у него буквально нет места под солнцем. Цветы, трава, тень существуют только для господ земли. На Востоке же эти дары принадлежат Богу – и больше никому. Собственность является ничтожным преимуществом, природа принадлежит всем.
Впрочем, нарождающееся христианство только шло по следам иудейских сект, которые практиковали отшельническую жизнь. Коммунистический принцип был душой этих сект (ессеев, терапевтов), пользовавшихся одинаково дурным отношением фарисеев и саддукеев. Мессианизм, который являлся у ортодоксов-евреев исключительно политическим принципом, становится у них принципом социальным. Своей кроткой, соразмеренной, воздержной жизнью, предоставлявшей каждому индивиду принадлежащую ему по праву часть общей свободы, эти маленькие церкви, в которых до некоторой степени и может быть справедливо предполагали подражание неопифагорейским учреждениям, думали утвердить на земле Царство Небесное. Утопии счастливой жизни, основанные на братстве людей и культе истинного Бога, увлекали за собой эти возвышенные сердца и порождали со всех сторон отважные, искренние попытки, не имевшие, однако, серьезных шансов на будущее.
Иисус, отношение которого к ессеям трудно установить точно (сходство в истории не всегда содержит в себе и понятие связи), в этом отношении был, несомненно, их братом. Общность имущества была некоторое время правилом в этой новой общине. Корыстолюбие было главным грехом; однако надо хорошенько заметить, что грех корыстолюбия, по отношению к которому христианская мораль была так сурова, был тогда простым чувством привязанности к своей собственности. Первое условие для того, чтобы быть совершенным учеником Иисуса, состояло в том, чтобы продать свое имущество и раздать деньги бедным. Те, кто отступал перед этой крайностью, не имели доступа в общину. Иисус часто повторял, что тот, кто нашел Царствие Божие, должен купить его ценой всех своих богатств, так как при этом он только выигрывает. «Человек, – говорил он, – нашедший клад в поле, продает, не теряя ни минуты, все, что имеет, и покупает это поле. Купец, нашедший драгоценный перл, продает все, что имеет, и покупает его». Увы! Неудобные стороны такого порядка скоро дали себя почувствовать. Оказалась нужда в казначее. Выбрали на эту должность Иуду из Кериота. Основательно или без основания его обвиняли в краже денег из общинной казны – не знаем, но кассир этот кончил дурно.
Иногда учитель, вечно занятый больше Небом, чем землей, учил еще более своеобразному пониманию политической экономии. В одной странной притче управителя хвалят за то, что он создал себе друзей среди бедняков на средства своего господина для того, чтобы бедные, в свою очередь, ввели его за то в Царствие Небесное. Действительно, бедные, будучи господами в этом царстве, будут принимать туда только тех, которые подавали им. Человек рассудительный, задумывающийся над будущим, должен поэтому стараться заручиться их симпатиями. «Слышали все это и фарисеи, которые были сребролюбивы, – говорит евангелист, – и они смеялись над ним». Слышали ли они и эту грозную притчу. «Некоторый человек был богат, и одевался в порфиру и виссон, и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий, и отнесен был ангелами на лоно Авраамово; умер и богач, и похоронили его; и в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: «Отче Аврааме, умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени». Но Авраам сказал: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь». Можно ли придумать что-нибудь более справедливое? Позже эту притчу назвали притчей «о злом богаче». Но это просто-напросто притча «о богаче». Он в аду, потому что он богат, потому что он не отдает своего добра бедным, потому что он обедает хорошо в то время, когда другие у его ворот обедают дурно. Наконец, даже в такой момент, когда нет этой преувеличенности требований, Иисус ставит обязательным условием продажу своего имущества и раздачу его бедным только как совет на пути к самоусовершенствованию, но он делает при этом следующее страшное заявление: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие».
Царствие Божие – достояние убогих
Эти истины, пригодные для страны, где жизнь соткана из света и воздуха, этот тонкий коммунизм детей Божиих, с верой живущих на лоне Отца своего, мог удовлетворять небольшую сектантскую группу наивных людей, всегда убежденных, что утопия их приближается к осуществлению. Но ясно, что на почве таких принципов нельзя было объединить все общество. Иисус действительно скоро убедился, что мир господствующих никогда не пойдет за его Царством. Тогда он отважился на крайне решительный шаг. Оставив весь этот мир людей сухого сердца и узких предрассудков, он обратился к простому народу. Настанет полная перемена в народе. Царствие Божие уготовано: во-первых, для детей и тех, кто подобен им; во-вторых, для отверженных мира сего, жертв социальной гордыни, отталкивающей людей смиренных, хотя бы и с доброй душой; в-третьих, для еретиков, схизматиков, мытарей, самаритян, язычников Тира и Сидона. Следующая энергичная притча должна была объяснить и узаконить этот призыв к народу: Царь приготовил брачный пир и посылает слуг звать приглашенных. Но всякий отказывается, иные даже наносят оскорбление слугам царя. Тогда царь прибегает к решительной мере! Люди приличные не захотели отозваться на его приглашение; что же, пусть придут первые встречные, толпящиеся на площадях и перепутьях, бедняки, нищие, калеки – кто угодно! – только бы наполнить зал. «И клянусь вам, – говорит царь, – ни один из тех, приглашенных, не вкусит от ужина моего».
Итак, учение Иисуса превратилось в чистый евинизм («евион» по др. – евр. – «убогий, бедный»), то есть в учение, по которому только бедные будут спасены, и настанет царство бедных. «Горе вам, богачи, – говорил он, – ибо вы уже получили свое утешение! Горе вам, пресыщенные ныне, ибо взалкаете! Горе вам, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете». «Когда делаешь ужин, – говорил он еще, – не зови друзей своих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя не позвали и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресении праведных». В том же, быть может, смысле он часто повторял: «Будьте хорошими купцами», то есть помещайте свои капиталы в «хорошие» руки, имея в виду Царствие Божие, отдавая свое имущество бедным согласно старинной пословице: «Дающий бедному дает взаймы Господу».
Впрочем, это было не ново. Уже с давних пор еврейскую расу волновало демократическое движение, наиболее экзальтированное из всех сохранившихся в памяти человечества (притом единственное, имевшее успех, ибо оно одно только удержалось в области чистой идеи). Та мысль, что Бог есть мститель за бедного и слабого против богатого и сильного, встречается на каждой странице в писаниях Ветхого Завета. Из всех историй в истории Израиля дух народный является наиболее постоянно господствующим. Пророки – эти истинные трибуны и, можно сказать, самые смелые из трибунов – неустанно громили сильных и установили тесную связь между понятиями: с одной стороны – «богатый, нечестивый, жестокосердный, злой», с другой – «бедный, кроткий, смиренный, благочестивый». Когда в эпоху Селевкидов почти все аристократы отреклись от веры и перешли в эллинизм, эта ассоциация идей еще более укрепилась. В книгах Еноха заключаются еще более ожесточенные проклятия по адресу мира богатых и сильных, чем в Евангелии. Роскошь изображена в ней как преступление. «Сын человеческий» в этом оригинальном Апокалипсисе развенчивает царей, отрывает их от сластолюбивой жизни и ввергает в геенну. Вступление Иудеи на нечестивый путь, недавнее вторжение совершенно мирского элемента роскоши и материального благополучия вызвали сильнейшую реакцию в пользу патриархальной простоты. «Горе вам, презирающим хижины и наследия ваших отцов! Горе вам, строящим свои дворцы потом других! Каждый камень, каждый кирпич, заложенный в них, есть уже грех». Имя «бедного» сделалось синонимом «святого», «друга Господа». Этим именем любили называть себя галилейские ученики Иисуса; оно же долгое время было именем иудействующих христиан Батанеи и Гаврана (назареяне, евреи), которые оставались верными первоначальным учениям и языку Иисуса и гордились тем, что среди них были потомки его семьи. К концу II века эти добрые сектанты, оставшиеся в стороне от великого течения, захватившего другие церкви, назывались уже еретиками (евионитами), и для объяснения этого названия указывали на вымышленного ересиарха Евиона.
Это преувеличенное превозношение бедности не могло продержаться долго. Оно было одним из тех утопических элементов, которые всегда сопутствуют великим деяниям и которым время выносит свой суд. Перенесенное в общественную среду человеческого общества христианство волей-неволей скоро согласилось принять в свое лоно и богатых. Подобным же образом буддизм, бывший вначале исключительно учением монашествующих, принял в свои ряды и мирян, когда число вновь обращаемых увеличилось. Но следы первоначального происхождения не стираются. И хотя евионизм был скоро оставлен и забыт, однако на всю историю христианских учреждений он навсегда наложил свой отпечаток. Сборник «Logia», или поучения Иисуса, был составлен или, по крайней мере, дополнен в евионитских церквях Батанеи. Бедность так и осталась идеалом истинных последователей Иисуса. Не иметь ничего – это считалось истинно евангельским состоянием; нищенство сделалось добродетелью, признаком святости. Великое умбрийское движение XIII века из всех движений, имевших целью основание нового вероучения, наиболее походило на галилейское и совершалось всецело во имя бедности. Франциск Ассизский, больше всех походивший на Иисуса своей чуткой душой, тонкостью, красотой и нежностью сердца, сливавшегося с жизнью Вселенной, был бедняком. Средневековые ордена нищенствующих и бесчисленные коммунистические секты (бедные Лиона, беггарды, добрые люди, братчики, униженные, евангельские бедные, сектаторы «вечного Евангелия») называли себя и были в действительности истинными учениками Иисуса. Еще раз случилось, что самые несбыточные религиозные фантазии оказались плодотворными. Благочестивое нищенство, причиняющее в наше время столько тревоги нашим промышленным классовым обществам, в свое время в благоприятной среде было исполнено обаятельной силы. Для массы людей с кроткой и созерцательной душой оно представляло единственное состояние, удовлетворявшее их. Такое превращение бедности в предмет любви и желаний, возвышение нищего на пьедестал и поклонение отрепьям бедняка – своеобразное явление, которого не может учитывать политическая экономия, но истинный моралист не может обойти его своим вниманием. Чтобы продолжать нести свою ношу, человечеству нужна вера, что не в хлебе одном награда его. И самая большая услуга, какую можно оказать ему, – это повторять ему почаще, что оно живет не только одним хлебом.
Как и все великие люди, Иисус имел влечение к народу и с ним чувствовал себя в своей стихии. Евангелие, по его мысли, создано для бедных: это им он принес благостную весть о спасении. Все отверженные ортодоксальным иудаизмом были его избранными. Любовь к народу, сострадание к его слабостям, благородные чувства вождя демократии, который ощущает в себе жизнь духа народного и сознает себя естественным толкователем его, – невольно обнаруживаются ежеминутно в его деяниях и поучениях.
Иисус отнюдь не старался укротить ропот, вызванный его презрением к социальным предубеждениям века; напротив, казалось, он видел удовольствие в этом. Никто столь громогласно не заявлял о своем презрении к «миру» – презрении, которое является непременным условием великих дел и великой оригинальности. Он прощал богатого лишь в том случае, если вследствие какого-либо предрассудка он оказывался гонимым в обществе. Он открыто оказывал предпочтение людям сомнительного образа жизни и мало уважаемым среди почтенных ортодоксов. «Мытари и блудницы вперед вас идут в царство Божие, – говорил он, – …ибо пришел к вам Иоанн – мытари и блудница поверили ему». Вполне понятно, как больно должен был уязвить людей, сделавших себе профессию из степенности и моральной строгости, упрек в том, что они не следуют хорошему примеру женщин легкого поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Впрочем, нарождающееся христианство только шло по следам иудейских сект, которые практиковали отшельническую жизнь. Коммунистический принцип был душой этих сект (ессеев, терапевтов), пользовавшихся одинаково дурным отношением фарисеев и саддукеев. Мессианизм, который являлся у ортодоксов-евреев исключительно политическим принципом, становится у них принципом социальным. Своей кроткой, соразмеренной, воздержной жизнью, предоставлявшей каждому индивиду принадлежащую ему по праву часть общей свободы, эти маленькие церкви, в которых до некоторой степени и может быть справедливо предполагали подражание неопифагорейским учреждениям, думали утвердить на земле Царство Небесное. Утопии счастливой жизни, основанные на братстве людей и культе истинного Бога, увлекали за собой эти возвышенные сердца и порождали со всех сторон отважные, искренние попытки, не имевшие, однако, серьезных шансов на будущее.
Иисус, отношение которого к ессеям трудно установить точно (сходство в истории не всегда содержит в себе и понятие связи), в этом отношении был, несомненно, их братом. Общность имущества была некоторое время правилом в этой новой общине. Корыстолюбие было главным грехом; однако надо хорошенько заметить, что грех корыстолюбия, по отношению к которому христианская мораль была так сурова, был тогда простым чувством привязанности к своей собственности. Первое условие для того, чтобы быть совершенным учеником Иисуса, состояло в том, чтобы продать свое имущество и раздать деньги бедным. Те, кто отступал перед этой крайностью, не имели доступа в общину. Иисус часто повторял, что тот, кто нашел Царствие Божие, должен купить его ценой всех своих богатств, так как при этом он только выигрывает. «Человек, – говорил он, – нашедший клад в поле, продает, не теряя ни минуты, все, что имеет, и покупает это поле. Купец, нашедший драгоценный перл, продает все, что имеет, и покупает его». Увы! Неудобные стороны такого порядка скоро дали себя почувствовать. Оказалась нужда в казначее. Выбрали на эту должность Иуду из Кериота. Основательно или без основания его обвиняли в краже денег из общинной казны – не знаем, но кассир этот кончил дурно.
Иногда учитель, вечно занятый больше Небом, чем землей, учил еще более своеобразному пониманию политической экономии. В одной странной притче управителя хвалят за то, что он создал себе друзей среди бедняков на средства своего господина для того, чтобы бедные, в свою очередь, ввели его за то в Царствие Небесное. Действительно, бедные, будучи господами в этом царстве, будут принимать туда только тех, которые подавали им. Человек рассудительный, задумывающийся над будущим, должен поэтому стараться заручиться их симпатиями. «Слышали все это и фарисеи, которые были сребролюбивы, – говорит евангелист, – и они смеялись над ним». Слышали ли они и эту грозную притчу. «Некоторый человек был богат, и одевался в порфиру и виссон, и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий, и отнесен был ангелами на лоно Авраамово; умер и богач, и похоронили его; и в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: «Отче Аврааме, умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени». Но Авраам сказал: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь». Можно ли придумать что-нибудь более справедливое? Позже эту притчу назвали притчей «о злом богаче». Но это просто-напросто притча «о богаче». Он в аду, потому что он богат, потому что он не отдает своего добра бедным, потому что он обедает хорошо в то время, когда другие у его ворот обедают дурно. Наконец, даже в такой момент, когда нет этой преувеличенности требований, Иисус ставит обязательным условием продажу своего имущества и раздачу его бедным только как совет на пути к самоусовершенствованию, но он делает при этом следующее страшное заявление: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие».
Царствие Божие – достояние убогих
Эти истины, пригодные для страны, где жизнь соткана из света и воздуха, этот тонкий коммунизм детей Божиих, с верой живущих на лоне Отца своего, мог удовлетворять небольшую сектантскую группу наивных людей, всегда убежденных, что утопия их приближается к осуществлению. Но ясно, что на почве таких принципов нельзя было объединить все общество. Иисус действительно скоро убедился, что мир господствующих никогда не пойдет за его Царством. Тогда он отважился на крайне решительный шаг. Оставив весь этот мир людей сухого сердца и узких предрассудков, он обратился к простому народу. Настанет полная перемена в народе. Царствие Божие уготовано: во-первых, для детей и тех, кто подобен им; во-вторых, для отверженных мира сего, жертв социальной гордыни, отталкивающей людей смиренных, хотя бы и с доброй душой; в-третьих, для еретиков, схизматиков, мытарей, самаритян, язычников Тира и Сидона. Следующая энергичная притча должна была объяснить и узаконить этот призыв к народу: Царь приготовил брачный пир и посылает слуг звать приглашенных. Но всякий отказывается, иные даже наносят оскорбление слугам царя. Тогда царь прибегает к решительной мере! Люди приличные не захотели отозваться на его приглашение; что же, пусть придут первые встречные, толпящиеся на площадях и перепутьях, бедняки, нищие, калеки – кто угодно! – только бы наполнить зал. «И клянусь вам, – говорит царь, – ни один из тех, приглашенных, не вкусит от ужина моего».
Итак, учение Иисуса превратилось в чистый евинизм («евион» по др. – евр. – «убогий, бедный»), то есть в учение, по которому только бедные будут спасены, и настанет царство бедных. «Горе вам, богачи, – говорил он, – ибо вы уже получили свое утешение! Горе вам, пресыщенные ныне, ибо взалкаете! Горе вам, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете». «Когда делаешь ужин, – говорил он еще, – не зови друзей своих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя не позвали и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресении праведных». В том же, быть может, смысле он часто повторял: «Будьте хорошими купцами», то есть помещайте свои капиталы в «хорошие» руки, имея в виду Царствие Божие, отдавая свое имущество бедным согласно старинной пословице: «Дающий бедному дает взаймы Господу».
Впрочем, это было не ново. Уже с давних пор еврейскую расу волновало демократическое движение, наиболее экзальтированное из всех сохранившихся в памяти человечества (притом единственное, имевшее успех, ибо оно одно только удержалось в области чистой идеи). Та мысль, что Бог есть мститель за бедного и слабого против богатого и сильного, встречается на каждой странице в писаниях Ветхого Завета. Из всех историй в истории Израиля дух народный является наиболее постоянно господствующим. Пророки – эти истинные трибуны и, можно сказать, самые смелые из трибунов – неустанно громили сильных и установили тесную связь между понятиями: с одной стороны – «богатый, нечестивый, жестокосердный, злой», с другой – «бедный, кроткий, смиренный, благочестивый». Когда в эпоху Селевкидов почти все аристократы отреклись от веры и перешли в эллинизм, эта ассоциация идей еще более укрепилась. В книгах Еноха заключаются еще более ожесточенные проклятия по адресу мира богатых и сильных, чем в Евангелии. Роскошь изображена в ней как преступление. «Сын человеческий» в этом оригинальном Апокалипсисе развенчивает царей, отрывает их от сластолюбивой жизни и ввергает в геенну. Вступление Иудеи на нечестивый путь, недавнее вторжение совершенно мирского элемента роскоши и материального благополучия вызвали сильнейшую реакцию в пользу патриархальной простоты. «Горе вам, презирающим хижины и наследия ваших отцов! Горе вам, строящим свои дворцы потом других! Каждый камень, каждый кирпич, заложенный в них, есть уже грех». Имя «бедного» сделалось синонимом «святого», «друга Господа». Этим именем любили называть себя галилейские ученики Иисуса; оно же долгое время было именем иудействующих христиан Батанеи и Гаврана (назареяне, евреи), которые оставались верными первоначальным учениям и языку Иисуса и гордились тем, что среди них были потомки его семьи. К концу II века эти добрые сектанты, оставшиеся в стороне от великого течения, захватившего другие церкви, назывались уже еретиками (евионитами), и для объяснения этого названия указывали на вымышленного ересиарха Евиона.
Это преувеличенное превозношение бедности не могло продержаться долго. Оно было одним из тех утопических элементов, которые всегда сопутствуют великим деяниям и которым время выносит свой суд. Перенесенное в общественную среду человеческого общества христианство волей-неволей скоро согласилось принять в свое лоно и богатых. Подобным же образом буддизм, бывший вначале исключительно учением монашествующих, принял в свои ряды и мирян, когда число вновь обращаемых увеличилось. Но следы первоначального происхождения не стираются. И хотя евионизм был скоро оставлен и забыт, однако на всю историю христианских учреждений он навсегда наложил свой отпечаток. Сборник «Logia», или поучения Иисуса, был составлен или, по крайней мере, дополнен в евионитских церквях Батанеи. Бедность так и осталась идеалом истинных последователей Иисуса. Не иметь ничего – это считалось истинно евангельским состоянием; нищенство сделалось добродетелью, признаком святости. Великое умбрийское движение XIII века из всех движений, имевших целью основание нового вероучения, наиболее походило на галилейское и совершалось всецело во имя бедности. Франциск Ассизский, больше всех походивший на Иисуса своей чуткой душой, тонкостью, красотой и нежностью сердца, сливавшегося с жизнью Вселенной, был бедняком. Средневековые ордена нищенствующих и бесчисленные коммунистические секты (бедные Лиона, беггарды, добрые люди, братчики, униженные, евангельские бедные, сектаторы «вечного Евангелия») называли себя и были в действительности истинными учениками Иисуса. Еще раз случилось, что самые несбыточные религиозные фантазии оказались плодотворными. Благочестивое нищенство, причиняющее в наше время столько тревоги нашим промышленным классовым обществам, в свое время в благоприятной среде было исполнено обаятельной силы. Для массы людей с кроткой и созерцательной душой оно представляло единственное состояние, удовлетворявшее их. Такое превращение бедности в предмет любви и желаний, возвышение нищего на пьедестал и поклонение отрепьям бедняка – своеобразное явление, которого не может учитывать политическая экономия, но истинный моралист не может обойти его своим вниманием. Чтобы продолжать нести свою ношу, человечеству нужна вера, что не в хлебе одном награда его. И самая большая услуга, какую можно оказать ему, – это повторять ему почаще, что оно живет не только одним хлебом.
Как и все великие люди, Иисус имел влечение к народу и с ним чувствовал себя в своей стихии. Евангелие, по его мысли, создано для бедных: это им он принес благостную весть о спасении. Все отверженные ортодоксальным иудаизмом были его избранными. Любовь к народу, сострадание к его слабостям, благородные чувства вождя демократии, который ощущает в себе жизнь духа народного и сознает себя естественным толкователем его, – невольно обнаруживаются ежеминутно в его деяниях и поучениях.
Иисус отнюдь не старался укротить ропот, вызванный его презрением к социальным предубеждениям века; напротив, казалось, он видел удовольствие в этом. Никто столь громогласно не заявлял о своем презрении к «миру» – презрении, которое является непременным условием великих дел и великой оригинальности. Он прощал богатого лишь в том случае, если вследствие какого-либо предрассудка он оказывался гонимым в обществе. Он открыто оказывал предпочтение людям сомнительного образа жизни и мало уважаемым среди почтенных ортодоксов. «Мытари и блудницы вперед вас идут в царство Божие, – говорил он, – …ибо пришел к вам Иоанн – мытари и блудница поверили ему». Вполне понятно, как больно должен был уязвить людей, сделавших себе профессию из степенности и моральной строгости, упрек в том, что они не следуют хорошему примеру женщин легкого поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18