автоклав не может помочь тебе?
— Он рассчитан на обычное человеческое тело. А я ненормален. Не думай об этом, Алмазик. Я еще попыхчу на этой земле, прежде чем со славой кану в небытие. Так что насчет сегодняшнего испытания не беспокойся. Сдюжим!..
Она кивнула и преувеличенно внимательно принялась изучать данные, появляющиеся на шкалах приборов и маленьких экранах. На главном мониторе висело изображение чернильной тьмы, по которой изредка пробегали серые пятна. Буровой самодвижущийся аппарат мог подсветить свой путь, но прохождение слоев литосферы никого, кроме специалистов-геологов, не могло заинтересовать.
— Думаю, сейчас самое время попрактиковаться в создании нашего диаконцерта, — предложила Доротея без всякого энтузиазма.
— Да, время еще есть. До магматической полости нам спускаться более шести часов. Я бы хотел сказать тебе кое-что… Если ты не возражаешь…
— Нет, конечно. Но… Если ты не сочтешь меня слишком назойливой… Я бы хотела побольше узнать о твоей жизни. Из бесед с дядей Роги я знаю, как ты родился. Не совсем обычным образом… Однако о многом он умолчал. Вероятно, он решил, что, если я узнаю о твоей тайне, это вызовет у меня отвращение.
— Ну и?..
— Удивительно, но это не так.
— А ты сильно рассердилась на меня, когда я пытался наладить с тобой дальнодействуюшую связь? Прошу простить…
— Я решила, что ты собираешься заманить меня в ловушку и открыть всем, что я — оперант. В ту пору это значило, что меня увезут с Каледонии. Поэтому и скрывала свои способности. Сколько могла…
— Я был просто бестактный идиот. Я слишком быстро взрослел — то есть поглощал знания, а так, в сущности, оставался ребенком, да еще избалованным, постоянно привлекающим внимание родни. Если бы не дядя Роги, я бы еще долго ходил задрав нос.
— Он объяснил мне, что ты ищешь бесед со мной, потому что одинок.
Невидимый разум коротко, сухо рассмеялся.
— Знаешь, встречаются древние старики, которые сами не знают, что несут. Я люблю дядю Роги, но иногда он становится невыносимо болтлив.
— Зачем стыдиться одиночества? Или скрывать его. Это вполне обычное состояние…
— Убеждаешь, что я не монстр и тоже способен испытывать чувства? Спасибо.
— Я рада, что ты ничего не скрываешь. И даже смеешься. — Она повернулась в сторону кристаллического хранилища, с улыбкой глянула прямо в его середину. — Это говорит о твоем психическом здоровье.
— Может быть. Я никогда не позволял хандре, всяким сопливым слабостям взять над собой верх. Так же, как и ты… Насколько я знаю.
— Я просто привыкла держать себя в руках. Единственный человек, память о котором не дает мне покоя, — это моя мама.
Она начала рассказывать Джеку о своей матери.
Позже, задумываясь о неожиданно накатившей на нее откровенности, Доротея сначала решила, что Джек незримо надавил на ее сознание, заставил раскрыться. Сердце не хотело этому верить, да и зачем вообще брать в расчет такое пошлое объяснение. В ту минуту ее потянуло исповедаться совсем по другой причине, простой, незамысловатой. Потому что Джек слушал. Ему было интересно… Память о детских годах камнем висела на шее, и не было другого способа избавиться от гнетущего груза, как рассказать другому человеку о том, что испытала она тогда на острове Айлей. Кто, кроме Джека, мог понять ее? Только он мог оценить, что она вынесла, разрываясь между любовью к матери и бабушке и желанием постоять за себя.
Она рассказала ему все — и об убийстве матери, дяди Роби и тети Ровен, и о таинственном ангеле, помогавшем ей советами… О том, как один за другим открывала сундучки с разноцветными могучими силами. Поведала о Фурии и Гидре…
Замолчав, она на мгновение почувствовала ужас от содеянного и страшное облегчение.
— Не знаю, почему я все тебе выложила, — призналась она. — Это не в моих правилах.
— Мне так хотелось побольше узнать о тебе. Все-все, что ты любишь и что не любишь. О чем мечтаешь и даже чего боишься…
Она одарила хрустальный сосуд долгим изучающим взглядом.
— Я открою, чего боюсь больше всего на свете. Я боюсь бесчеловечного мутанта, который насильно заставил меня открыть душу.
— Клянусь, у меня и в мыслях этого не было! В доказательство позволь поведать тебе историю, касающуюся некоего маленького детского разумишки, который вдруг обнаружил, что у него нет ни рук, ни ног, ни головы, ни слез, ни смеха, ни соплей… Ну, ничего, что было у других детей.
Доротея молча поднялась и заварила себе кофе. Потом она вернулась на прежнее место. Джек выплыл из хрустального дома и тончайшим, просвечивающим серебристым облачком расплылся над пультом управления. Он рассказал о своем рождении, о детстве. Голос его звучал ровно, временами даже весело и едко, и от этих смешинок у Доротеи слезы выступили…
Скоро буровая машина миновала слой Мохоровичича и погрузилась в мантию.
Они уже более свободно проболтали пару часов — он о себе, она о себе. Потом приступили к тренировкам. Спустя час сделали перерыв — Доротея плотно пообедала… Потом опять болтали, уже совсем непринужденно, и когда машина неожиданно остановилась, достигнув, конечно, точки маршрута, девушка напрочь забыла, кто ее напарник. Он был просто Джек, с ним можно подружиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Все понятно, Джек, — отозвался Маккилви — Мы все провернем за один раз. Иначе катастрофы не избежать.
Другие участники экспедиции дружно поддержали его. Всем было известно, что жители планеты с тревожным нетерпением ждут вестей с плато Вайндлестроу Мюир. Люди на Каледонии, особенно на материке Клайд, были готовы ко всему. Было сделано все, чтобы груз ответственности не придавил членов метаконцерта — теперь каждый был настроен на работу. На достойное исполнение своих обязанностей. Всю остальную — могильную и фанфарную лирику они отмели.
— Ну что, ребята, — сказал Джек. — Начали…
Приблизившись к своей машине, Джек мысленно связался с членами других экипажей и командным пунктом, расположенным в бетонном бункере километрах в двадцати от старта.
До свидания, дядя Роги.
Удачи, Ти-Жан! Удачи, Доротея! Да пребудет с вами Бог!..
— После вас, госпожа Председательница. — Джек отступил от лестницы, ведущей к люку, пропуская вперед Доротею Макдональд. Девушка быстро взобралась в самоходную буровую машину, молча прошла в рубку, устроилась в единственном рабочем кресле. Рядом возвышалась небольшая тумба, на ней покоилось нечто, подобное сферическому аквариуму с открытой сверху крышкой.
— Прошу простить, — сказал Джек, в полный рост вставая над ней. — Я забыл предупредить вас, что вынужден полностью разоблачиться… Ну, стать бестелесным, чтобы сохранить метапсихическую энергию. Я обычно не очень-то люблю распространяться об этой своей… способности. Случалось, что на людей, с которыми мне доводилось работать, это производило жуткое впечатление.
— Я… понимаю.
Доротея побледнела, вжалась в кресло, поставила мощный защитный экран, чтобы ни единая мыслишка — пугливая, гнусная, брезгливая — не выскочила наружу. Джек тем временем деловито скинул ботинки, потом принялся за скафандр — расстегнул молнию и начал стаскивать его с плеч… Неожиданно пол и стены вздрогнули — самодвижущаяся буровая машина ожила. Спуск под землю всех четырех аппаратов производился под командой Джима Маккилви.
— Внимание, — ожил динамик. Голос водителя-робота звучал с сильным шотландским акцентом. Объявив о предстартовой готовности, электронный разум занялся проверкой систем управления, контроля и защиты от воздействия внешней среды. Джек между тем, стащив комбинезон, перешагнул через груду оранжевой, защищающей от огня оболочки. С помощью метапсихической силы он аккуратно сложил скафандр — ровно спрессованная пачка медленно уплыла в коридор через распахнутый люк и там покорно легла на полку для головных уборов. Следом в коридор умчались ботинки, носки, белье — все тщательно упакованное, отутюженное, чистое… Одежда легла на предназначенные ей места.
Доротея закрыла глаза — неужели он решится разоблачиться до конца? Джек, уловив ее мысли через защитный экран, пожал плечами. В ответ Доротея храбро взяла себя в руки и заставила внимательно наблюдать за неслыханным физическим экспериментом. Ведь это был эксперимент, не более того…
Только руки, шея и голова Джека точно соответствовали человеческим. Тело его было совершенно гладким, без всяких следов волосяного покрова, морщин, складок, родимых пятен, родинок, пупка. В меру натянутая, гигиенически чистая пластмассовая пленка… У него не было гениталий, на пальцах ног — ногтей… Девушка невольно вскрикнула.
Он жалко и робко глянул на нее.
— Все нормально, — через мгновение, с прежней уверенностью в себе заявил он. — Я обычно стараюсь не смущать других людей конструктивными особенностями своего… э-э, тела. Только когда это абсолютно необходимо. Как видишь, мне приходится пользоваться обычным… плотским оборудованием, правда, в несколько усредненной форме.
Она открыла рот от изумления. В какую-то долю секунды тело Джека покрылось коротким, шелковистым, шоколадного цвета с подпалинами мехом, а между руками и грудной клеткой соткались из воздуха перепончатые мембраны. Фантастическое чудище исчезло так же быстро, как появилось — потом явился прежний — человеческий? — образ, контуры которого заколебались, затуманились… Вот уже плотное белесое облако повисло над металлическим полом. Следом что-то хлопнуло, и плоть обратилась в желатинообразную округлость, напоминающую дыню. Она вслед за одеждой скользнула в коридор и заняла место на полке. Уже в полете — Доротея невольно отметила это обстоятельство — биомасса покрылась плотной, словно бы подрумяненной коркой.
Дверь в коридор плавно закрылась.
Теперь в рубке висело что-то серебристое, бесформенное, напоминающее и облачко, и ломоть ясного неба перед рассветом, когда гаснут звезды и светлеет горизонт.
В динамике раздался голос:
— Проверка закончена. Приготовиться к инерционному погружению.
Доротея между тем все так же завороженно, не отрываясь, продолжала наблюдать, как светящееся нечто, только что именовавшееся гражданином Джеком Ремилардом, вплыло в сферический аквариум и уютно там разместилось.
Изображение дождливого утра, болотистой равнины, застывшее на экране дисплея, неожиданно дрогнуло. На находящуюся в рубке Доротею плеснула волна — аппарат погрузился в воды залива Вайндлестроу.
Смену изображений на экране дисплея Доротея отмечала краешком сознания, она по-прежнему во все глаза смотрела на хрустальный сосуд.
— Твое физическое тело, — наконец вымолвила она, — ни капельки не внушает отвращения.
В рубке сам по себе раздался добродушный смех.
— Надеюсь, что так. В детстве, когда я обнаружил, какую удивительно злую шутку сыграла со мной природа — в смысле мутаций — я много дров наломал. В какие только обличия не превращался — даже котом разгуливал. Потом Марк и дядя Роги объяснили мне, что к чему. Что не стоит дразнить людей, что надо беречь мой дар и не использовать его для наживания врагов, тем более для пробуждения в окружающих самых древних и темных инстинктов. Ну, насчет колдунов, чудищ, злых духов и тому подобной ерунды… Вот такая философия.
— Ты испытываешь боль, когда освобождаешься от тела?
— Нет. Я же сам создал свое тело, сам регулирую ощущения.
— И твой голос?
— Всего лишь колебания молекул, которые я привожу в движение посредством сокрушительной силы. Когда я принимаю телесную форму, то обычно создаю речевой аппарат и легкие — это придает голосу натуральный тембр. Частично леплю что-то напоминающее пищеварительный тракт, иначе как общаться с людьми за столом. Случается мне и мужской туалет посещать по, так сказать, социальным причинам. Вы же знаете, что представляют из себя мужчины Братство фанфаронов!
Она рассмеялась и невольно отвела взгляд в сторону.
Экран быстро темнел. Машина устремилась ко дну под углом в шестьдесят градусов, однако члены экипажа не ощущали падения.
— Включить пронзающий луч, задействовать защитное сигма-поле. — В рубке раздался механический голос электронного мозга, управляющего машиной.
— Заткнись, — коротко ответил Джек. — Занимайся своим делом. Когда прибудем на место, сообщишь. Не надо беспокоить нас по пустякам. Понял?
— Принято, — ответил динамик. Голос прозвучал куда тише, в нем послышались нотки уязвленного самолюбия.
Доротея улыбнулась.
— Что поделать, — отозвался Джек — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пререкания с машинами по всякому поводу и без.
— Правильно… Только я считала, что все члены семьи Ремилардов бессмертны.
— Исключая меня. Мутация, которая со мной случилась, перемешала всю генную цепочку. У меня есть предел — что-то около тридцати лет. Ну, может, чуть больше.
Ее лицо было непроницаемо.
— А регенерирующий автоклав не может помочь тебе?
— Он рассчитан на обычное человеческое тело. А я ненормален. Не думай об этом, Алмазик. Я еще попыхчу на этой земле, прежде чем со славой кану в небытие. Так что насчет сегодняшнего испытания не беспокойся. Сдюжим!..
Она кивнула и преувеличенно внимательно принялась изучать данные, появляющиеся на шкалах приборов и маленьких экранах. На главном мониторе висело изображение чернильной тьмы, по которой изредка пробегали серые пятна. Буровой самодвижущийся аппарат мог подсветить свой путь, но прохождение слоев литосферы никого, кроме специалистов-геологов, не могло заинтересовать.
— Думаю, сейчас самое время попрактиковаться в создании нашего диаконцерта, — предложила Доротея без всякого энтузиазма.
— Да, время еще есть. До магматической полости нам спускаться более шести часов. Я бы хотел сказать тебе кое-что… Если ты не возражаешь…
— Нет, конечно. Но… Если ты не сочтешь меня слишком назойливой… Я бы хотела побольше узнать о твоей жизни. Из бесед с дядей Роги я знаю, как ты родился. Не совсем обычным образом… Однако о многом он умолчал. Вероятно, он решил, что, если я узнаю о твоей тайне, это вызовет у меня отвращение.
— Ну и?..
— Удивительно, но это не так.
— А ты сильно рассердилась на меня, когда я пытался наладить с тобой дальнодействуюшую связь? Прошу простить…
— Я решила, что ты собираешься заманить меня в ловушку и открыть всем, что я — оперант. В ту пору это значило, что меня увезут с Каледонии. Поэтому и скрывала свои способности. Сколько могла…
— Я был просто бестактный идиот. Я слишком быстро взрослел — то есть поглощал знания, а так, в сущности, оставался ребенком, да еще избалованным, постоянно привлекающим внимание родни. Если бы не дядя Роги, я бы еще долго ходил задрав нос.
— Он объяснил мне, что ты ищешь бесед со мной, потому что одинок.
Невидимый разум коротко, сухо рассмеялся.
— Знаешь, встречаются древние старики, которые сами не знают, что несут. Я люблю дядю Роги, но иногда он становится невыносимо болтлив.
— Зачем стыдиться одиночества? Или скрывать его. Это вполне обычное состояние…
— Убеждаешь, что я не монстр и тоже способен испытывать чувства? Спасибо.
— Я рада, что ты ничего не скрываешь. И даже смеешься. — Она повернулась в сторону кристаллического хранилища, с улыбкой глянула прямо в его середину. — Это говорит о твоем психическом здоровье.
— Может быть. Я никогда не позволял хандре, всяким сопливым слабостям взять над собой верх. Так же, как и ты… Насколько я знаю.
— Я просто привыкла держать себя в руках. Единственный человек, память о котором не дает мне покоя, — это моя мама.
Она начала рассказывать Джеку о своей матери.
Позже, задумываясь о неожиданно накатившей на нее откровенности, Доротея сначала решила, что Джек незримо надавил на ее сознание, заставил раскрыться. Сердце не хотело этому верить, да и зачем вообще брать в расчет такое пошлое объяснение. В ту минуту ее потянуло исповедаться совсем по другой причине, простой, незамысловатой. Потому что Джек слушал. Ему было интересно… Память о детских годах камнем висела на шее, и не было другого способа избавиться от гнетущего груза, как рассказать другому человеку о том, что испытала она тогда на острове Айлей. Кто, кроме Джека, мог понять ее? Только он мог оценить, что она вынесла, разрываясь между любовью к матери и бабушке и желанием постоять за себя.
Она рассказала ему все — и об убийстве матери, дяди Роби и тети Ровен, и о таинственном ангеле, помогавшем ей советами… О том, как один за другим открывала сундучки с разноцветными могучими силами. Поведала о Фурии и Гидре…
Замолчав, она на мгновение почувствовала ужас от содеянного и страшное облегчение.
— Не знаю, почему я все тебе выложила, — призналась она. — Это не в моих правилах.
— Мне так хотелось побольше узнать о тебе. Все-все, что ты любишь и что не любишь. О чем мечтаешь и даже чего боишься…
Она одарила хрустальный сосуд долгим изучающим взглядом.
— Я открою, чего боюсь больше всего на свете. Я боюсь бесчеловечного мутанта, который насильно заставил меня открыть душу.
— Клянусь, у меня и в мыслях этого не было! В доказательство позволь поведать тебе историю, касающуюся некоего маленького детского разумишки, который вдруг обнаружил, что у него нет ни рук, ни ног, ни головы, ни слез, ни смеха, ни соплей… Ну, ничего, что было у других детей.
Доротея молча поднялась и заварила себе кофе. Потом она вернулась на прежнее место. Джек выплыл из хрустального дома и тончайшим, просвечивающим серебристым облачком расплылся над пультом управления. Он рассказал о своем рождении, о детстве. Голос его звучал ровно, временами даже весело и едко, и от этих смешинок у Доротеи слезы выступили…
Скоро буровая машина миновала слой Мохоровичича и погрузилась в мантию.
Они уже более свободно проболтали пару часов — он о себе, она о себе. Потом приступили к тренировкам. Спустя час сделали перерыв — Доротея плотно пообедала… Потом опять болтали, уже совсем непринужденно, и когда машина неожиданно остановилась, достигнув, конечно, точки маршрута, девушка напрочь забыла, кто ее напарник. Он был просто Джек, с ним можно подружиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82