Пофартило. Недолго скакали. Наткнулись на большой отряд беженцев.
Впрочем – какой там в задницу отряд. Поселяне с телегами, козами, телятами, бычками и хрюшками. Хоть крепкие мужики, да в бою дерьмо-дерьмом. Простота сыромятная, рвань огородная. Зря вилами тыкали, серпами кидались, цепами махали. Скореновских дружинников таким не проймешь, вреда не доставишь.
И не было поселянам ни милости ни прощения. Кровь мерили не пинтами – бочками лили. Славно порубали всех. И малых ссыкунов на копья надели и старых пердунов к праотцам спровадили и баб поросых в капусту расшинковали. Никто не уцелел, хрен им в рыла!
Не дали, блин, не дозволили. Сама леди Диамант собственноручно шестерых мужиков зашибла, парочку малолеток укокошила, клинок досыта насытила, душеньку распотешила. Оттащилась до отпаду, до коликов утробных, до лепоты влагалищной.
Порешила лапотных, да с десятком обережных ускакала в лагерь. Сотня не торопясь, дабы зря скотину не морить, следом потянулась. Шагом, вразвалочку плелась.
Так в поле и осталась. Один только гридень примчался. Со стрелой в заднице. Гильдиной стрелой – приметные у нее, сучки, стрелы. Ясеневые с белыми, ить, холера, лебедиными перышками. Специательно, зараза рыжая, скореновца пощадила, дала уйти. Ей, леди Диамант весточку послала. Так, чисто для прикола.
Значит, ехали шагом, не озираясь, не хоронясь. Песни орали. Доорались. Почитай, под самым лагерем, напоролись на засаду. Встречала Гильда давешний обоз, всю красоту, от быдла оставшуюся, имела радость приметить, да со злобы и ломанулась вдогон.
Навалились со всех сторон, злые и умелые. Жаркая вышла рубка. Скореновцы строй смыкали, дрались отчаянно. В безнадежье прижатых крыс. Смекали – после утренних геройств пощады не ждать. А гильдгардовцы пуще ярились. Наседали. Ох, как наседали!
Горечь пыли ковыльной, сладость крови теплой, звон стальной. Поминальный звон…
Так обережные – дружина отборная. Голыми руками не взять, шеломами не закидать, дубинами не затуркать. Может отбились бы. Может подмоги б дождались. Может гильдгардовцам воронье питать случилось бы…
Так чертова Гильда, на своей проклятущей свинье прямо центр проломила, строй раскурочила и давай куролесить, suka blyd, направо, налево. Четверых гридней кнуряка прямо с лошадьми завалил, как гнилую репу потоптал, кобылам брюха распанахал. Чтоб ему пусто стало! А девка лупоглазая, пятерых стрелами достала, и шестому в очко влепила.
Вот, блин и расклад выходит. Она, леди Диамант рейнджер и киллер полдюжины каких то худосочных колхозников, придурков лапотных замочила, ну там еще парочку сопляков, так они и вовсе не в счет. А лярва деревенская кругом бегом девятерых с половиной урыла. И каких девятерых – обережных, псов войны к потасовкам натасканных, лихих рубак.
Западло Алмазному Перышку. Надо же такой невезухе случиться! Надо же было в лагерь погнать, сотню бросить. Во, было бы клево, с гильдгардовцами схлестнуться, в клочья разодрать. Свинью отловить, живьем обсмалить, девку Сигмондову пацанам на колхоз отдать, чтоб хором на конюшне драли. В хвост и гриву. Хоть может и не стоило бы так. А вдруг прошмандовке по кайфу покатит?
Пургу несла Алмазное Перышко. Дурку гнала и втыкала что самое себя накалывает. Усекала, сучка – днесь пофартило ей редкостным макаром. Карта выпала везушная, пруха выкатилась, шара, бля. Приспичило, только месиловка кончилось, бегом, сиречь во весь опор, ломануться в лагерь, какую рабу в перинах разложить, да и оторваться по полной. Опосля мокрухи полюбляла Перышко такую вот развлекаловку учудить. Расслабиться в натуре.
Да, рейнджер Перо варианты просчитывать обязана. Учил ее сержант-инструктор Стилл Иг. Мондуэл. Учил хорошо. Учил на картах, на полевых занятиях. Тактико-специальной подготовкой муштровал, разным рукопашным примочкам тренировал. Потому скумекать без проблем: рыжей шалашовке кой чему у своего ненаглядного поднатореть было время. Приведись обеим столкнуться морда к морде, один на один, фейс-о-фейс – тут бабке надвое гадать, кому ласты сворачивать, кому в Сочах балдеть. Только у шмары рыжей в рукаве туз козырный занычкован – грязная, вонючая свинья Малыш. Бифштекс нежареный, ветчина тухлая, щековина прогорклая, ети его налево!
У самой то Диамантши коняка элитная, импортная, эксклюзивная, можно сказать. Специательно к бою надроченная, на махач вышколенная. Большие бабки заломил фарцовщик, и не зря Скорена бабло отвалил. Расщелкался без базаров. Торгаш не развел, фуфла не впарил. Товарец экстра класса. Ходовые качества – выше крыши, приемистость – обалдеть и не встать. Рубится, что с конями, что с людями – сопли летят, мозги догоняют, кишки следом ползут.
А, хренушки с окороком шерстяным тягаться! С ним, с кнуром не чиканым, и битюгу, что в Морской Жемчужине биндюгу на Привоз прет, облом выйдет. Свинтюган бугая завалит, не взбзднет, падла клыкастая. Копыта веером, хвост трубой, рыло в марафете. Жопа в смальце.
Ясно унтер-сержанту, что диспозиция складывалась вовсе не в пользу скореновской зондер команды. Отнюдь.
И с ней, Диамант, эйфория от легкой, никчемной победы, херовую хохму сы/грала. Отряд в походном строю. Ни боевого охранения, ни дозоров, ни авангарда, ни арьергарда. Колонна на марше крайне уязвима. Помнила это она? Помнила.
А меры предприняла?
Хренушки!
В Нижней Какадусии за нее решали вышестоящие командиры. Стилл решал.
Стилл Иг. Мондуэл. Черт блондинистый. Холера синеглазая. Идолище поганое. Ненаглядное.
Блядь неизбывная.
Стилл…
Стллушка…
Вот сержантова ученица новенькая, шалава пустобрюхая, все законы тактики со стратегией в жизнь претворила.
В жизнь – это как кому.
Регламенты, сука рыжая, блядво подзаборное, привела к исполнению в точности. По уставам и инструкциям, согласно прилагающейся документации. Словно на штабных учениях: зачет сдал, зачет принял.
И одни трупы.
Вонища, волкам поживная, она же, по науке – статистика. Потери в наступлении, в обороне, в затяжных боях и кратковременных стычках – генштабистской наукой исчислены, измерены и выверены до сотой процента. Мертвецы учетными графами распределены, по колонкам разнесны, по строкам обозначены: дебит, кредит. Выходит БАЛАНС. И следом ВСЕ. Все в ИТОГЕ списано.
Suka! Blyad!
Муторно, ох, как муторно.
Blyad!
Все не так! Все не так! Все, все иначе на том свете было. Вовсе все, все не так.
Suka, padlo, blyad, не так! Мать тою, в веру, бога, душу, в плесень гробовой доски и писк ягнят!
Blyad!
Ну, ну не так было в джунглевых распадках нижнекакадусской сельвы. Не так, вlyad!
Там была пальба. Орудийная контрподготовка. Настильные очереди пулеметных расчетов. Прицельные хлопки снайперских винторезов. Фланкирующая подлость отсечных позиций – в бок, в ребро, в печенку. Прожорливая зыбкость москитных болот. Трепетная недотрога минных полей. Берега тухлых речушек, как шрамы эскарпы.
На поясах ОСНаза скальпы.
Колючка с волчьими ямами и осколочными фугасами. Заградогонь и заградотряды.
Ни шагу назад! По-пластунски вперед! Перебежки, переходящие в ярость штыковой свалки. Рукопашка и гранатная контузия.
Без вести пропавшие санитары. Оглушенный командир волоком тащит бойца в спасительную тошноту дымящейся воронки.
Спасибо тебе, Стилл Иг. Мондуэл, сержант-инструктор особого батальона спецназа.
Стилл…
Стиллушка…
Блядь неизбывная.
Холера синеглазая.
Там, в глухомани затерянного богами мира, в забытой учителя географии мангровой провинции, там мы стояли спина к спине и паскудное древо конджубаса ловило нижнекакадусский свинец. До сей поры цельнометаллическая оболочка древесину паскудит. Не хотят столяры распускать конджубас – сталь наших душ крошит титан пилорам.
Сорное дерево. И мы сорняки. Подлежим исполатии.
Какого хрена!?
Стилл?
Стиллушка, родимый, ненаглядный, где Ты?!
Где? С кем? Почему?
Где мы потеряли спарку? Зачем, где, в каких валлгальских туманах нуль-транспортировки у нас отшибло сродство плеча? Почему, зачем, какого хрена?
Какого хрена путевые указатели развели дороги нашей судьбы? Какой, бляха-муха, ветер унес наши мечты?
Где? На какой такой развилке случайностей, стохастика реальности осилила детерминанту определенности? Какой блядский расклад разложил императивы по категориям? Подтасовал, заломил, передернул?
– Стиллушка, родненький, где Ты?!
– Где?
Где, а во де где. С первого раза догадаться – во Гильдгарде де.
Рядышком. Со своей Гильдочкой. Дурочкой пользованной, сучкой перетраханной. Псами войны отмаханной, кнуром изъежженой, царюганом обласканной.
И, вот эта, баксовоглазовая стерва, лордова лярва, подстилка зэковская все опаскудила, свое не протямила.
Подставила Перышко.
Грамотно выполненная разведка, стремительный марш-бросок, скрытая концентрация сил. Внезапный, массированный удар тремя подвижными группами по сходящимся направлениям, окружение противника, расчленение и последующее полное уничтожение.
Под корень.
В дрянь грязь и мразь. Кишки по валунам размазала, соплями растерла. Кому головы в кусты, кому на груди кресты.
Все, blyad, по науке, по правилам, blyad, по понятиям, blyad, отработала. И перо в задницу. Что бы Перышко Алмазное призадумалась о делах своих стремных.
Вот и свезло. Ох свезло, blyad, что сдристнула вовремя, в самый раз, тютелька в тютельку. По другому раскладу, огребла бы по полной программе, и не Малыша свежевать – светило самой леди Скорене под свинячьими бивнями корячиться.
Во лопухнулась!
Это и доставало. До самых, холопьем излизанных, пяток доставало!
К вечеру в шатер приперся Локи. Злой как собака. Крупно поцапались. Да на кой ляд этот Локи! Проку с него, как с мужика хрен да ни хрена. Ориентация видишь ли!
Дура, ох дура! Не ради же этого фраера приголубленного, шушеры отмороженной, чма болотного, линяла Алмазное Перышко с большой и малой родины. Сквозь кровь и сопли, огневые и половые контакты прорывалась в сраку гребаную ООП-9Х. Сквозь измены и подставы, сквозь баланду зоны и навороченные понты накрученных саун. Через приморочки обдолбаных педофилов и мазохистские изголения психоаналитической анальности изыскивала дорогу в край милого друга. И такая, срань господня, облома случилась!
Попозже заявился дражайший Скорена. Пьяный, натраханый и доставучий. Его, пинчера мокрожопого, хвала Бафомету, Аллаху и старухе Изергиль убраться нахер трудов не составляло. Только побуревший клинок показать. Мигом слинял. Сученыш.
Спровадила благоверного. Меч выбросила, винища нахлебалась, пластом свалилась на фешенебельную койку. Разревелась выпотрошенной белугой.
Вспоминалось недавнее.
Долго, ох долго пересиливала себя леди Скорена. Как-то не удержалась, послала витязю Небесного Кролика записку. Не простую – золотую табличку, нижнекакадусский кодом процарапанную.
И дождалась. Приехал. Сам один прискакал. Не побоялся. Впрочем всегда таким был. За то Даймон Пэн и любила своего командира – Стилла Иг. Мондуэла.
Круп о круп ехали шагом, пока не посветлело на востоке. Да сколько той летней ночи! Мигом пролетела. Молчали. Только к рассвету натянул Сигмонд поводья. Остановился.
– Прощай, солдат.
Поворотил коня в сторону зари. К своей ненаглядной, небось, намылился.
– Сержант, это из-за рыжей? – Решилась спросить.
– Не рыжей, а бронзово-золотой. Из-за нее то же. Только, боюсь, главного, тебе с твоим бандюганом не уяснить. Видишь ли, существуют принципы, да и присяга, она только раз дается. Впрочем, зря это я… Прощай.
– До свиданья. – Только и могла произнести – слезы душили.
Мондуэл обернулся. На лице увядала утренняя свежесть. Проступала, такая знакомая по кровавым туманам джунглей, безучастная изморозь пустоты. – Не рекомендую, солдат. Место для свиданий не самым удачным станет. Лучше – прощай. – И дал шпоры коню.
И вот эта бронзово-золотая стерва сегодня так опустила Золотое Перышко!
Сочтемся. Blyad буду, сочтемся! За нами не заржавеет, приведение сусальное, дура мельхиоровая!
Ветеран боев в Нижней Какадусии, орденоносный унтер-сержант ОСНаза, киллер по кличке Алмазное Перышко матерно хлюпала носом, измозоленной ладошкой размазывала по щекам слезы.
* * *
Гильде принесли портрет бесноватой Диамант, в замужестве леди Скорены. Долго разглядывала его сенешалевна.
– Стерва. – И выбросила миниатюру прочь, в проем окна. Чтоб о мостовую ударившись, разбилась. На сонмы мелких крупинок расшиблась, ветром прочь унеслась.
Выбросить можно все что угодно. Разбить что попало не трудно.
Стереть из памяти сердца, вот это посложнее.
Нет, Сигмонд словом не обмолвился. Не болтлив избранник сенешалевны. Молчалив, как герою подобает. Не бахвалится о ночи Грауденхольского замка и о прогулке вурдалака помалкивает. Крысьего Хвоста не припоминает.
Сигмонд, Сигмондушко.
Суженый, родимый, неизбывный.
Ангел голубоглазый.
О многом, ох, сколько о многом молчит витязь. Герцог или король иного мира. Про то, свое давешнее владычество, никому, даже ей, своей наперснице, не поведает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24