Обратной стороной такого решения была необходимость читать одну лекцию по пять раз кряду, а проведение семинаров вообще превращалось в пытку: на сегодня это была уже третья контрольная, и еще две предстояло провести завтра…
Из десяти взопревших (то ли от жары, то ли от усердия) борзописцев один лишь Патрик не проявлял признаков волнения по поводу истекающего вместе с песком времени, отведенного для завершения работы. Причиной спокойствия Патрика было то, что он закончил контрольную четверть часа назад, и теперь упорно таращился в окно, дабы не мешать своему соседу Олафу списывать. Двойное оконное стекло запотело изнутри и замерзло снаружи, утратив всякую прозрачность, а потому Патрика одолевала зевота, которую он отчаянно, но безуспешно старался подавить.
«Все-таки жаль, что Сигизмунд и слышать не хочет о вступительных экзаменах в Школу, — подумал Феликс. — Не для отсева, нет: просто если уж и делить студентов на группы, то почему бы не делать этого на основе предварительно полученного ими образования? Ведь бедняга Олаф с трудом читает по слогам, и даже списывать толком не умеет, а для Патрика и Себастьяна с их университетским образованием все эти лекции и семинары — давно пройденный этап… Кстати, а где Себастьян? Что-то он в последнее время редко появляется в Школе. Надо расспросить Патрика, в чем тут дело…»
— Все, господа, — сказал Феликс, когда последняя песчинка упала сквозь узкое горлышко. — Попрошу сдать работы.
Аудитория дружно вздохнула, и студенты, хлопая крышками парт и переговариваясь между собой, один за другим потянулись к кафедре, на которой вскоре выросла стопка исписанных листков.
— А теперь, — сказал Феликс, — раз уж у нас еще остается время до звонка, не устроить ли нам маленький блиц-опрос?
Ответом ему был общий стон.
— Ну-ну, не надо драматизировать, — усмехнулся Феликс. — Несколько легких вопросов из пройденного материала освежат ваши усталые мозги и придадут заряд бодрости, с которым вы и отправитесь на зимние каникулы. Если не ошибаюсь, в этом семестре я вас больше не увижу?
Одно лишь упоминание о грядущих каникулах привело студентов в состояние полнейшей неработоспособности: лица их приобрели мечтательно-рассеянное выражение, глаза затуманились, а всякие насущные проблемы вроде коварного опроса отошли в область чего-то далекого и нереального. Феликс усмехнулся.
— Итак, — сказал он, возвращая студентов на бренную землю, — если нет возражений, то мы, пожалуй, приступим…
Очнувшаяся от грез студенческая братия начала активно высказывать свои возражения и приводить сокрушительные доводы, из которых следовало, что конец третьей пары является, безусловно, наименее удачным временем для проведения как контрольных работ, так и опросов, и если контрольную бедные усталые студенты с горем пополам уже написали, то опрос сегодня будет явно лишним… Возражения и доводы были отклонены, как запоздавшие.
— Кто из вас, господа студенты, объяснит мне… — Феликс посмотрел на прикнопленную к доске карту Ойкумены, —…чем муниципальный тракт отличается от проселочной дороги?
Добровольцев, как всегда, пришлось назначать:
— Янис, окажите нам такую любезность!
Трое широкоплечих верзил, похожих друг на друга, как бобы из одного стручка, начали ожесточенно пихаться локтями, выясняя, кому из них следует назваться Янисом и попытаться ответить на вопрос. Наконец, один из близнецов встал, набычился, с видимым удовольствием поскреб в затылке и буркнул:
— Он больше…
— Кто? — удивился Феликс.
— Ну, большак… то есть это, тракт… муниципальный, — старательно выговорил Янис (если это взаправду был Янис — хотя особого значения это не имело).
— Ага… Что ж, в большинстве случаев муниципальные дороги действительно шире проселочных, да и вымощены не в пример лучше… А какими еще жизненными наблюдениями вы можете поделиться?
— О чем?
— О дорогах. Вы ведь приехали в Столицу по дороге, верно?
— Э-э-э… Ну да. Там столбы были, каждую милю! — вспомнил Янис. — Полосатые такие!
— Еще что-нибудь приметили?
Янис отчаянно замотал вихрастой головой, а один из его братьев несмело поднял руку.
— Да?
— Станции были… Где лошадей меняют.
— Замечательно. Таким образом, мы только что уяснили визуальные отличия муниципальных дорог от проселочных. Теперь я бы хотел услышать об юридических отличиях. Для затравки: является ли муниципальный тракт частью Метрополии?
— Да, — уверенно сказал Лукаш, человек без возраста и с очень тихим, мурлыкающим голосом.
— И что же дает этот статус?
— Там разбойников нет, — высказал предположение Винсан, анемичного вида парнишка из аристократической семьи. — То есть, они там, конечно, есть, но они не имеют права грабить, потому что их тогда ловят жандармы… — забормотал он, натолкнувшись на скептическую усмешку Феликса. — В смысле, должны ловить… А в феодах жандармов нет… — Он стушевался и сник.
— Я бы не стал полагаться на доблесть наших жандармов, — сказал Феликс. — Выражение «бандит с большой дороги» появилось не на ровном месте, и путешествуя по отдаленным уголкам Ойкумены, я бы вам советовал быть всегда начеку и к деревьям, случайно рухнувшим поперек тракта, относиться с недоверием. А вот где разбойников и правда нет, так это в феодах… Но мы отвлеклись. Вернемся к нашим дорогам. Еще мысли будут?
— По трактам дилижансы ездят…
— Да, но только между крупными городами. И если надо попасть в какой-нибудь медвежий угол, то лучше ехать почтовой каретой. А еще лучше заблаговременно выправить себе подорожную грамоту и ехать на перекладных, получая бесплатных лошадей на каждой станции… Но это детали. Каково же главное отличие муниципальных дорог? Да, Патрик?
— Это убежище, — сказал Патрик. — Будучи частью Метрополии, они обеспечивают защиту от магов. Когда герой находится на муниципальном тракте, маг не имеет права напасть на него или натравить свору прирученных тварей.
— Совершенно верно! — сказал Феликс. — Только следует всегда помнить, что бывают еще твари дикие и с юриспруденцией не знакомые… Впрочем, при появлении мага такие твари обычно забиваются в свои норы, и поэтому герой и впрямь находится в большей безопасности на дороге, чем в феоде, где его жизнь не стоит ломаного гроша. И это — тот маленький фактик, который когда-нибудь может вам очень пригодиться. Постарайтесь его не забывать.
— А если маг нападет на героя на дороге? — спросил Винсан.
— Так не бывает. Маги не нарушают конвенцию, — сказал Феликс и подумал: «Пора бы привыкнуть говорить о них в прошедшем времени…»
— Почему?
— Этот вопрос лучше адресовать мсье Огюстену, он разбирается в мотивах поступков магов куда лучше меня…
— Но если маг все-таки нападет? — не унимался Винсан, чья житейская наивность порой сменялась параноидальной мнительностью.
— Тогда надо будет достать меч и убить его, — доходчиво объяснил Феликс. — Или погибнуть, сражаясь.
Винсан пристыжено замолчал, и эстафету назойливых вопросов, имеющих своей целью заболтать Феликса и протянуть время до звонка, подхватила Хильда, миниатюрная немочка, приглянувшаяся Бальтазару еще в День Героя.
— А правда, что маги всегда жили в замках? — звонко отчеканила она.
— Нет. Это распространенное заблуждение основано на том, что практически в каждом феоде, если хорошенько поискать, можно найти как минимум один замок. Но большинство из них — это всего лишь руины, остатки малокофортабельных жилищ старинных баронов… Маг может жить где угодно: в уютном коттедже на берегу реки, в темной и сырой пещере, в деревенской хибаре или в подземелье полуразрушенного и давно пустующего замка… Хотя некоторые из магов действительно отстраивали древние здания — или же наоборот, сносили их до фундамента, чтобы воздвигнуть на том же месте точную копию средневековой крепости, только на этот раз с помощью магии или грамотных архитекторов, потому что традиции — традициями, а сквозняки — сквозняками!.. Делалось это, как правило, магами молодыми, стремящимися упрочить свое положение в новопокоренном феоде точным следованием устойчивому архетипу мага, как властелина в мрачной готической твердыне. Случались и самозванцы — например, в одном крохотном феоде на границе Австрии и Венгрии шайка жуликов выдавала себя за чиновников при замке великого и могучего мага Вествеста, которого никто и никогда не видел…
Феликс понимал, что идет на поводу у хитроумных студентов, задумавших сорвать опрос путем превращения оного в пустопорожний треп, но пресекать этот маленький бунт не собирался. «В конце концов, из моих рассказов они извлекут куда больше практической пользы, чем из уложения о дорогах и трактах», — рассудил он.
— А маг может поселиться в городе? — заинтересовался Патрик.
— На моей памяти был всего один такой случай… Некий швейцарец, родом, по-моему, из Женевы, приехав на учебу в Ингольштадт, вдруг открыл у себя магические способности, и, будучи по натуре своей трусоват, побоялся вступать в противоборство с кем-нибудь из магов за власть в феоде. Вместо этого он обосновался при университете и, не придумав ничего лучшего, взялся за сотворение гомункулюса. В результате на свет появился отвратительный кадавр, который сразу прибил своего создателя и принялся терроризировать окрестности Ингольштадта, а после — и все швейцарские муниципии… У меня ушло два года, чтобы выследить и затравить этого монстра. Но этот случай — скорее то самое исключение, которое подтверждает правило: маги сторонятся городов, и в первую очередь потому, что их присутствие там слишком легко обнаружить. Для этого достаточно спуститься в канализацию и проверить, не кишат ли там магические твари, без которых не обходится никакое колдовство. Ко всему прочему, маг, дерзнувший преступить конвенцию, в первую очередь становится объектом охоты своих коллег, а уже потом — героев. Возможно, именно поэтому мы так мало знаем о подобных эпизодах…
— Но как магам удавалось уничтожить ренегата, если им самим путь в город был закрыт все той же конвенцией? — спросил Патрик с недоумением.
— Видишь ли, — терпеливо сказал Феликс, — мы можем только догадываться о том, как на самом деле происходят схватки магов и переделы границ феодов. Единственное, в чем мы уверены — при магической дуэли реальное местоположение противников не играет никакой роли. Огюстен полагает, что сам бой магов недоступен восприятию простых смертных, и только по его отражениям, таким, как внезапное буйство природы — гроза, землетрясение, ураган и прочие бедствия — можно догадаться о том, что два могучих мага на разных концах Ойкумены занялись взаимоистреблением. Как я уже сказал, в деле построения гипотез о сущности магов Огюстену нет равных… Это уже звонок? — нахмурился Феликс, когда из коридора донеслось дребезжание колокольчика.
Судя по тому, как отреагировали на дребезжание господа студенты, это был именно звонок. Феликс когда-то читал об опытах профессора Павлова, который взялся доказать, что собаки одинаково реагируют как на еду, так и на звонок или свет, с которыми еда появляется. Он еще тогда подумал, что подобные издевательства над собаками излишни, ведь для подтверждения своей теории о рефлексах профессору достаточно было посетить любое учебное заведение и увидеть, какое сильное воздействие на студентов оказывает самый обыкновенный колокольчик.
— Всего хорошего, господа! — Феликс повысил голос, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание спешно покидающих аудиторию студентов. — Олаф, будь добр, открой фрамугу, пусть здесь немного проветрится! Патрик, задержись на минутку, а вы, Хильда, помогите мне снять карту…
Ногти Феликс стриг коротко, и выковыривать канцелярские кнопки ему было трудно, а обрывать и без того излохмаченные края ветхого учебного пособия он не хотел. Хильда справилась с этой задачей легко и быстро, и пока Феликс сворачивал карту в рулон, она пыталась разобрать полустертые каракули, обнаружившиеся на доске.
— Кенхр… фарей… дипсада… — шевелила губами она, водя пальцем по осыпающимся меловым загогулинам. — Ехидна… Сепс… Якул… Простер…
— Престер, — поправил ее Феликс.
— А что все это значит? — удивилась она.
— Это магические змеи, обитающие в ливийской пустыне. Судя по кошмарному почерку, это писал Леопольд. Он у вас еще не читает? Ах да, серпентология начинается со второго курса…
— Ну и как я буду это вытирать, если тряпка опять куда-то задевалась? — расстроилась Хильда.
— Надо проявлять изобретательность, — важно сказал Патрик, подходя к доске и убирая чернильницу в холстяной мешочек. — Вы хотели меня видеть? — обратился он к Феликсу.
— Да-да, — ответил Феликс, пытаясь удержать в руках стопку контрольных, журнал и рулон с картой. — Подержи вот эту ерунду, пока я… ага, спасибо!
— Какую такую изобретательность? — спросила Хильда, наивно хлопнув ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Из десяти взопревших (то ли от жары, то ли от усердия) борзописцев один лишь Патрик не проявлял признаков волнения по поводу истекающего вместе с песком времени, отведенного для завершения работы. Причиной спокойствия Патрика было то, что он закончил контрольную четверть часа назад, и теперь упорно таращился в окно, дабы не мешать своему соседу Олафу списывать. Двойное оконное стекло запотело изнутри и замерзло снаружи, утратив всякую прозрачность, а потому Патрика одолевала зевота, которую он отчаянно, но безуспешно старался подавить.
«Все-таки жаль, что Сигизмунд и слышать не хочет о вступительных экзаменах в Школу, — подумал Феликс. — Не для отсева, нет: просто если уж и делить студентов на группы, то почему бы не делать этого на основе предварительно полученного ими образования? Ведь бедняга Олаф с трудом читает по слогам, и даже списывать толком не умеет, а для Патрика и Себастьяна с их университетским образованием все эти лекции и семинары — давно пройденный этап… Кстати, а где Себастьян? Что-то он в последнее время редко появляется в Школе. Надо расспросить Патрика, в чем тут дело…»
— Все, господа, — сказал Феликс, когда последняя песчинка упала сквозь узкое горлышко. — Попрошу сдать работы.
Аудитория дружно вздохнула, и студенты, хлопая крышками парт и переговариваясь между собой, один за другим потянулись к кафедре, на которой вскоре выросла стопка исписанных листков.
— А теперь, — сказал Феликс, — раз уж у нас еще остается время до звонка, не устроить ли нам маленький блиц-опрос?
Ответом ему был общий стон.
— Ну-ну, не надо драматизировать, — усмехнулся Феликс. — Несколько легких вопросов из пройденного материала освежат ваши усталые мозги и придадут заряд бодрости, с которым вы и отправитесь на зимние каникулы. Если не ошибаюсь, в этом семестре я вас больше не увижу?
Одно лишь упоминание о грядущих каникулах привело студентов в состояние полнейшей неработоспособности: лица их приобрели мечтательно-рассеянное выражение, глаза затуманились, а всякие насущные проблемы вроде коварного опроса отошли в область чего-то далекого и нереального. Феликс усмехнулся.
— Итак, — сказал он, возвращая студентов на бренную землю, — если нет возражений, то мы, пожалуй, приступим…
Очнувшаяся от грез студенческая братия начала активно высказывать свои возражения и приводить сокрушительные доводы, из которых следовало, что конец третьей пары является, безусловно, наименее удачным временем для проведения как контрольных работ, так и опросов, и если контрольную бедные усталые студенты с горем пополам уже написали, то опрос сегодня будет явно лишним… Возражения и доводы были отклонены, как запоздавшие.
— Кто из вас, господа студенты, объяснит мне… — Феликс посмотрел на прикнопленную к доске карту Ойкумены, —…чем муниципальный тракт отличается от проселочной дороги?
Добровольцев, как всегда, пришлось назначать:
— Янис, окажите нам такую любезность!
Трое широкоплечих верзил, похожих друг на друга, как бобы из одного стручка, начали ожесточенно пихаться локтями, выясняя, кому из них следует назваться Янисом и попытаться ответить на вопрос. Наконец, один из близнецов встал, набычился, с видимым удовольствием поскреб в затылке и буркнул:
— Он больше…
— Кто? — удивился Феликс.
— Ну, большак… то есть это, тракт… муниципальный, — старательно выговорил Янис (если это взаправду был Янис — хотя особого значения это не имело).
— Ага… Что ж, в большинстве случаев муниципальные дороги действительно шире проселочных, да и вымощены не в пример лучше… А какими еще жизненными наблюдениями вы можете поделиться?
— О чем?
— О дорогах. Вы ведь приехали в Столицу по дороге, верно?
— Э-э-э… Ну да. Там столбы были, каждую милю! — вспомнил Янис. — Полосатые такие!
— Еще что-нибудь приметили?
Янис отчаянно замотал вихрастой головой, а один из его братьев несмело поднял руку.
— Да?
— Станции были… Где лошадей меняют.
— Замечательно. Таким образом, мы только что уяснили визуальные отличия муниципальных дорог от проселочных. Теперь я бы хотел услышать об юридических отличиях. Для затравки: является ли муниципальный тракт частью Метрополии?
— Да, — уверенно сказал Лукаш, человек без возраста и с очень тихим, мурлыкающим голосом.
— И что же дает этот статус?
— Там разбойников нет, — высказал предположение Винсан, анемичного вида парнишка из аристократической семьи. — То есть, они там, конечно, есть, но они не имеют права грабить, потому что их тогда ловят жандармы… — забормотал он, натолкнувшись на скептическую усмешку Феликса. — В смысле, должны ловить… А в феодах жандармов нет… — Он стушевался и сник.
— Я бы не стал полагаться на доблесть наших жандармов, — сказал Феликс. — Выражение «бандит с большой дороги» появилось не на ровном месте, и путешествуя по отдаленным уголкам Ойкумены, я бы вам советовал быть всегда начеку и к деревьям, случайно рухнувшим поперек тракта, относиться с недоверием. А вот где разбойников и правда нет, так это в феодах… Но мы отвлеклись. Вернемся к нашим дорогам. Еще мысли будут?
— По трактам дилижансы ездят…
— Да, но только между крупными городами. И если надо попасть в какой-нибудь медвежий угол, то лучше ехать почтовой каретой. А еще лучше заблаговременно выправить себе подорожную грамоту и ехать на перекладных, получая бесплатных лошадей на каждой станции… Но это детали. Каково же главное отличие муниципальных дорог? Да, Патрик?
— Это убежище, — сказал Патрик. — Будучи частью Метрополии, они обеспечивают защиту от магов. Когда герой находится на муниципальном тракте, маг не имеет права напасть на него или натравить свору прирученных тварей.
— Совершенно верно! — сказал Феликс. — Только следует всегда помнить, что бывают еще твари дикие и с юриспруденцией не знакомые… Впрочем, при появлении мага такие твари обычно забиваются в свои норы, и поэтому герой и впрямь находится в большей безопасности на дороге, чем в феоде, где его жизнь не стоит ломаного гроша. И это — тот маленький фактик, который когда-нибудь может вам очень пригодиться. Постарайтесь его не забывать.
— А если маг нападет на героя на дороге? — спросил Винсан.
— Так не бывает. Маги не нарушают конвенцию, — сказал Феликс и подумал: «Пора бы привыкнуть говорить о них в прошедшем времени…»
— Почему?
— Этот вопрос лучше адресовать мсье Огюстену, он разбирается в мотивах поступков магов куда лучше меня…
— Но если маг все-таки нападет? — не унимался Винсан, чья житейская наивность порой сменялась параноидальной мнительностью.
— Тогда надо будет достать меч и убить его, — доходчиво объяснил Феликс. — Или погибнуть, сражаясь.
Винсан пристыжено замолчал, и эстафету назойливых вопросов, имеющих своей целью заболтать Феликса и протянуть время до звонка, подхватила Хильда, миниатюрная немочка, приглянувшаяся Бальтазару еще в День Героя.
— А правда, что маги всегда жили в замках? — звонко отчеканила она.
— Нет. Это распространенное заблуждение основано на том, что практически в каждом феоде, если хорошенько поискать, можно найти как минимум один замок. Но большинство из них — это всего лишь руины, остатки малокофортабельных жилищ старинных баронов… Маг может жить где угодно: в уютном коттедже на берегу реки, в темной и сырой пещере, в деревенской хибаре или в подземелье полуразрушенного и давно пустующего замка… Хотя некоторые из магов действительно отстраивали древние здания — или же наоборот, сносили их до фундамента, чтобы воздвигнуть на том же месте точную копию средневековой крепости, только на этот раз с помощью магии или грамотных архитекторов, потому что традиции — традициями, а сквозняки — сквозняками!.. Делалось это, как правило, магами молодыми, стремящимися упрочить свое положение в новопокоренном феоде точным следованием устойчивому архетипу мага, как властелина в мрачной готической твердыне. Случались и самозванцы — например, в одном крохотном феоде на границе Австрии и Венгрии шайка жуликов выдавала себя за чиновников при замке великого и могучего мага Вествеста, которого никто и никогда не видел…
Феликс понимал, что идет на поводу у хитроумных студентов, задумавших сорвать опрос путем превращения оного в пустопорожний треп, но пресекать этот маленький бунт не собирался. «В конце концов, из моих рассказов они извлекут куда больше практической пользы, чем из уложения о дорогах и трактах», — рассудил он.
— А маг может поселиться в городе? — заинтересовался Патрик.
— На моей памяти был всего один такой случай… Некий швейцарец, родом, по-моему, из Женевы, приехав на учебу в Ингольштадт, вдруг открыл у себя магические способности, и, будучи по натуре своей трусоват, побоялся вступать в противоборство с кем-нибудь из магов за власть в феоде. Вместо этого он обосновался при университете и, не придумав ничего лучшего, взялся за сотворение гомункулюса. В результате на свет появился отвратительный кадавр, который сразу прибил своего создателя и принялся терроризировать окрестности Ингольштадта, а после — и все швейцарские муниципии… У меня ушло два года, чтобы выследить и затравить этого монстра. Но этот случай — скорее то самое исключение, которое подтверждает правило: маги сторонятся городов, и в первую очередь потому, что их присутствие там слишком легко обнаружить. Для этого достаточно спуститься в канализацию и проверить, не кишат ли там магические твари, без которых не обходится никакое колдовство. Ко всему прочему, маг, дерзнувший преступить конвенцию, в первую очередь становится объектом охоты своих коллег, а уже потом — героев. Возможно, именно поэтому мы так мало знаем о подобных эпизодах…
— Но как магам удавалось уничтожить ренегата, если им самим путь в город был закрыт все той же конвенцией? — спросил Патрик с недоумением.
— Видишь ли, — терпеливо сказал Феликс, — мы можем только догадываться о том, как на самом деле происходят схватки магов и переделы границ феодов. Единственное, в чем мы уверены — при магической дуэли реальное местоположение противников не играет никакой роли. Огюстен полагает, что сам бой магов недоступен восприятию простых смертных, и только по его отражениям, таким, как внезапное буйство природы — гроза, землетрясение, ураган и прочие бедствия — можно догадаться о том, что два могучих мага на разных концах Ойкумены занялись взаимоистреблением. Как я уже сказал, в деле построения гипотез о сущности магов Огюстену нет равных… Это уже звонок? — нахмурился Феликс, когда из коридора донеслось дребезжание колокольчика.
Судя по тому, как отреагировали на дребезжание господа студенты, это был именно звонок. Феликс когда-то читал об опытах профессора Павлова, который взялся доказать, что собаки одинаково реагируют как на еду, так и на звонок или свет, с которыми еда появляется. Он еще тогда подумал, что подобные издевательства над собаками излишни, ведь для подтверждения своей теории о рефлексах профессору достаточно было посетить любое учебное заведение и увидеть, какое сильное воздействие на студентов оказывает самый обыкновенный колокольчик.
— Всего хорошего, господа! — Феликс повысил голос, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание спешно покидающих аудиторию студентов. — Олаф, будь добр, открой фрамугу, пусть здесь немного проветрится! Патрик, задержись на минутку, а вы, Хильда, помогите мне снять карту…
Ногти Феликс стриг коротко, и выковыривать канцелярские кнопки ему было трудно, а обрывать и без того излохмаченные края ветхого учебного пособия он не хотел. Хильда справилась с этой задачей легко и быстро, и пока Феликс сворачивал карту в рулон, она пыталась разобрать полустертые каракули, обнаружившиеся на доске.
— Кенхр… фарей… дипсада… — шевелила губами она, водя пальцем по осыпающимся меловым загогулинам. — Ехидна… Сепс… Якул… Простер…
— Престер, — поправил ее Феликс.
— А что все это значит? — удивилась она.
— Это магические змеи, обитающие в ливийской пустыне. Судя по кошмарному почерку, это писал Леопольд. Он у вас еще не читает? Ах да, серпентология начинается со второго курса…
— Ну и как я буду это вытирать, если тряпка опять куда-то задевалась? — расстроилась Хильда.
— Надо проявлять изобретательность, — важно сказал Патрик, подходя к доске и убирая чернильницу в холстяной мешочек. — Вы хотели меня видеть? — обратился он к Феликсу.
— Да-да, — ответил Феликс, пытаясь удержать в руках стопку контрольных, журнал и рулон с картой. — Подержи вот эту ерунду, пока я… ага, спасибо!
— Какую такую изобретательность? — спросила Хильда, наивно хлопнув ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45