Однако святой Зигмунд, узнав о гибели священного пресмыкающегося, совершил акт возмездия и умертвил юного негодяя, за что был осужден неправедным человеческим судом.
Гейа Целеста присела на искусственный мох, сложив костлявые ноги в немыслимой восточной позе. Откуда из зарослей мха словно гадюка высунулся резиновый шланг кальяна. Вставив трубочку в рот, учительница экологии прикрыла зеленоватые веки и судорожно затянулась, втянув щеки. Лицо ее, и без того морщинистое и сухое, обострилось, точно рыльце мумифицированной кошки. Полминуты она молчала, потом резко распахнула глаза – и, хрипло сипя, выпустила синевато-розовый дым из тесной щели меж высохших губ (из стены немедленно выдвинулся небольшой дымоуловитель на тонкой пластиковой штанге и зафырчал, засасывая сладковатый выдох старушки в раздувшийся пузырь газосборника).
– Омммм, – произнесла ультрагуру и снова прикрыла глаза. Потом, не поднимая век, заговорила снова – немного другим, низким и мягко рокочущим голосом:
– А на западной стене кабинета вы можете видеть символы пяти основных сакральных актов божественной Природы: рождения, пожирания, испражнения, совокупления и смерти.
Издавая звуки, она принялась чуть раскачиваться, поматывая блестящим черепом и плавно жестикулируя в сторону картин на стене:
– Возводя взор еще выше, мы видим ритуальные образы семи первичных естественных эговлечений живой Природы. Золотая пантера символизирует жажду самодостаточности, нежелание подчиняться внешним законам. Оммм… Бронзовая обезьяна есть образ разумной зависти, мстительности и жажды Справедливости; багровый носорог изображает психическую энергию праведной ярости любого существа, отстаивающего свои права и достоинство. Серебристая волчица являет собой здоровую страсть конкуренции в борьбе за жизненные блага. Черная корова воплощает всеобщую и всепобеждающую жажду постоянного насыщения, самосохранения, которая обеспечивает телесное здоровье, процветание и материалистическую уверенность в завтрашнем дне. Оммм… Рыжая кошка означает величайшую тягу к плотскому соитию, к свободному, неограниченному и яркому удовлетворению половых инстинктов, ту древнюю силу, которая дает творческую энергию, бодрость и интерес к жизни. Наконец, бирюзовая змея символизирует мудрость философической печали, самовозвышение над жизненной суетой и праздность, без которых нет подлинного божества…
Дымоуловитель работал без остановки, засасывая сизые виньетки, испускаемые учительницей экологии в промежутках меж высказываниями. К концу пространной и образной речи старушка гуру совершенно пожелтела лицом, глаза ее остекленели, зрачки расширились. Наконец, испустив очередное дымное «оммм», она выронила из пальцев кальян, откинулась спиной на резиновый мох и затихла. Квестор, все это время сосредоточенно массировавший место укуса, неприязненно покосился на нее, поднялся на ноги и решительно направился к выходу. Только не к металлической двери, ведущей в загаженный мухами павильон, а к огромному айсбергу, вмонтированному в стену для украшения интерьера и представлявшему собой глыбу голубоватого стекла, подсвеченного снизу зелеными лампочками. Квестор приметил внутри декоративной льдины небольшую дверь с ярко-красной круглой рукоятью и не менее красной табличкой «Аварийный выход».
Аварийная дверца послушно откликнулась на мановение искусанной руки Порфирия Литота: издав влажное чмоканье, отлепилась от косяка, открывая выход прямо на уже знакомую лестничную клетку. Это и был тот самый выход из квартиры номер 59, загороженный хрупкой бутафорской пирамидой с искусственными цветами в горшках.
– Не дом, а зоопарк какой-то, сплошные маньяки и сектанты, крысы и личинки, мухи и демоны, – неприязненно бормотал квестор, вылезая из тесного проема на увитую зеленью площадку перед лифтами. Неловко задетый горшок с каучуковым кактусом покачнулся, повалился и рухнул с пирамиды на пол, но не разбился. С наслаждением наступая подошвой на резиновый кактус, квестор улыбнулся: уже полчаса прошло, а он ухитряется избежать страшной участи полицейских штурмовиков!
Пошатываясь и отмахиваясь от голографических колибри, разминая стонущую руку, Порфирий Литот медленно двигался в сторону грузового лифта. Он чувствовал, что беседа со старухой Целестой и в особенности атака дагестанской мухи (не говоря уже о тройной дозе деблоккера подкожно) нанесли ощутимый удар по его психике: квестор никак не мог сосредоточиться. «Сундук» зажат под мышкой, диктофон на запястье по-прежнему включен на запись, обрывки рукава болтаются траурной бахромой – а в голове одна и та же мысль: «подозрительно… подозрительно».
Весьма подозрительно, думал он. И нарочитая благостность старой гуру, и ее темные намеки на «проклятие», тяготеющее над домом – и конечно же, мухи! Мухи, атакующие агента правоохранительных органов, откладывающие какие-то личинки ему под кожу – что это за личинки, может быть, яд? Изотопный маяк? Личинка инопланетного существа, которое отныне будет развиваться внутри человеческого организма, чтобы потом выйти из него наружу, разорвав словно кокон? Бред, это уже бред, догадался Литот. Так оно и есть: экран цифрового запястья тревожно порозовел, замигала тревожная надпись: t=38.8; Pr=14090.
Это реакция на укус мухи. Что, если всему виной эти гадкие насекомые – они нападают на других жильцов, заносят в кровь некую заразу, вирус… Но как мухи могут до полусмерти избить дюжего студента, да так, что его двухметровое тело теперь напоминает отбивную…
Квестор привык доверять своей интуиции. Не зря ведь он работал в третьей квестуре… Интуиция подсказывала: связь между мухами и отбивными была. Но какая? Что, если…
Додумать Порфирий Литот не успел. Двери грузового лифта с визгом разъехались, и высоченная черная фигура выдвинулась прямо навстречу квестору. Длинные руки с неестественно вывернутыми суставами! Будто лапы гигантского богомола взмыли над головой ошеломленного сыщика…
Порфирий просто присел. Присел от страха – как приседает школьница младшего класса, застуканная в туалете со своей первой дозой молодежного наркотика триплекстази. Собственно, здоровый инстинкт застуканного школьника спас ему жизнь: стальные лапы двухметрового богомола щелкнули над головой, сбривая с темени лоскуток кожи. Рогатое существо замерло на миг, приглядываясь, что там вытворяет жертва под ногами – но этого мгновения было вполне достаточно квестору для того, чтобы вырвать из-под мышки «сундук» и переключить устройство на стрельбу бронебойным зарядом, единственным в универсальной обойме мультимета.
Так что квестор Литот успел неплохо подготовиться. Поэтому, когда рогатая тварь вновь развела могучие длани, нацеливая удар ниже, прямо в голову присевшего человека, квесторский «сундук» вовремя рокотнул свое пламенное приветствие, засаживая бронебойную чушку с гепта-квадриллитом прямо в блестящий металлический панцирь на груди жуткого богомола.
Чудовище оказалось неожиданно хрупким: выстрелом демона отбросило обратно в ржавую разверстую пасть грузового лифта. В ту же секунду двери лифта заскрежетали и поехали навстречу друг другу. Не раздумывая, квестор прямо из низкого приседа прыгнул следом за раненым демоном – в кабину.
В прыжке он успел переключить мультимет в режим стрельбы картечью – но спустить курок квестору не пришлось.
Когда двери лифта сомкнулись за его спиной и кабина, визжа, поползла вверх, Порфирий Литот как раз успел выставить вперед правую руку с «сундуком», приглядываясь, куда бы засадить первую порцию картечи – в голову или, как учили, в сустав боевой конечности противника. Однако сыщика ожидал сюрприз – неведомый враг, а точнее, его дымящиеся обломки валялись на полу грузового лифта и не собирались более атаковать квестора. Бронебойным зарядом рогатый демон был разорван на пять или шесть частей. Рогатый демон был мертв. Рогатый демон был всего лишь механической горничной.
Да, квестор сражался с обыкновенным роботом-корсетником. Такие робомехи – в просторечье их называют «электровешалкой» – есть в каждом доме: они помогают хозяину раздеться или одеться, завязывают галстуки, затягивают шнуровку мужских и женских корсетов, оправляют складки на спине… Складные манипуляторы корсетника квестор принял за длинные лапы богомола, ну а вешалка на голове и впрямь походила на ветвистые рога.
Тьфу, сплюнул Порфирий. До чего жаль единственного бронебойного заряда! Теперь в «сундуке» осталось только немного картечи да парализующие иглы. Главное – никому не признаваться в этой нелепой дуэли с электровешалкой: коллеги засмеют.
А впрочем… с какого перепугу электровешалка оказалась в грузовом лифте? Она же должна сидеть в квартире! И потом… корсетник, очевидно, нападал на квестора… Шутки шутками, но двойной удар стальных манипуляторов в голову вполне мог оказаться для Порфирия смертельным.
Квестор вздрогнул: все это время лифт продолжал двигаться вверх. Этого еще не хватало! Световой индикатор горделиво высветил число «25» – последний этаж! Кабина замедлила восхождение, сглатывая последние сантиметры. Наконец, двери с адским скрежетом раздвинулись, выпуская сыщика на последний уровень заколдованной башни.
ВЕДЬМИНА БАШНЯ
Морщась от гадкого хладного пота, сползавшего по спине, квестор шагнул на площадку 25-го этажа. Первое, что он ощутил здесь, это был легкий запах дыма. Первое, что увидел – тлеющий плюшевый мишка, детская игрушка с оторванной лапой – и рядом блестящая отработанная гильза, судя по всему, от газового патрона. Стараясь не думать о том, что на умной голове нет шлема с элементарным биофильтром, а тело не защищено даже костюмом от резиновых пуль, Литот сделал еще несколько шагов вперед.
Зачем? А затем, что профессиональная память у Порфирия была прекрасно тренирована. Он помнил, что на последнем этаже находится квартира номер 100, в которой живет еще один человек, не пострадавший пока от рук неведомых террористов. Это был последний шанс квестора, последний потенциальный свидетель, которого он мог допросить,
Тем более что лифт сам привез его наверх.
Последний, двадцать пятый этаж походил на двадцать пятый уровень компьютерной игры «Территория Терроpa»: запах горелой электропроводки, осколки осветительных панелей хрустят под ногами, повсюду тлеющий пластик и кучи подозрительного мусора, которые издалека так похожи на притаившегося боевика…
Дверь в квартиру 99 валяется на полу, дверной проем завешен дымящимся полумраком: судя по запаху, в комнатах горят ковровые покрытия. Где-то внутри пустой квартиры играет мертвая музыка: видимо, зациклило диск в дискоболе – хриплый женский голос, срываясь, снова и снова умолял не уезжать до четверга из Акапулько.
Сюрприз. Апартаментов под номером 100 на этаже не было. Проклятая лестница поднималась еще выше, круто задираясь и огибая техническое помещение над лифтовой шахтой – там ступеньки становились втрое уже. Лесенка закручивалась винтом и выводила на шаткую платформу, сваренную из металлической арматуры и уродливо нависавшую над задымленной клеткой последнего этажа. Платформа была разболтанной и ржавой, лепилась каким-то чудом к стене только ради того, чтобы можно было добраться до маленькой зеленой дверцы, на которой желтой краской было аккуратно выведено: «С» .
«Не уезжа-ай до четверга из Акапулько, мы будем молоды и веселы опять», – настойчиво рыдал музыкальный голос. Квестор, замирая, ступил на гулкую дребезжащую решетку и, цепляясь за поющие стальные прутья перил, полез наверх. Главное – не смотреть вон туда, вниз.
Вот, дополз почти до самой двери – последняя ступенька прогнулась и держалась на собственных соплях. Балансируя на арматуре, квестор вытянул больную, искусанную руку с «сундуком» и трижды спустил курок, засаживая в дверь щедрейшую электромагнитную дозу. Ни один из стандартных замков гражданского назначения не выдержит такого воздействия.
Лестница почему-то раскачивалась все сильнее, к тому же начала постукивать железным углом о стену. Квестор сплюнул сквозь арматуру вниз: теперь хозяева точно знают о его приходе. Удерживаясь на краешке, он вытянулся и – все-таки достал скользкими пальцами ручку двери. Надавил – и удивился. Дверь не поддавалась.
Только теперь он заметил, что замок… механический. Как в древних сказках – под тяжелый, сантиметров пять в длину, ключ с бородкой.
В замешательстве квестор некоторое время раскачивался на грохочущей лесенке. Древних отмычек у него не было, да и не обучали ими пользоваться, благо механические замки перестали выпускать еще в 20-х годах XXI столетия.
Оставалось только… постучать.
– Кто там? – тонкий голос откликнулся мигом, будто хозяйка все это время стояла, прислушиваясь, за дверью.
– Инспектор гигиенического мониторинга, – хриплым шепотом ответил Литот, косясь вниз, на площадку девятого этажа – а что, если призраки на дух не переносят инспекторов гигиенического мониторинга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Гейа Целеста присела на искусственный мох, сложив костлявые ноги в немыслимой восточной позе. Откуда из зарослей мха словно гадюка высунулся резиновый шланг кальяна. Вставив трубочку в рот, учительница экологии прикрыла зеленоватые веки и судорожно затянулась, втянув щеки. Лицо ее, и без того морщинистое и сухое, обострилось, точно рыльце мумифицированной кошки. Полминуты она молчала, потом резко распахнула глаза – и, хрипло сипя, выпустила синевато-розовый дым из тесной щели меж высохших губ (из стены немедленно выдвинулся небольшой дымоуловитель на тонкой пластиковой штанге и зафырчал, засасывая сладковатый выдох старушки в раздувшийся пузырь газосборника).
– Омммм, – произнесла ультрагуру и снова прикрыла глаза. Потом, не поднимая век, заговорила снова – немного другим, низким и мягко рокочущим голосом:
– А на западной стене кабинета вы можете видеть символы пяти основных сакральных актов божественной Природы: рождения, пожирания, испражнения, совокупления и смерти.
Издавая звуки, она принялась чуть раскачиваться, поматывая блестящим черепом и плавно жестикулируя в сторону картин на стене:
– Возводя взор еще выше, мы видим ритуальные образы семи первичных естественных эговлечений живой Природы. Золотая пантера символизирует жажду самодостаточности, нежелание подчиняться внешним законам. Оммм… Бронзовая обезьяна есть образ разумной зависти, мстительности и жажды Справедливости; багровый носорог изображает психическую энергию праведной ярости любого существа, отстаивающего свои права и достоинство. Серебристая волчица являет собой здоровую страсть конкуренции в борьбе за жизненные блага. Черная корова воплощает всеобщую и всепобеждающую жажду постоянного насыщения, самосохранения, которая обеспечивает телесное здоровье, процветание и материалистическую уверенность в завтрашнем дне. Оммм… Рыжая кошка означает величайшую тягу к плотскому соитию, к свободному, неограниченному и яркому удовлетворению половых инстинктов, ту древнюю силу, которая дает творческую энергию, бодрость и интерес к жизни. Наконец, бирюзовая змея символизирует мудрость философической печали, самовозвышение над жизненной суетой и праздность, без которых нет подлинного божества…
Дымоуловитель работал без остановки, засасывая сизые виньетки, испускаемые учительницей экологии в промежутках меж высказываниями. К концу пространной и образной речи старушка гуру совершенно пожелтела лицом, глаза ее остекленели, зрачки расширились. Наконец, испустив очередное дымное «оммм», она выронила из пальцев кальян, откинулась спиной на резиновый мох и затихла. Квестор, все это время сосредоточенно массировавший место укуса, неприязненно покосился на нее, поднялся на ноги и решительно направился к выходу. Только не к металлической двери, ведущей в загаженный мухами павильон, а к огромному айсбергу, вмонтированному в стену для украшения интерьера и представлявшему собой глыбу голубоватого стекла, подсвеченного снизу зелеными лампочками. Квестор приметил внутри декоративной льдины небольшую дверь с ярко-красной круглой рукоятью и не менее красной табличкой «Аварийный выход».
Аварийная дверца послушно откликнулась на мановение искусанной руки Порфирия Литота: издав влажное чмоканье, отлепилась от косяка, открывая выход прямо на уже знакомую лестничную клетку. Это и был тот самый выход из квартиры номер 59, загороженный хрупкой бутафорской пирамидой с искусственными цветами в горшках.
– Не дом, а зоопарк какой-то, сплошные маньяки и сектанты, крысы и личинки, мухи и демоны, – неприязненно бормотал квестор, вылезая из тесного проема на увитую зеленью площадку перед лифтами. Неловко задетый горшок с каучуковым кактусом покачнулся, повалился и рухнул с пирамиды на пол, но не разбился. С наслаждением наступая подошвой на резиновый кактус, квестор улыбнулся: уже полчаса прошло, а он ухитряется избежать страшной участи полицейских штурмовиков!
Пошатываясь и отмахиваясь от голографических колибри, разминая стонущую руку, Порфирий Литот медленно двигался в сторону грузового лифта. Он чувствовал, что беседа со старухой Целестой и в особенности атака дагестанской мухи (не говоря уже о тройной дозе деблоккера подкожно) нанесли ощутимый удар по его психике: квестор никак не мог сосредоточиться. «Сундук» зажат под мышкой, диктофон на запястье по-прежнему включен на запись, обрывки рукава болтаются траурной бахромой – а в голове одна и та же мысль: «подозрительно… подозрительно».
Весьма подозрительно, думал он. И нарочитая благостность старой гуру, и ее темные намеки на «проклятие», тяготеющее над домом – и конечно же, мухи! Мухи, атакующие агента правоохранительных органов, откладывающие какие-то личинки ему под кожу – что это за личинки, может быть, яд? Изотопный маяк? Личинка инопланетного существа, которое отныне будет развиваться внутри человеческого организма, чтобы потом выйти из него наружу, разорвав словно кокон? Бред, это уже бред, догадался Литот. Так оно и есть: экран цифрового запястья тревожно порозовел, замигала тревожная надпись: t=38.8; Pr=14090.
Это реакция на укус мухи. Что, если всему виной эти гадкие насекомые – они нападают на других жильцов, заносят в кровь некую заразу, вирус… Но как мухи могут до полусмерти избить дюжего студента, да так, что его двухметровое тело теперь напоминает отбивную…
Квестор привык доверять своей интуиции. Не зря ведь он работал в третьей квестуре… Интуиция подсказывала: связь между мухами и отбивными была. Но какая? Что, если…
Додумать Порфирий Литот не успел. Двери грузового лифта с визгом разъехались, и высоченная черная фигура выдвинулась прямо навстречу квестору. Длинные руки с неестественно вывернутыми суставами! Будто лапы гигантского богомола взмыли над головой ошеломленного сыщика…
Порфирий просто присел. Присел от страха – как приседает школьница младшего класса, застуканная в туалете со своей первой дозой молодежного наркотика триплекстази. Собственно, здоровый инстинкт застуканного школьника спас ему жизнь: стальные лапы двухметрового богомола щелкнули над головой, сбривая с темени лоскуток кожи. Рогатое существо замерло на миг, приглядываясь, что там вытворяет жертва под ногами – но этого мгновения было вполне достаточно квестору для того, чтобы вырвать из-под мышки «сундук» и переключить устройство на стрельбу бронебойным зарядом, единственным в универсальной обойме мультимета.
Так что квестор Литот успел неплохо подготовиться. Поэтому, когда рогатая тварь вновь развела могучие длани, нацеливая удар ниже, прямо в голову присевшего человека, квесторский «сундук» вовремя рокотнул свое пламенное приветствие, засаживая бронебойную чушку с гепта-квадриллитом прямо в блестящий металлический панцирь на груди жуткого богомола.
Чудовище оказалось неожиданно хрупким: выстрелом демона отбросило обратно в ржавую разверстую пасть грузового лифта. В ту же секунду двери лифта заскрежетали и поехали навстречу друг другу. Не раздумывая, квестор прямо из низкого приседа прыгнул следом за раненым демоном – в кабину.
В прыжке он успел переключить мультимет в режим стрельбы картечью – но спустить курок квестору не пришлось.
Когда двери лифта сомкнулись за его спиной и кабина, визжа, поползла вверх, Порфирий Литот как раз успел выставить вперед правую руку с «сундуком», приглядываясь, куда бы засадить первую порцию картечи – в голову или, как учили, в сустав боевой конечности противника. Однако сыщика ожидал сюрприз – неведомый враг, а точнее, его дымящиеся обломки валялись на полу грузового лифта и не собирались более атаковать квестора. Бронебойным зарядом рогатый демон был разорван на пять или шесть частей. Рогатый демон был мертв. Рогатый демон был всего лишь механической горничной.
Да, квестор сражался с обыкновенным роботом-корсетником. Такие робомехи – в просторечье их называют «электровешалкой» – есть в каждом доме: они помогают хозяину раздеться или одеться, завязывают галстуки, затягивают шнуровку мужских и женских корсетов, оправляют складки на спине… Складные манипуляторы корсетника квестор принял за длинные лапы богомола, ну а вешалка на голове и впрямь походила на ветвистые рога.
Тьфу, сплюнул Порфирий. До чего жаль единственного бронебойного заряда! Теперь в «сундуке» осталось только немного картечи да парализующие иглы. Главное – никому не признаваться в этой нелепой дуэли с электровешалкой: коллеги засмеют.
А впрочем… с какого перепугу электровешалка оказалась в грузовом лифте? Она же должна сидеть в квартире! И потом… корсетник, очевидно, нападал на квестора… Шутки шутками, но двойной удар стальных манипуляторов в голову вполне мог оказаться для Порфирия смертельным.
Квестор вздрогнул: все это время лифт продолжал двигаться вверх. Этого еще не хватало! Световой индикатор горделиво высветил число «25» – последний этаж! Кабина замедлила восхождение, сглатывая последние сантиметры. Наконец, двери с адским скрежетом раздвинулись, выпуская сыщика на последний уровень заколдованной башни.
ВЕДЬМИНА БАШНЯ
Морщась от гадкого хладного пота, сползавшего по спине, квестор шагнул на площадку 25-го этажа. Первое, что он ощутил здесь, это был легкий запах дыма. Первое, что увидел – тлеющий плюшевый мишка, детская игрушка с оторванной лапой – и рядом блестящая отработанная гильза, судя по всему, от газового патрона. Стараясь не думать о том, что на умной голове нет шлема с элементарным биофильтром, а тело не защищено даже костюмом от резиновых пуль, Литот сделал еще несколько шагов вперед.
Зачем? А затем, что профессиональная память у Порфирия была прекрасно тренирована. Он помнил, что на последнем этаже находится квартира номер 100, в которой живет еще один человек, не пострадавший пока от рук неведомых террористов. Это был последний шанс квестора, последний потенциальный свидетель, которого он мог допросить,
Тем более что лифт сам привез его наверх.
Последний, двадцать пятый этаж походил на двадцать пятый уровень компьютерной игры «Территория Терроpa»: запах горелой электропроводки, осколки осветительных панелей хрустят под ногами, повсюду тлеющий пластик и кучи подозрительного мусора, которые издалека так похожи на притаившегося боевика…
Дверь в квартиру 99 валяется на полу, дверной проем завешен дымящимся полумраком: судя по запаху, в комнатах горят ковровые покрытия. Где-то внутри пустой квартиры играет мертвая музыка: видимо, зациклило диск в дискоболе – хриплый женский голос, срываясь, снова и снова умолял не уезжать до четверга из Акапулько.
Сюрприз. Апартаментов под номером 100 на этаже не было. Проклятая лестница поднималась еще выше, круто задираясь и огибая техническое помещение над лифтовой шахтой – там ступеньки становились втрое уже. Лесенка закручивалась винтом и выводила на шаткую платформу, сваренную из металлической арматуры и уродливо нависавшую над задымленной клеткой последнего этажа. Платформа была разболтанной и ржавой, лепилась каким-то чудом к стене только ради того, чтобы можно было добраться до маленькой зеленой дверцы, на которой желтой краской было аккуратно выведено: «С» .
«Не уезжа-ай до четверга из Акапулько, мы будем молоды и веселы опять», – настойчиво рыдал музыкальный голос. Квестор, замирая, ступил на гулкую дребезжащую решетку и, цепляясь за поющие стальные прутья перил, полез наверх. Главное – не смотреть вон туда, вниз.
Вот, дополз почти до самой двери – последняя ступенька прогнулась и держалась на собственных соплях. Балансируя на арматуре, квестор вытянул больную, искусанную руку с «сундуком» и трижды спустил курок, засаживая в дверь щедрейшую электромагнитную дозу. Ни один из стандартных замков гражданского назначения не выдержит такого воздействия.
Лестница почему-то раскачивалась все сильнее, к тому же начала постукивать железным углом о стену. Квестор сплюнул сквозь арматуру вниз: теперь хозяева точно знают о его приходе. Удерживаясь на краешке, он вытянулся и – все-таки достал скользкими пальцами ручку двери. Надавил – и удивился. Дверь не поддавалась.
Только теперь он заметил, что замок… механический. Как в древних сказках – под тяжелый, сантиметров пять в длину, ключ с бородкой.
В замешательстве квестор некоторое время раскачивался на грохочущей лесенке. Древних отмычек у него не было, да и не обучали ими пользоваться, благо механические замки перестали выпускать еще в 20-х годах XXI столетия.
Оставалось только… постучать.
– Кто там? – тонкий голос откликнулся мигом, будто хозяйка все это время стояла, прислушиваясь, за дверью.
– Инспектор гигиенического мониторинга, – хриплым шепотом ответил Литот, косясь вниз, на площадку девятого этажа – а что, если призраки на дух не переносят инспекторов гигиенического мониторинга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52