– Вы – да, – Сталин был согласен, танкисты действительно многому научились. В том числе и у незваных «учителей», – но танковые операции – это не только лихие атаки. Это прежде всего снабжение. Кому страшны танки без снарядов и без горючего? Как у наших танкистов со снабжением, товарищ Василевский?
– Хорошо, товарищ Сталин.
– Вы уверены? Товарищ Рокоссовский, ваше мнение, вам воевать.
– Мы потеряли очень много машин, товарищ Сталин. И автотранспорта не хватает всегда.
– Значит, и сейчас не хватает. Товарищ Василевский, что можно сделать? Запчасти, бензин, масло?
* * *
Весьма показательно, что в общей массе первых американских поставок преобладали нефтепродукты: из всего количества грузов (186 144 тыс. т), отправленных в СССР с 22 июня 1941 г. по 30 сентября 1941 г., они составляли 78, 4 % (145 996 тыс. т).
В. Н. Косторниченко. «Нефть в системе ленд-лиза: нефтяной союз СССР и США в годы Второй мировой войны»

– Тихо! Идут!
Андрей вжался в снежную толщу, невидимый под выменянной у медсестрички в госпитале белоснежной простыней. Вот и пригодилась. А хотел на тряпки пустить. Две черных хохочущих над чем-то непонятным фигуры прошли в пяти метрах. Чиркнула зажигалка, ветер донес запах немецких сигарет. Затем скрип шагов под сапогами затих вдали.
– Вперед!
Они перескочили через тропку, занырнули за ощерившийся голыми прутьями кустарник и снова плюхнулись в снег. В ста метрах левее застыли черные туши танков, ходил часовой. Оба медленно и осторожно поползли к невысокому штабелю бочек, из-за которого доносилось тихое посапывание.
– Дрыхнет, скотина.
– Тихо! – Посвистывание прекратилось, бесконечно долгую минуту Андрей обливался холодным потом. Затем на смену посвистыванию пришел богатырский храп. Теперь ак-ку-рат-но!
Они закатились под самую стену бочек. Остро воняло горючим.
– Здесь!
Отогнув угол брезента, Андрей нащупал ряд квадратных жестянок. Оно! Теперь главное не загреметь.
– Взял?
– Ага. Я тоже. Уходим.
Ползти с двумя пятикилограммовыми банками было неудобно, но другого выхода не было. Пропахав метров двести снежной целины, Андрей ухватил ползущего впереди напарника за пятку.
– А?
– Все, вставай. Тут уже наши.
Оба оглянулись, затем медленно поднялись. Тут же из-за елок раздалось грозное: «Стой! Кто идет?»
– Чеботарев, Синицын!
– Ага. Достали?
– А то! Американское! – продемонстрировал Андрей надпись «Shell» на боку тяжелой жестянки.
– С ума сойти. Ладно, как договаривались – две нам, две вам. Да, мужик, ты силен. Ну, давай пять. Пассатижи – с меня.
– Пассатижи и набор напильников. Уговор дороже денег.
– Вот же черт памятливый. Присылай Рустама.
– В пехоту спишу! Грязь месить! – В гневе комбат был страшен, Давид вместе со всеми благодарил судьбу, что не попал в злосчастный караул.
– Раззвиздяи! – продолжал разоряться Жилин, размахивая пустой жестянкой из-под американского масла.
– Какие-то шоферюги задроченные обвели лучший танковый батальон Красной Армии вокруг пальца! И посмеялись еще – пустые банки аккурат вдоль дорожки вывесили. С благодарственной, мать ее, запиской! И-лю-стри-ро-ван-ной! Ни в грош не ставят, засранцы. И поделом! Грош за вас только на ярмарке в базарный день предложат. И то с перепою. В общем, так, – Жилин бросил банку на снег, смял в кулаке листочек с «благодарственной запиской», рассерженным медведем прошелся взад-вперед.
– Будь у меня возможность – лично бы заставил тебя, Ляховский, у каждой каракатицы автобата щупом масло проверять. И тех орлов, у кого наше масло обнаружил бы, взял бы вместо вас. Потому что мне лихие ребята нужны во как! А вас, долбодятлов – вместо них, за баранку! Но поскольку, на ваше счастье, завертелось –по машинам! И если воевать будете так же, как караулы нести, – похоронки на себя можете писать заранее. Немцы – не я, раздолбайства не прощают. Все всё поняли? Р-разойдись!
Пробегая мимо комбата, Давид испытал сильнейшее желание хоть краем глаза взглянуть на записку с карандашным рисунком. Но попасть под раздачу находящегося в дурном расположении духа майора было не лучше, чем под фланговый огонь батареи «восемь-восемь».
Жаль.
Давид пробежал мимо полуторки, которую заводил «кривым стартером» водитель в относительно чистом по меркам шоферской братии ватнике. От спины шел пар. Вспомнился Андрей – тот тоже умудрялся сохранять вид даже посреди грязюки. Но времени остановиться и поговорить, естественно, не было, а водителю, ясно дело, было не до «мазуты» – поди-ка заведись ручками на морозе. Разве что на американской смазке…
– Нашли?
– Нашли, товарищ Сталин. Жив-здоров. После выхода из окружения был направлен в 232-й отдельный автобат Западного фронта.
– Почему сразу не сообщили?
– Ошибка писаря, товарищ Сталин. Записан как Неботаев вместо Чеботарева.
– Все равно должны были сообщить, – сварливо заметил Сталин. – Развели, понимаешь, горе типографию. Эдак возьмут Гудериана в плен – и с перепою Губерманом запишут. И что тогда? Разберись с этим. Ладно. Докладывай. Как он там поживает?
– Нормально, товарищ Сталин. При выходе из окружения он и еще один боец, через него мы его и нашли, кстати, уничтожили команду немецких связистов, захватили одну единицу автоматического оружия, – Берия явно цитировал донесение. – Проверку прошел успешно, направлен на переформирование. Выступил с рядом предложений по облегчению зимней эксплуатации техники. Командованием характеризуется положительно, в настоящее время назначен командиром отделения. Представлен к медали, – со стороны могло показаться, что один грузин нахваливает другому грузину успехи сына. Не иначе, с целью сватовства.
– Смотри-ка. Собачий парикмахер – и с медалью. Ну что ж. С медалью пусть там внизу разберутся. Достоин – дадут. Им виднее. Вмешиваться не будем. Ни туда ни сюда. Вот что. Как думаешь, пора его вытаскивать?
– Давно пора, товарищ Сталин.
– И куда его?
– Думаю, к Ляпунову. Пока лаборантом.
– Согласен. Самое место – досконально он ничего не знает, но если вспомнит что интересное – будет удобный случай, как ты там сказал – «выступить с рядом предложений». Да. Кстати, о лаборантах. Какого там лаборанта ты из Ленинграда бронепоездом вывозил? Еще до того, как немцы зубы обломали?
– Не совсем лаборант. Некто Лосев. Помните такие маленькие цветные лампочки на приборе? Товарищ Термен называет их «светодиодами». Оказывается, этот Лосев уже разработал подобные устройства. Еще до войны. И до других элементов схем на том же принципе, на котором приборчики сделаны, он тоже додумался. И даже лабораторные образцы у него были.
– И опять размером со шкаф?
– Намного меньше. С ноготь примерно.
– Смотри-ка. А то я уже привык – как что похожее, так обязательно со шкаф размером. Создай ему все условия. Уж очень хочется пластинки без шума и треска послушать, – Сталин усмехнулся. – Только эту… «Чугунную бабу» не ставь, очень тебя прошу.
– Насчет условий – плохо, товарищ Сталин, – Берия шутку проигнорировал, – и Королев, и Курчатов требуют станков, лабораторного оборудования, инженеров. А вы ж все отобрали. Я понимаю – не до того было.
– Понимаешь – не возражай. И так еле отмахались. И то не до конца. И пока обратно на границу не выйдем – будут твои номерные ученые-моченые сидеть на голодном пайке. Кроме разве что Курчатова. Ему – с нового года подкинем мощностей. Кстати, что там у американцев?
– Пока ничего, товарищ Сталин. По нашим сведениям, документ по финансированию проекта «Трубные сплавы» поступит Рузвельту на подпись со дня на день. Шестого-восьмого декабря.
– Задержать бумагу на недельку твой человечек не сможет? Глядишь, японцы ударят – а они ударят, да. Флот они уже вывели. Ты не знал?
– Это, видимо, информация ГРУ, товарищ Сталин? – Берия поджал губы.
– Обиделся? Обиделся, вижу. Обскакали тебя военные. А ты ушами не хлопай. И войну разведок мне тут затевать не смей. Лучше своим сотрудникам хвосты накрути, чтобы у меня на столе всегда два документа были – твой и их, ноздря в ноздрю, да. Так вот. Постарайся по возможности документ задержать. Нападут японцы раньше, чем Рузвельт документ по бомбе подпишет – американцам может не до того стать.
– Задержать документ… Не уверен, товарищ Сталин. Времени в обрез. И риск. Но попробуем.
– Не зарывайся. Если есть вероятность засветиться и испортить отношения – лучше не рискуй. Американское оборудование и материалы для нас важнее. Лучше пусть у нас появится своя корова, чем у соседа сдохнет. И еще… – Сталин не договорил, требовательно затрещал телефон.
– Да. У аппарата. Что? Как допустили? Понятно. Товарищ Константинов. Вы понимаете, что вы должны предотвратить прорыв любой ценой? Понимаете? Действуйте.
И, уже обращаясь, к Берии, сухо проинформировал:
– Прорвались, гады. Нашли проходимый участок вне дорог и прорвались. Еще двадцать километров – и все пойдет к чертям собачьим.
* * *
Застигнутая на марше артиллерия является законной добычей танков.
X. Винцель. «Стальные кошки», Бонн, 1958

– Та-а-анки! – ничего страшнее этого вопля для застигнутой на марше артиллерии быть не может, тем более – для реактивной. Даже тяжелую гаубицу, если достанет времени, можно успеть развернуть и при особой благосклонности фортуны влепить тяжелый «чемодан» в лоб вражине. А «Катюша», пусть даже она трижды на гусеничном шасси, для огня прямой наводкой не приспособлена в принципе. И лежащие прямо на направляющих ракеты в такой ситуации – никакой не боекомплект, а всего лишь лишний шанс сдохнуть быстро, в огненном шаре взрыва. Танки стреляли с предельной дистанции – брони у лакомой цели не было вообще – ну не считать же броней тоненькие щитки, чья задача – предохранять хрупкие стекла от залпа… Хотя пулю из «МГ» с большой дистанции, может, и удержат…
Воронка! Большая – от двухсот пятидесяти кило, а то и от пятисотки! Решение созрело мгновенно. Дверь – выбить ударом ноги. Взгляд на немцев – на остающуюся сзади воронку, на немцев – на воронку… Стоп, доворот, задний ход. На дне воронки – лед, проходим его на разгоне. Задние катки карабкаются вверх по склону, еще чуть выше, черт, даже ствола нет и в дырку, как тогда, в деревеньке, не посмотришь. Вроде нормально – стоп! Двигатель стукнул и стих, мертвой хваткой застопорив гусеницы на склоне.
Командир установки, девятнадцатилетний пацан, смотрел на Василия белыми от шока глазами. Открыл рот – и, видимо, от этого усилия его расколодило – понял. Вывалились из кабины, схватились за тент. Тянуть было трудно – «Сталинец» стоял носом вниз, рельсы направляющих смотрели почти в горизонт.
На дороге по обе стороны от тягача творился настоящий ад – взрывались ракеты на направляющих, трассы шальных пусков чертили небо косыми крестами. С борта одного из трофейных «ганомагов» (переименованных солдатами несколько неприличным образом, а зря – знатная машинка) работала крупнокалиберная счетверенка, в надежде дотянуться до чего-то не сильно бронированного в надвигающейся цепи. Тент, почти уже сдернутый, потяжелел – командир повис, вцепившись мертвыми пальцами в брезент. Еще немного. В плечо тупо стукнуло, рука повисла плетью. Ничего, тент уже на земле. Теперь назад.
Цепляясь одной рукой, Фофанов вскарабкался обратно в кабину, плюхнулся животом на сиденье, потянулся к «адской машинке». Лихорадочно, с третьей попытки, воткнул штекер в гнездо динамки. Пробитый строчкой пуль радиатор травил прямо в кабину пар, мгновенно оседающий на холодном железе, стекле и дереве кабины инеем. Видимость – ноль. Рука нащупала рукоятку вертушки, ага, крутим! Импульсы высокого напряжения прошли по проводам, один за другим воспламеняя запалы. Пороховые заряды швыряли ракеты вперед, почти параллельно земле.
– Achtung! Stalinorgel! – Сквозь узкие перископы танков летящие в лоб ракеты смотрелись… страшно. Железный строй смешался – ненадолго, на минуту всего. Но этой минуты хватило, чтобы уцелевшие русские машины сориентировались и начали отползать. Бешеный русский пулеметчик в захваченном полугусеничнике сменил диски и теперь коротко, но плотно работал трассирующими, прикрывая отход.
Генерал Хубе потер заледеневший на ветру нос. Половина русских ушла, черт. Правда, его потери были небольшими. Не повезло приданной танкам мотопехоте – шальной снаряд «Сталинского органа» попал прямо в открытый сверху кузов БТРа. Смотреть в выжженное нутро не хотелось. И еще одному «Pz-IV» одна из крупнокалиберных пуль пробила ствол пушки. В другое время – ерунда, три часа работы ремонтникам. Но сейчас ремонтники отстали, а каждый танк был на счету.
Помощи от других двух дивизий группы ждать не приходилось – русские беспрерывно атаковали на смежных участках фронта, и командование волей-неволей было вынуждено реагировать, раздергивая последний оставшийся танковый кулак вермахта по частям.
Но он, Хубе, справился. До окруженных армий Гота оставалось пройти еще десяток километров, и он пройдет эти километры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48