Нет нужды говорить, что это необычно для Африки. Да и для других мест на земле. Я, как феминистка, отношусь к такой традиции с огромным уважением. Влияние этих женщин настолько велико, что с их мнением приходится считаться, восхвалять их, всячески ублажать и почитать, иначе любая из них может стать ведьмой, способной причинить зло всей общине. Следствие – ритуальные танцы геледе в масках. В отличие от других ритуальных танцев йоруба, посвящаемых силам потустороннего мира, у геледе они посвящены миру здешнему, персонально воплощенному в этих внушающих страх старухах. Танцы обращены к бытовым и духовным потребностям повседневной жизни, как искусство в Европе в Средние века.
* * *
Господин Адедайо очень стар, полон чувства собственного достоинства, аристократичен. Работает он в маленьком дворике возле своей мастерской, сидя на земле и опершись спиной на большую смоковницу. Берн спросил, позволит ли он мне снять его на видео за работой. А. бросил на меня странный взгляд и сказал, что не думает, будто мне это удастся, имея в виду духовную сторону его труда. И тем не менее в то время, как я несколько часов снимала на пленку его работу, от А. и от изготавливаемой им маски исходила некая божественная сила, которую я ощущала, но не в состоянии была бы описать.
Он работал инструментом, который проделывал в дереве крошечные треугольные углубления; А. наносил сотни таких углублений, располагающихся по определенным линиям, прямым и изогнутым, и я смотрела на это, не в силах отвести глаз. Наступил вечер. Пришла женщина с фонарем. Мы с Берном одновременно вздохнули, очень глубоко, и засмеялись. Это было как в церкви. Ни с чем подобным мне не приходилось встречаться в Нью-Йорке, в Сохо – районе, густо населенном художниками.
Позже я упомянула об этом Берну, и он объяснил такое восприятие невыразимым и загадочным влиянием антропологии, гораздо более значительным, чем аплодисменты нашей избранной публики, кучки напыщенных верблюдов. Сказал, что научил меня этому он, имея в виду М., и был прав, потому что М. учил меня или старался научить тому, чем жил сам, а я старалась забыть уроки, потому что для нас, бесцветных и равнодушных, это все равно что наркотик, и я опасалась передозировки. Я переменила тему разговора, понимая, что, если он и дальше пойдет по такому руслу, Берн станет уговаривать меня рассказать о происшедшем со мной у ченка, а говорить об этом я не могу.
5 октября, Лагос
У. не пришел на обед, никто не знает, где он. Спросила Соронму. Он дал уклончивый ответ. Дескать, он сейчас вместе с локи, крутыми местными парнями, придающими, так сказать, некий колорит его работе.
6 октября, проклятый Лагос
Полная катастрофа. Не могу писать. Идиот!
Глава восемнадцатая
– Ты куда? – спросила миссис Паз, когда он направился к двери.
– Ухожу, мами, – ответил он. – Надо сделать некоторые покупки, потом съезжу помыть и почистить машину, потом уберусь в квартире, а потом схожу в бассейн поплавать. Или ничего не буду делать.
– Что значит «ничего»? – вопросила миссис Паз с каменным лицом.
– Ничего – значит ничего. Видишь ли, мами, по-английски это называется выходной день. Сегодня у меня выходной, и я собираюсь взять еще один такой же завтра. Это уик-энд. У меня он бывает раз в четыре недели, и я намерен этим воспользоваться.
– Завтра ты мне нужен здесь, – заявила она без всякой приятности в голосе.
– Я тебе нужен завтра, но ты меня не получишь. Ты, видно, не думаешь, что мы в полиции занимаемся делом, однако мы вкалываем так, что будь здоров, и я намерен сделать перерыв, как говорят опять-таки американцы.
– Понимаешь, сын мой, ты еще не настолько взрослый, чтобы я не дала тебе оплеуху, если ты станешь со мной так разговаривать. Как насчет сегодняшнего вечера?
– Сегодня я развлекаюсь, – сказал Паз.
– С кем?
– С одной молодой женщиной. Угощаю ее ужином, веду в театр, а после театра надеюсь пригласить ее к себе и заниматься с нею сексом сколько хватит сил.
Она хотела дать ему в ухо и размахнулась, но Джимми был к этому готов и отклонился, так что ее кулак попал в пустоту, а Джимми спасся бегством через заднюю дверь в кухне. Миссис Паз, стоя в дверях, громко выкрикивала ему вслед ругательства, пока он бежал рысцой по дорожке. Как всегда после таких инцидентов, он давал себе слово прекратить батрачить на нее и съехать с бесплатной квартиры. Ресторан процветает, и у матери достаточно денег, чтобы нанять любого шеф-повара в городе. Такие его решения не приносили никаких плодов, кроме скверного настроения, омрачавшего весь день, которого он ждал неделями. Сегодня он не сделал запланированных дел и не пошел в бассейн, а, приняв душ и надев шорты, уселся у себя в комнате, опустил жалюзи, смотрел по телевизору спортивные известия и курил одну сигару за другой, пока они не кончились. Тогда он задремал, а очнувшись от дремы, вспомнил о статуе. Ведь он хотел спросить об этом у матери, но так и не спросил, а теперь вряд ли станет спрашивать. Она все равно не расскажет правду. Ложь и тайны – правило жизни семейства Паз. И зачем он стал полицейским, подумал Джимми и уснул.
* * *
Уилла жила в крохотной квартирке на улице Макдоналда, из одного окна которой, если ветер отклонял в нужном направлении листья королевских пальм, можно было увидеть участок залива размером с книжку романа в бумажной обложке. Уилла была готова к выходу и выглядела отлично в свободном вязаном топике из грубой бумажной пряжи темно-красного цвета и белых брючках. Кудрявые волосы собраны высоко на затылке в пучок, но несколько прелестных рыжих завитков падали на белую шею. Паз коснулся губами нежной кожи под одним из этих завитков.
Они вышли. Паз отвез Уиллу в заведение на Коммодор-Плаза, в котором не слишком умелые, но приветливые официантки (здравствуйте, меня зовут Мелани) подавали блюда вполне доброкачественные, однако бледные на вид – так сказать, пастельных тонов – и пресные на вкус. Паз не любил такого рода пищу, но Уилле она нравилась, и, зная, что он не получает удовольствия от еды, Уилла была ему признательна за внимание к ее пристрастию. Потом они, держась за руки, отправились в театр пешком по Мэйн-стрит.
Через несколько минут Паз обнаружил, что представление ему нравится. Оно состояло из нескольких сатирических скетчей, связанных между собой историей Симпла, чернокожего паренька, который наподобие Кандида, простодушного героя известной повести Вольтера, странствовал по Америке с целью достоверного познания жизни собратьев по расе. Выступая в роли чернокожих, исполнители надевали черные маски и соответствующие костюмы, а порой прямо поверх них надевали белые маски и костюмы. Они обменивались масками и костюмами, двигались по сцене в стиле исполнителей негритянских песен, и через некоторое время зрителям уже трудно было определить, к какой расе относится тот или другой персонаж. Вы видели только маски, и это было главным.
– Это просто невероятно, – сказал Паз Уилле в антракте. – Спасибо, что уговорила меня пойти на представление.
– Да, это потрясно. Ты обратил внимание на то, что люди глазеют на нас с тобой? Мы здесь единственная межрасовая пара.
– Что значит «межрасовая»? Я кубинец, – возразил Паз, и Уилла рассмеялась. – Кто этот парень? Я имею в виду Мура, автора пьесы.
– О, Де Уитт Мур, он пользовался скандальной славой года два назад. Пьеса имела триумфальный успех, в том числе и здесь у нас. Потом он как-то ушел в тень, публиковал обзорные статьи, но главным образом стихи. Заполучил множество врагов.
– Понятно почему. Эта вещичка до чертиков вызывающая.
– Справедливо. Кстати, сегодня вечером он вроде собирался быть здесь.
– Правда? – Джимми вгляделся в толпу зрителей в фойе. – Где же он?
– На сцене. Ему нравится участвовать в спектакле, исполнять какую-нибудь эпизодическую роль, как Альфреду Хичкоку. В Нью-Йорке те, кто его ненавидел, покупали билеты в надежде, что он выйдет после окончания спектакля на поклон, а они закидают его всякими отбросами. Слушай, какой-то мужчина смотрит на тебя.
– Где он?
– Не оглядывайся. Белый мужчина средних лет, модно одетый. Претенциозный тип. Сейчас он разговаривает со своей дамой. Может, ты более известен, чем говоришь?
– Нет, это, наверное, из тех, кого мне приходилось задерживать, – возразил Паз, обернувшись и поглядев на претенциозного джентльмена. Тот фамильярно кивнул ему, однако Паз не имел представления, кто он такой.
– Что это жужжит? – спросила Уилла.
– Черт! Это мой растреклятый таймер. – Паз достал аппарат из кармана и, посмотрев на крошечный экран, сдвинул брови. – Какой-то козел, должно быть, установил не то время или что-нибудь в этом роде. Подожди меня здесь, я пойду позвоню.
Но когда он позвонил по сотовому, оператор соединил его с радиофицированной патрульной машиной, и через минуту или около того Джимми уже общался с Клетисом Барлоу.
– Джимми, у тебя есть ручка? Ты должен немедленно приехать сюда.
– Что? У меня свидание. Я в театре. Что такое сверхважное произошло?
– Он сделал это снова. Женщина-кубинка. В Кокопламе.
– Ох, мать твою! – рявкнул Джимми и зажал большим пальцем микрофон. Кокоплам – фешенебельный район на берегу залива, облюбованный богатыми выходцами с Кубы. Если этому ублюдку хотелось привлечь к себе максимальное внимание полиции, то он весьма удачно выбрал жертву.
– Ты слушаешь, Джимми?
– Да. Есть уверенность, что это тот самый тип?
– Точная копия убийства Диндры Уоллес. Никакого насильственного вторжения. Никакой борьбы. Те же самые разрезы, с ребенком сделано то же самое. Держу пари на мешок серебряных долларов, что в теле женщины обнаружат те же наркотические вещества. Муж вернулся домой и обнаружил трупы жены и младенца, представляешь? Записывай адрес.
Паз записал. Когда он вернулся к Уилле, фойе уже опустело.
– Что? – только и спросила она, увидев его лицо.
– Этот гад убил еще одну беременную женщину. Я должен ехать. Ты можешь досмотреть спектакль, если хочешь, или давай я отвезу тебя домой, но сам я, вероятно, буду занят всю ночь. Если останешься в театре, могу дать тебе деньги на такси.
– Нет, я хочу поехать с тобой.
Паз воздел очи к потолку, не веря ушам своим.
– Послушай, детка, это дело полиции. Я не могу сменить свидание на сцену убийства.
– Я не увижу место убийства. Я буду стоять, как все зеваки, за желтой тесьмой ограждения. Пожалуйста, Джимми, ведь это последний вечер, и я не увижу тебя снова до тех пор, пока не стану знаменитой писательницей и не приеду на книжную ярмарку в Майами. Тогда ты подойдешь ко мне и попросишь автограф.
Паз испустил драматический вздох.
– Это затянется на много часов. Чем ты будешь заниматься, черт побери?
– Буду впитывать атмосферу. Разговаривать с людьми. Ведь я писательница.
Они поехали вместе, но Паз потребовал, чтобы она поклялась духом Уильяма Батлера Йитса, что будет вести себя осторожно. Скоро они уже были на месте убийства, которое производило куда более сильное впечатление, чем место гибели Диндры Уоллес. В тупике стояло больше дюжины официальных машин плюс радиофицированные патрульные машины, большой «форд»-седан кого-то из высоких чинов, машина «скорой помощи», фургон криминалистов и грузовичок с генератором, подающим энергию на прожекторы, освещающие дом, где жила жертва. Большой двухэтажный особняк в испанском стиле, с черепичной крышей и двумя боковыми крыльями, в одном из которых находился гараж на четыре машины. Особняк тонул в зелени, ухоженные лужайки выходили в сторону Бискейн-бей. При ярком освещении все это выглядело весьма театрально.
Паз припарковал машину в отдалении, напомнил Уилле о необходимости быть поосторожнее и направился к дому, закрепив на нагрудном кармане футляр с бляхой таким образом, чтобы она была видна. Группки соседей толпились у входа в тупик, там же стояли три фургона телевидения, которые вели передачи под наблюдением двух полицейских в форме. Соседи выглядели ошеломленными и встревоженными. Паз задержался возле фургона криминалистов и взял у них блокнот для стенографирования, несколько пластиковых пакетов и пару резиновых перчаток.
Перед домом Паз увидел группу начальства, в том числе и своего начальника лейтенанта Ромео Посаду и главу отдела убийств Арни Мендеса. Джимми не слишком жаловал обоих, однако у Мендеса имелись в наличии хоть какие-то мозги. Он кивнул обоим, вошел в дом и осмотрелся. Овальный холл с высоким потолком, позолоченная люстра висит на цепях, пол из белой плитки с золотистыми вкраплениями. Прямо перед входом парадная лестница, по обеим сторонам от нее двери. Техник из группы криминалистов распылял порошок на французские окна в большой гостиной справа. Паз спросил у него, где произошло убийство. Парень указал наверх.
– У хозяина в спальне, первая дверь слева от лестницы. Тебе понадобится пакет для рвоты, Джимми. Мерзавца вытошнило прямо на эту бедняжку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
* * *
Господин Адедайо очень стар, полон чувства собственного достоинства, аристократичен. Работает он в маленьком дворике возле своей мастерской, сидя на земле и опершись спиной на большую смоковницу. Берн спросил, позволит ли он мне снять его на видео за работой. А. бросил на меня странный взгляд и сказал, что не думает, будто мне это удастся, имея в виду духовную сторону его труда. И тем не менее в то время, как я несколько часов снимала на пленку его работу, от А. и от изготавливаемой им маски исходила некая божественная сила, которую я ощущала, но не в состоянии была бы описать.
Он работал инструментом, который проделывал в дереве крошечные треугольные углубления; А. наносил сотни таких углублений, располагающихся по определенным линиям, прямым и изогнутым, и я смотрела на это, не в силах отвести глаз. Наступил вечер. Пришла женщина с фонарем. Мы с Берном одновременно вздохнули, очень глубоко, и засмеялись. Это было как в церкви. Ни с чем подобным мне не приходилось встречаться в Нью-Йорке, в Сохо – районе, густо населенном художниками.
Позже я упомянула об этом Берну, и он объяснил такое восприятие невыразимым и загадочным влиянием антропологии, гораздо более значительным, чем аплодисменты нашей избранной публики, кучки напыщенных верблюдов. Сказал, что научил меня этому он, имея в виду М., и был прав, потому что М. учил меня или старался научить тому, чем жил сам, а я старалась забыть уроки, потому что для нас, бесцветных и равнодушных, это все равно что наркотик, и я опасалась передозировки. Я переменила тему разговора, понимая, что, если он и дальше пойдет по такому руслу, Берн станет уговаривать меня рассказать о происшедшем со мной у ченка, а говорить об этом я не могу.
5 октября, Лагос
У. не пришел на обед, никто не знает, где он. Спросила Соронму. Он дал уклончивый ответ. Дескать, он сейчас вместе с локи, крутыми местными парнями, придающими, так сказать, некий колорит его работе.
6 октября, проклятый Лагос
Полная катастрофа. Не могу писать. Идиот!
Глава восемнадцатая
– Ты куда? – спросила миссис Паз, когда он направился к двери.
– Ухожу, мами, – ответил он. – Надо сделать некоторые покупки, потом съезжу помыть и почистить машину, потом уберусь в квартире, а потом схожу в бассейн поплавать. Или ничего не буду делать.
– Что значит «ничего»? – вопросила миссис Паз с каменным лицом.
– Ничего – значит ничего. Видишь ли, мами, по-английски это называется выходной день. Сегодня у меня выходной, и я собираюсь взять еще один такой же завтра. Это уик-энд. У меня он бывает раз в четыре недели, и я намерен этим воспользоваться.
– Завтра ты мне нужен здесь, – заявила она без всякой приятности в голосе.
– Я тебе нужен завтра, но ты меня не получишь. Ты, видно, не думаешь, что мы в полиции занимаемся делом, однако мы вкалываем так, что будь здоров, и я намерен сделать перерыв, как говорят опять-таки американцы.
– Понимаешь, сын мой, ты еще не настолько взрослый, чтобы я не дала тебе оплеуху, если ты станешь со мной так разговаривать. Как насчет сегодняшнего вечера?
– Сегодня я развлекаюсь, – сказал Паз.
– С кем?
– С одной молодой женщиной. Угощаю ее ужином, веду в театр, а после театра надеюсь пригласить ее к себе и заниматься с нею сексом сколько хватит сил.
Она хотела дать ему в ухо и размахнулась, но Джимми был к этому готов и отклонился, так что ее кулак попал в пустоту, а Джимми спасся бегством через заднюю дверь в кухне. Миссис Паз, стоя в дверях, громко выкрикивала ему вслед ругательства, пока он бежал рысцой по дорожке. Как всегда после таких инцидентов, он давал себе слово прекратить батрачить на нее и съехать с бесплатной квартиры. Ресторан процветает, и у матери достаточно денег, чтобы нанять любого шеф-повара в городе. Такие его решения не приносили никаких плодов, кроме скверного настроения, омрачавшего весь день, которого он ждал неделями. Сегодня он не сделал запланированных дел и не пошел в бассейн, а, приняв душ и надев шорты, уселся у себя в комнате, опустил жалюзи, смотрел по телевизору спортивные известия и курил одну сигару за другой, пока они не кончились. Тогда он задремал, а очнувшись от дремы, вспомнил о статуе. Ведь он хотел спросить об этом у матери, но так и не спросил, а теперь вряд ли станет спрашивать. Она все равно не расскажет правду. Ложь и тайны – правило жизни семейства Паз. И зачем он стал полицейским, подумал Джимми и уснул.
* * *
Уилла жила в крохотной квартирке на улице Макдоналда, из одного окна которой, если ветер отклонял в нужном направлении листья королевских пальм, можно было увидеть участок залива размером с книжку романа в бумажной обложке. Уилла была готова к выходу и выглядела отлично в свободном вязаном топике из грубой бумажной пряжи темно-красного цвета и белых брючках. Кудрявые волосы собраны высоко на затылке в пучок, но несколько прелестных рыжих завитков падали на белую шею. Паз коснулся губами нежной кожи под одним из этих завитков.
Они вышли. Паз отвез Уиллу в заведение на Коммодор-Плаза, в котором не слишком умелые, но приветливые официантки (здравствуйте, меня зовут Мелани) подавали блюда вполне доброкачественные, однако бледные на вид – так сказать, пастельных тонов – и пресные на вкус. Паз не любил такого рода пищу, но Уилле она нравилась, и, зная, что он не получает удовольствия от еды, Уилла была ему признательна за внимание к ее пристрастию. Потом они, держась за руки, отправились в театр пешком по Мэйн-стрит.
Через несколько минут Паз обнаружил, что представление ему нравится. Оно состояло из нескольких сатирических скетчей, связанных между собой историей Симпла, чернокожего паренька, который наподобие Кандида, простодушного героя известной повести Вольтера, странствовал по Америке с целью достоверного познания жизни собратьев по расе. Выступая в роли чернокожих, исполнители надевали черные маски и соответствующие костюмы, а порой прямо поверх них надевали белые маски и костюмы. Они обменивались масками и костюмами, двигались по сцене в стиле исполнителей негритянских песен, и через некоторое время зрителям уже трудно было определить, к какой расе относится тот или другой персонаж. Вы видели только маски, и это было главным.
– Это просто невероятно, – сказал Паз Уилле в антракте. – Спасибо, что уговорила меня пойти на представление.
– Да, это потрясно. Ты обратил внимание на то, что люди глазеют на нас с тобой? Мы здесь единственная межрасовая пара.
– Что значит «межрасовая»? Я кубинец, – возразил Паз, и Уилла рассмеялась. – Кто этот парень? Я имею в виду Мура, автора пьесы.
– О, Де Уитт Мур, он пользовался скандальной славой года два назад. Пьеса имела триумфальный успех, в том числе и здесь у нас. Потом он как-то ушел в тень, публиковал обзорные статьи, но главным образом стихи. Заполучил множество врагов.
– Понятно почему. Эта вещичка до чертиков вызывающая.
– Справедливо. Кстати, сегодня вечером он вроде собирался быть здесь.
– Правда? – Джимми вгляделся в толпу зрителей в фойе. – Где же он?
– На сцене. Ему нравится участвовать в спектакле, исполнять какую-нибудь эпизодическую роль, как Альфреду Хичкоку. В Нью-Йорке те, кто его ненавидел, покупали билеты в надежде, что он выйдет после окончания спектакля на поклон, а они закидают его всякими отбросами. Слушай, какой-то мужчина смотрит на тебя.
– Где он?
– Не оглядывайся. Белый мужчина средних лет, модно одетый. Претенциозный тип. Сейчас он разговаривает со своей дамой. Может, ты более известен, чем говоришь?
– Нет, это, наверное, из тех, кого мне приходилось задерживать, – возразил Паз, обернувшись и поглядев на претенциозного джентльмена. Тот фамильярно кивнул ему, однако Паз не имел представления, кто он такой.
– Что это жужжит? – спросила Уилла.
– Черт! Это мой растреклятый таймер. – Паз достал аппарат из кармана и, посмотрев на крошечный экран, сдвинул брови. – Какой-то козел, должно быть, установил не то время или что-нибудь в этом роде. Подожди меня здесь, я пойду позвоню.
Но когда он позвонил по сотовому, оператор соединил его с радиофицированной патрульной машиной, и через минуту или около того Джимми уже общался с Клетисом Барлоу.
– Джимми, у тебя есть ручка? Ты должен немедленно приехать сюда.
– Что? У меня свидание. Я в театре. Что такое сверхважное произошло?
– Он сделал это снова. Женщина-кубинка. В Кокопламе.
– Ох, мать твою! – рявкнул Джимми и зажал большим пальцем микрофон. Кокоплам – фешенебельный район на берегу залива, облюбованный богатыми выходцами с Кубы. Если этому ублюдку хотелось привлечь к себе максимальное внимание полиции, то он весьма удачно выбрал жертву.
– Ты слушаешь, Джимми?
– Да. Есть уверенность, что это тот самый тип?
– Точная копия убийства Диндры Уоллес. Никакого насильственного вторжения. Никакой борьбы. Те же самые разрезы, с ребенком сделано то же самое. Держу пари на мешок серебряных долларов, что в теле женщины обнаружат те же наркотические вещества. Муж вернулся домой и обнаружил трупы жены и младенца, представляешь? Записывай адрес.
Паз записал. Когда он вернулся к Уилле, фойе уже опустело.
– Что? – только и спросила она, увидев его лицо.
– Этот гад убил еще одну беременную женщину. Я должен ехать. Ты можешь досмотреть спектакль, если хочешь, или давай я отвезу тебя домой, но сам я, вероятно, буду занят всю ночь. Если останешься в театре, могу дать тебе деньги на такси.
– Нет, я хочу поехать с тобой.
Паз воздел очи к потолку, не веря ушам своим.
– Послушай, детка, это дело полиции. Я не могу сменить свидание на сцену убийства.
– Я не увижу место убийства. Я буду стоять, как все зеваки, за желтой тесьмой ограждения. Пожалуйста, Джимми, ведь это последний вечер, и я не увижу тебя снова до тех пор, пока не стану знаменитой писательницей и не приеду на книжную ярмарку в Майами. Тогда ты подойдешь ко мне и попросишь автограф.
Паз испустил драматический вздох.
– Это затянется на много часов. Чем ты будешь заниматься, черт побери?
– Буду впитывать атмосферу. Разговаривать с людьми. Ведь я писательница.
Они поехали вместе, но Паз потребовал, чтобы она поклялась духом Уильяма Батлера Йитса, что будет вести себя осторожно. Скоро они уже были на месте убийства, которое производило куда более сильное впечатление, чем место гибели Диндры Уоллес. В тупике стояло больше дюжины официальных машин плюс радиофицированные патрульные машины, большой «форд»-седан кого-то из высоких чинов, машина «скорой помощи», фургон криминалистов и грузовичок с генератором, подающим энергию на прожекторы, освещающие дом, где жила жертва. Большой двухэтажный особняк в испанском стиле, с черепичной крышей и двумя боковыми крыльями, в одном из которых находился гараж на четыре машины. Особняк тонул в зелени, ухоженные лужайки выходили в сторону Бискейн-бей. При ярком освещении все это выглядело весьма театрально.
Паз припарковал машину в отдалении, напомнил Уилле о необходимости быть поосторожнее и направился к дому, закрепив на нагрудном кармане футляр с бляхой таким образом, чтобы она была видна. Группки соседей толпились у входа в тупик, там же стояли три фургона телевидения, которые вели передачи под наблюдением двух полицейских в форме. Соседи выглядели ошеломленными и встревоженными. Паз задержался возле фургона криминалистов и взял у них блокнот для стенографирования, несколько пластиковых пакетов и пару резиновых перчаток.
Перед домом Паз увидел группу начальства, в том числе и своего начальника лейтенанта Ромео Посаду и главу отдела убийств Арни Мендеса. Джимми не слишком жаловал обоих, однако у Мендеса имелись в наличии хоть какие-то мозги. Он кивнул обоим, вошел в дом и осмотрелся. Овальный холл с высоким потолком, позолоченная люстра висит на цепях, пол из белой плитки с золотистыми вкраплениями. Прямо перед входом парадная лестница, по обеим сторонам от нее двери. Техник из группы криминалистов распылял порошок на французские окна в большой гостиной справа. Паз спросил у него, где произошло убийство. Парень указал наверх.
– У хозяина в спальне, первая дверь слева от лестницы. Тебе понадобится пакет для рвоты, Джимми. Мерзавца вытошнило прямо на эту бедняжку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67