Керис почувствовала дурноту.
— Мы не очень далеко отошли от лагеря, — сказала она. — Квирк вряд ли может заблудиться.
— Его могла схватить другая тварь, — ответил Скоу, кивнув в сторону желчевика.
— Нет. Даже и не думай об этом. Он же едет на Туссон.
— Квирк напоминает мне меня самого, — сказал Скоу. Его лицо стало серым. — До того, конечно, как я стал меченым. Я всего боялся. Я, знаешь ли, был крестьянским парнишкой, простачком, который рассчитывал совершить паломничество и жить потом дома, никуда не выезжая. — Слова лились изо рта Скоу, явно пытавшегося отвлечься от боли, которая теперь уже вгрызалась ему в ногу. — Я и в паломничество-то отправляться не хотел — так мне было страшно. Ужасно страшно. Моя девчонка тоже была там… Тилли ее звали. Она была похожа на тебя — с виду ничего особенного, но золотое сердце. Добрая, ласковая, любящая… И животных любила. Смешная — веснушки на носу, смех как голос новорожденного осленка… Я всю жизнь ее знал, дергал за косички и сталкивал в пруд… А потом вдруг однажды она мне улыбнулась, а я не смог оторвать от нее глаз… И никак не мог поверить, что она любит меня, меня, Сэмми Скоубриджа.
И на первом же потоке леу я попался. Проводник пытался выручить меня, но Разрушителя не обманешь. Больно, Керис, ах как больно…
Девушка не знала, имеет ли он в виду то, что чувствует сейчас, или вспоминает прошлое. Может быть, он говорил об обоих событиях… Керис коснулась руки Скоу, хоть и понимала, что это беспомощный жест. Его кожа обожгла ее пальцы, и Керис отдернула руку. Неприкасаемый. Он же неприкасаемый. Скоу, казалось, не заметил ее реакции и продолжал:
— Когда я поднялся на ноги на другой стороне потока леу, я стал высматривать Тилли — хотел удостовериться, что с ней все в порядке. Она тоже смотрела на меня. В ее взгляде было такое… Боль, горе, ужасное, разрывающее сердце горе и самое страшное — отвращение. Непреодолимое отвращение, которого она не могла скрыть. — Скоу сгорбился, и по его щекам великана потекли слезы.
— Давно это случилось?
— Пять лет назад. Всего пять лет. Трудно поверить, правда? Мне всего двадцать пять. Иногда я чувствую себя столетним.
— Твоим проводником был Даврон Сторре?
Скоу покачал головой:
— Нет. Он тогда еще не был проводником. Впрочем, я повстречал Даврона вскоре после того, как стал меченым.
— Не был еще проводником? Мне представлялось, что он занимается этим делом больше пяти лет! — Даврон Сторре казался Керис таким умелым… Иногда он напоминал ей Пирса — легкостью движений, никогда не сопровождаемой расслабленностью; казалось, он видит, слышит и чувствует вещи, другим недоступные. Это постоянное напряжение…
— Ему всего двадцать девять.
Керис села на пятки и вытаращила на Скоу глаза. Она-то думала, что Даврону ближе к сорока.
— Всего двадцать девять? — Что могло оставить на его лице следы десятилетий боли и печального опыта? Какая ужасная катастрофа превратила молодого человека в кого-то с глазами, как черный обсидиан?
Скоу ничего не объяснил, и Керис поняла, что ждать объяснений бессмысленно. О таком мог рассказать Даврон, и никто больше.
— Здесь, в Неустойчивости, жить нелегко, — только и сказал Скоу.
— Ты совсем не похож теперь на боязливого крестьянского парнишку, — сказала Керис и покраснела. — Ох, клянусь Хаосом, я совсем не это хотела сказать!
В сумеречном свете девушка заметила, как дрогнули его губы.
— Я знаю, что ты не хотела поиздеваться над моей теперешней… э-э… впечатляющей физиономией. Керис, когда человек лишается всего, что только у него было, чего ему бояться? Что же касается… Как бы это назвать? Уверенности в себе? Нельзя постоянно находиться в компании таких людей, как Даврон и Мелдор, и не пообтесаться немного. За эти пять лет я изменился больше, чем некоторые люди меняются за всю жизнь. — Скоу отнял руку от своей захваченной желчевиком ноги и коснулся Керис, словно пытаясь найти в ней опору. Девушка подавила импульс отдернуть руку от его обжигающих пальцев.
— Ты ведь леувидица, правда? — спросил он, убирая наконец руку.
— Не знаю. Может быть… но как это определить?
— Ты чувствуешь скверну этого места так, как это не дано мне. Я могу видеть, что нас окружает, а ты… У тебя по коже мурашки бегут просто потому, что все здесь полно калечащей человека леу. Такие места называют трясинами: здесь распад мира происходит быстрее всего. В трясинах живут самые зловредные из Диких и самые древние Приспешники. Здесь все отравлено дыханием Разрушителя — и ты чувствуешь это нутром. А еще тебя обжигает мое прикосновение — из-за той скверны леу, что превратила меня в меченого.
Керис кивнула.
— Такова трагедия отверженных, — продолжал Скоу. — Мы с Давроном вместе пять лет. Благодаря ему я не сошел с ума, да и жизнь он мне спасал не раз. Впрочем, думаю, что и я ему помогал. Мы любим друг друга так крепко, как только могут любить верные друзья, — и все же он не может выносить моего прикосновения больше секунды или двух. Ему приходится стискивать зубы, даже когда он просто кладет руку мне на плечо. Мы с ним как братья, но ему приходится садиться по другую сторону костра. Для меня нет человека ближе, но я не могу его обнять. Пожалей меченых, Керис. Те, кто не является леувидцем, с отвращением отворачиваются от нас, потому что не могут понять. Леувидцы могут почувствовать наше несчастье, потому что способны видеть нашу человеческую природу под мерзкой оболочкой, — но вынуждены отстраняться, потому что из-за своей чувствительности не в силах вынести присутствия Хаоса, сил разрушения, сделавших нас неприкасаемыми. Мы с Давроном путешествуем вместе, но трудимся порознь.
Керис поняла теперь, почему эти двое приветствовали друг друга таким странным жестом. Мимолетное прикосновение к внешней стороне ладони — большего Даврон вынести не мог.
— А не слышал ли ты… не слышал ли о месте, которое называют «Звезда Надежды»? — спросила Керис. Скоу фыркнул.
— Где волшебники с помощью магии исцеляют отверженных? Не верь этим сказкам, Керис. Для меня нет лекарства. Если бы когда-нибудь удалось победить Разрушителя и в Неустойчивости воцарился Порядок, мы, меченые, погибли бы. Порядок убил бы нас в течение месяца или двух. Мы стали противны природе, и пути назад нет. Мне придется жить и умереть в этом теле. Я мужчина со всеми мужскими желаниями и чувствами, но выгляжу как чудовище и должен мужественно сносить отвращение в глазах других людей. В глазах женщин. Нам не остается никого, кроме таких же меченых. — Скоу посмотрел Керис в глаза, и она поняла: он говорит ей о том, что заметил впечатление, которое произвел на нее при первой встрече. Отвращение, жалость, сочувствие, любопытство — он заметил все это и испытал горечь, хоть и понимал ее чувства. Потом он снова улыбнулся девушке, словно хотел сказать, что знает: теперь она видит его в другом свете.
— Но ведь меченые живут на станциях, — медленно проговорила Керис, думая о своем. — И на неизменных точках — вроде той, где мы остановились. А ведь в таких местах проявляется стабильность. Должно быть, она отличается от упорядоченной стабильности в Постоянствах, но все же… Если бы нам удалось узнать, как возникают подобные места… Если бы удалось скопировать те воздействия, что создают их…
— Если когда-нибудь узнаешь, скажи мне, — хмыкнул Скоу.
— Когда-то же такое произошло, — заметила Керис, но боль отгородила Скоу от нее.
Девушка испытала большое облегчение, услышав стук копыт.
Даврона и Квирка сопровождали Мелдор, Портрон и Берейн; они захватили с собой фонари. Без них уже нельзя было обойтись: под деревьями стало совсем темно. Квирк бросил на Керис выразительный взгляд.
— Эта твоя проклятая лошадь меня укусила! — прошипел он, спешиваясь и потирая мягкую часть спины.
Даврон спрыгнул с лошади и быстро подошел к Керис и Скоу. Окинув быстрым взглядом все вокруг, он, не обращая на Керис внимания, улыбнулся Скоу. Девушка впервые увидела на его лице искреннюю улыбку и поразилась перемене. Даврон внезапно из гранитной скалы превратился в привлекательного человека. Годы словно сошли с него, и теперь девушка могла поверить в то, что ему действительно всего двадцать девять. Обсидиан засветился изнутри, лицо смягчилось, морщины разгладились…
— Я думал, ты более осмотрителен, Сэмми, — сказал он. Сэмми. Не Скоу. Голос оставался все таким же резким, но в нем прозвучала нежность.
— Не посмотрел, куда ступаю, — ответил Скоу, пожимая плечами. — Вы принесли топор?
— Да, но это последнее средство, мой друг…
— Не теряй времени, Даврон. Берись за дело, и кончим с этим.
— Есть, и другие способы.
Скоу озадаченно перевел глаза с Даврона на Мелдора и, казалось, понял, что имеет в виду проводник. Его лицо помрачнело.
— Нет. Ты не представляешь, что может случиться. И как насчет… — Он искоса бросил взгляд на Портрона. Даврон пожал плечами.
— Ладно, Дав, будь практичен, — тихо и твердо продолжал Скоу. — Ты же меня знаешь. Я вынесу.
— Может быть, и вынесешь, но кто сказал, что вынесу я? — Слова были совсем простыми, но за ними многое скрывалось. Это поняли все.
— Я возьмусь, — равнодушно протянул Берейн. — В моем имении я известен своим умением рубить. — Все знали, что это не похвальба: молодые богатые бездельники в Первом Постоянстве часто устраивали состязания по рубке деревьев — просто ради развлечения, а также, возможно, чтобы позлить церковников, которые смотрели на любое срубленное дерево как на недопустимую перемену, но были бессильны против представителей знатных семей.
Керис заметила, как Даврон посмотрел на Мелдора; ей показалось, что такой взгляд способен опалить ресницы. Берейн ничего даже не заметил. Девушке была невыносима мысль о том, что этот лощеный представитель золотой молодежи сейчас отрубит ногу Скоу, а вернувшись домой, станет хвалиться своим подвигом перед приятелями. Даже Портрон, опустившийся рядом со Скоу на колени и совершавший молитвенный кинезис, не смог скрыть отвращения, вызванного словами Берейна.
Лишь Мелдор никак на них не прореагировал. Он спешился и без посторонней помощи подошел к Скоу.
— Сэмми, зачем мы делали то, что делали, если не как раз для таких моментов? Если мы в своем стремлении ко всеобщему благу перестанем замечать нужды отдельных людей, мы лишимся человечности.
Скоу не сводил глаз с Портрона и Берейна.
— Мы отошлем их в лагерь, — предложил Даврон.
— Никуда я не уйду, — протянул Берейн и направил коня ближе к Скоу.
Портрон тоже возмутился:
— Я определенно останусь. Кинезис может помочь…
— Наставник, здесь владения Разрушителя, — нетерпеливо бросил Даврон.
— Никакого значения это не имеет, — сказал Мелдор, обращаясь к Скоу. — Пусть себе смотрят. — Он тоже опустился на колени, но не ради молитвы. Мелдор уверенно положил руку на желчевика там, где Керис освободила его от земли, и знаком велел Даврону присоединиться.
Что-то в его решительности заставило Керис нервно отступить на шаг. Даврон положил на желчевика обе руки.
— Что они делают? — прошептал в ухо Керис Квирк; от беспокойства его голос звучал хрипло. Даже Берейн, который не потрудился спешиться, и Портрон, продолжавший совершать кинезис, напряженно наблюдали за происходящим.
— Не знаю, — ответила Керис.
Довольно долго ничего не происходило. Потом воздух вокруг желчевика начал светиться. Вокруг рук Мелдора и Даврона появились клочья красного тумана, похожие на пар от дыхания в морозный день, и легко коснулись желчевика.
Керис почувствовала, как натянулась кожа у нее на лбу; руки девушки закололо, словно иголками. Она стояла неподвижно, хотя в ней росло ощущение того, что творится нечто нехорошее.
Портрон резко вскочил на ноги, лицо его исказил шок. На мгновение Керис подумала, что он вмешается в действия Мелдора и Даврона, но церковник справился с собой и остался стоять, выпрямившись, как меридиан на карте, и всем своим видом выражая отвращение.
— Что… Что происходит? — прошептал Квирк, и Керис только тогда поняла, что он не видит ни сияния, ни тонкой полосы тумана.
— Не знаю, — повторила она.
Напряжение все нарастало, свечение становилось ярче. Вокруг, казалось, сильно похолодало — Керис обнаружила, что дрожит. Берейн соскользнул с седла и, пристально глядя на желчевика, придвинулся ближе.
И тут вокруг Скоу взметнулась земля. Зеленая жидкость фонтаном забила из желчевика, а сияние, окружавшее Даврона и Мелдора, разлетелось в воздухе тысячей раскаленных комет с туманными хвостами. Один из осколков попал Керис в щеку. Она ощутила холодное жжение, порыв зимнего ветра. Девушка сморщилась и стала растирать щеку.
Скоу упал на спину, вытолкнутый из чрева желчевика, как несъедобная пища. Его нога, лишившаяся сапога, была покрыта зеленой слизью. Все трое — Скоу, Даврон и Мелдор — оказались забрызганы вонючей желчью. Там, где раньше находился желчевик, теперь осталось лишь углубление в земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Мы не очень далеко отошли от лагеря, — сказала она. — Квирк вряд ли может заблудиться.
— Его могла схватить другая тварь, — ответил Скоу, кивнув в сторону желчевика.
— Нет. Даже и не думай об этом. Он же едет на Туссон.
— Квирк напоминает мне меня самого, — сказал Скоу. Его лицо стало серым. — До того, конечно, как я стал меченым. Я всего боялся. Я, знаешь ли, был крестьянским парнишкой, простачком, который рассчитывал совершить паломничество и жить потом дома, никуда не выезжая. — Слова лились изо рта Скоу, явно пытавшегося отвлечься от боли, которая теперь уже вгрызалась ему в ногу. — Я и в паломничество-то отправляться не хотел — так мне было страшно. Ужасно страшно. Моя девчонка тоже была там… Тилли ее звали. Она была похожа на тебя — с виду ничего особенного, но золотое сердце. Добрая, ласковая, любящая… И животных любила. Смешная — веснушки на носу, смех как голос новорожденного осленка… Я всю жизнь ее знал, дергал за косички и сталкивал в пруд… А потом вдруг однажды она мне улыбнулась, а я не смог оторвать от нее глаз… И никак не мог поверить, что она любит меня, меня, Сэмми Скоубриджа.
И на первом же потоке леу я попался. Проводник пытался выручить меня, но Разрушителя не обманешь. Больно, Керис, ах как больно…
Девушка не знала, имеет ли он в виду то, что чувствует сейчас, или вспоминает прошлое. Может быть, он говорил об обоих событиях… Керис коснулась руки Скоу, хоть и понимала, что это беспомощный жест. Его кожа обожгла ее пальцы, и Керис отдернула руку. Неприкасаемый. Он же неприкасаемый. Скоу, казалось, не заметил ее реакции и продолжал:
— Когда я поднялся на ноги на другой стороне потока леу, я стал высматривать Тилли — хотел удостовериться, что с ней все в порядке. Она тоже смотрела на меня. В ее взгляде было такое… Боль, горе, ужасное, разрывающее сердце горе и самое страшное — отвращение. Непреодолимое отвращение, которого она не могла скрыть. — Скоу сгорбился, и по его щекам великана потекли слезы.
— Давно это случилось?
— Пять лет назад. Всего пять лет. Трудно поверить, правда? Мне всего двадцать пять. Иногда я чувствую себя столетним.
— Твоим проводником был Даврон Сторре?
Скоу покачал головой:
— Нет. Он тогда еще не был проводником. Впрочем, я повстречал Даврона вскоре после того, как стал меченым.
— Не был еще проводником? Мне представлялось, что он занимается этим делом больше пяти лет! — Даврон Сторре казался Керис таким умелым… Иногда он напоминал ей Пирса — легкостью движений, никогда не сопровождаемой расслабленностью; казалось, он видит, слышит и чувствует вещи, другим недоступные. Это постоянное напряжение…
— Ему всего двадцать девять.
Керис села на пятки и вытаращила на Скоу глаза. Она-то думала, что Даврону ближе к сорока.
— Всего двадцать девять? — Что могло оставить на его лице следы десятилетий боли и печального опыта? Какая ужасная катастрофа превратила молодого человека в кого-то с глазами, как черный обсидиан?
Скоу ничего не объяснил, и Керис поняла, что ждать объяснений бессмысленно. О таком мог рассказать Даврон, и никто больше.
— Здесь, в Неустойчивости, жить нелегко, — только и сказал Скоу.
— Ты совсем не похож теперь на боязливого крестьянского парнишку, — сказала Керис и покраснела. — Ох, клянусь Хаосом, я совсем не это хотела сказать!
В сумеречном свете девушка заметила, как дрогнули его губы.
— Я знаю, что ты не хотела поиздеваться над моей теперешней… э-э… впечатляющей физиономией. Керис, когда человек лишается всего, что только у него было, чего ему бояться? Что же касается… Как бы это назвать? Уверенности в себе? Нельзя постоянно находиться в компании таких людей, как Даврон и Мелдор, и не пообтесаться немного. За эти пять лет я изменился больше, чем некоторые люди меняются за всю жизнь. — Скоу отнял руку от своей захваченной желчевиком ноги и коснулся Керис, словно пытаясь найти в ней опору. Девушка подавила импульс отдернуть руку от его обжигающих пальцев.
— Ты ведь леувидица, правда? — спросил он, убирая наконец руку.
— Не знаю. Может быть… но как это определить?
— Ты чувствуешь скверну этого места так, как это не дано мне. Я могу видеть, что нас окружает, а ты… У тебя по коже мурашки бегут просто потому, что все здесь полно калечащей человека леу. Такие места называют трясинами: здесь распад мира происходит быстрее всего. В трясинах живут самые зловредные из Диких и самые древние Приспешники. Здесь все отравлено дыханием Разрушителя — и ты чувствуешь это нутром. А еще тебя обжигает мое прикосновение — из-за той скверны леу, что превратила меня в меченого.
Керис кивнула.
— Такова трагедия отверженных, — продолжал Скоу. — Мы с Давроном вместе пять лет. Благодаря ему я не сошел с ума, да и жизнь он мне спасал не раз. Впрочем, думаю, что и я ему помогал. Мы любим друг друга так крепко, как только могут любить верные друзья, — и все же он не может выносить моего прикосновения больше секунды или двух. Ему приходится стискивать зубы, даже когда он просто кладет руку мне на плечо. Мы с ним как братья, но ему приходится садиться по другую сторону костра. Для меня нет человека ближе, но я не могу его обнять. Пожалей меченых, Керис. Те, кто не является леувидцем, с отвращением отворачиваются от нас, потому что не могут понять. Леувидцы могут почувствовать наше несчастье, потому что способны видеть нашу человеческую природу под мерзкой оболочкой, — но вынуждены отстраняться, потому что из-за своей чувствительности не в силах вынести присутствия Хаоса, сил разрушения, сделавших нас неприкасаемыми. Мы с Давроном путешествуем вместе, но трудимся порознь.
Керис поняла теперь, почему эти двое приветствовали друг друга таким странным жестом. Мимолетное прикосновение к внешней стороне ладони — большего Даврон вынести не мог.
— А не слышал ли ты… не слышал ли о месте, которое называют «Звезда Надежды»? — спросила Керис. Скоу фыркнул.
— Где волшебники с помощью магии исцеляют отверженных? Не верь этим сказкам, Керис. Для меня нет лекарства. Если бы когда-нибудь удалось победить Разрушителя и в Неустойчивости воцарился Порядок, мы, меченые, погибли бы. Порядок убил бы нас в течение месяца или двух. Мы стали противны природе, и пути назад нет. Мне придется жить и умереть в этом теле. Я мужчина со всеми мужскими желаниями и чувствами, но выгляжу как чудовище и должен мужественно сносить отвращение в глазах других людей. В глазах женщин. Нам не остается никого, кроме таких же меченых. — Скоу посмотрел Керис в глаза, и она поняла: он говорит ей о том, что заметил впечатление, которое произвел на нее при первой встрече. Отвращение, жалость, сочувствие, любопытство — он заметил все это и испытал горечь, хоть и понимал ее чувства. Потом он снова улыбнулся девушке, словно хотел сказать, что знает: теперь она видит его в другом свете.
— Но ведь меченые живут на станциях, — медленно проговорила Керис, думая о своем. — И на неизменных точках — вроде той, где мы остановились. А ведь в таких местах проявляется стабильность. Должно быть, она отличается от упорядоченной стабильности в Постоянствах, но все же… Если бы нам удалось узнать, как возникают подобные места… Если бы удалось скопировать те воздействия, что создают их…
— Если когда-нибудь узнаешь, скажи мне, — хмыкнул Скоу.
— Когда-то же такое произошло, — заметила Керис, но боль отгородила Скоу от нее.
Девушка испытала большое облегчение, услышав стук копыт.
Даврона и Квирка сопровождали Мелдор, Портрон и Берейн; они захватили с собой фонари. Без них уже нельзя было обойтись: под деревьями стало совсем темно. Квирк бросил на Керис выразительный взгляд.
— Эта твоя проклятая лошадь меня укусила! — прошипел он, спешиваясь и потирая мягкую часть спины.
Даврон спрыгнул с лошади и быстро подошел к Керис и Скоу. Окинув быстрым взглядом все вокруг, он, не обращая на Керис внимания, улыбнулся Скоу. Девушка впервые увидела на его лице искреннюю улыбку и поразилась перемене. Даврон внезапно из гранитной скалы превратился в привлекательного человека. Годы словно сошли с него, и теперь девушка могла поверить в то, что ему действительно всего двадцать девять. Обсидиан засветился изнутри, лицо смягчилось, морщины разгладились…
— Я думал, ты более осмотрителен, Сэмми, — сказал он. Сэмми. Не Скоу. Голос оставался все таким же резким, но в нем прозвучала нежность.
— Не посмотрел, куда ступаю, — ответил Скоу, пожимая плечами. — Вы принесли топор?
— Да, но это последнее средство, мой друг…
— Не теряй времени, Даврон. Берись за дело, и кончим с этим.
— Есть, и другие способы.
Скоу озадаченно перевел глаза с Даврона на Мелдора и, казалось, понял, что имеет в виду проводник. Его лицо помрачнело.
— Нет. Ты не представляешь, что может случиться. И как насчет… — Он искоса бросил взгляд на Портрона. Даврон пожал плечами.
— Ладно, Дав, будь практичен, — тихо и твердо продолжал Скоу. — Ты же меня знаешь. Я вынесу.
— Может быть, и вынесешь, но кто сказал, что вынесу я? — Слова были совсем простыми, но за ними многое скрывалось. Это поняли все.
— Я возьмусь, — равнодушно протянул Берейн. — В моем имении я известен своим умением рубить. — Все знали, что это не похвальба: молодые богатые бездельники в Первом Постоянстве часто устраивали состязания по рубке деревьев — просто ради развлечения, а также, возможно, чтобы позлить церковников, которые смотрели на любое срубленное дерево как на недопустимую перемену, но были бессильны против представителей знатных семей.
Керис заметила, как Даврон посмотрел на Мелдора; ей показалось, что такой взгляд способен опалить ресницы. Берейн ничего даже не заметил. Девушке была невыносима мысль о том, что этот лощеный представитель золотой молодежи сейчас отрубит ногу Скоу, а вернувшись домой, станет хвалиться своим подвигом перед приятелями. Даже Портрон, опустившийся рядом со Скоу на колени и совершавший молитвенный кинезис, не смог скрыть отвращения, вызванного словами Берейна.
Лишь Мелдор никак на них не прореагировал. Он спешился и без посторонней помощи подошел к Скоу.
— Сэмми, зачем мы делали то, что делали, если не как раз для таких моментов? Если мы в своем стремлении ко всеобщему благу перестанем замечать нужды отдельных людей, мы лишимся человечности.
Скоу не сводил глаз с Портрона и Берейна.
— Мы отошлем их в лагерь, — предложил Даврон.
— Никуда я не уйду, — протянул Берейн и направил коня ближе к Скоу.
Портрон тоже возмутился:
— Я определенно останусь. Кинезис может помочь…
— Наставник, здесь владения Разрушителя, — нетерпеливо бросил Даврон.
— Никакого значения это не имеет, — сказал Мелдор, обращаясь к Скоу. — Пусть себе смотрят. — Он тоже опустился на колени, но не ради молитвы. Мелдор уверенно положил руку на желчевика там, где Керис освободила его от земли, и знаком велел Даврону присоединиться.
Что-то в его решительности заставило Керис нервно отступить на шаг. Даврон положил на желчевика обе руки.
— Что они делают? — прошептал в ухо Керис Квирк; от беспокойства его голос звучал хрипло. Даже Берейн, который не потрудился спешиться, и Портрон, продолжавший совершать кинезис, напряженно наблюдали за происходящим.
— Не знаю, — ответила Керис.
Довольно долго ничего не происходило. Потом воздух вокруг желчевика начал светиться. Вокруг рук Мелдора и Даврона появились клочья красного тумана, похожие на пар от дыхания в морозный день, и легко коснулись желчевика.
Керис почувствовала, как натянулась кожа у нее на лбу; руки девушки закололо, словно иголками. Она стояла неподвижно, хотя в ней росло ощущение того, что творится нечто нехорошее.
Портрон резко вскочил на ноги, лицо его исказил шок. На мгновение Керис подумала, что он вмешается в действия Мелдора и Даврона, но церковник справился с собой и остался стоять, выпрямившись, как меридиан на карте, и всем своим видом выражая отвращение.
— Что… Что происходит? — прошептал Квирк, и Керис только тогда поняла, что он не видит ни сияния, ни тонкой полосы тумана.
— Не знаю, — повторила она.
Напряжение все нарастало, свечение становилось ярче. Вокруг, казалось, сильно похолодало — Керис обнаружила, что дрожит. Берейн соскользнул с седла и, пристально глядя на желчевика, придвинулся ближе.
И тут вокруг Скоу взметнулась земля. Зеленая жидкость фонтаном забила из желчевика, а сияние, окружавшее Даврона и Мелдора, разлетелось в воздухе тысячей раскаленных комет с туманными хвостами. Один из осколков попал Керис в щеку. Она ощутила холодное жжение, порыв зимнего ветра. Девушка сморщилась и стала растирать щеку.
Скоу упал на спину, вытолкнутый из чрева желчевика, как несъедобная пища. Его нога, лишившаяся сапога, была покрыта зеленой слизью. Все трое — Скоу, Даврон и Мелдор — оказались забрызганы вонючей желчью. Там, где раньше находился желчевик, теперь осталось лишь углубление в земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73