Я высказал обеспокоенность, что в результате действий японцев повреждённый и осевший от поступившей воды "Варяг" после боя не сможет войти в порт и что таким образом японцы подготовили ему ловушку. На это командир английского стационера раздражённо заявил, что его больше волнует, что он не сможет выйти из Чемульпо. Все остальные охотно согласились при необходимости направить к возвращающемуся "Варягу" свои катера и шлюпки для спасения экипажа крейсера. Еще он ехидно поинтересовался, откуда взялись мины, на которых подорвалась "Чиода"? Пришлось объяснить, что перед неизбежным боем оба корабля сдали на "Сунгари" все лишние взрывоопасные грузы, в том числе и дюжину мин заграждения с "Варяга", часть из которых, очевидно, не сдетонировала, а разлетелась по акватории. Так что японцы наступили на грабли, которые сами и бросили на пол.
Посовещавшись, командиры стационеров составили предварительный список размещения русских моряков на своих кораблях для их защиты от нарушающих всякое международное право японцев. Экипажу "Корейца" достался "Паскаль", и через час мы повторяли историю завязки боя в более тесном кругу, а потом ещё раз, и ещё. А Бейли так яростно настаивал на том, что экипаж "Варяга" по возвращению в Чемульпо должен быть размещен на его корабле, и он "должен поговорить с Рудневым еще раз", что никто не стал настаивать на противном. Тем более это устраивало меня - ибо я-то знал, что Руднев в Чемульпо не вернется при любом развитии событий, а отсылать своих людей к англичанам не хотелось.
Французы живо реагировали на всё рассказываемое - на их лицах как в зеркале читались и наша озлобленность на японцев, и скорбь по погибшим на "Корейце" и "Сунгари", и наша тревога за "Варяг", и опасения за нарушение судоходства. Но не забывали они и про хлеб насущный - к вечеру все разместившиеся на "Паскале" моряки с "Корейца" и сотрудники посольства были снабжены недостающими элементами одежды и всем прочим необходимым.
В сумерках "Паскаль" перешёл на якорное место "Варяга" с тем, чтобы случайно выжившие и вернувшиеся в порт не искали соотечественников по всей территории. По установившейся в порту традиции оставленный "Паскалем" пирс тут же облюбовали корейские рыбаки - у них считается, что отходы камбуза и сбросы гальюна являются лучшей подкормкой для рыбы.
Для защиты русских подданных в госпитале командирами стационеров была направлена охрана к христианской миссии. И, видимо, не зря - появившийся утром Исикуро - командир роты японского десанта - попытался войти в миссию, чтобы, по его словам "взять русских в плен", но видя караул матросов со стационеров, отказался от намерений.
Утром же через японцев на стационеры поступила информация, что "Варяг" всё-таки прорвался!
Состоявшаяся вечером встреча Того, экстренно прибывшего на "Кассаги", одном из быстрейших японских крейсеров, в Чемульпо, и нашего посланника, прибывшего из Сеула, в присутствии командиров стационеров осудила действия комендоров "Асамы", приведшие к несанкционированному залпу. Но в вопросе о статусе русских в Корее стороны разошлись. Японцы всех считали военнопленными, европейцы же говорили о нейтралитете Кореи. Для уточнения позиции корейского правительства решили отправить поездом в Сеул курьеров.
К моменту начала обсуждения вопроса о минировании "Варягом" порта вернулись катера, уходившие на поиск спасшихся. Помимо погибших они доставили сигнальные шары и размокшие остатки глобуса с "Варяга", которые японцы в ходе боя приняли за мины.
Пока велись эти переговоры, всё тот же неугомонный японский пехотный капитан Исикуро явился с командой стрелков к борту "Паскаля" с требованием выдать ему русских. За отсутствием на борту командира переговоры с сидящими в сампанах японцами с нижней площадки трапа вёл старший офицер. Когда при помощи переводчика на странной смеси английского и французского были озвучены требования японца, несколько находившихся на борту над местом переговоров французских моряков спустили штаны и продемонстрировали наглому Исикиро свои ягодицы. Таковая реакция экипажа "Паскаля" обусловлена тем, что снаряд японского первого залпа, которым был утоплен "Сунгари", перелетом лет всего в пяти кабельтовых от французов.
Ошивавшийся неподалёку на катере американский репортёр Джек Лондон посчитал это жестом русской команды, и с тех пор фотографию голых французских ягодиц на "Паскале" с подписью: "Ответ русской команды на японский ультиматум" можно видеть во всех фотоальбомах, посвященных Русско-Японской войне, сразу после фотографии лежащей на борту "Асамы". В редакции его сообщение дополнили "историей" о том, что я якобы достал револьвер и готовился отстреливаться с борта "Паскаля". Две недели спустя они, конечно, дали опровержение в пять строчек, но даже и сейчас - столько лет спустя - находятся желающие узнать подробности этой мифической истории и просят показать на фотографии, какой из голых задов мой.
Хотя еще в нашу первую встречу с Лондоном на борту "Паскаля", куда он двумя днями позже прибыл взять у меня интервью, я ясно ему сказал, что в момент переговоров я и все остальные русские моряки были внизу, дабы избежать инцидентов. Позже, уже во Владивостоке, он извинялся за невольно пущенную им газетную утку, но эту птицу если выпустишь - уже не поймать.
Узнав о требованиях японцев по сдаче в плен, итальянские моряки с "Эльбы", дабы не ударить в грязь лицом перед французами и показать свою лихость, пришли на смену караула возле миссии с запасными комплектами формы. Уходящая смена увела с собой на их корабль восемь человек тех, кому дальнейшая медицинская помощь могла быть оказана и в корабельном лазарете.
К вечеру вернулись курьеры из Сеула с документом за подписью полномочного министра иностранных дел правительства Кореи, подтверждавшем право японцев брать в плен русских на территории Кореи. Французы и итальянцы заявили, что на их кораблях русские находятся вне юрисдикции Кореи и являются не комбатантами, а гостями. Того пообещал попросить сухопутное командование укоротить норов зарвавшегося Исикуро. Как бы извиняясь за блокирование порта, он пообещал отпустить в Россию по мере выздоровления всех пленённых в Чемульпо в обмен на их обещание не участвовать в этой войне. Покидая внешний рейд, его корабли оставили двадцать четыре паровых катера для скорейшего поиска и расчистки безопасного фарватера.
Я несколько раз выходил на катере с "Паскаля" наблюдать за действиями японских тральных сил. Поутру они связывали попарно катера пятидесятиметровым тросом с закреплённой посередине десятиметровой секцией противоторпедной сети с "Асамы". А потом методично - при хорошей погоде вплоть до самого заката - "утюжили" водную гладь. Мощности катерных машин для срыва с якоря мин не хватало, поэтому при обнаружении мины они высылали к ней третий катер, ныряльщики закрепляли на ней несколько динамитных шашек, после чего катера спешно удалялись от места взрыва, утопив трос и секцию сети. Несколько раз они так натыкались на торчащие из дна доски палубного настила, куски мачт и другие свидетельства минувшего боя. Но в целом их действия можно признать эффективными, за исключениием, пожалуй, большого количества простуженых ныряльщиков, о которых нам рассказывали возвращающиеся из госпиталя товарищи.
Через неделю они пустили по протраленному фарватеру нагруженный тюками с хлопком транспорт. Упаковка тюков была достаточно герметичной, чтобы не бояться гибели судна при взрыве. После каждого входа и выхода они заменяли часть хлопка гравием, чтобы увеличить осадку и дополнительно обезопасить маршрут. К концу второй недели в порту было уже не протолкнуться от японских транспортов, и стационеры один за другим стали покидать Чемульпо. Я лично был свидетелем только одного инцидента с японским транспортом на фарватере, который течением навалило на корпус "Сунгари".
К этому моменту была обнародованна инициатива Руднева о безусловном обмене пленных "всех на всех". Так как японцы все одно не могли без скандала воспрепятствовать нашему отбытию на "Паскале", они, как мне показалось, с облегчением согласились.
"Паскаль" отправился во французский Индокитай с промежуточным заходом в Шанхай. Здесь мы распрощались с гостеприимными хозяевами, оставив свои автографы на сигнальных шарах с "Варяга".
В Шанхае консул Павлов опубликовал в газетах письмо министра иностранных дел Кореи о правах японских войск и свой комментарий о том, что теперь Россия имеет все юридические основания считать корейские территориальные воды районом боевых действий.
Наши сомнения на счёт дальнейшего образа действий - в Артур через Чифу или в Одессу - разрешил русский консул в Шанхае Дмитриевский, сообщивший нам, что по просьбе Руднева все мы уже заочно включены в состав экипажа нового "Корейца", я назначен его командиром, а в мое отсутствие мой старший офицер исполняет мои обязанности. Надо было попасть во Владивосток как можно скорее, а кратчайший путь лежал через Порт-Артур. Так как телеграфное сообщение с Порт-Артуром еще действовало, мы договорились о том, что нас в Чифу заберет миноносец.
Не прошло и месяца, как мы были во Владивостоке и принимали наконец новый "Кореец", возродившийся, как Феникс из пепла. Больше всего нас поразила встреча во Владивостоке. Казалось бы, что после недели чествований в Порт-Артуре нас уже ничем не удивить. Но вид экипажа "Варяга", в полном составе выстроившегося на перроне вокзала во Владивостоке, с Рудневым во главе, был все же несколько нежиданным. А уж когда Руднев, а вслед за ним с мгновенной задержкой и весь остальной экипаж отвесили нам земной поклон… В общем, большим шоком могла стать и стала только процедура публичного вручения каждому члену экипажа именных "царских чеков". От суммы, проставленной на нем, стало одновременно и плохо и хорошо не только мне, получившему как гром среди ясного неба триста тысяч рублей, но и последнему палубному матросу, обогатившемуся на невиданную для него тысячу целковых.
Потом было знакомство с нашим новым кораблем и встреча со старыми товарищами с "Корейца", которые ушли на "Варяге"…
Никогда не забуду лицо сверхсрочника Платона Диких, который, все еще с рукой на перевязи, в первый раз увидел носовую башню главного калибра, которой ему теперь надлежало командовать… Опять же - по настоянию Руднева, который вызвал с Балтики расчет кормовой башни "Апраксина", самого близкого, что было в нашем флоте, но настоял на его, Диких, кандидатуре в командиры… Пожалуй, его детский восторг и удивление можно было описать одной фразой "неужели это все мое"? Он нежно похлопал по стволу десятидюймового орудия и заявил, что: "теперь его с "Корейца" иначе как вперед ногами не вытурят". А уж узнав, что ему было беспрецедентно без экзаменов присвоено звание прапорщика по Адмиралтейству, что давало право входа в кают-компанию…
Потом нас всех закрутила учеба и подготовка к новым боям.
Глава 11. Крейсерский пинг-понг.
Владивосток. Весна 1904 года.
Весна 1904 года во Владивостоке выдлась на редкость жаркой. В плане погоды, правда, тут-то скорее было прохладно, а вот в смысле занятости…
Приход "Варяга" с прицепом и новоявленым командующим встряхнул город от самого низа городского дна (на городские бордели пролился золотой душ), до самого что ни есть верха (капитаны первого ранга и адмиралы забыли, что такое сон, примерно в той же степени, что и сотрудницы ночных заведений).
Типичным примером стиля руководства Руднева мог послужить случай с бароном Гревеницем. Тот, как флаг-артиллерист, присутствовал на заседании, посвященном планам ремонта и перевооружения крейсеров. Когда обсуждение дошло до установки на "Рюрике" и "Варяге" восьмидюймовых орудий, главным камнем преткновения стала их малая скорострельность, не позволяющая вести нормальную пристрелку для уточнения расстояния до противника. Тут-то барон, как главный специалист в обсуждаемом вопросе, взял слово. Он изложил, далеко не в первый, кстати, раз, свою разработанную еще до войны систему пристрелки полузалпами, по три 6'' орудия в залпе. Выслушав его, не перебивая, Руднев вдруг ни с того ни с сего задал вопрос Стемману:
– Александр Федорович, как быстро "Богатырь" может выйти в море?
– Ну, мы сегодня не на дежурстве, так что не ранее чем через полтора часа, а зачем?
– А мы сейчас проверим, стоит ли система лейтенанта Гревинца того, чтобы ее рассматривать всерьез? или нет… Тем более что она уже год то ли используется, то ли нет. Просьба к командиру дежурного миноносца, примите на борт пару щитов для практической стрельбы и сбросьте их в море, милях в десяти от берега.
– А щитов нет, на их изготовление уйдет примерно два дня, - попытался охладить пыл адмирала начальник порта.
– Тогда возьмите пустых ящиков, бочек, вообще - любого крупного плавающего мусора, свяжите несколько штук вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Посовещавшись, командиры стационеров составили предварительный список размещения русских моряков на своих кораблях для их защиты от нарушающих всякое международное право японцев. Экипажу "Корейца" достался "Паскаль", и через час мы повторяли историю завязки боя в более тесном кругу, а потом ещё раз, и ещё. А Бейли так яростно настаивал на том, что экипаж "Варяга" по возвращению в Чемульпо должен быть размещен на его корабле, и он "должен поговорить с Рудневым еще раз", что никто не стал настаивать на противном. Тем более это устраивало меня - ибо я-то знал, что Руднев в Чемульпо не вернется при любом развитии событий, а отсылать своих людей к англичанам не хотелось.
Французы живо реагировали на всё рассказываемое - на их лицах как в зеркале читались и наша озлобленность на японцев, и скорбь по погибшим на "Корейце" и "Сунгари", и наша тревога за "Варяг", и опасения за нарушение судоходства. Но не забывали они и про хлеб насущный - к вечеру все разместившиеся на "Паскале" моряки с "Корейца" и сотрудники посольства были снабжены недостающими элементами одежды и всем прочим необходимым.
В сумерках "Паскаль" перешёл на якорное место "Варяга" с тем, чтобы случайно выжившие и вернувшиеся в порт не искали соотечественников по всей территории. По установившейся в порту традиции оставленный "Паскалем" пирс тут же облюбовали корейские рыбаки - у них считается, что отходы камбуза и сбросы гальюна являются лучшей подкормкой для рыбы.
Для защиты русских подданных в госпитале командирами стационеров была направлена охрана к христианской миссии. И, видимо, не зря - появившийся утром Исикуро - командир роты японского десанта - попытался войти в миссию, чтобы, по его словам "взять русских в плен", но видя караул матросов со стационеров, отказался от намерений.
Утром же через японцев на стационеры поступила информация, что "Варяг" всё-таки прорвался!
Состоявшаяся вечером встреча Того, экстренно прибывшего на "Кассаги", одном из быстрейших японских крейсеров, в Чемульпо, и нашего посланника, прибывшего из Сеула, в присутствии командиров стационеров осудила действия комендоров "Асамы", приведшие к несанкционированному залпу. Но в вопросе о статусе русских в Корее стороны разошлись. Японцы всех считали военнопленными, европейцы же говорили о нейтралитете Кореи. Для уточнения позиции корейского правительства решили отправить поездом в Сеул курьеров.
К моменту начала обсуждения вопроса о минировании "Варягом" порта вернулись катера, уходившие на поиск спасшихся. Помимо погибших они доставили сигнальные шары и размокшие остатки глобуса с "Варяга", которые японцы в ходе боя приняли за мины.
Пока велись эти переговоры, всё тот же неугомонный японский пехотный капитан Исикуро явился с командой стрелков к борту "Паскаля" с требованием выдать ему русских. За отсутствием на борту командира переговоры с сидящими в сампанах японцами с нижней площадки трапа вёл старший офицер. Когда при помощи переводчика на странной смеси английского и французского были озвучены требования японца, несколько находившихся на борту над местом переговоров французских моряков спустили штаны и продемонстрировали наглому Исикиро свои ягодицы. Таковая реакция экипажа "Паскаля" обусловлена тем, что снаряд японского первого залпа, которым был утоплен "Сунгари", перелетом лет всего в пяти кабельтовых от французов.
Ошивавшийся неподалёку на катере американский репортёр Джек Лондон посчитал это жестом русской команды, и с тех пор фотографию голых французских ягодиц на "Паскале" с подписью: "Ответ русской команды на японский ультиматум" можно видеть во всех фотоальбомах, посвященных Русско-Японской войне, сразу после фотографии лежащей на борту "Асамы". В редакции его сообщение дополнили "историей" о том, что я якобы достал револьвер и готовился отстреливаться с борта "Паскаля". Две недели спустя они, конечно, дали опровержение в пять строчек, но даже и сейчас - столько лет спустя - находятся желающие узнать подробности этой мифической истории и просят показать на фотографии, какой из голых задов мой.
Хотя еще в нашу первую встречу с Лондоном на борту "Паскаля", куда он двумя днями позже прибыл взять у меня интервью, я ясно ему сказал, что в момент переговоров я и все остальные русские моряки были внизу, дабы избежать инцидентов. Позже, уже во Владивостоке, он извинялся за невольно пущенную им газетную утку, но эту птицу если выпустишь - уже не поймать.
Узнав о требованиях японцев по сдаче в плен, итальянские моряки с "Эльбы", дабы не ударить в грязь лицом перед французами и показать свою лихость, пришли на смену караула возле миссии с запасными комплектами формы. Уходящая смена увела с собой на их корабль восемь человек тех, кому дальнейшая медицинская помощь могла быть оказана и в корабельном лазарете.
К вечеру вернулись курьеры из Сеула с документом за подписью полномочного министра иностранных дел правительства Кореи, подтверждавшем право японцев брать в плен русских на территории Кореи. Французы и итальянцы заявили, что на их кораблях русские находятся вне юрисдикции Кореи и являются не комбатантами, а гостями. Того пообещал попросить сухопутное командование укоротить норов зарвавшегося Исикуро. Как бы извиняясь за блокирование порта, он пообещал отпустить в Россию по мере выздоровления всех пленённых в Чемульпо в обмен на их обещание не участвовать в этой войне. Покидая внешний рейд, его корабли оставили двадцать четыре паровых катера для скорейшего поиска и расчистки безопасного фарватера.
Я несколько раз выходил на катере с "Паскаля" наблюдать за действиями японских тральных сил. Поутру они связывали попарно катера пятидесятиметровым тросом с закреплённой посередине десятиметровой секцией противоторпедной сети с "Асамы". А потом методично - при хорошей погоде вплоть до самого заката - "утюжили" водную гладь. Мощности катерных машин для срыва с якоря мин не хватало, поэтому при обнаружении мины они высылали к ней третий катер, ныряльщики закрепляли на ней несколько динамитных шашек, после чего катера спешно удалялись от места взрыва, утопив трос и секцию сети. Несколько раз они так натыкались на торчащие из дна доски палубного настила, куски мачт и другие свидетельства минувшего боя. Но в целом их действия можно признать эффективными, за исключениием, пожалуй, большого количества простуженых ныряльщиков, о которых нам рассказывали возвращающиеся из госпиталя товарищи.
Через неделю они пустили по протраленному фарватеру нагруженный тюками с хлопком транспорт. Упаковка тюков была достаточно герметичной, чтобы не бояться гибели судна при взрыве. После каждого входа и выхода они заменяли часть хлопка гравием, чтобы увеличить осадку и дополнительно обезопасить маршрут. К концу второй недели в порту было уже не протолкнуться от японских транспортов, и стационеры один за другим стали покидать Чемульпо. Я лично был свидетелем только одного инцидента с японским транспортом на фарватере, который течением навалило на корпус "Сунгари".
К этому моменту была обнародованна инициатива Руднева о безусловном обмене пленных "всех на всех". Так как японцы все одно не могли без скандала воспрепятствовать нашему отбытию на "Паскале", они, как мне показалось, с облегчением согласились.
"Паскаль" отправился во французский Индокитай с промежуточным заходом в Шанхай. Здесь мы распрощались с гостеприимными хозяевами, оставив свои автографы на сигнальных шарах с "Варяга".
В Шанхае консул Павлов опубликовал в газетах письмо министра иностранных дел Кореи о правах японских войск и свой комментарий о том, что теперь Россия имеет все юридические основания считать корейские территориальные воды районом боевых действий.
Наши сомнения на счёт дальнейшего образа действий - в Артур через Чифу или в Одессу - разрешил русский консул в Шанхае Дмитриевский, сообщивший нам, что по просьбе Руднева все мы уже заочно включены в состав экипажа нового "Корейца", я назначен его командиром, а в мое отсутствие мой старший офицер исполняет мои обязанности. Надо было попасть во Владивосток как можно скорее, а кратчайший путь лежал через Порт-Артур. Так как телеграфное сообщение с Порт-Артуром еще действовало, мы договорились о том, что нас в Чифу заберет миноносец.
Не прошло и месяца, как мы были во Владивостоке и принимали наконец новый "Кореец", возродившийся, как Феникс из пепла. Больше всего нас поразила встреча во Владивостоке. Казалось бы, что после недели чествований в Порт-Артуре нас уже ничем не удивить. Но вид экипажа "Варяга", в полном составе выстроившегося на перроне вокзала во Владивостоке, с Рудневым во главе, был все же несколько нежиданным. А уж когда Руднев, а вслед за ним с мгновенной задержкой и весь остальной экипаж отвесили нам земной поклон… В общем, большим шоком могла стать и стала только процедура публичного вручения каждому члену экипажа именных "царских чеков". От суммы, проставленной на нем, стало одновременно и плохо и хорошо не только мне, получившему как гром среди ясного неба триста тысяч рублей, но и последнему палубному матросу, обогатившемуся на невиданную для него тысячу целковых.
Потом было знакомство с нашим новым кораблем и встреча со старыми товарищами с "Корейца", которые ушли на "Варяге"…
Никогда не забуду лицо сверхсрочника Платона Диких, который, все еще с рукой на перевязи, в первый раз увидел носовую башню главного калибра, которой ему теперь надлежало командовать… Опять же - по настоянию Руднева, который вызвал с Балтики расчет кормовой башни "Апраксина", самого близкого, что было в нашем флоте, но настоял на его, Диких, кандидатуре в командиры… Пожалуй, его детский восторг и удивление можно было описать одной фразой "неужели это все мое"? Он нежно похлопал по стволу десятидюймового орудия и заявил, что: "теперь его с "Корейца" иначе как вперед ногами не вытурят". А уж узнав, что ему было беспрецедентно без экзаменов присвоено звание прапорщика по Адмиралтейству, что давало право входа в кают-компанию…
Потом нас всех закрутила учеба и подготовка к новым боям.
Глава 11. Крейсерский пинг-понг.
Владивосток. Весна 1904 года.
Весна 1904 года во Владивостоке выдлась на редкость жаркой. В плане погоды, правда, тут-то скорее было прохладно, а вот в смысле занятости…
Приход "Варяга" с прицепом и новоявленым командующим встряхнул город от самого низа городского дна (на городские бордели пролился золотой душ), до самого что ни есть верха (капитаны первого ранга и адмиралы забыли, что такое сон, примерно в той же степени, что и сотрудницы ночных заведений).
Типичным примером стиля руководства Руднева мог послужить случай с бароном Гревеницем. Тот, как флаг-артиллерист, присутствовал на заседании, посвященном планам ремонта и перевооружения крейсеров. Когда обсуждение дошло до установки на "Рюрике" и "Варяге" восьмидюймовых орудий, главным камнем преткновения стала их малая скорострельность, не позволяющая вести нормальную пристрелку для уточнения расстояния до противника. Тут-то барон, как главный специалист в обсуждаемом вопросе, взял слово. Он изложил, далеко не в первый, кстати, раз, свою разработанную еще до войны систему пристрелки полузалпами, по три 6'' орудия в залпе. Выслушав его, не перебивая, Руднев вдруг ни с того ни с сего задал вопрос Стемману:
– Александр Федорович, как быстро "Богатырь" может выйти в море?
– Ну, мы сегодня не на дежурстве, так что не ранее чем через полтора часа, а зачем?
– А мы сейчас проверим, стоит ли система лейтенанта Гревинца того, чтобы ее рассматривать всерьез? или нет… Тем более что она уже год то ли используется, то ли нет. Просьба к командиру дежурного миноносца, примите на борт пару щитов для практической стрельбы и сбросьте их в море, милях в десяти от берега.
– А щитов нет, на их изготовление уйдет примерно два дня, - попытался охладить пыл адмирала начальник порта.
– Тогда возьмите пустых ящиков, бочек, вообще - любого крупного плавающего мусора, свяжите несколько штук вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48