он сомневался, что она захочет его послушаться. А ведь раньше граф Уиндхерст был самим олицетворением уверенности и высокомерия.
Грейс глубоко вздохнула. Да, она допустила в свое время большую глупость. Отец тоже совершил ошибку. И оба поплатились за свои грехи.
– Твое приглашение – честь для меня.
В спальне матери, когда туда на цыпочках вошла Грейс, стоял полумрак, шторы были задернуты, ставни закрыты. Теперь она почти не выходила из своей комнаты. Все время принимала успокоительное и спала. По дороге в Сомерсет граф рассказал Грейс, что ее мать ведет такой образ жизни вот уже много лет. Видеть эту раньше такую живую и общительную женщину в подобном состоянии было больно.
Осторожно прикрыв за собой дверь, Грейс окинула взглядом комнату. Жаркий спертый воздух, полумрак и запах лекарств почему-то мгновенно воскресили в памяти Грейс лорда Джона. Одетый в меховое пальто с поднятым воротником, он так и стоял перед ее мысленным взором. Ее сердце застучало быстрее, дыхание участилось.
Подойдя к кровати, на которой лежала мать, Грейс почувствовала и другой запах – роз и пчелиного воска. Этот запах она знала с детства. Мгновенно на глаза навернулись слезы. О, теперь она уже не была той избалованной своевольной девчонкой; ее настоящую и ту, что когда-то жила здесь, разделяли сотни и сотни миль.
– Кто здесь? – неожиданно послышался голос матери. Но теперь он был совсем другим – высоким, взвинченным и раздраженным. Ей исполнилось только пятьдесят, но казалось, с ней говорит глубокая старуха.
Грейс душили слезы.
Господи, какую ужасную ошибку она совершила. Как неправильно все то, что с ней случилось.
Зашелестели простыни, тихо и печально скрипнула кровать, беспокойно шевельнулась лежавшая на ней женщина.
– Кто тут? Это ты, Элис? Я не хочу есть. Можешь унести обед.
Мать больше не спускалась вниз к обеду. Грейс прикусила губу, с трудом сдерживая подступившие к глазам слезы. Сначала ее глупое замужество, а потом смерть Филиппа заставили мать оставить мирскую жизнь и затвориться в своей комнате.
Грейс на мгновение растерялась. Она не хотела больше стоять немым соглядатаем у постели матери.
– Элис?
– Это… – Грейс тихо кашлянула и начала снова: – Это не твоя служанка, мама.
Женщина на кровати вдруг замерла и лежала теперь так тихо, что внезапно воцарившаяся в комнате тишина оглушала.
– Грейс?
На ватных ногах Грейс подошла к матери.
– Да, мама, это твоя Грейс.
– О, моя маленькая Грейс… деточка… – Снова послышался шелест простыней. – У меня опять бред. Или это сон…
Грейс заставила себя снова заговорить.
– Н-нет. Я на самом деле здесь. – Она порывисто опустилась на колени и с горячностью прошептала: – Это я, мама. Это не снится тебе. Я на самом деле здесь, около твоей кровати.
– Не могу поверить. – Перевернувшись на бок, женщина вытянула вперед руку и прикоснулась к лицу Грейс. Мать не доверяла своим глазам, ей были нужны еще какие-то подтверждения того, что перед ней действительно ее дочь, а не плод воображения.
Грейс судорожно втянула воздух. Даже в полумраке было видно, как постарела ее мать, каким болезненно бледным и осунувшимся выглядело ее лицо. Выпавшие из чепчика длинные пряди волос казались седыми и безжизненными. За последние девять лет эта женщина испытала много горя. Ничего уже не осталось от той блистательной красоты, которая притягивала к ней восхищенные взгляды мужчин в светском обществе.
– Я думала, что уже никогда не увижу тебя, – прошептала внезапно охрипшим голосом графиня.
– Но вот я здесь, – ответила Грейс сквозь слезы.
– Почему ты не приехала, когда… когда Филипп умер? – Ее лицо на мгновение сделалось сердитым. – Ты так нужна мне, Грейс.
Почему она не приехала? Она считала, что будет здесь лишней, что ее не захотят видеть. Она думала, что отец ненавидит ее. Но она могла хотя бы попытаться.
Как она ошибалась. И в глазах всех окружающих она выглядела жестокой, эгоистичной и… трусливой. Сейчас ее мать казалась такой маленькой и хрупкой… Сев на край кровати, Грейс заключила ее в объятия, стала качать, словно эта женщина была беззащитным, обиженным ребенком.
Сначала тело графини оставалось напряженным, простые человеческие объятия, казалось, были для нее чем-то непривычным и неестественным. Но потом она положила голову на плечо Грейс, как-то сразу вся обмякла и, судорожно вздрагивая, залилась слезами.
Грейс прижалась щекой к виску матери. Ей столько хотелось рассказать ей, о стольком спросить, но внутренняя скованность мешала Грейс проявить эмоции и показать чувства. Она молчала.
Она всегда любила мать и свою семью, хотя, наверное, эта любовь была бездумной, эгоистичной. Но любовь, настоящая любовь – это прежде всего умение отдавать, жертвовать чем-то в себе ради другого человека. И Грейс была готова утешать свою мать – ведь именно это требовалось ей сейчас.
Неожиданно мать перестала плакать и подняла голову. И хотя в комнате по-прежнему царил полумрак, Грейс увидела, что на лице этой несчастной пожилой женщины, видевшей в жизни немало горя, было написано умиротворение и спокойствие.
– Открой шторы, Грейс. Я хочу видеть свою дочь.
– Да, мама. – Грейс поднялась с кровати, подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры. В комнату ворвался дневной свет.
Глава 27
Карета герцога Кермонда подъехала к поместью, которое Грейс покинула четыре месяца назад. Грейс в маске сидела напротив герцога, рядом с ней сидел ее отец и с задумчивым видом смотрел в окно. Сумерки становились гуще с каждой минутой. Все трое молчали.
Грейс нервно постукивала затянутой в перчатку рукой по колену. Ее сердце оглушительно стучало, и этот стук сливался со скрипом колес. Темное грозовое небо и ряды деревьев с пышными черными кронами создавали какое-то неприятное Давящее ощущение, грозили неизвестностью, таили в себе неясную опасность. Грейс почувствовала, что дрожит. Что ждало их там, в темноте?
Сколько времени прошло с тех пор, когда она последний раз видела Мэтью? Жив ли он? Не случилось ли с ним чего-нибудь страшного? Господи, сделай так, чтобы они не опоздали. Ведь четыре месяца для человека, который страдает и мучается каждую минуту, – большой срок.
Когда доктор Грейнджер был, наконец обнаружен, он не стал запираться и тут же выложил, что недавно осматривал Мэтью. Читая его медицинское заключение, Грейс чувствовала дурноту и была близка к тому, чтобы потерять сознание. С какой тщательностью было засвидетельствовано наличие всех повреждений, кровоподтеков, рубцов и ран на теле страдающего душевным расстройством маркиза. Грейс поморщилась – так было каждый раз после его побега, да и не только. Жизнь Мэтью давно превратилась в сплошной кошмар.
Доктор Грейнджер утверждал, что он только осматривал Мэтью. Но похоже, после осмотров он давал Монксу и Файли советы, как «правильно» обращаться со своим пациентом. И все это делалось, разумеется, по указке лорда Джона.
Грейс хотела отправить кого-нибудь наблюдать за поместьем лорда Джона, но герцог был против такого плана. Он боялся, что их человека обнаружат и тут же перевезут Мэтью в какое-нибудь другое место, и тогда шансов на спасение у него не останется.
– Спокойствие, дорогая, только спокойствие. Все завершится в свой срок и так, как нам нужно. – Отец накрыл ее руку своей узкой холодной ладонью. Он наблюдал за дочерью постоянно и видел, в каком взвинченном состоянии та находилась.
– Грейс, тебе лучше остаться в карете. Так будет безопаснее, – сказал герцог, схватившись за бархатную петлю, когда карета подскочила на очередной рытвине.
Свои действия они обсудили раньше, и сейчас дядя Френсис не преминул напомнить об их уговоре. Грейс ждала столько дней, сгорала от нетерпения, ей хотелось как можно скорее увидеть Мэтью собственными глазами, но она была вынуждена подчиниться требованию герцога. Даже в целях безопасности согласилась надеть маску. Ни один человек не должен знать о постыдной ошибке, в результате которой леди Грейс Марлоу приняли за продажную шлюху.
– Френсис, позволь девочке присутствовать при разговоре. – Отец покрыл ладонью ее руку. – У нас больше людей, чем было у Веллингтона перед Ватерлоо. Разве ты не видишь, в каком она состоянии?
Позади кареты герцога следовал целый отряд вооруженных всадников, а сразу за ними ехала еще одна карета с двумя придворными врачами. Узнав о том, что случилось с лордом Шином, король Георг пришел в ярость. Покойный отец Мэтью не раз помогал монарху приобретать предметы искусства и выступал советником в делах подобного рода.
Грейс снова отметила про себя, что ее отец изменился до неузнаваемости. Он был готов открыто защищать ее интересы. На глаза Грейс снова навернулись слезы, затем они протекли под маску и намочили ее. На мгновение щеки Грейс сделались горячими. Но теперь она плакала от радости. Мать и отец приняли ее, и теперь появилась возможность спасти Мэтью и остаться с ним навсегда. Она так хотела заглянуть в его глаза…
Грейс пребывала в смятении и страхе. Она выпрямилась, ее пальцы с силой впились в ткань юбки. Она должна быть сильной, она должна выдержать все. Ради себя. Ради Мэтью.
Карета подъехала к воротам, и Грейс приготовилась встретить свое будущее.
– Куда подевалась эта сука?
Мэтью даже не потрудился повернуть голову в ответ на злобное шипение своего дяди. «Я не знаю» уже навязло в зубах от бесконечного повторения. Теперь его держали в кандалах, и он чувствовал себя очень уставшим, измученным и совершенно опустошенным.
Скоро с него снимут кандалы и разрешат поспать несколько часов на столе на веранде. Правда, снова привяжут. И так повторялось каждый день после побега Грейс.
А Грейс, выходит, все-таки спаслась, думал Мэтью. Но лорд Джон по-прежнему искал ее, хотя с момента ее исчезновения прошло уже много времени.
Мысль о том, что Грейс на свободе, поддерживала в Мэтью жизнь и присутствие духа, несмотря на все происходящее с ним. Ее не смогли найти даже легендарные сыщики уголовного полицейского суда.
– Ты просто дурак, мой дорогой мальчик, – изрек лорд Джон из своего кресла, стоящего напротив Мэтью. В его голосе ощущалось нечто холодное и безжизненное. Дядя снова кутался в меховое пальто, хотя в доме топили, а все окна были плотно закрыты. На Мэтью же были только рубашка и легкие брюки, и все равно ему было очень жарко.
Вот уже четыре месяца он задыхался в удушливой атмосфере. И только утром и вечером, когда его ненадолго выводили в сад, он мог подышать свежим воздухом. Три раза в день его кормили, и он послушно ел, хотя аппетита у него никогда не было. Мэтью должен был поддерживать в себе жизнь любой ценой, так как дал обещание Грейс прожить шесть месяцев. И вот теперь он сдерживал это обещание. Оставалось только восемь недель и два дня, и после этого он, наконец, убьет своего дядю. Что произойдет потом, Мэтью не волновало.
– Эта шлюха давно забыла тебя, у нее уже есть о ком позаботиться. – Лорд Джон сложил руки на набалдашнике трости. – Она прехорошенькая. Настоящий персик. Когда мы найдем ее, я попробую ее сам, а потом дам Файли, Монксу и всем остальным своим людям. – Дядя слегка запрокинул голову, и в его ледяных глазах появилась дымка мечтательности. – Возможно, я позволю тебе посмотреть. Чтобы освежить твою память. Может быть, даже ты получишь свой лакомый кусочек, прежде чем я отправлю ее в лучший мир.
По своему опыту Мэтью знал, что таким образом его дядя мог развлекаться часами. Без сомнения, это ему доставляло удовольствие.
– Но мы можем сделать и по-другому, дорогой племянник. – Дядя вытянул одну руку вперед и самым внимательным образом стал изучать свои ногти. – Скажи, где она, и я распоряжусь доставить ее прямо к тебе в постель.
– Я не знаю, где она, – в сотый раз проговорил Мэтью, хотя прекрасно понимал, что нет никакого смысла повторять эту фразу.
За стеной послышалось какое-то шевеление, а потом шаги. Это, по всей видимости, пришли охранники, чтобы узнать у лорда Джона, не нужно ли ему чего. В последнее время он не часто прибегал к услугам Файли и Монкса, и они скучали, слоняясь без дела.
Когда открылась дверь на веранду, Мэтью даже не повернул головы, лишь торопливо втянул глоток свежего воздуха.
– Немедленно освободите этого человека!
От неожиданности Мэтью чуть не подскочил на месте.
Что все это значит? Он тряхнул головой, поморгал, снова посмотрел на входящих в комнату людей. Нет, они не исчезли, это не было видением. Мэтью нахмурился – он все никак не мог прийти в себя от удивления.
Но что это за хрупкая женская фигурка там, у двери позади двух мужчин? Она казалась такой знакомой… И этот запах жасмина… Его ни с чем невозможно спутать.
Грейс…
Черт, черт, черт.
С неподдельным ужасом Мэтью смотрел на женщину, которая молча смотрела на него. На лице ее была маска.
– Ты жив. Ты жив. – Эти слова она шептала совсем тихо, словно повторяла про себя молитву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Грейс глубоко вздохнула. Да, она допустила в свое время большую глупость. Отец тоже совершил ошибку. И оба поплатились за свои грехи.
– Твое приглашение – честь для меня.
В спальне матери, когда туда на цыпочках вошла Грейс, стоял полумрак, шторы были задернуты, ставни закрыты. Теперь она почти не выходила из своей комнаты. Все время принимала успокоительное и спала. По дороге в Сомерсет граф рассказал Грейс, что ее мать ведет такой образ жизни вот уже много лет. Видеть эту раньше такую живую и общительную женщину в подобном состоянии было больно.
Осторожно прикрыв за собой дверь, Грейс окинула взглядом комнату. Жаркий спертый воздух, полумрак и запах лекарств почему-то мгновенно воскресили в памяти Грейс лорда Джона. Одетый в меховое пальто с поднятым воротником, он так и стоял перед ее мысленным взором. Ее сердце застучало быстрее, дыхание участилось.
Подойдя к кровати, на которой лежала мать, Грейс почувствовала и другой запах – роз и пчелиного воска. Этот запах она знала с детства. Мгновенно на глаза навернулись слезы. О, теперь она уже не была той избалованной своевольной девчонкой; ее настоящую и ту, что когда-то жила здесь, разделяли сотни и сотни миль.
– Кто здесь? – неожиданно послышался голос матери. Но теперь он был совсем другим – высоким, взвинченным и раздраженным. Ей исполнилось только пятьдесят, но казалось, с ней говорит глубокая старуха.
Грейс душили слезы.
Господи, какую ужасную ошибку она совершила. Как неправильно все то, что с ней случилось.
Зашелестели простыни, тихо и печально скрипнула кровать, беспокойно шевельнулась лежавшая на ней женщина.
– Кто тут? Это ты, Элис? Я не хочу есть. Можешь унести обед.
Мать больше не спускалась вниз к обеду. Грейс прикусила губу, с трудом сдерживая подступившие к глазам слезы. Сначала ее глупое замужество, а потом смерть Филиппа заставили мать оставить мирскую жизнь и затвориться в своей комнате.
Грейс на мгновение растерялась. Она не хотела больше стоять немым соглядатаем у постели матери.
– Элис?
– Это… – Грейс тихо кашлянула и начала снова: – Это не твоя служанка, мама.
Женщина на кровати вдруг замерла и лежала теперь так тихо, что внезапно воцарившаяся в комнате тишина оглушала.
– Грейс?
На ватных ногах Грейс подошла к матери.
– Да, мама, это твоя Грейс.
– О, моя маленькая Грейс… деточка… – Снова послышался шелест простыней. – У меня опять бред. Или это сон…
Грейс заставила себя снова заговорить.
– Н-нет. Я на самом деле здесь. – Она порывисто опустилась на колени и с горячностью прошептала: – Это я, мама. Это не снится тебе. Я на самом деле здесь, около твоей кровати.
– Не могу поверить. – Перевернувшись на бок, женщина вытянула вперед руку и прикоснулась к лицу Грейс. Мать не доверяла своим глазам, ей были нужны еще какие-то подтверждения того, что перед ней действительно ее дочь, а не плод воображения.
Грейс судорожно втянула воздух. Даже в полумраке было видно, как постарела ее мать, каким болезненно бледным и осунувшимся выглядело ее лицо. Выпавшие из чепчика длинные пряди волос казались седыми и безжизненными. За последние девять лет эта женщина испытала много горя. Ничего уже не осталось от той блистательной красоты, которая притягивала к ней восхищенные взгляды мужчин в светском обществе.
– Я думала, что уже никогда не увижу тебя, – прошептала внезапно охрипшим голосом графиня.
– Но вот я здесь, – ответила Грейс сквозь слезы.
– Почему ты не приехала, когда… когда Филипп умер? – Ее лицо на мгновение сделалось сердитым. – Ты так нужна мне, Грейс.
Почему она не приехала? Она считала, что будет здесь лишней, что ее не захотят видеть. Она думала, что отец ненавидит ее. Но она могла хотя бы попытаться.
Как она ошибалась. И в глазах всех окружающих она выглядела жестокой, эгоистичной и… трусливой. Сейчас ее мать казалась такой маленькой и хрупкой… Сев на край кровати, Грейс заключила ее в объятия, стала качать, словно эта женщина была беззащитным, обиженным ребенком.
Сначала тело графини оставалось напряженным, простые человеческие объятия, казалось, были для нее чем-то непривычным и неестественным. Но потом она положила голову на плечо Грейс, как-то сразу вся обмякла и, судорожно вздрагивая, залилась слезами.
Грейс прижалась щекой к виску матери. Ей столько хотелось рассказать ей, о стольком спросить, но внутренняя скованность мешала Грейс проявить эмоции и показать чувства. Она молчала.
Она всегда любила мать и свою семью, хотя, наверное, эта любовь была бездумной, эгоистичной. Но любовь, настоящая любовь – это прежде всего умение отдавать, жертвовать чем-то в себе ради другого человека. И Грейс была готова утешать свою мать – ведь именно это требовалось ей сейчас.
Неожиданно мать перестала плакать и подняла голову. И хотя в комнате по-прежнему царил полумрак, Грейс увидела, что на лице этой несчастной пожилой женщины, видевшей в жизни немало горя, было написано умиротворение и спокойствие.
– Открой шторы, Грейс. Я хочу видеть свою дочь.
– Да, мама. – Грейс поднялась с кровати, подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры. В комнату ворвался дневной свет.
Глава 27
Карета герцога Кермонда подъехала к поместью, которое Грейс покинула четыре месяца назад. Грейс в маске сидела напротив герцога, рядом с ней сидел ее отец и с задумчивым видом смотрел в окно. Сумерки становились гуще с каждой минутой. Все трое молчали.
Грейс нервно постукивала затянутой в перчатку рукой по колену. Ее сердце оглушительно стучало, и этот стук сливался со скрипом колес. Темное грозовое небо и ряды деревьев с пышными черными кронами создавали какое-то неприятное Давящее ощущение, грозили неизвестностью, таили в себе неясную опасность. Грейс почувствовала, что дрожит. Что ждало их там, в темноте?
Сколько времени прошло с тех пор, когда она последний раз видела Мэтью? Жив ли он? Не случилось ли с ним чего-нибудь страшного? Господи, сделай так, чтобы они не опоздали. Ведь четыре месяца для человека, который страдает и мучается каждую минуту, – большой срок.
Когда доктор Грейнджер был, наконец обнаружен, он не стал запираться и тут же выложил, что недавно осматривал Мэтью. Читая его медицинское заключение, Грейс чувствовала дурноту и была близка к тому, чтобы потерять сознание. С какой тщательностью было засвидетельствовано наличие всех повреждений, кровоподтеков, рубцов и ран на теле страдающего душевным расстройством маркиза. Грейс поморщилась – так было каждый раз после его побега, да и не только. Жизнь Мэтью давно превратилась в сплошной кошмар.
Доктор Грейнджер утверждал, что он только осматривал Мэтью. Но похоже, после осмотров он давал Монксу и Файли советы, как «правильно» обращаться со своим пациентом. И все это делалось, разумеется, по указке лорда Джона.
Грейс хотела отправить кого-нибудь наблюдать за поместьем лорда Джона, но герцог был против такого плана. Он боялся, что их человека обнаружат и тут же перевезут Мэтью в какое-нибудь другое место, и тогда шансов на спасение у него не останется.
– Спокойствие, дорогая, только спокойствие. Все завершится в свой срок и так, как нам нужно. – Отец накрыл ее руку своей узкой холодной ладонью. Он наблюдал за дочерью постоянно и видел, в каком взвинченном состоянии та находилась.
– Грейс, тебе лучше остаться в карете. Так будет безопаснее, – сказал герцог, схватившись за бархатную петлю, когда карета подскочила на очередной рытвине.
Свои действия они обсудили раньше, и сейчас дядя Френсис не преминул напомнить об их уговоре. Грейс ждала столько дней, сгорала от нетерпения, ей хотелось как можно скорее увидеть Мэтью собственными глазами, но она была вынуждена подчиниться требованию герцога. Даже в целях безопасности согласилась надеть маску. Ни один человек не должен знать о постыдной ошибке, в результате которой леди Грейс Марлоу приняли за продажную шлюху.
– Френсис, позволь девочке присутствовать при разговоре. – Отец покрыл ладонью ее руку. – У нас больше людей, чем было у Веллингтона перед Ватерлоо. Разве ты не видишь, в каком она состоянии?
Позади кареты герцога следовал целый отряд вооруженных всадников, а сразу за ними ехала еще одна карета с двумя придворными врачами. Узнав о том, что случилось с лордом Шином, король Георг пришел в ярость. Покойный отец Мэтью не раз помогал монарху приобретать предметы искусства и выступал советником в делах подобного рода.
Грейс снова отметила про себя, что ее отец изменился до неузнаваемости. Он был готов открыто защищать ее интересы. На глаза Грейс снова навернулись слезы, затем они протекли под маску и намочили ее. На мгновение щеки Грейс сделались горячими. Но теперь она плакала от радости. Мать и отец приняли ее, и теперь появилась возможность спасти Мэтью и остаться с ним навсегда. Она так хотела заглянуть в его глаза…
Грейс пребывала в смятении и страхе. Она выпрямилась, ее пальцы с силой впились в ткань юбки. Она должна быть сильной, она должна выдержать все. Ради себя. Ради Мэтью.
Карета подъехала к воротам, и Грейс приготовилась встретить свое будущее.
– Куда подевалась эта сука?
Мэтью даже не потрудился повернуть голову в ответ на злобное шипение своего дяди. «Я не знаю» уже навязло в зубах от бесконечного повторения. Теперь его держали в кандалах, и он чувствовал себя очень уставшим, измученным и совершенно опустошенным.
Скоро с него снимут кандалы и разрешат поспать несколько часов на столе на веранде. Правда, снова привяжут. И так повторялось каждый день после побега Грейс.
А Грейс, выходит, все-таки спаслась, думал Мэтью. Но лорд Джон по-прежнему искал ее, хотя с момента ее исчезновения прошло уже много времени.
Мысль о том, что Грейс на свободе, поддерживала в Мэтью жизнь и присутствие духа, несмотря на все происходящее с ним. Ее не смогли найти даже легендарные сыщики уголовного полицейского суда.
– Ты просто дурак, мой дорогой мальчик, – изрек лорд Джон из своего кресла, стоящего напротив Мэтью. В его голосе ощущалось нечто холодное и безжизненное. Дядя снова кутался в меховое пальто, хотя в доме топили, а все окна были плотно закрыты. На Мэтью же были только рубашка и легкие брюки, и все равно ему было очень жарко.
Вот уже четыре месяца он задыхался в удушливой атмосфере. И только утром и вечером, когда его ненадолго выводили в сад, он мог подышать свежим воздухом. Три раза в день его кормили, и он послушно ел, хотя аппетита у него никогда не было. Мэтью должен был поддерживать в себе жизнь любой ценой, так как дал обещание Грейс прожить шесть месяцев. И вот теперь он сдерживал это обещание. Оставалось только восемь недель и два дня, и после этого он, наконец, убьет своего дядю. Что произойдет потом, Мэтью не волновало.
– Эта шлюха давно забыла тебя, у нее уже есть о ком позаботиться. – Лорд Джон сложил руки на набалдашнике трости. – Она прехорошенькая. Настоящий персик. Когда мы найдем ее, я попробую ее сам, а потом дам Файли, Монксу и всем остальным своим людям. – Дядя слегка запрокинул голову, и в его ледяных глазах появилась дымка мечтательности. – Возможно, я позволю тебе посмотреть. Чтобы освежить твою память. Может быть, даже ты получишь свой лакомый кусочек, прежде чем я отправлю ее в лучший мир.
По своему опыту Мэтью знал, что таким образом его дядя мог развлекаться часами. Без сомнения, это ему доставляло удовольствие.
– Но мы можем сделать и по-другому, дорогой племянник. – Дядя вытянул одну руку вперед и самым внимательным образом стал изучать свои ногти. – Скажи, где она, и я распоряжусь доставить ее прямо к тебе в постель.
– Я не знаю, где она, – в сотый раз проговорил Мэтью, хотя прекрасно понимал, что нет никакого смысла повторять эту фразу.
За стеной послышалось какое-то шевеление, а потом шаги. Это, по всей видимости, пришли охранники, чтобы узнать у лорда Джона, не нужно ли ему чего. В последнее время он не часто прибегал к услугам Файли и Монкса, и они скучали, слоняясь без дела.
Когда открылась дверь на веранду, Мэтью даже не повернул головы, лишь торопливо втянул глоток свежего воздуха.
– Немедленно освободите этого человека!
От неожиданности Мэтью чуть не подскочил на месте.
Что все это значит? Он тряхнул головой, поморгал, снова посмотрел на входящих в комнату людей. Нет, они не исчезли, это не было видением. Мэтью нахмурился – он все никак не мог прийти в себя от удивления.
Но что это за хрупкая женская фигурка там, у двери позади двух мужчин? Она казалась такой знакомой… И этот запах жасмина… Его ни с чем невозможно спутать.
Грейс…
Черт, черт, черт.
С неподдельным ужасом Мэтью смотрел на женщину, которая молча смотрела на него. На лице ее была маска.
– Ты жив. Ты жив. – Эти слова она шептала совсем тихо, словно повторяла про себя молитву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43