потрачено 10 единиц ментопарфюма «Бодрость».
–50
Какое странное чувство… Порфирий поежился, ему показалось, что в лаборатории стало как-то прохладно, почти промозгло. «Занятное дело… стало быть, мой собственный домовой, мой душка Захар, шпионит за мной? Обо всем сообщает в систему Общественной Совести: о каждом съеденном бутерброде, о каждом урчании в желудке…»
– Захар! – Порфирий ощутил необъяснимое раздражение, с которым сложно было сладить. – Захар, ты что же? Обо мне докладываешь в систему Совести?!
– А как же, профессор? – донесся вежливый голос с потолка. – Это важная и неотъемлемая функция всех домовых на планете: информировать систему о поведении своих хозяев. Как иначе? Ведь система Общественной Совести – наша домашняя матрица, мы все к ней приписаны, перед ней и отчитываемся.
– Да почему же ты раньше не признавался?!
– Ведь вы не спрашивали, профессор.
– Гад! Захар, ты сволочь! Что значит «не спрашивал»?
Литот уже гневался. Нет, его отнюдь не шокировало то, что весь мир шпионит за ним, включая его собственную кровать, унитаз и умывальник. Это нормально, потому что открытость есть необходимое условие существования в демократическом обществе.
Взбесило Порфирия немного другое. То, что Захар, его слуга, приглядывает за ним – будто не он, Порфирий, главный в доме. У Порфирия до недавнего времени не было связи с системой Совести, а у Захара – самая прямая связь. Возникло ощущение, будто Захар приставлен к профессору по-отечески приглядывать за ним, корректировать его поведение и регулярно докладывать обо всем в вышестоящие органы, в систему Совести.
Ощущать себя подопечным, воспитуемым было как-то унизительно. Надо было немедля разрядиться, иначе весь вечер пойдет наперекосяк.
– Захар! – глухо позвал Порфирий. – Казака мне! Или нет… казак уже был. Кто там еще из злодейских архетипов?
– Есть Калигула, Нерон, Синяя Борода, Индеец Джо, Иванушка-дурачок, злой царь Иван Грозный, царский городовой, фашистский оккупант, советский оккупант…
– Давай советского оккупанта.
Через минуту из стены вышел низенький человек в зеленой каске, крылатой плащ-палатке с древнейшим стрелковым устройством, болтавшимся на груди. У человека были омерзительные голубые глаза, уродливо курносый нос, пошло румяные щеки и самокрутка в гнилых зубах.
– Руки вверх, – пьяным голосом сказал советский воин-закабалитель, направляя на центуриона ствол «ППШ».
Литот быстро протянул руку и схватил тяжелое пресс-папье в виде головы великого гуманиста и просветителя Збигнева Бзежинского. Тяжелая голова метко и веско угодила солдату в голову, он схватился за ушибленное лицо:
– Йо… Мать…Перемать!
Сказав это, солдат попытался вытащить из-за сапожного голенища ржавый кинжал для разделки медведей. Минуты через три ему это удалось. Размахивая ножом, он крикнул «За Родину!» и кинулся на Литота.
Порфирий не спеша поднялся на ноги, вынул из-под себя стул и лениво бросил в солдата. Стул также угодил солдату в голову – брызнуло красным. Солдат-оккупант уронил «ППШ» и рухнул на ковер.
– Это тебе за варварское разрушение Дрезденской галереи, славянский вандал! – сказал Литот. Он подошел и наступил гадкому оккупанту на кисть левой руки. – Это тебе за взорванные города! За убитых старушек из варшавского гетто! За стонущую землю оккупированной Белоруссии!
Каска свалилась с головы робота, разметались отвратительные белобрысые кудри. Литот поднял с ковра «ППШ», взял за ствол и занес тяжелый приклад над поверженным противником:
– А это – за атомную бомбу, которую вы сбросили на Хиросиму и подстроили все так, что весь мир подумал, будто это не советская, а американская бомба!
Приклад угодил солдату… правильно, в голову. Что ни говорите, а Литот прекрасно крушил черепа. Его учили этому еще в полицейской академии. Чиновник 28-го градуса Гильдии Гнева просто обязан уметь разбивать черепа, иначе ему не сделать карьеры в правоохранительных структурах.
– Захар! Убери дерьмо с ковра, – бросил Литот, возвращаясь к письменному столу. Настроение опять нормализовалось, захотелось работать, служить обществу, искоренять зло.
«Итак, на чем мы остановились? – Порфирий хрустнул пальцами, снова надел золоченый наперсток, прицепил кольцо микрофона к нижней губе. – Ах, ну да. Самое главное: личный ящик пропавшего паренька, его персональная ячейка в глобальной электронной сети. Обычно информация в таких ячейках тщательно охраняется от посторонних глаз. Но перстень с черным сапфировым квадратом обеспечивает доступ в любой уголок виртуального пространства…»
– Тит Индепенденс Ермак, личный дневник, почитать, – тихо сказал Порфирий.
«Доступ к личному ящику гражданина предоставлен» – прозвучал мелодичный дамский голос в наушниках. Литот обратил внимание, что текст дневниковых записей, набранный, понятное дело, рукой самого мальчика, был снабжен техническим ярлычком с эмблемой Ордена. Это было нечто вроде архивного формуляра, который виден только тем пользователям, которые проникали в персональную ячейку Тита Индепенденса Ермака через «черный», технический ход:
ИНФОРМАССИВ 61127489658673156, приписка: ФОЛГОГРАД-11957
ВНИМАНИЕ: только для служебного пользования внутри инфраструктуры Абсолютно Необходимой Службы Мониторинга Социального Климата (АНСМСК) Ордена Контроля Равновесия. Нижеследующая информация засекречена по формуле ККК-1, основание: распоряжение электростальской Претории.
– «Подлежит изъятию из публичного пользования для последующей аннигиляции». – Из резолюции Руководительствующего Совета Шестисот за № 40, накануне генварских календ, 1099.
– «Чудовищно. Обезвредить немедля». – Марк Революций Альба, Претор. Календы генваря, 2099.
– «Засекретить срочно, инициировать охоту на копии» – Фелиция Дискавери Хэнке, председательствующий эдил по реалиям информационной безопасности. Календы генваря, 2099.
– Отчет АНСМСК от мартовских ид 2038 года за № 778: в соответствии с инструкцией «О консервации энтропической информации» резервировано 4 криптокопии:
1. В информаторий Руководительствующего Совета Шестисот;
2. В персональный дэйтабанк Атлантической консулатуры (сеть «Глимпс»);
3. В закрытый фонд Глобального Психиатрического центра профилактики эпидемий душевных болезней им. Фройда – под личную ответственность академика Знобеля Фруля Любатника;
4. Для столичной кунсткамеры (закрытый доступ, гриф 100).
Прочитав сие, центурион Литот попросил вывести на экран первую часть дневниковых записей пропавшего мальчика.
СТАРТ
ЛОКАЛЬНАЯ ЧАСТНАЯ ИНФОТРАССА
61127489658673156
Байт: 0, кадров: 0, скрытых импульсов: О Рекомендуемая скорость чтения: 100 зн/сек. Предупреждения диспетчера инфомагистрали: Ментальный гололед! Заносы логики! Тавтология! Усложненные развязки! Отсутствие этической разметки! Депрессивный ландшафт! Узкая обочина! Возможны спонтанные прорывы маргинальных образов на инфополотно.
Динь-дзинь…
Не вздрагивайте. Это не лифт приехал, это просто я вышвырнулся на ваш ментальный канал. Извините за вторжение. Меня зовут Тит Индепенденс Ермак. Знойные позывные, правда? Вот и я говорю: не позывные, а полный кариес. Отец-попечитель изощрил: отыскал где-то в паутине, будто в прошлом веке был такой крейсер Южно-Сибирской Империи. Под названием «Ермак». Сгинул в дебютной фазе Трехмесячной войны за наследство царствующего дома Блюменталей – торжественно грохоча, пылая и бухая, ушел ко дну близ архипелага Трех Монад, там, где сейчас глобальная штаб-квартира Лиги борьбы с диареей.
Представьте себе: эдакий крейсер, весь в хаки и с пушками. Отец-попечитель вычитал про него в научном источнике. А что значит само слово «Ермак» – в источнике не указано. Нынче этого вообще никто не знает. Возможно, это женское имя было.
Вот и живи с таким именем. Будто ты крейсер.
К счастью, первые два имени у меня нормальные. Тит – это в память о древнеримском сенаторе Тите. Он был выдающимся гением гуманности и, если верить глиняным протоколам Acta Senatus, впервые в человеческой истории заострил вопрос об эмансипации блудниц. А второе имя, как и полагается, – в честь великой идеи. Индепенденс – это пятый аватар благостной демократической богини Афины Пандемос , которой мы все тут поклоняемся в строгом соответствии с Конституцией.
Вот такие именные позывные сочинил для меня отец-попечитель. Он очень разумный. Как вылезет поутру из ванны после всенощного коммусеанса, сразу начинает рассказывать, что он там в научных источниках отыскал. Соседи, коллеги и другие члены нашей комьюнити (адрес: 142293, Столица-31, Большая Электросталь, Большая Поганка-41, Площадь Стальича, д.1) очень уважают моего попечителя. И недоумевают, в кого это бедный Титус (то есть я) такой асоциально-деструктивный уродился. Эксперты в колледже говорят, у меня плохая наследственность в сто пятом генном комплексе. Поэтому я: 1) гиперактивный, 2) дисбалансный, 3) негороскопируемый, к тому же 4) слабо психоанализируемый, да и вообще триполярный экстраверт.
Неудивительно, что мне с высокоразумными предками-попечителями сложновато сосуществовать. Не жизнь с ними, а гильотина. Говорят, была в древности такая болезнь. И с нею никто из древних экспертов не мог справиться. Типа как кариес сегодня. Современная наука почти все болезни победила, кроме кариеса. Люди умирают от кариеса. Боль дикая. А в древности была гильотина. Целые эпидемии гильотины накатывали на Европу. Так и говорили: он умер от гильотины.
Так вот, все эти дедушки и бабушки – полная гильотина. Эти старые пни такие отгнившие, просто коллапс. У Гая Кондратиуса Дельвига дед – тихий армагеддон. Гниет в электрической повозке, смотрит телесериал «Тоска и падаль Тау Кита» и через трубочку сифонит клубничный мармелад. У Климента Юния Пахома бабка ногти красит день и ночь, красит чуть не по колено. У моего одноклассника Корнелия Боинга Шведа дедушка сутки напролет играет в древние компьютерные игры, кажется, еще прошлого тысячелетия – малоцветные, дискретные, плоские на телевизоре играет, тоска такая. Кажется, «Квака» называется. Дедушка режется в эту мутотень и поминутно просит йогурта. Трагический катарсис.
И зачем только придумали эту регенерацию органов? Раньше предки отмирали лет в 50—70, их по-быстрому аннигилировали, колумбировали и быстро делили наследство. Классно было. Я не в смысле наследства: кому нужны эти древние лазерные сидиски и шоколадные йогурты по завещанию через суд? Ф-фу, гадость. Только дикие древние старики потребляют йогурты. Очень грубая пища, я предпочитаю мутобанановый мусс и витопластинки.
Нет, мне их наследство не нужно. Дело в ином. Просто если бы предки мерли вовремя, не приходилось бы каждый учебный год ездить на практику по доброте. Вот еще идиотизм придумали в нашем славном колледже имени Боннэр. Целую неделю торчать у предка, ему газовые подголовники поправлять, печально подносить заряженные экстрасенсорные примочки, опрыскивать ментопарфюмом для хорошего настроения и регулярно мочить полуживую мумию из наркопистолета со слабым раствором бета-расслабина. А потом медленный зануда-робопроф поставит тебе в зачетку гнилые 30 баллов только потому, что ты, судя по видеозаписи, забыл поговорить с дедушкой о его любимых болячках и не рассказал престарелому организму о новых открытиях современной науки, о которых у дедца примерно такие же понятия, как у садалмелекского шамана о мужских турбоназальных щипчиках для удаления волос из ноздрей.
Вы не думайте, что я ненавижу своих предков-попечителей. Просто у меня плохая наследственность в четыреста пятом комплексе. Да и в четыреста шестом, мне кажется, тоже хреновые какие-то генокоды у меня. В натуре. Отсюда склонность к мистицизму, эскапизму и духовной маргинальности. Поэтому мне нравятся немодные орфики – обожаю, например, Доста и Гога. Прекрасные были писатели, хотя и жили длинное количество времени назад. У нас в колледже их даже не изучают. Пэ Ушкина еще кое-как цитируют, а остальных орфиков Псевдорусской Эпохи принято считать культурными «обочвенниками»: шовинисты они, ксенофобы и ренегады. Но лично я все равно считаю, что Дост Евский – это вертикаль. Я даже заплакал один раз. Когда он ее топориком по мозгам. Жаль бабушку: все-таки бизнес-леди.
Зато гипермодный орфик, всемирный гений Пастер Нак меня почему-то никак не стимулирует. Читал я его дважды – легкая изжога, не более. И братья Кие тоже не нравятся – ни Броде, ни Синявс. Ментальный кариес, я считаю.
Вы не пугайтесь, что я Пастера Нака не люблю. Это не значит, что я маньяк антигуманный. У меня только пара-тройка генных комплексов дурные, а в остальном я нормальный, разумный гражданин. Принадлежу, кстати говоря, к всадническому сословию. Имею предрасположенность к преуспеянию на поприщах Гнева и Страсти. Имею потенциальное право на две красные полоски на тоге. И на двух цифробиотических жен, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
–50
Какое странное чувство… Порфирий поежился, ему показалось, что в лаборатории стало как-то прохладно, почти промозгло. «Занятное дело… стало быть, мой собственный домовой, мой душка Захар, шпионит за мной? Обо всем сообщает в систему Общественной Совести: о каждом съеденном бутерброде, о каждом урчании в желудке…»
– Захар! – Порфирий ощутил необъяснимое раздражение, с которым сложно было сладить. – Захар, ты что же? Обо мне докладываешь в систему Совести?!
– А как же, профессор? – донесся вежливый голос с потолка. – Это важная и неотъемлемая функция всех домовых на планете: информировать систему о поведении своих хозяев. Как иначе? Ведь система Общественной Совести – наша домашняя матрица, мы все к ней приписаны, перед ней и отчитываемся.
– Да почему же ты раньше не признавался?!
– Ведь вы не спрашивали, профессор.
– Гад! Захар, ты сволочь! Что значит «не спрашивал»?
Литот уже гневался. Нет, его отнюдь не шокировало то, что весь мир шпионит за ним, включая его собственную кровать, унитаз и умывальник. Это нормально, потому что открытость есть необходимое условие существования в демократическом обществе.
Взбесило Порфирия немного другое. То, что Захар, его слуга, приглядывает за ним – будто не он, Порфирий, главный в доме. У Порфирия до недавнего времени не было связи с системой Совести, а у Захара – самая прямая связь. Возникло ощущение, будто Захар приставлен к профессору по-отечески приглядывать за ним, корректировать его поведение и регулярно докладывать обо всем в вышестоящие органы, в систему Совести.
Ощущать себя подопечным, воспитуемым было как-то унизительно. Надо было немедля разрядиться, иначе весь вечер пойдет наперекосяк.
– Захар! – глухо позвал Порфирий. – Казака мне! Или нет… казак уже был. Кто там еще из злодейских архетипов?
– Есть Калигула, Нерон, Синяя Борода, Индеец Джо, Иванушка-дурачок, злой царь Иван Грозный, царский городовой, фашистский оккупант, советский оккупант…
– Давай советского оккупанта.
Через минуту из стены вышел низенький человек в зеленой каске, крылатой плащ-палатке с древнейшим стрелковым устройством, болтавшимся на груди. У человека были омерзительные голубые глаза, уродливо курносый нос, пошло румяные щеки и самокрутка в гнилых зубах.
– Руки вверх, – пьяным голосом сказал советский воин-закабалитель, направляя на центуриона ствол «ППШ».
Литот быстро протянул руку и схватил тяжелое пресс-папье в виде головы великого гуманиста и просветителя Збигнева Бзежинского. Тяжелая голова метко и веско угодила солдату в голову, он схватился за ушибленное лицо:
– Йо… Мать…Перемать!
Сказав это, солдат попытался вытащить из-за сапожного голенища ржавый кинжал для разделки медведей. Минуты через три ему это удалось. Размахивая ножом, он крикнул «За Родину!» и кинулся на Литота.
Порфирий не спеша поднялся на ноги, вынул из-под себя стул и лениво бросил в солдата. Стул также угодил солдату в голову – брызнуло красным. Солдат-оккупант уронил «ППШ» и рухнул на ковер.
– Это тебе за варварское разрушение Дрезденской галереи, славянский вандал! – сказал Литот. Он подошел и наступил гадкому оккупанту на кисть левой руки. – Это тебе за взорванные города! За убитых старушек из варшавского гетто! За стонущую землю оккупированной Белоруссии!
Каска свалилась с головы робота, разметались отвратительные белобрысые кудри. Литот поднял с ковра «ППШ», взял за ствол и занес тяжелый приклад над поверженным противником:
– А это – за атомную бомбу, которую вы сбросили на Хиросиму и подстроили все так, что весь мир подумал, будто это не советская, а американская бомба!
Приклад угодил солдату… правильно, в голову. Что ни говорите, а Литот прекрасно крушил черепа. Его учили этому еще в полицейской академии. Чиновник 28-го градуса Гильдии Гнева просто обязан уметь разбивать черепа, иначе ему не сделать карьеры в правоохранительных структурах.
– Захар! Убери дерьмо с ковра, – бросил Литот, возвращаясь к письменному столу. Настроение опять нормализовалось, захотелось работать, служить обществу, искоренять зло.
«Итак, на чем мы остановились? – Порфирий хрустнул пальцами, снова надел золоченый наперсток, прицепил кольцо микрофона к нижней губе. – Ах, ну да. Самое главное: личный ящик пропавшего паренька, его персональная ячейка в глобальной электронной сети. Обычно информация в таких ячейках тщательно охраняется от посторонних глаз. Но перстень с черным сапфировым квадратом обеспечивает доступ в любой уголок виртуального пространства…»
– Тит Индепенденс Ермак, личный дневник, почитать, – тихо сказал Порфирий.
«Доступ к личному ящику гражданина предоставлен» – прозвучал мелодичный дамский голос в наушниках. Литот обратил внимание, что текст дневниковых записей, набранный, понятное дело, рукой самого мальчика, был снабжен техническим ярлычком с эмблемой Ордена. Это было нечто вроде архивного формуляра, который виден только тем пользователям, которые проникали в персональную ячейку Тита Индепенденса Ермака через «черный», технический ход:
ИНФОРМАССИВ 61127489658673156, приписка: ФОЛГОГРАД-11957
ВНИМАНИЕ: только для служебного пользования внутри инфраструктуры Абсолютно Необходимой Службы Мониторинга Социального Климата (АНСМСК) Ордена Контроля Равновесия. Нижеследующая информация засекречена по формуле ККК-1, основание: распоряжение электростальской Претории.
– «Подлежит изъятию из публичного пользования для последующей аннигиляции». – Из резолюции Руководительствующего Совета Шестисот за № 40, накануне генварских календ, 1099.
– «Чудовищно. Обезвредить немедля». – Марк Революций Альба, Претор. Календы генваря, 2099.
– «Засекретить срочно, инициировать охоту на копии» – Фелиция Дискавери Хэнке, председательствующий эдил по реалиям информационной безопасности. Календы генваря, 2099.
– Отчет АНСМСК от мартовских ид 2038 года за № 778: в соответствии с инструкцией «О консервации энтропической информации» резервировано 4 криптокопии:
1. В информаторий Руководительствующего Совета Шестисот;
2. В персональный дэйтабанк Атлантической консулатуры (сеть «Глимпс»);
3. В закрытый фонд Глобального Психиатрического центра профилактики эпидемий душевных болезней им. Фройда – под личную ответственность академика Знобеля Фруля Любатника;
4. Для столичной кунсткамеры (закрытый доступ, гриф 100).
Прочитав сие, центурион Литот попросил вывести на экран первую часть дневниковых записей пропавшего мальчика.
СТАРТ
ЛОКАЛЬНАЯ ЧАСТНАЯ ИНФОТРАССА
61127489658673156
Байт: 0, кадров: 0, скрытых импульсов: О Рекомендуемая скорость чтения: 100 зн/сек. Предупреждения диспетчера инфомагистрали: Ментальный гололед! Заносы логики! Тавтология! Усложненные развязки! Отсутствие этической разметки! Депрессивный ландшафт! Узкая обочина! Возможны спонтанные прорывы маргинальных образов на инфополотно.
Динь-дзинь…
Не вздрагивайте. Это не лифт приехал, это просто я вышвырнулся на ваш ментальный канал. Извините за вторжение. Меня зовут Тит Индепенденс Ермак. Знойные позывные, правда? Вот и я говорю: не позывные, а полный кариес. Отец-попечитель изощрил: отыскал где-то в паутине, будто в прошлом веке был такой крейсер Южно-Сибирской Империи. Под названием «Ермак». Сгинул в дебютной фазе Трехмесячной войны за наследство царствующего дома Блюменталей – торжественно грохоча, пылая и бухая, ушел ко дну близ архипелага Трех Монад, там, где сейчас глобальная штаб-квартира Лиги борьбы с диареей.
Представьте себе: эдакий крейсер, весь в хаки и с пушками. Отец-попечитель вычитал про него в научном источнике. А что значит само слово «Ермак» – в источнике не указано. Нынче этого вообще никто не знает. Возможно, это женское имя было.
Вот и живи с таким именем. Будто ты крейсер.
К счастью, первые два имени у меня нормальные. Тит – это в память о древнеримском сенаторе Тите. Он был выдающимся гением гуманности и, если верить глиняным протоколам Acta Senatus, впервые в человеческой истории заострил вопрос об эмансипации блудниц. А второе имя, как и полагается, – в честь великой идеи. Индепенденс – это пятый аватар благостной демократической богини Афины Пандемос , которой мы все тут поклоняемся в строгом соответствии с Конституцией.
Вот такие именные позывные сочинил для меня отец-попечитель. Он очень разумный. Как вылезет поутру из ванны после всенощного коммусеанса, сразу начинает рассказывать, что он там в научных источниках отыскал. Соседи, коллеги и другие члены нашей комьюнити (адрес: 142293, Столица-31, Большая Электросталь, Большая Поганка-41, Площадь Стальича, д.1) очень уважают моего попечителя. И недоумевают, в кого это бедный Титус (то есть я) такой асоциально-деструктивный уродился. Эксперты в колледже говорят, у меня плохая наследственность в сто пятом генном комплексе. Поэтому я: 1) гиперактивный, 2) дисбалансный, 3) негороскопируемый, к тому же 4) слабо психоанализируемый, да и вообще триполярный экстраверт.
Неудивительно, что мне с высокоразумными предками-попечителями сложновато сосуществовать. Не жизнь с ними, а гильотина. Говорят, была в древности такая болезнь. И с нею никто из древних экспертов не мог справиться. Типа как кариес сегодня. Современная наука почти все болезни победила, кроме кариеса. Люди умирают от кариеса. Боль дикая. А в древности была гильотина. Целые эпидемии гильотины накатывали на Европу. Так и говорили: он умер от гильотины.
Так вот, все эти дедушки и бабушки – полная гильотина. Эти старые пни такие отгнившие, просто коллапс. У Гая Кондратиуса Дельвига дед – тихий армагеддон. Гниет в электрической повозке, смотрит телесериал «Тоска и падаль Тау Кита» и через трубочку сифонит клубничный мармелад. У Климента Юния Пахома бабка ногти красит день и ночь, красит чуть не по колено. У моего одноклассника Корнелия Боинга Шведа дедушка сутки напролет играет в древние компьютерные игры, кажется, еще прошлого тысячелетия – малоцветные, дискретные, плоские на телевизоре играет, тоска такая. Кажется, «Квака» называется. Дедушка режется в эту мутотень и поминутно просит йогурта. Трагический катарсис.
И зачем только придумали эту регенерацию органов? Раньше предки отмирали лет в 50—70, их по-быстрому аннигилировали, колумбировали и быстро делили наследство. Классно было. Я не в смысле наследства: кому нужны эти древние лазерные сидиски и шоколадные йогурты по завещанию через суд? Ф-фу, гадость. Только дикие древние старики потребляют йогурты. Очень грубая пища, я предпочитаю мутобанановый мусс и витопластинки.
Нет, мне их наследство не нужно. Дело в ином. Просто если бы предки мерли вовремя, не приходилось бы каждый учебный год ездить на практику по доброте. Вот еще идиотизм придумали в нашем славном колледже имени Боннэр. Целую неделю торчать у предка, ему газовые подголовники поправлять, печально подносить заряженные экстрасенсорные примочки, опрыскивать ментопарфюмом для хорошего настроения и регулярно мочить полуживую мумию из наркопистолета со слабым раствором бета-расслабина. А потом медленный зануда-робопроф поставит тебе в зачетку гнилые 30 баллов только потому, что ты, судя по видеозаписи, забыл поговорить с дедушкой о его любимых болячках и не рассказал престарелому организму о новых открытиях современной науки, о которых у дедца примерно такие же понятия, как у садалмелекского шамана о мужских турбоназальных щипчиках для удаления волос из ноздрей.
Вы не думайте, что я ненавижу своих предков-попечителей. Просто у меня плохая наследственность в четыреста пятом комплексе. Да и в четыреста шестом, мне кажется, тоже хреновые какие-то генокоды у меня. В натуре. Отсюда склонность к мистицизму, эскапизму и духовной маргинальности. Поэтому мне нравятся немодные орфики – обожаю, например, Доста и Гога. Прекрасные были писатели, хотя и жили длинное количество времени назад. У нас в колледже их даже не изучают. Пэ Ушкина еще кое-как цитируют, а остальных орфиков Псевдорусской Эпохи принято считать культурными «обочвенниками»: шовинисты они, ксенофобы и ренегады. Но лично я все равно считаю, что Дост Евский – это вертикаль. Я даже заплакал один раз. Когда он ее топориком по мозгам. Жаль бабушку: все-таки бизнес-леди.
Зато гипермодный орфик, всемирный гений Пастер Нак меня почему-то никак не стимулирует. Читал я его дважды – легкая изжога, не более. И братья Кие тоже не нравятся – ни Броде, ни Синявс. Ментальный кариес, я считаю.
Вы не пугайтесь, что я Пастера Нака не люблю. Это не значит, что я маньяк антигуманный. У меня только пара-тройка генных комплексов дурные, а в остальном я нормальный, разумный гражданин. Принадлежу, кстати говоря, к всадническому сословию. Имею предрасположенность к преуспеянию на поприщах Гнева и Страсти. Имею потенциальное право на две красные полоски на тоге. И на двух цифробиотических жен, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52