Я невольно закрываю глаза — сейчас, холодно прекрасный, Гитранн невыносимо страшен! Таким Он был, когда возвращался в Кармэль после неудачной попытки бегства…
— Что ты опять с ним сделала? — непроизвольно вырывается у меня. — Опять — птицей в лицо?
Она кивает:
— Не правда ли, просто, но эффективно? Ненадолго же хватило твоего «вспомни все»! Впрочем, ты ведь так и не выучилась прикладной магии, так откуда тебе распознать «длинный поводок»?
Несмотря на то, что я холодею от ужаса, по краю сознания скользит мысль, что есть в ее словах какая-то зацепка, какой-то ключ к победе… Пытаюсь сосредоточиться — на принятие решения секунды, и даже думать страшно, чем заплатит Братство, если я не найду эту лазейку. А ее не может не быть — в конце концов, не полные же идиоты пишут те самые романы!
— Если мне не изменяет память — четыре Смертных Печати ты уже слышала. Что ж, перед тем, как твое сознание распадется на осколки, у тебя будет возможность насладиться пятой. Смею думать, что вещь, заряженная силой Камня, вышла у твоего Магистра лучшей из пяти.
Точно! Она не слыхала ее раньше! Она рассчитывает, что это всего лишь завершающее заклятие в магической цепи, которой Он опутал меня! Она так и не поняла, что информагия — это не только и не столько набор слов, сколько индивидуальный подход к каждому… Неизвестно откуда, перебивая недодуманную мысль, в сознание врывается давнее, не помню, где и когда слышанное: «По зову памяти былой о днях до Солнца и Луны…»
— Ты не захотела покориться своим желаниям — и они уничтожат тебя… Начинай, Луг!
…Его рука медленно-медленно тянется к струнам…
О Андсира всеблагая, если мои деяния угодны тебе, ты оборонишь свою дочь!
— Я вызываю Голос мой, чтоб силы сделались равны!!! — резко и отчетливо бросаю я в тишину за полсекунды до того, как ее разбивает первый аккорд.
Но он раздается, этот аккорд, и туманно-радужная пелена Замка-без-Лица застилает мой взор… мягкое, вкрадчивое кружение… а ведь Он еще даже не начал петь…
Лота и Тэль-Арно, младший брат мечевластителя Снэйкра, только что сменились с дежурства.
— Ну что, пошли домой? — Тэль-Арно благодушно хлопнул по плечу подругу.
— Подожди минутку, я сбегаю за нашей гитарой в комнату стражи, — попросила Лоти. — А то как-то даже неловко каждый раз у Лугхада его инструмент просить…
— Давай только быстрее, — не стал спорить Тэль-Арно.
Лоти торопливо зашагала через мощеный булыжником двор, а ее напарник остановился у ворот, задумчиво рассматривая вырезанных из камня чудищ, что покрывали стены Дворца Ульвенгельд, самого роскошного помещения из всех Залов Ночи.
— Тэль? — неожиданно раздался у него над ухом голос старшего брата. Тэль-Арно в жизни не слышал его ТАКИМ взволнованным. — А где Лотиа-Изар?..
Когда Лоти с гитарой в руках подбежала к воротам, Снэйкр оглушил ее известием:
— Вчера Луга и Лигнор взяли прямо на Лестнице. Говорят, сам лорд Райни был при этом.
— Кто взял? — севшим голосом переспросила Лоти. Лицо ее на глазах делалось белее мела.
— Разве это важно? Сколько-то наших, сколько-то Ниххатовых черных… всю Лестницу оцепили. Факт тот, что сейчас с ними разбираются непосредственно вон там, — Снейкр махнул рукой в сторону Дворца Ульвенгельд. — Видать, что-то серьезное, если не в подземелья бросили гнить, а в Бронзовый Покой потащили…
— Почему? — тупо спросил Тэль-Арно, потрясенный известием не меньше Лоти.
— Там щит энергетический, защита против магии… Ой, боюсь я за них, слов нет, как боюсь!
Глаза Лоти вдруг вспыхнули ярче солнечных бликов на мече:
— Ребята, что хотите, но я должна… Я должна узнать, что там происходит!
— Как? — безнадежно махнул рукой Снэйкр.
— А я по глухой стенке влезу, по химерам! Там же под самой крышей пара окошек для вентиляции — пролезу внутрь на перекрытия и сверху с балок посмотрю!
— С ума сошла! — горячо возразил Тэль-Арно. — Ты хоть представляешь, что с тобой за это сделают? Да не с тобой одной — со всеми нами!
— Вот и надо сейчас лезть, пока никого нет во дворе… А вы подстрахуйте меня, ребята, я вас очень прошу! Ну пожалуйста!
На минуту воцарилось тягостное молчание, во время которого, как и во время разговора, троица как-то незаметно смещалась от ворот к дворцовой стене.
— А, гори оно все!.. — вдруг ударил ее по плечу Снэйкр. — Сам полезу, не вас же подставлять!
— Нет, я должна, — тихо, но настойчиво возразила Лоти. — Я самая легкая, а там перекрытия ненадежные — сколько лет служат…
Они уже стояли под стеной.
— Ладно, лезь скорее, раз так, — согласился Снэйкр. — Ой, полетят наши головушки за то, что мы сейчас с прибором положим на присягу!
Лоти торопливо разулась, скинула форменный красный камзол, оставшись в том серо-голубом одеянии, в котором была в лесу. Прислонила к стене гитару, секунду посмотрела на нее — и вдруг решительно пристроила за спину.
— Великая Луна, инструмент-то зачем? — всплеснул руками Снэйкр. — Ты, Лоти, видно, немного того от волнения…
— Не спрашивай, — упрямо бросила Лоти, уже карабкаясь по стене. — Сама не знаю, но чувствую — надо зачем-то…
Тэль-Арно завороженно следил, как девушка ловко взбирается все выше и выше, как легко находят опору в каменной резьбе ее тренированные руки и ноги… Снэйкр, будучи куда большим прагматиком, тревожным взглядом окидывал двор, не спуская руки с рукояти меча.
Когда из-за угла вышли двое в черной парадной форме, указывающей на принадлежность к внешней гвардии, он сразу же кинулся им наперерез. Один из черных уже открыл было рот, чтобы окликнуть Лоти, но Снэйкр заступил им дорогу:
— Тише, ребятушки, ради всего святого! Не переполошите весь дворец!
— Да ты видишь — кто-то на стену лезет! — тут же возмутился один из черных. — Не положено!
— В том-то и дело! Лоти Серид с братцем моим поспорила на бочонок красного, что залезет по стене, влезет в слуховое оконце, вылезет из соседнего и спустится назад по стене же. А вы своим криком чуть все развлечение не сорвали!
— Бочонок красного — это вещь, — заметил другой черный. — А гитара-то зачем?
— Так в этом-то вся и соль! — Снэйкр вздохнул с облегчением — судя по всему, черные ничего не знали о том, что сейчас творится в Бронзовом Покое. — Заденет она за балку, струны звякнут — и все, проиграла, скинут ее с перекрытий.
— Хм-м… А ловко придумано! — восхитился первый. — Можно нам тоже посмотреть?
— Знаете что, ребятки… Если хотите, чтоб от вас польза была, последите с той стороны, чтоб патруль не появился, а появится — попробуйте уболтать, чтоб, будучи при исполнении, не испортили все. Нам-то самим не с руки, нам за Лоти следить надо.
— Ладно. Только уговор — вино распиваем впятером!
— Заметано! — ухмыльнулся Снэйкр.
— Ну ты даешь! — восхитился Тэль-Арно, когда черные скрылись за углом. — Это ж надо было так их!..
— Это я с перепугу, — мрачно бросил Снэйкр, проверяя, легко ли ходит в ножнах меч. — Хорошо, что обошлось без драки — кровь и трупы нам сейчас совсем ни к чему.
Тем временем Лоти уже протискивалась в слуховое окошко. Если бы действительно был спор, она бы выиграла его — струны не звякнули…
Долгий-долгий проигрыш, он уже истомил меня, кружится голова, и я почти не осознаю, когда вступает этот рвущий душу, знакомо бесплотный голос:
Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук,
Ваша поступь легка — шаг с мыска на каблук…
Танец, снова танец… Снова полупризрачное кружение масок среди черных мраморных стен, и два застывших Нездешних лика — оправленный в медь и оправленный в серебро — сливаются как по заказу… Я изрядный танцор, прикоснитесь же, лаийи — я выйду! Вот только я не лаийи, и не в моих силах прикоснуться…
Слова… я не слежу их, я в том состоянии, в каком можно только танцевать, — но я знаю, что прикована к столбу, все, что я могу — тряхнуть головой, разметав волосы, и я плачу, плачу… о, как мучительна и блаженна эта жажда небытия, особенно сейчас, в проигрыше между куплетами, и кружится, кружится мир вокруг прикованной меня, и с ласковой укоризной — глаза в глаза — тот, кому я сказала «vade retro» и кто теперь потерян навеки. Я знаю, что буду теперь умирать долго, долго, видя перед собой лишь это немыслимо прекрасное лицо и этот все понимающий взгляд, но уже никогда не ступлю в круг рядом с ним… Так умирал Лугхад, так буду умирать я — века, вечность…
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой —
Вам же нравится пропасть, так рвитесь за мной…
Он убьет меня, уже почти убил… Так мне и надо — я сама взрастила в себе зерно своей гибели, отвергнув, но не сумев отречься от желаний… Снова проигрыш — боги мои, какая пытка… нет, я не буду умирать века — я умру прямо сейчас из-за невозможности вторить музыке движеньем, взорвусь, разлечусь осколками, как и предсказывала Райнэя… плавный ход мелодии, словно чья-то молитва за мою грешную душу… покойся с миром…
Requiem aeternam dona eis
Domine
Et Lux perpetua
Luceat eis…
Чистый, светлый, пронзительный голос девушки вплетается в мелодию, умело подстраивается к ней, словно так и надо — и звучание Языка Закона быстро очищает мое сознание, гонит из него гибельные наваждения… Его гитара звучит еще немного, потом Он почти испуганно роняет руки, но в Его игре уже нет нужды — теперь звучит другая гитара, над моей головой, сверху. Совсем другая мелодия — мягкая, мудрая, печальная, и голос девушки, какому лишь с небес и раздаваться:
Ты опоздал, мой светлый лорд, — увы, ты опоздал,
Ты был рожден — а мир твой умирал…
Поднимаю взгляд туда, ввысь… На одной из балок, в холодном луче, падающем из слухового оконца, стоит Лоти в своем голубоватом одеянии. Ноги ее босы, в руках гитара, и вся она — Свет и голос Света. Едва заслышав этот голос, Райнэя падает на колени, закрывает лицо руками, застывает неподвижно, словно и вправду стала Камнем. Мучительная судорога бежит по лицу Гитранна, но эта судорога ломает застывшую маску, словно лед трескается, и Его лицо на глазах становится таким же, как было в лесу, когда Он пил вино из моих ладоней… А я оживаю с каждым новым словом, сознание делается необыкновенно чистым и ясным, мысли легки, и силой полнится тело! Лоти царит, Лоти торжествует, голос ее — ветер, пламя, прибой, все, что живет и движется, в отличие от мертвого Камня:
Что ты увидел в искореженном стекле?
Суккубов, пляшущих под звуки виреле,
Греха и смерти похотливый карнавал?
Рога драконов, яд змеиных жал,
Отрубленную голову пажа,
Которую ты в губы целовал?
О нет, ты видел рыцаря в плаще,
Что силы не растрачивал вотще,
С хрустальной чистотою дум и дел…
Она, Лоти, и есть сейчас этот рыцарь — дева-воительница из тех, что склоняются над Чашей. Лоти… да нет, не Лоти — Азора Лотастар! Она же сейчас в своем Истинном Облике — боги мои, это не входившая-то в Круг Света!
Шальная мысль посещает мое просветленное сознание. Да, она женщина, но в то же время и рыцарь, и власть ее — власть Неба. Значит… значит, можно рискнуть на контакт «спина к спине», сильнее которого, как уверяет Лайгалдэ, у Братства ничего нет — объединение сил, рождающее качественно новую светлую мощь!
Единственное препятствие — Азора не знает контактных слов-ключей. И все же стоит попробовать, стоит-стоит!
Лицо Гитранна уже совсем ожило, с волнением и восхищением Он поднимает глаза вверх, любуясь своей неожиданно талантливой ученицей. Голос ее мягко замирает, дочитывая не подлежащий обжалованию приговор над Райнэей:
По доброй воле инфернальное избрав,
Ты навсегда отрекся от Добра —
Но я тебя не в силах осуждать…
Где она слова-то такие нашла — здесь, в Кармэле?! Во сне увидела? Райнэя бьется, словно от удара током, когда Азора еще ласковее повторяет: «Но я тебя не в силах осуждать…» Снова слова заупокойной, последний аккорд… Все замерло. Лоти стоит на балке, опустив гитару к ноге и словно не вполне понимая, ЧТО сделала.
И я решаюсь.
— Азора! — зову я. Она поворачивает голову, сплетая свой взгляд с моим.
— Азора! Наверху голубое, внизу же — зеленое!
Она секунду медлит. И вдруг с просветлевшим лицом отвечает:
— Между голубым и зеленым найдется место для любого цвета.
Так, следующая задачка посложнее — она же не знает Высокой Речи… зато, как все Последние, знает Язык Закона. Считает или нет?!
— От начала дней и вовеки пароль мой — Dismay.
«Dismay» на Языке Служения — Мера. Буквально «надежное, то, на что можно положиться». Но Мера дается для земли, небу же необходима…
— От начала дней и вовеки отзыв мой — Credo, — спокойно и четко произносит Азора, словно затвердила эту формулу в храмовой школе.
Получилось!!!
Не успеваю я осознать это, как словно огромная волна подхватывает и несет меня, и вся яркость мира врывается в мое сознание. Я — это я, Элендис Аргиноль… и Тали, Жрица Ветра, что застыла сейчас под аркой Храма в Заветном, ослепленная яркостью огненного заката, и веселая, немного циничная Жрица Жизни Мадлон, и тихая добрая Тинка, пробудившаяся среди ночи в своей девичьей постельке, и сильная, спокойная, надежная, как твердь под ногами, Ярри, на минуту отложившая тренировочный деревянный меч…
Мы пятеро — единое сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Что ты опять с ним сделала? — непроизвольно вырывается у меня. — Опять — птицей в лицо?
Она кивает:
— Не правда ли, просто, но эффективно? Ненадолго же хватило твоего «вспомни все»! Впрочем, ты ведь так и не выучилась прикладной магии, так откуда тебе распознать «длинный поводок»?
Несмотря на то, что я холодею от ужаса, по краю сознания скользит мысль, что есть в ее словах какая-то зацепка, какой-то ключ к победе… Пытаюсь сосредоточиться — на принятие решения секунды, и даже думать страшно, чем заплатит Братство, если я не найду эту лазейку. А ее не может не быть — в конце концов, не полные же идиоты пишут те самые романы!
— Если мне не изменяет память — четыре Смертных Печати ты уже слышала. Что ж, перед тем, как твое сознание распадется на осколки, у тебя будет возможность насладиться пятой. Смею думать, что вещь, заряженная силой Камня, вышла у твоего Магистра лучшей из пяти.
Точно! Она не слыхала ее раньше! Она рассчитывает, что это всего лишь завершающее заклятие в магической цепи, которой Он опутал меня! Она так и не поняла, что информагия — это не только и не столько набор слов, сколько индивидуальный подход к каждому… Неизвестно откуда, перебивая недодуманную мысль, в сознание врывается давнее, не помню, где и когда слышанное: «По зову памяти былой о днях до Солнца и Луны…»
— Ты не захотела покориться своим желаниям — и они уничтожат тебя… Начинай, Луг!
…Его рука медленно-медленно тянется к струнам…
О Андсира всеблагая, если мои деяния угодны тебе, ты оборонишь свою дочь!
— Я вызываю Голос мой, чтоб силы сделались равны!!! — резко и отчетливо бросаю я в тишину за полсекунды до того, как ее разбивает первый аккорд.
Но он раздается, этот аккорд, и туманно-радужная пелена Замка-без-Лица застилает мой взор… мягкое, вкрадчивое кружение… а ведь Он еще даже не начал петь…
Лота и Тэль-Арно, младший брат мечевластителя Снэйкра, только что сменились с дежурства.
— Ну что, пошли домой? — Тэль-Арно благодушно хлопнул по плечу подругу.
— Подожди минутку, я сбегаю за нашей гитарой в комнату стражи, — попросила Лоти. — А то как-то даже неловко каждый раз у Лугхада его инструмент просить…
— Давай только быстрее, — не стал спорить Тэль-Арно.
Лоти торопливо зашагала через мощеный булыжником двор, а ее напарник остановился у ворот, задумчиво рассматривая вырезанных из камня чудищ, что покрывали стены Дворца Ульвенгельд, самого роскошного помещения из всех Залов Ночи.
— Тэль? — неожиданно раздался у него над ухом голос старшего брата. Тэль-Арно в жизни не слышал его ТАКИМ взволнованным. — А где Лотиа-Изар?..
Когда Лоти с гитарой в руках подбежала к воротам, Снэйкр оглушил ее известием:
— Вчера Луга и Лигнор взяли прямо на Лестнице. Говорят, сам лорд Райни был при этом.
— Кто взял? — севшим голосом переспросила Лоти. Лицо ее на глазах делалось белее мела.
— Разве это важно? Сколько-то наших, сколько-то Ниххатовых черных… всю Лестницу оцепили. Факт тот, что сейчас с ними разбираются непосредственно вон там, — Снейкр махнул рукой в сторону Дворца Ульвенгельд. — Видать, что-то серьезное, если не в подземелья бросили гнить, а в Бронзовый Покой потащили…
— Почему? — тупо спросил Тэль-Арно, потрясенный известием не меньше Лоти.
— Там щит энергетический, защита против магии… Ой, боюсь я за них, слов нет, как боюсь!
Глаза Лоти вдруг вспыхнули ярче солнечных бликов на мече:
— Ребята, что хотите, но я должна… Я должна узнать, что там происходит!
— Как? — безнадежно махнул рукой Снэйкр.
— А я по глухой стенке влезу, по химерам! Там же под самой крышей пара окошек для вентиляции — пролезу внутрь на перекрытия и сверху с балок посмотрю!
— С ума сошла! — горячо возразил Тэль-Арно. — Ты хоть представляешь, что с тобой за это сделают? Да не с тобой одной — со всеми нами!
— Вот и надо сейчас лезть, пока никого нет во дворе… А вы подстрахуйте меня, ребята, я вас очень прошу! Ну пожалуйста!
На минуту воцарилось тягостное молчание, во время которого, как и во время разговора, троица как-то незаметно смещалась от ворот к дворцовой стене.
— А, гори оно все!.. — вдруг ударил ее по плечу Снэйкр. — Сам полезу, не вас же подставлять!
— Нет, я должна, — тихо, но настойчиво возразила Лоти. — Я самая легкая, а там перекрытия ненадежные — сколько лет служат…
Они уже стояли под стеной.
— Ладно, лезь скорее, раз так, — согласился Снэйкр. — Ой, полетят наши головушки за то, что мы сейчас с прибором положим на присягу!
Лоти торопливо разулась, скинула форменный красный камзол, оставшись в том серо-голубом одеянии, в котором была в лесу. Прислонила к стене гитару, секунду посмотрела на нее — и вдруг решительно пристроила за спину.
— Великая Луна, инструмент-то зачем? — всплеснул руками Снэйкр. — Ты, Лоти, видно, немного того от волнения…
— Не спрашивай, — упрямо бросила Лоти, уже карабкаясь по стене. — Сама не знаю, но чувствую — надо зачем-то…
Тэль-Арно завороженно следил, как девушка ловко взбирается все выше и выше, как легко находят опору в каменной резьбе ее тренированные руки и ноги… Снэйкр, будучи куда большим прагматиком, тревожным взглядом окидывал двор, не спуская руки с рукояти меча.
Когда из-за угла вышли двое в черной парадной форме, указывающей на принадлежность к внешней гвардии, он сразу же кинулся им наперерез. Один из черных уже открыл было рот, чтобы окликнуть Лоти, но Снэйкр заступил им дорогу:
— Тише, ребятушки, ради всего святого! Не переполошите весь дворец!
— Да ты видишь — кто-то на стену лезет! — тут же возмутился один из черных. — Не положено!
— В том-то и дело! Лоти Серид с братцем моим поспорила на бочонок красного, что залезет по стене, влезет в слуховое оконце, вылезет из соседнего и спустится назад по стене же. А вы своим криком чуть все развлечение не сорвали!
— Бочонок красного — это вещь, — заметил другой черный. — А гитара-то зачем?
— Так в этом-то вся и соль! — Снэйкр вздохнул с облегчением — судя по всему, черные ничего не знали о том, что сейчас творится в Бронзовом Покое. — Заденет она за балку, струны звякнут — и все, проиграла, скинут ее с перекрытий.
— Хм-м… А ловко придумано! — восхитился первый. — Можно нам тоже посмотреть?
— Знаете что, ребятки… Если хотите, чтоб от вас польза была, последите с той стороны, чтоб патруль не появился, а появится — попробуйте уболтать, чтоб, будучи при исполнении, не испортили все. Нам-то самим не с руки, нам за Лоти следить надо.
— Ладно. Только уговор — вино распиваем впятером!
— Заметано! — ухмыльнулся Снэйкр.
— Ну ты даешь! — восхитился Тэль-Арно, когда черные скрылись за углом. — Это ж надо было так их!..
— Это я с перепугу, — мрачно бросил Снэйкр, проверяя, легко ли ходит в ножнах меч. — Хорошо, что обошлось без драки — кровь и трупы нам сейчас совсем ни к чему.
Тем временем Лоти уже протискивалась в слуховое окошко. Если бы действительно был спор, она бы выиграла его — струны не звякнули…
Долгий-долгий проигрыш, он уже истомил меня, кружится голова, и я почти не осознаю, когда вступает этот рвущий душу, знакомо бесплотный голос:
Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук,
Ваша поступь легка — шаг с мыска на каблук…
Танец, снова танец… Снова полупризрачное кружение масок среди черных мраморных стен, и два застывших Нездешних лика — оправленный в медь и оправленный в серебро — сливаются как по заказу… Я изрядный танцор, прикоснитесь же, лаийи — я выйду! Вот только я не лаийи, и не в моих силах прикоснуться…
Слова… я не слежу их, я в том состоянии, в каком можно только танцевать, — но я знаю, что прикована к столбу, все, что я могу — тряхнуть головой, разметав волосы, и я плачу, плачу… о, как мучительна и блаженна эта жажда небытия, особенно сейчас, в проигрыше между куплетами, и кружится, кружится мир вокруг прикованной меня, и с ласковой укоризной — глаза в глаза — тот, кому я сказала «vade retro» и кто теперь потерян навеки. Я знаю, что буду теперь умирать долго, долго, видя перед собой лишь это немыслимо прекрасное лицо и этот все понимающий взгляд, но уже никогда не ступлю в круг рядом с ним… Так умирал Лугхад, так буду умирать я — века, вечность…
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой —
Вам же нравится пропасть, так рвитесь за мной…
Он убьет меня, уже почти убил… Так мне и надо — я сама взрастила в себе зерно своей гибели, отвергнув, но не сумев отречься от желаний… Снова проигрыш — боги мои, какая пытка… нет, я не буду умирать века — я умру прямо сейчас из-за невозможности вторить музыке движеньем, взорвусь, разлечусь осколками, как и предсказывала Райнэя… плавный ход мелодии, словно чья-то молитва за мою грешную душу… покойся с миром…
Requiem aeternam dona eis
Domine
Et Lux perpetua
Luceat eis…
Чистый, светлый, пронзительный голос девушки вплетается в мелодию, умело подстраивается к ней, словно так и надо — и звучание Языка Закона быстро очищает мое сознание, гонит из него гибельные наваждения… Его гитара звучит еще немного, потом Он почти испуганно роняет руки, но в Его игре уже нет нужды — теперь звучит другая гитара, над моей головой, сверху. Совсем другая мелодия — мягкая, мудрая, печальная, и голос девушки, какому лишь с небес и раздаваться:
Ты опоздал, мой светлый лорд, — увы, ты опоздал,
Ты был рожден — а мир твой умирал…
Поднимаю взгляд туда, ввысь… На одной из балок, в холодном луче, падающем из слухового оконца, стоит Лоти в своем голубоватом одеянии. Ноги ее босы, в руках гитара, и вся она — Свет и голос Света. Едва заслышав этот голос, Райнэя падает на колени, закрывает лицо руками, застывает неподвижно, словно и вправду стала Камнем. Мучительная судорога бежит по лицу Гитранна, но эта судорога ломает застывшую маску, словно лед трескается, и Его лицо на глазах становится таким же, как было в лесу, когда Он пил вино из моих ладоней… А я оживаю с каждым новым словом, сознание делается необыкновенно чистым и ясным, мысли легки, и силой полнится тело! Лоти царит, Лоти торжествует, голос ее — ветер, пламя, прибой, все, что живет и движется, в отличие от мертвого Камня:
Что ты увидел в искореженном стекле?
Суккубов, пляшущих под звуки виреле,
Греха и смерти похотливый карнавал?
Рога драконов, яд змеиных жал,
Отрубленную голову пажа,
Которую ты в губы целовал?
О нет, ты видел рыцаря в плаще,
Что силы не растрачивал вотще,
С хрустальной чистотою дум и дел…
Она, Лоти, и есть сейчас этот рыцарь — дева-воительница из тех, что склоняются над Чашей. Лоти… да нет, не Лоти — Азора Лотастар! Она же сейчас в своем Истинном Облике — боги мои, это не входившая-то в Круг Света!
Шальная мысль посещает мое просветленное сознание. Да, она женщина, но в то же время и рыцарь, и власть ее — власть Неба. Значит… значит, можно рискнуть на контакт «спина к спине», сильнее которого, как уверяет Лайгалдэ, у Братства ничего нет — объединение сил, рождающее качественно новую светлую мощь!
Единственное препятствие — Азора не знает контактных слов-ключей. И все же стоит попробовать, стоит-стоит!
Лицо Гитранна уже совсем ожило, с волнением и восхищением Он поднимает глаза вверх, любуясь своей неожиданно талантливой ученицей. Голос ее мягко замирает, дочитывая не подлежащий обжалованию приговор над Райнэей:
По доброй воле инфернальное избрав,
Ты навсегда отрекся от Добра —
Но я тебя не в силах осуждать…
Где она слова-то такие нашла — здесь, в Кармэле?! Во сне увидела? Райнэя бьется, словно от удара током, когда Азора еще ласковее повторяет: «Но я тебя не в силах осуждать…» Снова слова заупокойной, последний аккорд… Все замерло. Лоти стоит на балке, опустив гитару к ноге и словно не вполне понимая, ЧТО сделала.
И я решаюсь.
— Азора! — зову я. Она поворачивает голову, сплетая свой взгляд с моим.
— Азора! Наверху голубое, внизу же — зеленое!
Она секунду медлит. И вдруг с просветлевшим лицом отвечает:
— Между голубым и зеленым найдется место для любого цвета.
Так, следующая задачка посложнее — она же не знает Высокой Речи… зато, как все Последние, знает Язык Закона. Считает или нет?!
— От начала дней и вовеки пароль мой — Dismay.
«Dismay» на Языке Служения — Мера. Буквально «надежное, то, на что можно положиться». Но Мера дается для земли, небу же необходима…
— От начала дней и вовеки отзыв мой — Credo, — спокойно и четко произносит Азора, словно затвердила эту формулу в храмовой школе.
Получилось!!!
Не успеваю я осознать это, как словно огромная волна подхватывает и несет меня, и вся яркость мира врывается в мое сознание. Я — это я, Элендис Аргиноль… и Тали, Жрица Ветра, что застыла сейчас под аркой Храма в Заветном, ослепленная яркостью огненного заката, и веселая, немного циничная Жрица Жизни Мадлон, и тихая добрая Тинка, пробудившаяся среди ночи в своей девичьей постельке, и сильная, спокойная, надежная, как твердь под ногами, Ярри, на минуту отложившая тренировочный деревянный меч…
Мы пятеро — единое сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54