Брату идея пришлась по нраву, а что? Парни молодые, здоровые, сами себе хозяевами будут, когда еще сборщики податей до новых земель доберутся! Вернувшиеся из первого плаванья рассказывали, что земли за морем нетронутые, жирные, зерно урони – через день поле колосится. Леса такие, что хваленые алмазные ели перед ними тростником покажутся, зверье непуганое. Лучше на новом месте построиться, чем возвращаться на пепелище.
Салин драил палубу, помогал повару, учился вязать узлы, с опаской взбирался вверх по мачте, тянул канаты – послушно выполнял все, что прикажут, а в свободное время и сам искал, что бы еще сделать. Он испытывал огромное облегчение, снова став младшим – не нужно ни о чем думать, никому приказывать, отвечать приходится только за свою работу, в установленное время накормят, на палубе место для сна укажут. Юноша был бесконечно рад, что ему больше не нужно решать за других, для этого есть капитан.
Капитана своего матросы на «Сильване» любили и почитали. Казалось, явись перед ним сам Навио, бог-покровитель путешественников, и прикажи что-либо, они сперва пойдут и переспросят у Ормунда, стоит ли исполнять, и если тот окажется против – пошлют божество туда, куда корабли не плавают. Ормунд Харлоу принадлежал к редкому типу людей, распространяющих вокруг себя спокойную, непоколебимую уверенность. Его взгляд, жесты, манера стоять и говорить, ходить и поворачиваться, утверждала: я знаю, как надо. И пока что капитан «Сильваны» ни разу не ошибся. Не собирался он ошибаться и на этот раз.
Лунные Острова показались на горизонте уже ближе к вечеру, когда край солнца погрузился в воду и, словно растворившись, окрасил морскую поверхность в тревожный багрянец. Дэрек стоял, наклонившись над картой, в капитанской каюте. Паруса спустили, каравелла плавно покачивалась на волнах, солнечный свет, разбившись о цветные стекла в круглом окне, рассыпал по пергаменту красные пятна.
Капитан предпочитал кавднийские обычаи: кроме стола, накрепко прибитого к полу и дубового сундука с тяжелой резной крышкой, мебели в каюте не было, даже койки. Зато деревянные доски покрывал толстый ковер, с таким густым ворсом, что ноги проваливались в него чуть ли не по щиколотку, валялись расшитые яркие подушки, непременная принадлежность любого дома в Кавдне, а в углу, на полке над закрытой решеткой пузатой жаровней, примостился бронзовый кувшинчик для карнэ и две металлические чашки с хищно выгнутыми ручками.
Эту карту Дэрек вычертил сам, по памяти восстановив все, что он знал о побережье Лунных Островов. Немногие существующие карты Ормунда не устроили: слишком давно сняты, недостаточно подробны. Дэреку пришлось в считанные дни освоить мастерство картографа. Быть может его творению не доставало безупречной чистоты линий, свойственной имперской картографической школе, а по краям пергамента не щерили пасти сказочные чудовища, зато моряк не упустил ни одной, даже самой мелкой бухточки на побережье.
Ормунд поинтересовался:
– Так почему именно эта?
– Здесь удобней всего. Скалы – большой корабль даже к берегу не подойдет. А источник чистый, вода прозрачная, сладкая.
– А продовольствие?
– До ближайшей деревни два часа быстрого ходу, там все продадут. Пока старейшины узнают, нас и след простынет.
– Сомневаюсь. Так все же, почему именно эта? – Капитан внимательно посмотрел на моряка.
Дэрек помявшись, ответил:
– Моя деревня тут неподалеку. Та, где я с женой жил. Пока загружаетесь, я успею семью забрать. Нечего им тут оставаться, – но в его голосе прозвучал плохо спрятанный страх. Он не знал, что случилось с Соллой.
Капитан слегка наклонил голову и окинул Дэрека внимательным, изучающим взглядом, словно впервые видел:
– Если я правильно понял, ты готов рисковать кораблем и командой ради своей жены?
– Я только собой рискую! В деревню сам пойду.
– Если у здешних старейшин есть хоть капля разума, они должны держать все ближайшие бухты под наблюдением, ожидая твоего возвращения с гостями.
– Да зачем им? Я уплыл, откуда им знать, что я вообще вернусь?
– Ты оставил свою женщину. Это достаточный повод вернуться, – Ормунд склонился над картой.
Дэрек молча ждал, закусив губу – он знал, что все равно отправится за Соллой, из любого места, разве что капитан его прямо сейчас свяжет и выкинет за борт. Потому что если просто свяжет, он веревки зубами перегрызет.
Ормунд оторвался от карты:
– Я дам тебе шесть часов. Два туда, два обратно, два там. Дольше ждать не стану, так что пошевеливайся.
Загружались торопливо – гребцы выбивались из сил, туда-сюда сновали шлюпки. Бочки с водой, связки фруктов, свиные туши. Впередсмотрящие дежурили на мачтах – Ормунд ждал подвоха, слишком уж гладко все шло. «Сильвана» стояла у входа в гавань, остальные корабли небольшой флотилии выстроились позади, уже закончив погрузку, когда мальчишка-дозорный, перевесившись через край корзины, крикнул вниз:
– На берегу костры жгут, большие, дым столбом валит.
Капитан глянул на палубу: занести на корабль успели только половину бочек с водой, а продуктовые команды, посланные в деревни, еще не вернулись, так же, как и Дэрек. Придется ждать, он не может отплыть без своих людей. Ждать и надеяться, что те, кому местные жители подали дымовой сигнал, не успеют подойти вовремя.
Ормунд подозвал сигнальщиков: остальным кораблям следует немедленно уходить в открытое море и ждать «Сильвану» в условленном месте сбора. Они останутся прикрывать отход. Капитан надеялся, что боя удастся избежать, но если уж до этого дойдет, то врагам лучше заранее вознести молитвы Семерым. Когда сработает подготовленный сюрприз, у них просто не останется на это времени.

***
Дэрек быстрым шагом шел по деревне, в которой прожил пятнадцать лет. Он знал людей, попадавшихся ему по пути, работал вместе с ними, сидел вечерами у костра, его дети играли с их детьми, но бывшие соседи шарахались от моряка, словно тот вернулся из посмертия. Он беспрепятственно добрался до своей хижины, вошел внутрь, откинув циновку, занавешивавшую вход и застыл в ужасе. Подтверждались самые худшие его страхи – в доме никого не было. И уже давно.
В очаге лежал свалявшийся слой стылой золы, Солла чистила его каждый день, она никогда бы не допустила беспорядка. В углу сплел паутину паук, раскидистую, такую за два дня не сладишь, на столе валялись опрокинутые горшки, на полу лежало разбитое блюдо. Грязно, тихо и пусто – пропали все вещи, детские игрушки, одеяла, занавеска из разноцветных бусин, отгораживавшая их ложе… ничего не осталось.
Дэрек опустился на колени, провел ладонями по тростнику, покрывавшему земляной пол. Подстилку давно не меняли, стебли высохли и кололи руки. Его пальцы наткнулись на что-то, он поднял находку, поднес к лицу – глиняная свистулька, баран с обломившимся рогом. Он мастерил такие детям, а этого барашка Солла однажды попросила для себя, чем-то он ей по душе пришелся, так и жил на полке над очагом.
Сжав в руке игрушку, он медленно встал с колен и вышел из хижины. Вокруг собрались люди, близко не подходили, стояли поодаль, но когда он, развернувшись, направился прочь от своего бывшего дома, молча расступились, давая дорогу. Старейшину Дэрек нашел в его хижине, старик шагнул ему навстречу:
– Ты все-таки вернулся, Дэрек. Никто не верил.
– Вернулся, – коротко подтвердил моряк, глянув на старейшину.
Капли эльфийской крови не могли даровать потомкам бежавших на острова эльфов бессмертия, но позволяли продлить молодость до определенного предела. Затем природа брала свое, старость наступала чуть ли не за одну ночь: волосы седели и редели, лицо покрывалось морщинами, слабели ноги, начинали трястись руки. Человек мог жить после этого еще долго, дряхлея с каждым днем, пока, наконец, на берегу не разводили погребальный костер. Дэрек помнил старосту деревни высоким, полным сил мужчиной средних лет. А встретил его слабый старик со слезящимися красными глазами:
– Ты вовремя успел, Дэрек. Она, быть может, еще жива. Мы не хотели наказывать Соллу за твой побег, ведь жена должна во всем помогать мужу, а мы сами дали ее тебе в жены, но они потребовали покарать виновных.
– Опять они! Всегда они! А вы ни в чем не виноваты! Трусы! Где моя жена?! Где мои дети?! Их вы тоже покарали? – Он навис над трясущимся стариком, испытывая непреодолимое желание вцепиться ему в глотку.
– Ты предпочел бы, чтобы они сожгли всю деревню, Дэрек? Я люблю Соллу, она плоть от моей плоти, но если одна жизнь – плата за сотни жизней, я заплачу эту плату. Ты должен был подумать об этом, перед тем, как уходил. Твои дети в моем доме, а Солла в доме одиночества. Мы закрыли двери две недели назад, оставив ей кувшин с водой и лепешку.
Но Дэрек уже не слушал, он выбежал из дома старейшины и побежал вперед, там, где на холме, за частоколом, стоял дом одиночества. Единственный в деревне дом, сложенный из камня, с черепичной крышей. В нем не было окон, а вместо привычной циновки вход закрывала тяжелая дверь, запиравшаяся на засов снаружи.
Островитяне были мирным народом – слишком тяжелую память оставила давняя война. Но в любом, даже самом мирном племени, парни порой спорят из-за девушек, соседи ругаются, курицы забредают на чужой двор, да мало ли что… Провинившихся приводили на суд старейшины, и если вина оказывалась достаточно серьезной, преступник отправлялся под замок в дом одиночества, подумать над своим поведением. Но иногда, столь редко, что каждый такой случай заносили в летопись, наказанием становилась смерть. Человека оставляли в доме одиночества с кувшином воды, закрывали дверь. Снова ее открывали месяц спустя.
«Две недели. Две недели», – слова стучали в висках, пока Дэрек бежал по склону. Она все еще может быть жива, он с яростью тащил на себя неподдающийся засов, одним толчком распахнул дверь. Женщина лежала у дальней стены, на охапке тростника, без движения, она даже не повернула голову на шум. Пустой кувшин лежал рядом, повалившись на бок.
Он поднял Соллу на руки, она почти ничего не весила, и вынес на солнечный свет. Положил на землю, прижал пальцы к шее, прошло несколько мучительно-долгих мгновений, прежде чем он ощутил едва заметные толчки. Успел, хвала Семерым, успел! Ставшие вмиг непослушными руки откручивали колпачок фляги, вливали в запекшийся рот воду, а губы растянула нелепая улыбка: теперь все будет хорошо, не может быть плохо. Пускай она сейчас больше на мертвую похожа, чем на живую, все будет хорошо. Он успел!

***
Ормунд Харлоу не разделял распространенного суеверия, что женщина на корабле – к несчастью. Более того, он сам не раз приводил на корабль женщин, прямо к себе в каюту. Впрочем, надолго эти дамы там не задерживались, взять портовую подружку в плаванье ему бы и в голову не пришло. Но проводив очередную гостью, он не брызгал пол в каюте морской водой и не приказывал мыть палубу. И все же, женщина, лежавшая сейчас на подушках в его каюте, и в самом деле могла погубить «Сильвану» – Дэрек не успел вовремя, они прождали два лишних часа, уже стемнело, якорь выбирали в лунном свете, ночь выдалась светлая. Впрочем, Ормунд и не ожидал их к назначенному сроку, с самого начала накинув несколько часов.
Галеры приближались неторопливо, зная, что запертой на выходе из бухты «Сильване» деваться некуда. По такому ветру она далеко не уйдет. Кавдниец довольно ухмыльнулся – наконец-то! Кто бы мог подумать, что он застанет этого мерзавца здесь, на краю света? Распознав очертания «Сильваны», он сперва просто не поверил своим глазам от радости!
Благородный Амир, любимый племянник младшей жены Правителя, имел все причины ненавидеть капитана Ормунда. Кто, как не этот противный богам ублюдок шакала и портовой шлюхи, оскорбил Правителя, да будут дни его бесконечны? Два года назад Харлоу заманил на скалы торговый караван, везший дары Господину Кавдна. Амир лично отбирал рабынь, потратил большие деньги, надеялся, что милость Правителя окупит все его затраты. Благодаря тетушке, он точно знал, как угодить своему господину.
Правитель любил дорогие подарки: девушек с крутыми бедрами, готовых преломиться в талии, фарфоровые вазы с узкими шеями и крылатыми ручками, халаты из паутинного шелка, проходящие сквозь кольцо его трехлетней дочери. И не любил разочаровываться. Спасло Амира заступничество тетушки: он сохранил голову на плечах, но потерял командование флотом. От былого могущества остались четыре галеры и жгучая ненависть к Ормунду Харлоу.
Два года он рыскал вдоль побережья с одной-единственной целью – встретить «Сильвану», но проклятый корабль словно издевался над Амиром! Проще было запрячь морские волны, чем настигнуть неуловимую каравеллу. Он бросался следом за каждым слухом, загонял гребцов, в каждом порту приходилось докупать рабов, и все без толку. Снова и снова он слышал: «Да вот только вчера с якоря снялись, говорили, в Астрин идут», в Астрине его отсылали на Свейсельские Острова, на Островах предлагали попытать счастья в Суэрсене, и так без конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63