– Да ничего, иным хуже доля выпадала, грех мне жаловаться. Хоть, правду молвить, в других краях спокойнее жилось, даже у магометан. Грозили они нам муками бесчеловечными – а все к добру повернулось, как всегда на свете.
– Тебя послушать, так худа вообще не бывает, – усмехнулся я.
– А откуда ему взяться, худу-то? Верно, бывает: сатана с недолей соберется ходить по земле, горе сеять, хворь да мор. Так ведь то не худо, а попущением Божьим человеков испытание. А всякое прочее худо человек сам себе выдумывает, когда потерпеть не хочет. Или, того хуже, когда ленится добро сделать.
– Сколько ты лет по чужбине мотаешься?
– Дай припомнить, – озадаченно сказал Платон. – Этой зимой мне тридцать шесть сровнялось, а впервые в полон попал – восемнадцать весен было. Знать… гляди-ка, ровно же восемнадцать получается!
Он сказал это с улыбкой, а мне как-то жутко сделалось.
– Ровно половина жизни, – кивнул я. – Неужели не страшно думать, что полжизни потеряно?
– Почему потеряно? – удивился Платон. – Экий ты, Чудо-юдо… Тоже вот торопыга. Как можно жизнь-то потерять? Было бы можно, так другие бы находили, а нашлись бы и те, кто отнимать надумал. Да только век человеческий свыше отмерен.
– Я не о том. Что сделано-то за это время?
– А что? Пожито – чего еще от жизни ждать? Об одном жалею, что бобылем остался. Но все в руце Божьей. А в остальном грех плакаться: без дела не сидел, добра людям не жалел. Добро же, оно всегда к человеку вернется…
– И даже страшно не было тебе? – спросил я, все думая о том, что со мной сделается, если проживу на острове восемнадцать лет.
– Страшно? – переспросил Платон и пожевал губами.
Видно было, что прежде он никогда не задавался этим вопросом – и другого ответа уже не требовалось, поэтому я спросил вновь:
– А по родине ты разве не скучал?
– Зачем? – пожал он плечами. – Скучать – себя изводить. Добро бы ждали меня там, старики-родители, или жена, или, того пуще, детишки малые. Тогда другое дело, тогда бы я еще в Норвегии согласился бежать – это наших несколько на второй год епископских харчей удумали. Да ведь я десяти весен сиротой остался. Взял меня дядя к себе, ковальскому ремеслу обучил – спасибо ему, да, вишь, в семье он меня во всем после своих домочадцев ставил. Вот пятнадцати лет и подался я в Новгород. Вспомнил отцову науку, поплотничал, да к артели корабельной прибился. Славный труд, только, скажу я тебе, Чудо, трудненько было на плаву-то держаться. В Господине Новгороде мастеров что звезд на небе. Бывало, без работы засидишься и пойдешь дурить. С иными артельщиками и дрались – ой-ой как! Теперь же совсем сноровку растерял – куда возвращаться?
Мы помолчали. Меня не покидало чувство, что на последний мой вопрос он так и не ответил. Но с другой стороны, может быть, я спросил не о том?
Решил сменить тему:
– Насчет плота как, уверен, что надежно будет?
– Отчего нет? Ты же сам говоришь: нам не этих, как их… контиков ладить!
Уже через несколько дней флот острова Радуги вырос на целых три единицы. Во-первых, мы связали плот, во-вторых, вдохновленный свежей мыслью, Платон по моим рассказам воссоздал катамаран (неказистый, но скоростной), а в-третьих, мы отыскали в сарае, выволокли на свет и починили старую лодку.
После зимней истомы и ломоты поработать лапами было сплошным удовольствием.
А вот про «ладеечку» Платон больше не вспоминал. Первые же заплывы средней дальности показали, что пути с острова не существует. Куда ни направься – через пару часов все равно приплывешь к Радуге, только с противоположной стороны. Натуральный заколдованный круг. В пределах досягаемости имелась гряда тех самых излюбленных ундинами рифов и несколько крошечных островков, иные даже с пресной водой, но ничего особенно интересного мы на них не обнаружили.
Сперва-то мы на рифы поплыли. Когда потеплело и месяц начал прибывать, ночами на них можно было заметить какое-то движение, изредка ветер доносил не слишком музыкальные, но веселые голоса. Рассказа о тамошних собраниях ребятам показалось мало, и я, уступив просьбам, как-то раз «просветил» рифы с помощью магического зеркала.
Это было отнюдь не «приличное общество», наверное, та самая «клевая тусня», однако ни Мальвины, ни ее подруг я там не приметил. Просто резвящаяся молодежь, преимущественно женского пола. Ничего особенного…
Тем не менее именно после этого работа над катамараном заспорилась. Уже на следующую ночь мы втроем отправились в путь.
Поначалу даже мне понравилось. Золотая молодежь морского народа не отличалась чванством, мужское меньшинство оказалось приветливым и дружелюбным не менее девичьего большинства. Ундинам понравилось кататься, держась за веревку, под полным парусом.
На следующий раз мы привезли с острова кокосов, ундины в ответ до отвала накормили нас устрицами под каким-то особенно секретным соусом, которого не знала даже самобранка.
Однако я бы не сказал, что улыбчивая золотая молодежь так уж сильно выигрывала перед истеблишментом с его губами гузочкой. При некоторых несомненных плюсах она была глубоко погружена в свои неглубокие интересы, рассеянна и патологически неспособна к сосредоточению мысли. Ее девизом было: «Плавать надо легко». Любая попытка расспросить ундин о том же Черноморе – где бывает, чем знаменит, – приводила к страдальческому выражению на их свеженьких мордашках, пожиманию блестящими под луной плечиками и ответу: «Черномор – он Черномор. Давно тут. Ласты короткие, икру мечет, а вода уносит…» Последнее в приблизительном переводе означало: Черномор не из тех, кто плавает легко, много суетится, но как будто без толку, и что ему надо – поди разбери.
Ребята тоже в них разочаровались. Они, конечно, не за философскими беседами на рифы стремились, но непробиваемое легкомыслие ундин вскоре начало раздражать. Да и они быстро потеряли к нам интерес.
Что ж, по крайней мере, морские прогулки восстановили душевное здоровье обитателей острова. Мы отвлеклись, встряхнулись и почувствовали себя живыми людьми.
В последнюю неделю марта встряхнулся и кот. Можно сказать, вернулся к общественно-полезной деятельности. Опять мы с ним стали посещать библиотеку, а главное – взялись за остров всерьез. Как-то ненароком выяснилось, что Баюн чувствует магию. Не то чтобы навскидку и особенно в предмете он не разбирался, но теперь мы с ним по полдня проводили на складах.
– А, это я знаю, навидался в черноморовой канцелярии. Это вечное перо и чернильница-нескончайка. Дай понюхать… Пчхи! Точно, чернила плохие, они влаги боятся.
– Вот и хорошо, приплывет Черномор – будет ему товар.
– Вряд ли он хорошую цену даст. А дай-ка вон те нюхнуть, под золотой крышечкой… Ага, вот это уже другое дело, этими чернилами даже под водой писать можно. Только – осторожно!.. Они не отмываются. Ничем и никогда.
– Ничего, вылиняю. А чернильница – тоже нескончайка?
– Нет, обыкновенная. Должны же быть какие-то пределы совершенству.
– Идем дальше. Ух ты! Вот это да! Не думал, что увижу… Интересно, кому понадобилось целых два сундука?
– Ерунда какая-то… Ни тени волшебства.
– А тут волшебство и не нужно, это компас. Видишь, вот тут магнитная стрелка, она всегда показывает строго на север.
– М-да? Странно, столько живу на этом острове, в той стороне всегда солнце садилось.
– Ерунда какая-то…
– Вот и я о чем. Идем дальше.
– А это что? Неужели…
– Похоже. Во всяком случае, магия в нем точно есть.
– Неужели ковер-самолет? Вот бы здорово…
– Я бы на твоем месте не торопился так вот сразу садиться. Вдруг это что-то другое?
– Все равно он ничего не делает. Хм, слушай, а если самолет… Как им управлять?
– Откуда я знаю? Сколько можно говорить: я простой кот, существо малообразованное…
– Не наговаривай на себя. Я немного видал котов, которые бы говорили на нескольких языках.
– Можно подумать, там, откуда ты родом, коты, говорящие на одном языке, совсем не редкость.
– Редкость. Если про мультики не вспоминать.
– А что такое «мультики»?
– Потом расскажу. Так значит, никаких идей по поводу управления ковром-самолетом?
– Мряу, я уже говорил, что только чувствую присутствие магии – не более того! Возможно, если бы у меня было за хвостом приличное магическое образование, я бы и мог с первого взгляда классифицировать колебания магической ауры каждого предмета…
– Ну ладно, проехали. Так, а это что? Неужели те самые клубочки, что Иванам-дуракам дорогу указывают?
– Они самые, родимые. Путеводы называются. Производятся Бабами-ягами долгими зимними вечерами: заклинание нужно нашептывать на всю выпрядаемую нить. Впрочем, за них эту работу часто выполняют заблудившиеся в лесах девицы.
– Сиротки, злыми мачехами из домов повыгнанные?
– А ты откуда знаешь?
– Да что я, сказок никогда не слышал?
– Надо же, и об этом рассказывать начали. А ведь Яги строго запрещают болтать направо-налево!
– У вас, может, и так, а в нашем мире… Однако сколько же здесь перед нами труда лежит? Два стеллажа, лукошек штук сорок, да в каждом по десятку клубочков…
– Мряу, знатно товару нахапано…
– Ой, а это…
– Не знаю, в жизни не видал.
– По-моему, оно шевелится…
– Да нет, мерещится тебе, Чудо. Хотя, знаешь, на всякий случай давай стороной обойдем…
– Фу, а это что такое?
– Рог изобилия.
– Да? А что за дрянь из него прет?
– Изобилие.
– ???
– Ну испортилось, наверное. Протухло. Видишь, сколько пылищи в этом срубе: тут уже лет сто никто не хаживал. А Рог изобилия любит быть востребованным.
– Вот бы действующую модель найти…
– Не советую. Может, в древности и было иначе, а теперь такие Рога ничего, кроме бед, не приносят. Представляешь, если, скажем, какую-то страну дармовым товаром завалить – что будет?
– Полный дефолт. Крушение производства, бешеная инфляция…
– В вашем мире тоже Рог побывал?
– Да нет, люди своими силами справились.
…В итоге составился приличный список потенциальных товаров. Но, знаете, не оставляло ощущение какой-то скоморошеской несерьезности происходящего. Нет, правда, ну что за волшебный остров такой – пыльный склад сказочной атрибутики? Кем и для чего он создавался, даже вообразить не получается.
И хотя бы тень мысли возникла – где искать загадочное Сердце острова?
Нет, не буду я про себя книгу писать. Хотя литературный зуд преследует меня с младых ногтей, и в ранней, самой глупой и счастливой юности я даже дал ему волю, впоследствии два года работы журналистом научили меня если не стилю, то, по крайней мере, серьезному отношению к тому, что выходит из-под пера.
В юные годы не хватает опыта и жизненных впечатлений. Теперь вот у меня впечатлений завались: жизнь чудовища на волшебном острове от первого лица – это вам не баран чихал, это случай редкий, исключительный. Даже опыт какой-никакой есть, но именно он-то подсказывает: любой читатель тебя на смех поднимет. И вовсе не потому, что, как любят сейчас рассуждать, «читателю нужно то-то и то-то, а в первую очередь кровь и секс», это вообще, по-моему, последнее дело – судить за других, кому что нужно. Не подлежит сомнению, ибо проверено веками, только одно: читателю нужна книга (на чем многие и спекулируют в меру своей испорченности).
А именно книга из моих впечатлений ну никак не вытанцовывается! Книга – существо нежное, ей сюжет нужен как стержень, как опора вьюну. Сюжет же – это события, а у меня что, топтание на месте какое-то. То есть на бытовом уровне мы все время что-то делаем, работа на складе способна даже увлечь, но ведь по большому счету все это – только чтобы не сойти с ума от скуки. Совершаемые действия бессистемны, а стало быть, бесцельны и безрезультатны. Нет действий и тем паче свершений, есть рутинные дела.
Чем это принципиально отличается от прошлой жизни? Наверное, ничем… Особенно ясно это понимаешь, когда раскладываешь по полочкам: а чего, собственно, не хватает?
Ну музыки, это ясно как день. Вся наша самодеятельность (особенно моя) не заменит Высоцкого или Синатру, Анну Герман или Фредди Меркьюри. Хотя, положим, Шевчуку Рудя сто очков даст, но ведь «Последнюю осень» его выучить не заставишь. Баюн об Иглесиаса мог бы лапы вытирать (но не стал бы, конечно, он вежливый, не то, что я), однако те же проблемы с репертуаром и музыкальным сопровождением никак не позволяют ставить кота в один ряд с этой суперзвездой. А конкурировать с бракоделами небезызвестного промышленного комплекса – себя не уважать.
Далее следовало бы назвать книги и фильмы. Однако, к стыду своему, должен признать, что среди воспоминаний о человеческой жизни превалируют отнюдь не они, а простые радости бытия: романы с девушками разной степени серьезности, гулянки разной степени разнузданности, и даже банальные перекуры в дни, когда ты загружен работой. Еще хорошо мотоцикл подлатать, плеер в уши – и на рыбалку с песней…
Вот так подумаешь, и тошно делается. Ведь было в жизни и другое! Господи, да чем только не увлекался… Из универа сразу в школу двинул – не как многие, годик-другой оттрубить и свалить, а со всей душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57