А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– кричала она.
Босая, в развевающейся ночной рубашке, она пронеслась мимо него.
Габриэль скинула одеяло и сразу же вырвалась из его рук.
– Что тут объяснять? Вы притворялись погибшим три года. Три проклятых Богом года.
Она выкрикнула это с негодованием такой силы, что рубашка почти сползла с нее. Реми попытался благородно отвести глаза, но борьба с самим собой в этом случае оказаться тщетной.
– Где, дьявол вас побери, вы были все это время? – вопила она. – Чем занимались?
Реми с трудом ответил бы на этот вопрос, даже если бы Габриэль не стояла полуобнаженная перед ним, готовая вот-вот вцепиться в него.
С той самой ночи накануне Дня святого Варфоломея ею жизнь превратилась в борьбу за выживание. Он боролся за жизнь, усмирял ненависть, поселившуюся в нем, заставлял себя жить, потеряв всякую надежду, учился жить, ничего не чувствуя. И вот за какие-то несколько минут Габриэль Шене сумела заново разбередить его сердце, обнажив его раны.
– Я… я покинул страну, – выговорил он наконец. – Ирландия, потом большей частью Англия.
– Вот как?! И у них там совсем нет пергамента и чернил, я правильно понимаю?
– Я тогда снова превратился в беглеца, Габриэль, и до сих пор еще жив только потому, что мои враги сочли меня мертвецом. Едва ли мне было бы благоразумно посылать письма.
– И ни одного посыльного, кому вы могли бы довериться, с кем можно было бы передать весточку на словах? – с холодным бешенством продолжала Габриэль. – Или на вас напала немота? Вы были ранены в язык? По тому, как вы только что затолкали его в мой рот, мне показалось, с ним все в порядке.
– Габриэль! – В ее устах такие грубые слова, да еще о поцелуе, которым они обменялись, показались Реми настоящим святотатством, и он заговорил, не скрывая упрека в голосе. – Простите меня, если вас расстроило известие о моей смерти, но позвольте указать на одно обстоятельство, моя госпожа. Наше с вами расставание, если вы помните, давало мне очень немного поводов полагать, что вас вообще тронет известие о моей гибели.
Габриэль вздрогнула от его слов, но горячности не убавила.
– Очень хорошо. Согласна, со мной все ясно. Но как же мои сестры? Вы, должно быть, знали, что Арианн сильно привязалась к вам. И… и Мири. Она видела в вас брата, которого мы никогда не имели. Вы знаете, сколько ночей я провела, утешая ее, когда она горевала и оплакивала вас? Сколько ночей я сама…
Габриэль оборвала себя и метнулась прочь от него в тень от окон. Но он все равно увидел, как она тщетно старается скрыть, что ее гнев не больше, чем маска, прикрывающая боль, которую она вынесла. Она носила траур по нему все это время. Ее волновала его судьба. Но неистовый восторг, охвативший было Реми, погас при мысли, сколько страдания он причинил ей.
Слезы текли по ее щекам. Гордая, своенравная Габриэль, никому и никогда не позволявшая видеть ее слезы, плакала и не могла остановиться. Какие бы жестокие слова она ни швыряла в него, худшим наказанием для Николя были ее слезы. Он приблизился к ней так осторожно, как приближался бы к раненому лесному зверю, который мог либо наброситься на него, либо обратиться в бегство.
– Габриэль, прости меня за страдания и боль, которые я причинял тебе и твоим сестрам. Я отсеку себе правую руку, прежде чем когда-либо…
Она метнулась от него и повернулась к нему спиной.
Сорочка предательски соскочила, обнажая гладкое белое плечо. Реми осторожно вернул ткань на место, его пальцы слегка коснулись ее мягкой теплой кожи. Он мужественно боролся с собой, хотя каждое прикосновение к ней отзывалось в нем горячей волной.
– Дорогая моя, вы должны понять меня, – заговори он, обнимая ее за плечи.
Габриэль сжалась в комок, когда он мягко, но решительно повернул ее к себе.
– До встречи с вами я жил суровой жизнью и не был приучен к каким проявлениям нежности и заботы.
Габриэль не поднимала глаз, полуприкрыв их мокрыми от слез ресницами, не желая смотреть на него.
– Я никогда не имел ни матери, ни сестер, которые бы волновались за меня и плакали обо мне. Даже отец мой умер давным-давно, и у меня совсем не осталось никаких других живых родственников. Все мои друзья были и есть солдаты, такие же, как и я сам, которые прекрасно осознают сущность нашей профессии, понимают, что смерть всегда рядом, всего в шаге от нас. Сожалею о своем недомыслии, но совершенно искрение признаюсь: я просто не привык думать, что моя жизнь хоть что-нибудь для кого-нибудь значит.
– Это потому…. дело в том, что ты – большой тупица, – фыркнула Габриэль, но она уже смягчилась настолько, что прижалась лбом к его груди.
Реми легонько поцеловал золотую корону ее волос.
– Прощаешь меня?
Она не отвечала, но, уткнувшись лицом в его плечо, стояла, прижимаясь к нему, и это было гораздо красноречивее любых слов. Реми обхватил ее и крепко прижал к себе. Как же он мечтал об этих объятиях!
И был бы счастлив никогда больше не выпускать ее из своих рук, но Габриэль изловчилась и высвободилась, потом вытерла тыльной стороной ладони слезы.
– Так, точнее, когда же вы планировали объявить о своем существовании? – Она больше не казалась сердитой, но в ее голосе еще слышалась обида. – И почему крались за мной весь вечер?
– Я не крался. – Реми начал было возражать, но поморщился и честно признался: – Ладно. Я довольно долго выжидал подходящего момента, чтобы приблизиться к тебе, а когда увидел, что сегодня вечером ты безрассудно направилась по какому-то делу, почувствовал, что у меня не остается никакого выбора, кроме как тайком идти по пятам.
– Чтобы разузнать, что я собралась предпринять? – нахмурилась Габриэль.
– Да, – ответил Реми, не испугавшись выражения ее лица. – Крайне неблагоразумно с твоей стороны, Габриэль, блуждать в этом проклятом городе одной на ночь глядя и заходить в какой-то обветшалый, заброшенный дом. Что же, спрашивается, ты забыла там?
Воинственное выражение появилось на лице Габриэль, и Реми подумал, что она откажется отвечать ему. Но девушка только пожала плечами.
– Если вы хотите это знать, Николя Реми, я пыталась вернуть вас из царства мертвых.
– Как это?!
– В этом старом доме прячется одна ведьма, которая мастерски владеет искусством некромантии. Мы пытались войти в контакт с вашим дорогим ушедшим духом.
Реми изумленно смотрел на нее. Большую часть своей жизни капитан был простым и практичным человеком, скептически относившимся ко всему, что приправлено колдовством или суеверием. Но случай свел его сначала с Темной Королевой, затем с сестрами Шене, и события, связанные с ними, навсегда изменили его простые представления о мире. Увиденного и понятого тем летом на острове Фэр у Арианн оказалось достаточно, чтобы заставить его с ужасом отреагировать на спокойное заявление Габриэль.
– Некромантия! – резко выкрикнул он. – Но это же самая ужасная черная магия. О чем ты только думала?
Я была в отчаянии. Хотела увидеть тебя всего один только раз, последний раз, и поговорить с тобой. – Ее губа дрожала, и она прикусила ее. – Чтобы попросить у тебя прощения.
– Габриэль, что такого ты могла сотворить, чтобы я простил тебя?
– Я считала, что тебя убили из-за меня.
– Меня убили? – эхом повторил оторопевший речи. Но не ты же затеяла резню в канун Дня святого Варфоломея. Даже если бы я погиб, как ты могла считать себя виноватой? В чем?
– Ведь это я вернула тебе шпагу и отослала прочь… В Париж… на верную смерть.
– Но ты никуда не посылала меня. Я обязан был уйти. В опасности находился мой король.
– И все же я должна была остановить тебя, удержать любой ценой. – Габриэль сокрушенно покачала головой. – Я знала, как ты привязался ко мне, и должна была проявить мягкость. Мне следовало удержать тебя на острове Фэр, в безопасности, пусть даже превратив своего пленника. Даже если… если бы мне потребовалось обольстить тебя и обмануть.
– Боже мой, Габриэль! – Реми зажал ее лицо своими ладонями. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе поступить так? – упрекнул он ее. – Разве похож я на человека, который так легко пренебрег бы своей честью и, хуже того, воспользовался бы твоей невинностью? Нет, моя дорогая. Больше того, ты сама бы не смогла никогда поступить так. Твоя собственная честь никогда не позволила бы тебе этого.
– Моя честь… – глухо отозвалась Габриэль.
– Да, ты была тогда всего лишь невинной девочкой, хотя и самой красивой на всем белом свете. – Реми погладил ее щеки кончиками пальцев. – Признаюсь, я был буквально околдован тобой. Но меня вел мой долг к Наварре, и это было превыше всего. И, как бы я ни относился к тебе, ничто не могло случиться иначе.
Габриэль словно окаменела от его слов. Она сжала палицами его запястья и медленно оттолкнула от себя его руки.
– Да, вы правы, – безжизненно произнесла она. – Ничто не могло случиться иначе. Спасибо, что напомнили мне об этом.
На лице Габриэль уже застыло выражение, которое отнюдь не поощряло к откровенности. Что-то пропало в ее глазах, когда она направилась к своему гардеробу и стала рыться в платьях и юбках. Ничего особенного, просто она вспомнила, что не одета. Так можно было успокоить себя, но казалось, она ищет, чем бы вооружиться против него. Габриэль выбрала халат из золотой парчи, который, судя по всему, стоил не меньше его годового жалованья на военной службе.
– Итак, по прошествии всего этого времени что же наконец привело вас ко мне? – потребовала ответа Габриэль.
– Я нуждаюсь в твоей помощи, – неохотно признался он.
– Ого!
– И…и я хотел увидеть тебя снова, – поспешил он добавить.
– Отлично. Почему бы вам, капитан Реми, не присесть, пока я немного приведу себя в более презентабельный вид? Тогда, капитан Реми, вы сможете попотчевать меня рассказами о своих приключениях за эти три года и поведаете мне, чем я могу оказаться вам полезной.
«Капитан Реми»? Что это, черт побери?! Реми нахмурился, снова задавшись вопросом, что такого он мог сказать или сделать, чтобы вызвать подобное изменение в поведении женщины, которая буквально таяла в его объятиях всего несколько минут назад. Но прежде, чем он успел задать этот вопрос ей самой, Габриэль исчезла за деревянной ширмой в дальнем конце комнаты. Реми не имел никакого права надеяться на ответные чувства Габриэль. Да он никогда и не надеялся. Но, похоже, небеса смилостивились над ним этой ночью, а он дал своему счастью ускользнуть прямо из рук.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Габриэль просунула руки в рукава и натянула платье на плечи. Витиевато вырезанная деревянная ширма защищала ее от взглядов Реми, но она спряталась за ширмой вовсе не из-за своей стыдливости. Какой смысл прятаться за ширму после того, как она в неистовстве носилась по комнате в своей полупрозрачен рубашке? Ей было бы много легче, если бы она просто обнажилась перед ним. Но Габриэль обнажила перед ним душу, выставила напоказ те чувства, в которых долго отказывалась признаться даже самой себе.
Ее привязанность к Николя Реми оказалась гораздо сильнее, чем она того хотела. Конечно, она не влюблена в этого мужчину. Она просто неспособна на это. Но, когда она вспоминала, как горевала о нем все эти годы, ей хотелось наброситься на него с кулаками, вымещая на его груди весь свой гнев.
«Почему? Почему, черт возьми, ты не сообщил мне, что жив? Если бы я не считала тебя мертвым, я бы… я… – И что бы тогда? – передразнил ее внутренний голос. – Не встала бы на путь куртизанки? Хранила бы верность ему?»
Так вопрос не стоял. Даже когда она впервые встретила Реми, думать об ином пути уже было слишком поздно. Этьен Дантон уже изменил ее судьбу. Габриэль забылась, радуясь встрече с Реми. Он оказался жив, и она на время забыла и кем стала, и что ей предначертано. А ведь ей уже не предназначалась роль краснеющей невесты.
Габриэль продолжала преодолевать сопротивление застежек из слоновой кости на своем платье. В голове у нее печальным эхом прозвучал голос Реми: «Ничто не могло случиться иначе». Его слова вернули ее к действительности болезненным глухим ударом сердца, но ей надо было поблагодарить капитана Реми. Он заставил ее очнуться прежде, чем она натворила еще больше глупостей. Поцелуи, обморок в его объятиях. Она забыла свою гордость, но только гордость и честолюбивые замыслы позволяли ей выжить все эти годы.
Габриэль приободрилась и посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене. В нем отразилась золотая копна волос, тонко очерченное лицо, кожа, цвету которой завидовали дамы при дворе. Но в тот момент она видела перед собой только женщину, понимавшую, что ее красивая внешность – всего лишь тонкая оболочка, за которой прячутся все темные пятна ее души. Одно дело – околдовать мужчин, обратить их чувства в рабство. В этом она преуспела. Но вдохновить мужчину на любовь, настоящую и сильную, этого ей не дано, это волшебство ей неподвластно.
Нострадамус поведал ей, что ее будущее определено. Судьбой ей предназначено стать самой могущественной женщиной во всей Франции, любовницей сюзерена Реми, короля Генриха Наваррского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов