Я — следом за ним, но не столь поспешно.
Окли не солгал. В кают-компании находилось человек шесть: один или два члена группы, укачавшись, все еще лежали у себя в каюте пластом. «Три апостола», забравшись в салон для отдыха, как обычно самозабвенно предавались своим какофоническим упражнениям. Трое из шести стояли, один сидел, еще один опустился на колени, а последний лежал на палубе. С беспомощным выражением на лицах стояли Лонни, Эдди и Хендрикс. Прижимая окровавленный платок к правой скуле, за капитанским столом сидел Майкл Страйкер. На костяшках пальцев, держащих платок, были заметны ссадины. Мэри Дарлинг стояла на коленях. Я видел ее со спины. Белокурые косы ее касались палубы; очки в роговой оправе валялись в полуметре от девушки. Она беззвучно плакала.
Опустившись рядом, я помог ей подняться. Мэри недоуменно, посмотрела на меня: без очков она была совершенно беспомощна.
— Все в порядке, Мэри, — произнес я. — Это я, доктор Марлоу. — В лежащем я с трудом узнал Аллена. — Будьте умницей. А я посмотрю, что с ним.
— Он страшно искалечен, доктор Марлоу, просто страшно! — с трудом выдавила она. — Взгляните на него. — И тут она заплакала навзрыд. Подняв глаза, я проговорил:
— Мистер Хендрикс, сходите, пожалуйста, на камбуз, попросите у Хэггерти бренди. Скажите, что я вас послал. Если его нет на камбузе, возьмите сами.
Хендрикс кивнул и быстро исчез. Обращаясь к капитану Имри, я сказал:
— Простите, что не спросил разрешения.
— Ничего, доктор, — ответил он машинально; все внимание его было сосредоточено на Майкле Страйкере. Я снова повернулся к Мэри:
— Сядьте на кушетку, вон туда. Выпейте бренди. Вы меня слышите?
— Нет, нет! Я...
— Приказываю вам как врач. — Я посмотрел на Эдди и Лонни. Поддерживая девушку под руки, они усадили ее на соседнюю кушетку. Я не стал проверять, выполняет ли она мои указания, переключив внимание на Аллена.
Страйкер постарался: на лбу у юноши была рана, на щеке ссадина, глаз заплыл, из носа текла кровь, губа рассечена, один зуб выбит, второй качался.
— Это вы его так отделали? — спросил я у Страйкера.
— А разве не понятно?
— Зачем так зверствовать. Он же еще мальчик. В следующий раз выбирайте партнера своей весовой категории.
— Вроде вас, что ли?
— Ах, Боже ты мой! — отозвался я устало. Под внешним лоском Майкл Страйкер скрывал натуру животного. Не глядя больше на Страйкера, я попросил Лонни принести с камбуза воды и как мог привел юношу в порядок, обмыв ему лицо, залепив рану на лбу лейкопластырем, вставив тампоны в нос и наложив пару швов на губу.
— Что произошло, мистер Страйкер? — набросился на него капитан Имри.
— Произошла ссора.
— Да неужели? — с сарказмом спросил капитан. — И что же послужило ее причиной?
— Оскорбление. Нанесенное вот им.
— Этим пацаном? — возмутился старый моряк. — Что же это за оскорбление, чтобы можно было так изувечить мальчишку?
— Оскорбление личности. — Страйкер потрогал порез на щеке. Забыв о клятве Гиппократа, я пожалел, что рана недостаточно опасна. — Он получил то, что получает всякий, кто меня оскорбляет, не более.
— Не хочу болтать попусту, — сухо заметил Имри, — но как капитан судна...
— Я не член вашего экипажа, будь он неладен. И раз этот придурок не предъявляет ко мне никаких претензий, премного меня обяжете, если не станете соваться куда не просят. — С этими словами Страйкер вышел из кают-компании.
Капитан хотел было пойти следом, но передумал. Сев на свое место, достал из гнезда бутылку. Обратившись к мужчинам, сгрудившимся вокруг Мэри, спросил:
— Кто-нибудь знает, что тут произошло?
— Нет, сэр, — ответил Хендрикс. — Мистер Страйкер стоял возле иллюминатора. К нему подошел Аллен и что-то сказал. Что именно, не знаю, но минуту спустя оба катались по полу. Все случилось в считанные секунды.
Устало кивнув, капитан налил себе изрядную порцию виски. Очевидно (и вполне справедливо), он рассчитывал, что на якорь судно будет ставить штурман. Я же поднял Аллена на ноги и повел к дверям.
— Отведете его вниз? — спросил капитан. Я кивнул. Капитан усмехнулся, занятый своим стаканом. Мэри отхлебывала виски и при каждом глотке содрогалась всем телом.
Положив Аллена на койку, я укрыл его пледом. Щеки юноши порозовели, но он не проронил ни слова.
— Что там у вас произошло? — поинтересовался я.
— Прошу прощения, но мне не хотелось бы об этом говорить, — произнес он после некоторого колебания.
— Почему же?
— Вы меня извините, но на то есть причины.
— Это может кому-то повредить?
— Да, я... — Он осекся.
— Чего же тут смущаться? Должно быть, она вам очень нравится. Помолчав, Аллен кивнул. Я продолжал:
— Привести ее сюда?
— Что вы, доктор, что вы! Я не хочу. Я в таком виде... Нет, нет!
— Пять минут назад вид у вас был гораздо хуже, однако даже тогда девушка рвалась к вам всем сердцем.
— Неужели? — Он попытался улыбнуться и сморщился от боли. — Ну хорошо.
Оставив его, я направился к каюте Страйкера. Он открыл на мой стук, но смотрел волком. Я взглянул на все еще кровоточащую рану.
— Позволите осмотреть рану? — спросил я у Джудит Хейнс, которая сидела на единственном стуле, держа на коленях своих коккер-спаниелей. В брюках и малице она походила на рыжую эскимоску.
— Нет, — ответила она с ослепительной улыбкой, на минуту потеряв обычную свою агрессивность.
— Может образоваться рубец, — возразил я, хотя меня совершенно не трогало, образуется он или нет.
— Вот как! — Нетрудно догадаться, что Страйкер очень заботился о своей наружности. Закрыв дверь, я обработал рану, наложил на нее вяжущий состав и наклеил пластырь.
— Послушайте, я вам не капитан Имри. За что вы так отделали мальчишку?
Так и убить недолго.
— Вы же слышали, на то были личные причины. Ни то, что я оказал ему помощь, ни скрытая лесть не смягчили этого грубияна.
— Ваш докторский диплом не дает вам права задавать лишние вопросы.
— Этот сопляк получил то, что заработал, — произнесла Джудит Хейнс не более дружелюбно, чем ее муж. То, что она сказала, мне было интересно услышать по двум причинам. Во-первых, всем было известно, что супруга своего она не переносит, чего в данном случае не наблюдалось. Во-вторых, свойственная ей, в отличие от Страйкера, откровенность могла простить многое.
— Откуда вам это известно, мисс Хейнс? Вас в кают-компании не было.
— А что я там забыла? Я...
— Дорогая! — предостерегающе произнес Страйкер.
— Не доверяете собственной жене? Опасаетесь, как бы она не проговорилась? — сказал я и, не обращая внимания на его сжатые кулаки, обратился к Джудит Хейнс:
— А известно ли вам, что в кают-компании сидит молоденькая девочка и заливается слезами, жалея мальчишку, избитого вот этим громилой? Или вас это не трогает?
— Если вы имеете в виду эту сучку, так ей и надо.
— Дорогая! — настойчиво повторил Страйкер. В изумлении взглянув на Джудит, я понял, что она не шутила. Губы ее скривились, превратившись в одну сплошную линию, зеленые глаза налились ядом. Я убедился, что слухи о гнусности этой женщины отнюдь не беспочвенны.
— Эту безобидную девочку вы называете сучкой? — произнес я, паузами выделяя каждое слово.
— Потаскушка! Сука! Дрянь подзаборная...
— Прекрати! — вскричал Страйкер, в голосе его слышалась тревога. Я понял: лишь отчаяние могло заставить этого человека повысить на жену голос.
— Вот именно, прекратите! — поддержал я Страйкера. — Не знаю, почему вы так говорите, черт возьми, мисс Хейнс, но больше чем уверен, вы и сами этого не знаете. Подозреваю одно: вы больны.
Я повернулся, чтобы уйти, но Майкл загородил мне дорогу. Лицо его побледнело.
— Никто не смеет разговаривать с моей женой таким тоном, — произнес он, почти не разжимая губ.
— Я оскорбил вашу жену? — спросил я, почувствовав внезапное отвращение к этой чете.
— Непростительно.
— Следовательно, оскорбил и вас?
— Вы уловили суть дела, Марлоу.
— И всякий, кто оскорбляет вас, получает то, что заслужил. Так вы сказали капитану Имри?
— Именно так я и сказал.
— Понятно.
— Я был уверен, что вы поймете. — Он все еще загораживал мне дорогу.
— А если я попрошу прощения?
— Прощения? — холодно усмехнулся Страйкер. — Ну-ка попробуйте.
Повернувшись к Джудит Хейнс, я произнес:
— Не знаю, почему вы так говорите, черт возьми, мисс Хейнс, но больше чем уверен, вы и сами этого не знаете. Подозреваю одно: вы больны.
Лицо Джудит вытянулось, став похожим на лицо мертвеца. Я повернулся к ее мужу. Красивое лицо его исказилось, челюсть отвисла, кровь отхлынула от щек. Отпихнув его в сторону, я подошел к двери и остановился.
— Не беспокойтесь, бедняжка. Никому этого не скажу, проговорил я. Врачи умеют хранить тайны.
Я вышел на верхнюю палубу, не успев отделаться от ощущения, что прикоснулся, к чему-то гадкому. Снег валил не так густо; перегнувшись через левый, наветренный, борт, я увидел, что один мыс примерно в полумиле от нас, а другой появился по левому борту. Капп Кольтхофф и Капп Мальмгрен. Я помнил: залив Эвьебукта придется пройти в северо-восточном направлении.
Скалы здесь не столь высоки, но под их прикрытием волнение ослабло. До места назначения оставалось меньше трех миль.
Я поднял глаза. На обоих крыльях мостика собралось множество народа.
Рядом я заметил фигурку, забившуюся в угол мостика. Это была Мэри Дарлинг.
Подойдя к девушке, я обнял ее за плечи и увидел красные глаза, залитые слезами щеки, наполовину скрытые под огромными очками.
— Милая Мэри, что вы тут делаете? — спросил я. — Тут такой холод.
Войдите в рубку или спуститесь в каюту.
— Мне хотелось остаться одной, — с жалкой улыбкой и рыданием в голосе ответила девушка. — А мистер Гилберт все пытался напоить меня... и я... — ее передернуло от отвращения.
— Один молодой человек желает вас видеть, и немедленно, — объявил я.
— Ему... — улыбка исчезла с ее лица, — ему придется лечь в больницу?
— После обеда он поднимется с постели. А сейчас, мне кажется, он хочет подержать вашу руку в своей.
— Ах, доктор Марлоу! Хороший вы человек, правда, хороший.
— Ну, исчезайте!
Теперь девушка улыбнулась почти счастливой улыбкой и исчезла. Я и сам отчасти был такого же мнения о себе. Тем лучше. Тем меньше будет на борту убитых, больных и искалеченных. Я был рад тому, что не пришлось задавать маленькой Мэри обидных вопросов. Если она хоть в какой-то мере способна на то, в чем ее обвиняла Джудит Хейнс, то место ей не среди помрежей, а среди самых известных и богатых киноактрис современности. Хорошо, что я не стал выяснять, что произошло между нею и Алленом с одной стороны и четой Страйкеров — с другой.
Я задержался на мостике еще несколько минут, наблюдая, как матросы снимают найтовы, крепящие палубный груз, скатывают брезент и закрепляют стропы. Двое моряков готовили переднюю грузовую стрелу и прогревали лебедку.
По-видимому, капитан Имри решил не терять времени даром, с тем чтобы после разгрузки поскорее убраться восвояси. Я направился в кают-компанию.
Единственным пассажиром в ней был Лонни. Однако одиноким он себя не чувствовал, сжимая в руке бутылку «Хайна». Когда я сел рядом, он поставил ее на стол.
— Утешали страждущих? Уж очень у вас вид озабоченный, дорогой мой. Постучав по бутылке, прибавил:
— Забудем тяготы земной юдоли...
— Это бутылка из буфетной, Лонни.
— Дары природы принадлежат всему человечеству. Наперсточек?
— Разве только за то, чтобы вы перестали пить. Хочу перед вами извиниться, Лонни. Я по поводу нашей очаровательной кинозвезды. Думаю, всей доброты, какая есть на свете, не хватит, чтобы смягчить. ее черствое сердце.
— Семя падет на бесплодную почву?
— Пожалуй, да.
— Покаяние и спасение чужды нашей прекрасной Джудит?
— Ничего не могу сказать по этому поводу. Знаю лишь одно: глядя на нее, думаешь, сколько повсюду зла.
— Аминь, — отозвался Лонни, сделав добрый глоток. — Но не следует забывать притчу о заблудшей овце и блудном сыне. Окончательно пропащих людей не бывает.
— Надеюсь. Желаю вам удачи в наставлении ее на путь праведный. Не думаю, что у вас будет много соперников. Чем же объяснить, что одна женщина так не похожа на двух остальных?
— Вы имеете в виду Мэри Стюарт и маленькую Мэри? Славные, славные девочки. Даже я, старый маразматик, люблю их. Такие милые дети.
— И они не способны причинить зло?
— Никогда.
— Легко сказать. А если бы они находились в состоянии алкогольного опьянения?
— Что? — искренне возмутился Лонни. — О чем вы говорите? Такое просто немыслимо.
— А если в это был двойной джин?
— Бросьте чепуху молоть.
— И по-вашему, не было бы никакого вреда, если бы одна из них попросила глоточек?
— Конечно, — искренне удивился Лонни. — К чему это вы клоните, дружище?
— А к тому. Интересно знать, почему вы, накачиваясь целый день, набросились на Мэри Стюарт, когда та попросила глоточек бренди?
Словно при замедленной съемке, поставив на стол бутылку и стакан, Лонни с трудом поднялся. Вид у старика был усталый и жалкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36