Но боль, загнавшая душу Мэлина в хрупкую скорлупку, оставалась рядом, он чувствовал ее каждым нервом, каждым членом. Он словно держал осаду в обреченной крепости, в чьи ворота уже колотил таран. Еще немного – и последняя преграда падет, и боль сожрет его, вывернет наизнанку, превратит в скулящего зверя. Мэлин обреченно ждал.
Защитные амулеты жрецов только приближали этот миг, высасывая силы. Дознаватели задавали вопросы – Мэлин отвечал, ко рту подносили еду – послушно глотал, поили из фляги – пил, приказывали спать – закрывал глаза. Внешний мир, размытый и невнятный, перестал существовать для него, утратил смысл. Он забыл, что есть что-то помимо боли. Костра Мэлин не боялся – огонь не причинил бы ему большей муки, напротив, стал бы избавлением. Когда на краткий миг к нему возвращалось сознание, юноша жаждал казни, готов был умолять о смерти, но он пробуждался все реже и реже, и уходил обратно в себя раньше, чем успевал что-либо сказать.

***
Магистр Ир пребывал в отвратительном расположении духа, в чем успели убедиться все послушники, имевшие несчастье столкнуться с ним этим утром. Потратить столько сил, сцепиться с жрецами, убедить совет магистров, что дело того стоит, и все ради чего? Ради полутрупа, стремительно ускользающего в небытие! Одного взгляда на мальчишку было достаточно, чтобы понять, что он за гранью. Отцы-дознаватели могли с тем же успехом стремиться сжечь соломенное чучело!
Псы Хейнара потратили драгоценное время на пустые расспросы, и теперь Ир сомневался, что его магия способна пробудить в Мэлине желание жить. А без этого невозможно исцелить душу. Лекари, врачующие тело, давно заметили, что желание больного жить – половина выздоровления. А душа – материя куда как более тонкая, ее эликсирами и мазями не залечишь…
Магистр в раздражении прошелся по комнате: знать бы, какой затейник придумал эти узы близнецов! От них за три версты несет эльфийской магией, только какой-то порченной, с гнильцой. А разбираться в эльфийских чарах для мага Дейкар – все равно что простому смертному голыми руками уголья из костра таскать.
Разговаривать с Мэлином было бесполезно: на прямые вопросы он отвечал, но не более того. Быстрый опрос показал, что мальчишка понятия не имеет о природе своей магии и не знает даже, как ее использовать. Заводилой был старший брат, но придется работать с тем, что есть. Ир заранее сморщился, словно ему предложили хлебнуть уксуса, и приготовился к бессонной ночи.

***
Защитная оболочка вокруг Мэлина пошла трещинами, и в них хлынула боль. Он стягивал прорехи, но не успевал: пока латал одну, появлялись две новых. Стена вокруг него истончалась, таяла, и, наконец, обрушилась горстью праха. Юноша увидел себя со стороны: он стоял на обломке скалы, гладком куске черного гранита с неровным сколом, плывшем в океане огненной лавы. Лава медленно поднималась вверх, лизала его ноги, и каждое прикосновение отзывалось невыносимой болью. Воняло серой и тухлыми яйцами, жгучий пар забивал легкие. Выкашливая ошметки крови и слизи, он боролся за каждый вздох.
Ир стиснул зубы и промокнул рукавом робы выступивший на лбу пот: разрушив защиту Мэлина, он подставился под удар – всего лишь слабый отголосок боли, овладевшей мальчишкой, вырвал у магистра глухой стон. Ир заставил себя забыть о боли и положил ладонь на горячий лоб юноши. Теперь он был там, в пылающем кошмаре, невыносимом даже для магистра огненного ордена. Ир брезгливо посмотрел на скорчившегося в агонии Мэлина:
– Что, нравится? Впервые вижу человека, так наслаждающегося болью. Тебе не здесь надо быть, а в борделе. За золотую монету девицы будут тебя пороть всю ночь напролет.
Мэлин не понимал, кто этот раздраженный человек в красной робе, что он делает здесь, но чувствовал исходящее от незнакомца презрение, слышал злую насмешку в его словах и, несмотря на боль, в нем проснулось возмущение:
– Убирайся, – он думал, что кричит, но на самом деле шептал едва слышно.
Но чужак только ухмыльнулся:
– Хочешь красиво страдать в одиночестве? Без зрителей? Нет, я посижу здесь, полюбуюсь. Тебе нравится испытывать боль, а мне смотреть, как ты это делаешь.
– Я не хочу! Мне не нравится!
– Не верю. Ты же сам загнал себя сюда.
– Нет! Нет! Это Ллин, – юноша плакал, и слезы дымились на его щеках, – он оставил меня одного! Я не могу один!
– Как у тебя все просто: во всем виноват покойник, легко и удобно – он ведь не вернется, чтобы возразить. Но я не дам тебе отсидеться за чужой спиной, щенок.
– Так это ты?! – Взревел Мэлин, – это ты все разрушил! – Он рванулся к ухмыляющемуся незнакомцу, но оступился на гладком камне и соскользнул вниз, в последний миг успев зацепиться за небольшой выступ, и по пояс оказался в раскаленной лаве.
– Я, я, – подтвердил Ир, наклонившись над мальчишкой, – ну же, разжимай руки. И все закончится. Куда быстрее, чем дрожать от страха в той дыре, куда ты забился. Ты ведь не можешь один, не так ли? Или тебе помочь? – Маг протянул руку к побелевшим от напряжения пальцам Мэлина. – Только вот в чем? – Задумчиво произнес он, – вверх или вниз? Вверх – и ты жив, вниз – и ты мертв. Все просто. Только реши, чего ты хочешь. Твое время истекает, мальчик. Слышишь, как падают капли в клепсидре? Кап, кап, кап…
– Я… я не знаю, как! Я никогда не был один! Меня нет на самом деле!
– Тогда разожми руки. Тебе ведь незачем жить.
«Незачем, незачем, незачем» – эхом отозвалось в голове Мэлина. Он никогда раньше не задумывался, для чего живет. Мэлин существовал, чтобы быть частью единого целого. Но что делает это целое… да какая разница? Значение имел только брат, вернее, слитое воедино создание «я-мы», которым они являлись, их желания, их воля. Ллина больше нет, но есть Мэлин. И есть Тэйрин, отвергшая их. И есть ее жених, убивший Ллина, разорвавший связь, причинивший Мэлину эту боль. Он улыбнулся, забыв про лаву, и улыбка перешла в торжествующий смех:
– Я хочу жить, слышишь! Я знаю, для чего! – И он протянул руку терпеливо ожидающему незнакомцу, – помоги мне!
– Помогу, – кивнул тот, – вытягивая Мэлина наверх. – Помогу. У нас будет много времени. Целая вечность.

***
Измученный Мэлин спал на кушетке в кабинете Ира. Юноша погрузился в спокойный сон выздоравливающего, не имевший ничего общего с полуобморочным забытьем, в котором он пребывал все время со смерти брата. Магистр сидел в кресле и пил горячее вино, пытаясь унять дрожь в руках: три минуты, всего три минуты, а словно целая вечность прошла. Больше он бы и не выдержал – и так еще несколько недель не сможет даже свечу зажечь. Ир усмехнулся: придется великому магу воспользоваться кресалом, как простому смертному. И все-таки он вытащил мальчишку!
Месть – не самый приятный смысл жизни, но лучше, чем никакого. У парня появилась цель, и он будет цепляться за жизнь. А Ир будет рядом, терпеливый, понимающий, готовый помочь. Мальчика придется собирать по кусочкам: одного желания мало, нужно еще и умение.
Ему понадобится создать самого себя, многие люди занимаются этим всю жизнь, и безрезультатно, причем без всяких магических уз. Но Мэлин справится, теперь Ир не сомневался. Он удовлетворенно откинулся в кресле и вытянул уставшие ноги: скоро в ордене Дейкар снова будет восемь магистров, а почтенные коллеги искусают локти от зависти. Скоро магистр Ир станет свободным магом.
28
Эдвар Нарвэ, герцог Астрина, чувствовал себя куском железа между молотом и наковальней. Вассальная клятва и долг перед империей требовали немедленно погасить мятеж, усмирить бунтующую чернь. Он словно воочию видел приказы из Сурема, что посыплются на его голову, как только в столице узнают о бунте.
На месте наместницы и Высокого Совета он повел бы себя точно так же, да вот беда: это для столичных чиновников жители Астрина были обезумевшей чернью, забывшей свое место, а для него эти люди оставались верными подданными, исправно платили подати и честно служили его роду. И видят боги, у них была причина для недовольства!
У монеты две стороны: какой долг предпочесть: лорда или вассала? Как и в Квэ-Эро, у герцога Астрина не было большой дружины, только флот и дворцовая гвардия, несколько сотен. Морские правители предпочитали тратить деньги на корабли, предоставляя городам содержать стражу за свой счет.
Теперь этот обычай обернулся против него: герцог не сможет подавить мятеж своими силами даже если захочет. Значит, наместница пришлет армию, народ возмутится еще больше, солдат надо будет кормить и расселить на постой – бунты за один день не усмиряют. Но главная беда была в другом: он просто не хотел подавлять этот мятеж!
Эльфы сожгли деревню на его земле, погибли сотни людей, страшно, сгорели заживо: женщины, старики, дети. Неудивительно, что по всей провинции прокатилась волна погромов. Эльфы требовали защиты, и он должен был их защитить: в конце концов, семьи эльфийских купцов не виноваты, что их соплеменники в Заповедном Лесу сошли с ума. А ничем, кроме безумия, он не мог объяснить их действия: не верить же, в самом деле, что наместница позволила эльфам сжигать детей! Но герцог не мог приставить охранника к каждому эльфу, живущему в Астрине.
А недовольство возрастало: в тех местах, где местные власти пытались защитить эльфов, разъяренная толпа раскидывала стражников и тащила несчастных на расправу. Гонец из Филеста именем короля потребовал от герцога прекратить беспредел. Эдвар с трудом подобрал вежливые слова для ответа и отправил гонца обратно в Филест, дав охрану.
Возле дворца каждый день собиралась толпа: люди требовали справедливости. Под справедливостью они понимали отмену всех привилегий для эльфов, суд над убийцами и «пусть эти бессмертные отправляются обратно в свой лес, а то всех перебьем». Герцог обещал разобраться, пока что его слов хватало, чтобы люди, недовольно бурча, расходились по домам, но назавтра они приходили снова.
Он понимал, что не сможет долго кормить толпу пустыми обещаниями. А сегодня еще пришло письмо от Корвина: молодой герцог Квэ-Эро удивлялся, почему его земли заполонили эльфийские беженцы из Астрина, и предупреждал, что его подданные и своих-то эльфов с трудом терпят (а как еще относиться к соседу, который не платит подати?), а уж с пришлыми и подавно не нанимались нянькаться.
Второе письмо пришло вскоре после первого, скрепленное печатью главы берегового братства: Корвин пересказал историю Дэрека и ответ наместницы. Следователь из столицы прибыл несколько дней назад, и по его действиям герцог понял, что успеет состариться раньше, чем расследование подойдет к концу. Корвин предлагал морским лордам объединиться и отправить экспедицию своими силами. Эльфы не будут указывать людям, куда им плавать. Новые земли по праву принадлежат империи, и если наместница готова уступить их без боя, он, Корвин, так просто не отступит.
Эдвар отложил письмо: он понимал чувства своего молодого соседа – дело не в землях, а в праве на свободу. Морские лорды испокон веку сами решали, куда направлять свои корабли, наместницы, за редкими исключениями, не вмешивались, их интересовал результат.
Пока купцы могли без опаски снаряжать караваны, а воинственные соседи держались подальше от берегов империи, правители прибрежных провинций могли поступать по своему разумению. И вот теперь эльфы посягнули на это освященное веками право, а наместница готова и здесь уступить бессмертным. Видят боги, прав у эльфов и так более, чем достаточно. Кто бы им напомнил про обязанности!
Он вздохнул: Корвин все равно поступит по-своему и заплатит за дерзость. Он не станет учиться на чужих ошибках… Ну что же, три корабля герцог Астрина для этой затеи выделит несмотря на мятеж. Быть может, в столице настолько займутся бунтом, что не заметят их вылазки.
А беженцы… герцог зло улыбнулся: он не видел с чего бы его соседу защищать чужих эльфов. У них, в конце концов, есть свой король, которому они подати платят. Вот пусть и забирает своих подданных в густые эльфийские леса. Все равно на землях империи, если так пойдет и дальше, им вскоре места не будет.
В сложившейся ситуации судьба эльфов меньше всего волновала герцога Астрина, он куда больше беспокоился о своих людях: сколько еще он сможет поддерживать видимость порядка, и как скоро его посчитают эльфийским прихвостнем и перестанут слушать? Когда это случится, ему придется обратиться за помощью в Сурем. Торопливый стук в дверь подтвердил худшие опасения:
– Началось, мой лорд, началось! – В кабинет ворвался городской стражник в помятой кирасе. – Они взяли штурмом эльфийский квартал, проломили стену. Тараном из алмазной ели, из самого леса притащили. Стража отступила, боятся, что разбой перекинется на остальные части города.
– Грабят? – Устало поинтересовался герцог.
– Нет, жгут.
– Отправьте туда пожарные команды, огонь не должен выйти за пределы квартала.
– Ваше сиятельство, они их жгут, в домах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63