Младший несколько секунд смотрел на валуны, забывавшие берег от воды. Наконец он поморщился, предвкушая далеко не приятную работу, тяжело вздохнул и полез на вершину огромных и скользких камней.
Когда-то давно командир дозорного отряда, в котором служил Нырок, по имени Ахар учил своих воинов нехитрому правилу: встретил опасность — бери ее на себя. Это означало, что в дозоре ни один воин не имел права проходить мимо места, существа или предмета, казавшегося небезопасным, тем самым оставляя идущих следом товарищей расхлебывать всю кашу. Нарушителя этого правила ждало самое строгое наказание — его изгоняли из дозора, и никто во всей империи не имел права нанять провинившегося Младшего на службу, да и просто предложить ему кусок хлеба. Конечно, никто не лишил бы Нырка хлеба, если бы он отказался сейчас лезть на валуны, но совесть его была бы нечиста. Вопрос о том, кого князь Остайя признает виновным в совершенном преступлении, был крайне важен, и альв не имел права упускать из вида ни одной мелочи. Он и сам не знал, что он хочет отыскать на месте преступления, но это не означало, что он мог позволить себе пройти мимо подозрительного места. А серые валуны были очень подозрительны.
Цепляясь руками за впадины, которые избороздили камень, Нырок подтянулся, и сильный запах тухлятины неожиданно ударил ему в нос. Альв поморщился, но не спрыгнул вниз, напротив, постарался подняться повыше. Он увидел источник запаха — птичий трупик, который лежал в одной из впадин валуна. Нырок осторожно вытянул останки птицы за крыло. Это была чайка. Лежала она на валуне пару дней. Младший внимательно осмотрел добычу и отыскал арбалетный болт, которым птица была убита. Он страдальчески покачал головой, достал из-за пояса новенькую рукавицу, со вздохом сложил в нее останки чайки и болт.
В задумчивости он слез с валуна на песок. Солнце уже село за реку. Нырок прошелся взад-вперед по пляжу и присоединился к гриффонам, которые развели костер и начали горланить свои песни. Выполняя обещание, он спел им пару озорных солдатских частушек, довольно грубых, но крайне понравившихся громилам. В конце концов отряд, больше похожий на банду, остался ночевать тут же, за валунами. Когда большинство гриффонов уснуло, альв развязал свою рукавицу и, тряхнув ее, вывалил на траву арбалетный болт. Он был перепачкан в застывшей крови птицы, но Нырок постарался как следует рассмотреть его в свете костра. Железный Кулак — тот самый знаменитый нюхач — случайно заметил движение альва и начал с любопытством наблюдать за Младшим. Нырок, почувствовав на себе взгляд верзилы, обернулся, и неожиданная мысль пришла ему в голову.
— Послушай, Железный Кулак, ста, — обратился он к гриффону, на всякий случай использовав дружеское обращение из языка громил, — ты не поможешь мне разобраться с этим оружием? Я знаю, что твое племя хорошо разбирается в стали. Я нашел этот арбалетный болт на берегу и не могу представить себе, кому он может принадлежать. Не взглянешь?
— Чего не взглянуть? За погляд золото не беру, — важно ответил Кулак, довольный оказанным уважением.
Он подсел поближе к альву, по-медвежьи растопырив ноги, взял своей огромной ручищей крохотный болт и повертел его перед курносым носом. Нырок с напряженным ожиданием смотрел на гриффона. Он, конечно, и сам немного разбирался в оружии, но ему было важно услышать мнение знатока.
А гриффоны, при всей своей дикости, были самыми что ни на есть лучшими ценителями оружия в этом мире.
— Ну, чего тебе сказать, ста, — начал Железный Кулак. — Не наша эта вещица. Не работа гриффонов. Видишь, шип треугольный, а у нас — четырехугольный. Длина не меньше пальца, а наши покороче будут. Да и больно он тонок.
— А чья это работа? — жадно спросил Нырок. — Могли ли Младшие выковать такой болт? То есть, я понимаю, что могли, но распространен ли такой тип болтов в империи? Я, к сожалению, не стрелок, не очень разбираюсь в арбалетах.
— Я тоже не стрелок, — насмешливо сказал Кулак, — но хорошую работу от ваших поделок отличить могу. Сталь-то у болта какая?
— Какая? — Нырок впился глазами в болт, но определить, какая сталь, разумеется, не смог.
— Такая, — внушительно поднял вверх грязный палец гриффон. — Альвам такую никогда не выковать. Это древние работали, ста, причем не гриффоны. Может, люди, а может, и сваны. Хорошая работа. Таким болтом что угодно пробить можно — и голову, и доспех, и щит. Где нашел-то? Может, там еще парочка валяется? Я бы подобрал.
— Ты уверен, что это работа людей или сванов? — быстро переспросил Нырок, пропуская мимо ушей просьбу Железного Кулака.
— Глаз даю, — уверенно ответил нюхач.
— Так-так, это хорошо. Слушай, я давно хотел спросить вашего брата — а что это у вас за странные отношения с людьми из Города драконоборцев? Вроде бы гриффоны — свободное племя, но им вы почему-то подчиняетесь. Я сам, своими глазами видел, как твои собратья на тамошних людей вкалывают.
Нырок незаметно забрал с ладони громилы болт и спрятал его обратно в рукавицу.
— Колдуны они, — мрачно сказал Железный Кулак. — Околдовывают нас так, что мы и силу, и волю теряем. Не нужно о них на ночь глядя заговаривать, нехорошо это — услышат еще. Давай-ка лучше спать ляжем, ста.
Нырок мысленно подивился, что бесстрашные и бесшабашные гриффоны могут бояться кого-то до такой степени, что не хотят об этом даже заговаривать, но лезть с расспросами не стал. Он поправил свой берет, пригладил перо и лег на спину, некоторое время рассматривая звезды. Небо было чистое и глубокое, бархатно-черное, и звезды горели ярко и красиво. Кажется, люди из Города драконоборцев — гораздо более серьезные противники, чем представлялось раньше. По крайней мере о том, что они могущественные маги, Нырку было неизвестно. Если они и впрямь приручили гриффонов при помощи волшебства? Колдуны из Горы девяти драконов, к примеру, до сих пор не способны на такое чудо. Нужно попытаться расспросить Железного Кулака при свете дня о магах из Города драконоборцев, пообещал себе Нырок, устроился на земле поудобнее и вскоре захрапел. Несмотря на годы, проведенные в теплом доме на мягкой перине, тело покорно вспомнило о том, что когда-то его обладатель прекрасно высыпался на голых камнях, и даже не ныло.
Проснулся альв с первыми лучами солнца. Гриффоны еще спали, только трое караульных кемарили у костра. Нырок сел на землю, потер лицо руками. по-хорошему следовало отыскать ручей с чистой водой и умыться. Борясь с ленью, альв поднялся на ноги и огляделся. До завтрака было еще далеко. Гриффоны сладко храпели, развалившись на земле.
Поищу ручей, а может, и лещины по дороге наберу решил Младший и углубился в небольшой лесок на противоположной стороне от того места, откуда он пришел вчера к стоянке. Деревья, редкие и некрасивые, не закрывали обзора, так что альв мог смотреть по сторонам, не опасаясь, что неведомый враг подкрадется незаметно. А всё же сваны побили тут немало нечисти, не мог не отметить он, имевший представление о том, что творилось на берегах Хмурой реки всего каких-то десять лет назад. Тогда бы он точно не решился отойти от лагеря дальше чем на двадцать шагов.
Ручей он обнаружил неожиданно быстро. Тонкая струйка воды стекала по камням, которыми было когда-то выложено русло. Теперь они, вывороченные и разбросанные, только засоряли его. Воды было немного, но напиться и умыться Нырку хватило. Он набрал в руки очередную пригоршню, когда за спиной альва раздалось вежливое покашливание. Младший вздрогнул и вдруг белкой перелетел через почти высохшее русло. Тяжело звякнул меч, вылетая из ножен.
— Не стоит так нервничать, мой предполагаемый друг, — насмешливо сказал Койне, спокойно стоя на берегу ручья. — Убить меня этой железкой тебе всё равно не удастся. По крайней мере, без специальных заклинаний она для меня совершенно безвредна.
— Очень жаль, — ляпнул альв, сердито убирая меч. — Я надеялся отрезать тебе ухо, чтобы в следующий раз ты знал, каково это — пугать Младшего. Урок пошел бы тебе впрок. Я бы отучил тебя подкрадываться сзади.
— Я не подкрадывался, — возмутился водяной. — Я вышел из ручья, чтобы поговорить с тобой по интересующему тебя вопросу.
— Какому еще вопросу? — проворчал всё никак успокаивавшийся Нырок.
— Я хотел рассказать тебе о том, что княжич Хокийо делал в долине Хмурой реки, — доверительно сообшил Койне.
— Да что ты говоришь! Вот радость-то!
— Я говорил с князем, и он позволил сообщить тебе некоторые сведения, — торжественно сказал водяной, не обращая больше внимания на откровенно издевательский тон Младшего. — Хотя не в наших правилах впутывать в свою политику посторонних, князь считает, что я могу относиться к тебе, пока расследование не завершено, как к союзнику.
— Очень благодарен князю, — совершенно серьезно отвечал Нырок. — Так что было с княжичем?
— Дело в том, что мы не очень доверяли сванам. Это древняя раса, которая прославилась во времена своего расцвета крайней воинственностью и нетерпимостью к соседям. Конечно, после возвращения из подземного заключения они сильно изменились, особенно внешне. И всё же великий канцлер Хельви склонен был оценивать сванов со своей, человеческой точки зрения. Он полагал, что им, как людям, свойственна благодарность, признательность, чувство долга. Но водяные ведут свои хроники с того времени, когда по земле еще ходили боги. И мы давным-давно разучились мерить врага и друга по собственной мерке.
— Любопытно. Но если вы до такой степени не доверяли сванам, то зачем вы заключили с ними мирный договор.
— Водяной князь пошел на это исключительно по просьбе великого канцлера Хельви. Тому было важно, чтобы друзья империи дружили между собой. Однако Остайя понимал, что сваны, скорее всего, отнесутся к этому и другим договорам формально а потому и сам не имел слишком много надежд на эту бумагу. В конце концов, если выбирать между собственным благополучием и благом для союзника, всегда примешь то решение, которое больше отвечает собственным интересам.
Нырок только хлопал глазами, слушая эти объяснения. Мысль о том, что между союзниками империи могут существовать личные, совсем не безоблачные отношения, корнями уходящие в глубь веков, не приходила ему раньше в голову
— Ты как будто не слушаешь меня? — обиженно переспросил водяной. — Тебя что, не интересует больше вопрос о том, что княжич Хокийо делал на берегу Хмурой реки? Ты уже всё выяснил? В таком случае я готов распрощаться с тобой до вечера. Князь Остайя придет к тебе за ответом после того, как солнце уйдет на закат.
— Не гневайся, Койне. Меня интересует ответ на этот вопрос. Я благодарен, если ты просветишь меня: что делал княжич на берегу Хмурой реки, хотя, должен тебе признаться, я тоже не идиот, и после твоих рассказов о взаимоотношениях сванов и водяных мне открылась истина. Хокийо следил за тем, чем занимаются проклятые землеройки, не так ли?
— Следил? — презрительно переспросил водяной. — Ты путаешь наследника с вашими имперскими шпионами! Княжич не следил, он контролировав сванов. Он оценивал каждый их шаг. При малейшей угрозе со стороны сванов он должен был немедленно принять меры. И сообщить во дворец, советникам отца. Именно по этой причине Хокийо был вынужден уйти в открытую воду, проводя всё свое время на Хмурой реке и в ее окрестностях. Как ты понимаешь, то что я сообщил тебе сейчас, является тайной, причем не моей.
Нырок не слишком понимал, чем отличается контроль княжича Хокийо от элементарного шпионажа, но спорить с обидчивым водяным не стал. Тем более, что о ему в голову пришли свежие мысли по поводу преступления, которое вырисовывалось перед внутренним взглядом Младшего всё яснее. Тот факт, что княжич Хокийо был невольно связан со сванами заданием, которое дал ему Остайя, облегчало понимание того, что наследник в самом деле мог выйти на берег, настороженный поведением своих подопечных. Чем же они так его допекли, что он полез к ним, даже не успев связаться с отцом? А ведь мог бы послать какого-нибудь гонца во дворец, размышлял альв.
— Койне, у княжича была свита? Он контролировал сванов в одиночестве или его кто-то сопровождал?
— Свиты из придворных у Хокийо не было. Она ему не полагалась ни по возрасту, ни по статусу. Но наследник водяного князя не может разгуливать по округе в одиночестве. Его сопровождают рыбы и звери, облака и ветер. Каждая капелька воды вокруг него оберегает и ласкает кожу наследника. Хотя Хмурая река не слишком доброжелательна к водяным, но с Хокийо у нее были хорошие отношения.
— У княжича были хорошие отношения с рекой? — Удивленно переспросил Нырок.
— Вам, сухопутным, не понять, — махнул рукой Койне. — Вода всегда очень эмоциональна. Водяные просто обязаны иметь хорошие отношения с реками, верами, прудами и ручьями, иначе они там не задержатся.
— А чайки могли сопровождать наследника?
— Да, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49