А пока он должен заботиться о них, если однажды они станут игрушками его вожделения.
В середине утра он пришел на берег, но добычи не было. С места, где он стоял, Зок видел и ловушку для птиц с сетью из камышовых веревок, она была нетронута, падаль, положенная как приманка, гнила на солнце. Он тяжко вздохнул. Птицы были хитры, они больше не попадались в его ловушки; они уже повидали много своих сородичей, раздавленных большим плоским камнем. Стая обыкновенных чаек пролетела у него над головой, громко крича, насмехаясь над ним: «Мы умны, Зок, ты не сможешь поймать нас больше своим неуклюжим изобретением».
Он стоял там, удрученный, повесив голову, пытаясь придумать, где еще можно раздобыть пищу. Кончились даже земляные каштаны, потому что он их все время выкапывал, а росли они лишь в одном месте у подножия холма.
— Птицы слишком умны для тебя, Зок. Убийца!
Он вздрогнул и стремительно обернулся, сердце его бешено колотилось, на губах готово проклятье.
— Идис!
— Да, это я, — она была одета в рваную мешковину. На губах улыбка, но в прищуренных глазах нет радости. — Я рада, что ты ничего не поймал. Это жестоко.
— Нам нужно мясо, чтобы выжить, — пробормотал он.
— Мне не нравится, когда убивают. Вот почему я ненавижу мать и сестер — они собирались убить моего отца. Я буду каждый день искать твои капканы, а когда найду, то переверну их!
— Тогда ты умрешь от голода, мы все умрем. Если ты будешь разрушать мои капканы, я пожалуюсь твоей матери.
— А я расскажу ей про тебя! И ты знаешь, что она тогда с тобой сделает!
Он содрогнулся, у него мелко затряслась нижняя губа.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он наконец. Эта коварная девчонка до добра не доведет, понял он, ее помыслы хитры.
— Если бы пищи не было, моя мать и мои сестры умерли бы, ты говоришь, — глаза ее сузились.
— И ты, и я.
— Не обязательно. Я придумала, Зок, как отомстить им за то, что они замышляли против моего отца. Если у них не станет пищи, они будут голодать. Но если для меня и для тебя где-то будет спрятана еда...
Даже Зок, сам коварный и вероломный, не смог сдержать возгласа ужаса. Этот ребенок — сатанинское отродье, сомнения нет, она нашла ключ к их свободе на острове, способ избавиться от тех, кто держит их в плену.
— Где же ты стала бы прятать пищу? — медленно спросил он.
— В ста ярдах от берега в скале есть пещера, — она повернулась и указала ему направление. — Вода не достигает ее, она слишком высоко. Ты мог бы прятать там еду для себя и меня, мы бы тайком пробирались туда и ели, притворяясь, будто ищем пищу для них.
Он кивал головой, словно марионетка, у которой разболталась шея. Его острый ум быстро работал. Такая молодая и такая умная. Другие женщины ослабнут, они не в силах будут сопротивляться ему, когда подойдет их конец, так что даже он получит желаемое... А что до девчонки, то ею можно заняться потом...
Она внимательно наблюдала за ним, сжимая и разжимая висящее на цепочке распятье, перевернула его; лучи солнца горели на нем и ослепляли Зока своим светом, он жег, слепил старика, заставлял загораживаться рукой и ежиться.
— Когда их не станет, ты должен будешь исполнять только мои приказания, Зок! — голос ее звучал глухо и угрожающе, его было трудно узнать. Угроза прозвучала так, словно ее произнес кто-то другой, кто был гораздо старше этой девчушки.
И впервые с того утра прошлой зимой, когда он видел, как разбивается его лодка в ярости Котла, Зока охватил ужас. Да, Идис поистине властвовала над зловещим островом Альвер.
12
Фрэнк Ингрэм зло и раздраженно смотрел на незаряженное ружье. Раздражен он был потому, что кролик убежал невредимый, а зол потому, что эти девочки-скауты посмели трогать его оружие, его личную собственность в его доме. Они бы могли случайно выстрелить в себя, и туда бы им была дорога! Только его стали бы, возможно, судить по обвинению в непреднамеренном убийстве, может быть, даже в убийстве.
Он услышал, как Джейк опять зарычал.
— Заткнись, псина, черт бы тебя побрал!
— Вы вот это ищете?
Визгливый девчоночий голос прорезался сквозь завывания ветра, заставив его стремительно обернуться, угрожающе держа наготове ружье, хотя и незаряженное. Он опустил его, когда увидел Эллен в мокрой голубой куртке на «молнии», зажав между пальцами два темно-красных цилиндрических предмета, как будто изображая знак победы; она по-детски высунула язык. Но за этой грубостью подростка угадывалась зловещая угроза, которая заставила его невольно отступить назад.
— Это мои патроны, — сердито сказал он. — Ты не имела права трогать мое ружье вчера вечером! Это воровство! Дай их сюда немедленно!
— Не дам! — пренебрежительно фыркнула Эллен.
Фрэнк почувствовал, как застучало у него в висках, как напрягся каждый мускул его тела. Он вцепился в ружье.
— Мне ничего не стоит перекинуть тебя через колено и выпороть как следует, пока выть не начнешь!
— Я заявлю в полицию, — она противно ухмыльнулась. — В наши дни вам это не удастся сделать. Я так и учителю в школе сказала.
— Уж не сомневаюсь, — он чуть подался вперед. — А теперь отдай мне эти патроны. Сию минуту!
На секунду ему показалось, что она собирается отдать их ему. Она вытянула руку, а потом взмахнула ею над головой и резко выбросила вперед. Пальцы ее разжались, выпустили пули и бросили их высоко в воздух. Он проследил за траекторией их полета, увидел, как они описали дугу и упали в грязную лужицу в двадцати ярдах от них; последовал всплеск, и патроны исчезли.
— Черт бы тебя побрал! — прошипел он.
— Так вам и надо, — она опять пренебрежительно фыркнула.
— Теперь вы никого ими не убьете. Вы бы убили бедного кролика, если бы я не вынула патроны из ружья. Я не люблю, когда убивают животных.
Ты из тех, кто ловит муху и открывает у нее крылышки, подумал он, или лапки у паука. Лицемерка, как те, которые выступают против охоты и тому подобного.
— Это мой остров, и я буду здесь делать все, что захочу, — с помощью этих слов он попытался сдержать себя, чтобы не броситься, не схватить эту девчонку. — И ты это запомни.
— Я вас ненавижу, — прошипела она. — Хотя моей матери и сестрам вы нравитесь. Они вас считают очень сексапильным. Я же думаю, что вы — дерьмо!
— Что за чушь ты несешь! — он не мог ничего понять. — Я даже не видел твою мать и сестер!
— Вы что, совсем того? — закричала она сердито. — Кто же по-вашему с вами завтракал, а?
— Ты... хочешь сказать... — это было безумие, или же он не так понял, или же его надули. — Саманта — твоя мать, а остальные? Но я думал, что вы скауты, а Сам... твоя мать сказала, что ты с ними только потому, что твои родители в отъезде...
— Она иногда врет, просто так, без причины. Можете мне поверить, мистер, это моя мать и сестры. И что они в вас втюрились, но это вовсе не значит, что и я тоже. Ясно?
— Эй, погоди...
Эллен повернулась и побежала прочь; она мчалась по мягкой траве, фонтаны брызг вылетали из-под ее ног. Джейк прыгнул было вперед, затем резко осадил, начал лаять, шерсть на нем встала дыбом.
— Заткнись, Джейк, — Фрэнк растерянно помотал головой. — Это бессмысленно, как дурной сон. Как сон, который я видел прошлой ночью.
Стоя там, он мысленно видел Саманту, обнаженную, улыбающуюся. Ему стоило усилий отогнать ее образ; он смотрел вслед девочке, пока та не исчезла за холмом. Нет, она не направилась к дому; насчет любого другого ребенка он стал бы беспокоиться, но не об Эллен — она такая злобная и язвительная. И что, черт побери, происходит? Эти девочки — они скауты, или же вся история — сплошная выдумка? На самом ли деле они приплыли на лодке, которую потом унесло в море? Положим, они должны были прибыть на лодке; ведь не могли же они добраться до острова вплавь.
Он пошел дальше. Патронов нет, так что кролика к ужину не будет. И судя по тому, как бушует шторм, почтовый паром сегодня, конечно, не придет. Что означает, что девушки проведут в его доме еще одну ночь. Эта мысль была неприятна. Что ж, перед сном кое-что надо будет выяснить; он хотел знать правду, всю правду. И вновь к нему вернулась мысль, постоянно сидящая у него в мозгу: они сбежали из тюрьмы. Сегодня он захватит с собой наверх ружье и не будет спать, если надо.
— Ты знаешь, что что-то не так, да, Джейк?
Джейк заскулил и прижался к его ноге.
* * *
Время ленча. Фрэнк и так слишком долго бродил по острову, потому что ему было страшно возвращаться в дом. Проклятье, подумал он, еще не хватало, чтобы мной командовала кучка баб. Я сейчас же вернусь, и мы поговорим, пока еще светло. Что чертовски глупо; я дал волю своим нервам.
Еще не дойдя до фермы, он ощутил атмосферу пустоты, на него повеяло безысходным отчаянием, принесенным порывом ветра. Никакой логики; в кухне горит свет, что вероятно, означает, что они едят. Он сказал утром Саманте, что обычно заскакивает перекусить. Но еще не открыв дверь, он почувствовал, что в доме он никого не найдет.
Они поели, о чем свидетельствовали тарелки и кружки, сушившиеся на шкафчике у раковины. На столе стояла тарелка с тремя только что приготовленными сэндвичами, кружка, банка кофе и начатая пачка печенья. Все было ясно и без записки: «Мы пошли гулять, ваш ленч на столе. До встречи».
Что же, по крайней мере хоть сообразили оставить ему перекусить, учитывая, что они едят его пищу.
Он снял чайник с плиты, налил кипяток на растворимый кофе, сел. Он ел, не чувствуя вкуса еды, запивая горячим кофе. Ощущение, будто ты в ловушке. Это ощущение росло с каждой минутой. Если бы только утихла буря, тогда все его проблемы были бы разрешены. Но буря не утихнет, она может продлиться несколько дней, так что лучше ему поскорее что-то придумать и показать им, что он здесь хозяин. Внезапно его осенила мысль, и он потянулся за транзистором, стоявшем на тумбочке у него за спиной; прогноз погоды будет полезно знать — ему нужно быть готовым и к самому худшему.
Он нажал на кнопку «Вкл.». Ничего. Может быть, приемник не настроен на станцию. Он повернул ручку на полоборота, потом назад — раздался только треск. В охватившей его панике он потянул за пластинку сзади, снял ее со щелчком. По крайней мере, батарейки на месте; он вынул одну из них, понял, что она выдохлась, что нет смысла идти в мастерскую и проверять. Проработала всего лишь недели две и уже не годится. Более того — у него нет запасных. Он невольно посмотрел на телефон, это приземистое, злобное и насмешливое чудище. Посмотрев на лампочку, он подумал, когда же откажет генератор. Он чувствовал, как зло восстает против него, неощутимая, невидимая сила, приводившая его в ужас.
Фрэнк бросился к кухонному шкафчику, широко распахнул его дверцу, в отчаянии стал шарить по заставленным полкам, опрокидывая бутылки аэрозоля, одна из них выпала и покатилась по полу. «Слава Богу!» — вскрикнул он с облегчением, когда пальцы его нащупали маленькую картонную коробочку у стенки шкафчика. Он достал ее и высыпал патроны на ладонь. По крайней мере, это сучье отродье не отыскала их! Он старался не думать, что патроны могут оказаться такими же бесполезными, как и батарейки в приемнике, влажными и старыми, что ударные капсюли не смогут воспламенить порох. Нет, они выстрелят, конечно же выстрелят! И убьют!
Черт, соберись с духом, велел он себе. Он оперся на стол, стараясь не смотреть на собаку в углу, не желая видеть испуг в ее глазах.
— Лучше пойдем-ка поработаем, Джейк, — сказал он наконец. — Что бы здесь ни происходило, за овцами нужен уход.
В сарае было тепло и уютно, овцы блеяли, сгрудившись в попытке добраться до сена в яслях. Фрэнк работал методично, словно робот, привыкший к такой работе — распаковывал валки сена, закладывал его в ясли, шел за новыми валками; убирал помет; наливал свежую воду. Расшатанные двери громыхали на ветру, на дворе темнело.
Он знал, что женщины вернулись — он ничего не слышал и не видел, он просто знал, возможно потому, что они не могли так долго гулять в такую погоду. Он все еще был зол на них, но не торопился возвращаться в дом, потому что для того, чтобы высказать им все, что он хотел, времени было предостаточно.
Наконец, все было сделано, и он зашагал к дому. Он видел их сквозь освещенное окно, обыкновенных девочек из хорошей семьи, мама и дочки-подростки, младшая наблюдает, как остальные готовят ужин — семья ждет возвращения хозяина дома. Только я не ваш хозяин, девочки, подумал он.
— Привет, Фрэнк! — они повернулись, когда он зашел в кухню и скинул сапоги. Собака прокралась в угол. — Ну и вечерок! Еще хуже, чем вчера.
— К утру буря стихнет, — ответил он.
— О, откуда вы знаете? — Саманта явно испытующе посмотрела на него.
— Я слышал прогноз погоды... по радио, — солгал он, надеясь, что у него получилось убедительно.
— Странно, — Саманта наморщила лоб и прищурилась. — Мы сами попробовали включить его перед уходом. Но он даже и не пискнул. Мы подумали, что батарейки старые.
— Батарейки в порядке! — воскликнул он вызывающе, но тут же взял себя в руки. — Я пойду приму ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
В середине утра он пришел на берег, но добычи не было. С места, где он стоял, Зок видел и ловушку для птиц с сетью из камышовых веревок, она была нетронута, падаль, положенная как приманка, гнила на солнце. Он тяжко вздохнул. Птицы были хитры, они больше не попадались в его ловушки; они уже повидали много своих сородичей, раздавленных большим плоским камнем. Стая обыкновенных чаек пролетела у него над головой, громко крича, насмехаясь над ним: «Мы умны, Зок, ты не сможешь поймать нас больше своим неуклюжим изобретением».
Он стоял там, удрученный, повесив голову, пытаясь придумать, где еще можно раздобыть пищу. Кончились даже земляные каштаны, потому что он их все время выкапывал, а росли они лишь в одном месте у подножия холма.
— Птицы слишком умны для тебя, Зок. Убийца!
Он вздрогнул и стремительно обернулся, сердце его бешено колотилось, на губах готово проклятье.
— Идис!
— Да, это я, — она была одета в рваную мешковину. На губах улыбка, но в прищуренных глазах нет радости. — Я рада, что ты ничего не поймал. Это жестоко.
— Нам нужно мясо, чтобы выжить, — пробормотал он.
— Мне не нравится, когда убивают. Вот почему я ненавижу мать и сестер — они собирались убить моего отца. Я буду каждый день искать твои капканы, а когда найду, то переверну их!
— Тогда ты умрешь от голода, мы все умрем. Если ты будешь разрушать мои капканы, я пожалуюсь твоей матери.
— А я расскажу ей про тебя! И ты знаешь, что она тогда с тобой сделает!
Он содрогнулся, у него мелко затряслась нижняя губа.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он наконец. Эта коварная девчонка до добра не доведет, понял он, ее помыслы хитры.
— Если бы пищи не было, моя мать и мои сестры умерли бы, ты говоришь, — глаза ее сузились.
— И ты, и я.
— Не обязательно. Я придумала, Зок, как отомстить им за то, что они замышляли против моего отца. Если у них не станет пищи, они будут голодать. Но если для меня и для тебя где-то будет спрятана еда...
Даже Зок, сам коварный и вероломный, не смог сдержать возгласа ужаса. Этот ребенок — сатанинское отродье, сомнения нет, она нашла ключ к их свободе на острове, способ избавиться от тех, кто держит их в плену.
— Где же ты стала бы прятать пищу? — медленно спросил он.
— В ста ярдах от берега в скале есть пещера, — она повернулась и указала ему направление. — Вода не достигает ее, она слишком высоко. Ты мог бы прятать там еду для себя и меня, мы бы тайком пробирались туда и ели, притворяясь, будто ищем пищу для них.
Он кивал головой, словно марионетка, у которой разболталась шея. Его острый ум быстро работал. Такая молодая и такая умная. Другие женщины ослабнут, они не в силах будут сопротивляться ему, когда подойдет их конец, так что даже он получит желаемое... А что до девчонки, то ею можно заняться потом...
Она внимательно наблюдала за ним, сжимая и разжимая висящее на цепочке распятье, перевернула его; лучи солнца горели на нем и ослепляли Зока своим светом, он жег, слепил старика, заставлял загораживаться рукой и ежиться.
— Когда их не станет, ты должен будешь исполнять только мои приказания, Зок! — голос ее звучал глухо и угрожающе, его было трудно узнать. Угроза прозвучала так, словно ее произнес кто-то другой, кто был гораздо старше этой девчушки.
И впервые с того утра прошлой зимой, когда он видел, как разбивается его лодка в ярости Котла, Зока охватил ужас. Да, Идис поистине властвовала над зловещим островом Альвер.
12
Фрэнк Ингрэм зло и раздраженно смотрел на незаряженное ружье. Раздражен он был потому, что кролик убежал невредимый, а зол потому, что эти девочки-скауты посмели трогать его оружие, его личную собственность в его доме. Они бы могли случайно выстрелить в себя, и туда бы им была дорога! Только его стали бы, возможно, судить по обвинению в непреднамеренном убийстве, может быть, даже в убийстве.
Он услышал, как Джейк опять зарычал.
— Заткнись, псина, черт бы тебя побрал!
— Вы вот это ищете?
Визгливый девчоночий голос прорезался сквозь завывания ветра, заставив его стремительно обернуться, угрожающе держа наготове ружье, хотя и незаряженное. Он опустил его, когда увидел Эллен в мокрой голубой куртке на «молнии», зажав между пальцами два темно-красных цилиндрических предмета, как будто изображая знак победы; она по-детски высунула язык. Но за этой грубостью подростка угадывалась зловещая угроза, которая заставила его невольно отступить назад.
— Это мои патроны, — сердито сказал он. — Ты не имела права трогать мое ружье вчера вечером! Это воровство! Дай их сюда немедленно!
— Не дам! — пренебрежительно фыркнула Эллен.
Фрэнк почувствовал, как застучало у него в висках, как напрягся каждый мускул его тела. Он вцепился в ружье.
— Мне ничего не стоит перекинуть тебя через колено и выпороть как следует, пока выть не начнешь!
— Я заявлю в полицию, — она противно ухмыльнулась. — В наши дни вам это не удастся сделать. Я так и учителю в школе сказала.
— Уж не сомневаюсь, — он чуть подался вперед. — А теперь отдай мне эти патроны. Сию минуту!
На секунду ему показалось, что она собирается отдать их ему. Она вытянула руку, а потом взмахнула ею над головой и резко выбросила вперед. Пальцы ее разжались, выпустили пули и бросили их высоко в воздух. Он проследил за траекторией их полета, увидел, как они описали дугу и упали в грязную лужицу в двадцати ярдах от них; последовал всплеск, и патроны исчезли.
— Черт бы тебя побрал! — прошипел он.
— Так вам и надо, — она опять пренебрежительно фыркнула.
— Теперь вы никого ими не убьете. Вы бы убили бедного кролика, если бы я не вынула патроны из ружья. Я не люблю, когда убивают животных.
Ты из тех, кто ловит муху и открывает у нее крылышки, подумал он, или лапки у паука. Лицемерка, как те, которые выступают против охоты и тому подобного.
— Это мой остров, и я буду здесь делать все, что захочу, — с помощью этих слов он попытался сдержать себя, чтобы не броситься, не схватить эту девчонку. — И ты это запомни.
— Я вас ненавижу, — прошипела она. — Хотя моей матери и сестрам вы нравитесь. Они вас считают очень сексапильным. Я же думаю, что вы — дерьмо!
— Что за чушь ты несешь! — он не мог ничего понять. — Я даже не видел твою мать и сестер!
— Вы что, совсем того? — закричала она сердито. — Кто же по-вашему с вами завтракал, а?
— Ты... хочешь сказать... — это было безумие, или же он не так понял, или же его надули. — Саманта — твоя мать, а остальные? Но я думал, что вы скауты, а Сам... твоя мать сказала, что ты с ними только потому, что твои родители в отъезде...
— Она иногда врет, просто так, без причины. Можете мне поверить, мистер, это моя мать и сестры. И что они в вас втюрились, но это вовсе не значит, что и я тоже. Ясно?
— Эй, погоди...
Эллен повернулась и побежала прочь; она мчалась по мягкой траве, фонтаны брызг вылетали из-под ее ног. Джейк прыгнул было вперед, затем резко осадил, начал лаять, шерсть на нем встала дыбом.
— Заткнись, Джейк, — Фрэнк растерянно помотал головой. — Это бессмысленно, как дурной сон. Как сон, который я видел прошлой ночью.
Стоя там, он мысленно видел Саманту, обнаженную, улыбающуюся. Ему стоило усилий отогнать ее образ; он смотрел вслед девочке, пока та не исчезла за холмом. Нет, она не направилась к дому; насчет любого другого ребенка он стал бы беспокоиться, но не об Эллен — она такая злобная и язвительная. И что, черт побери, происходит? Эти девочки — они скауты, или же вся история — сплошная выдумка? На самом ли деле они приплыли на лодке, которую потом унесло в море? Положим, они должны были прибыть на лодке; ведь не могли же они добраться до острова вплавь.
Он пошел дальше. Патронов нет, так что кролика к ужину не будет. И судя по тому, как бушует шторм, почтовый паром сегодня, конечно, не придет. Что означает, что девушки проведут в его доме еще одну ночь. Эта мысль была неприятна. Что ж, перед сном кое-что надо будет выяснить; он хотел знать правду, всю правду. И вновь к нему вернулась мысль, постоянно сидящая у него в мозгу: они сбежали из тюрьмы. Сегодня он захватит с собой наверх ружье и не будет спать, если надо.
— Ты знаешь, что что-то не так, да, Джейк?
Джейк заскулил и прижался к его ноге.
* * *
Время ленча. Фрэнк и так слишком долго бродил по острову, потому что ему было страшно возвращаться в дом. Проклятье, подумал он, еще не хватало, чтобы мной командовала кучка баб. Я сейчас же вернусь, и мы поговорим, пока еще светло. Что чертовски глупо; я дал волю своим нервам.
Еще не дойдя до фермы, он ощутил атмосферу пустоты, на него повеяло безысходным отчаянием, принесенным порывом ветра. Никакой логики; в кухне горит свет, что вероятно, означает, что они едят. Он сказал утром Саманте, что обычно заскакивает перекусить. Но еще не открыв дверь, он почувствовал, что в доме он никого не найдет.
Они поели, о чем свидетельствовали тарелки и кружки, сушившиеся на шкафчике у раковины. На столе стояла тарелка с тремя только что приготовленными сэндвичами, кружка, банка кофе и начатая пачка печенья. Все было ясно и без записки: «Мы пошли гулять, ваш ленч на столе. До встречи».
Что же, по крайней мере хоть сообразили оставить ему перекусить, учитывая, что они едят его пищу.
Он снял чайник с плиты, налил кипяток на растворимый кофе, сел. Он ел, не чувствуя вкуса еды, запивая горячим кофе. Ощущение, будто ты в ловушке. Это ощущение росло с каждой минутой. Если бы только утихла буря, тогда все его проблемы были бы разрешены. Но буря не утихнет, она может продлиться несколько дней, так что лучше ему поскорее что-то придумать и показать им, что он здесь хозяин. Внезапно его осенила мысль, и он потянулся за транзистором, стоявшем на тумбочке у него за спиной; прогноз погоды будет полезно знать — ему нужно быть готовым и к самому худшему.
Он нажал на кнопку «Вкл.». Ничего. Может быть, приемник не настроен на станцию. Он повернул ручку на полоборота, потом назад — раздался только треск. В охватившей его панике он потянул за пластинку сзади, снял ее со щелчком. По крайней мере, батарейки на месте; он вынул одну из них, понял, что она выдохлась, что нет смысла идти в мастерскую и проверять. Проработала всего лишь недели две и уже не годится. Более того — у него нет запасных. Он невольно посмотрел на телефон, это приземистое, злобное и насмешливое чудище. Посмотрев на лампочку, он подумал, когда же откажет генератор. Он чувствовал, как зло восстает против него, неощутимая, невидимая сила, приводившая его в ужас.
Фрэнк бросился к кухонному шкафчику, широко распахнул его дверцу, в отчаянии стал шарить по заставленным полкам, опрокидывая бутылки аэрозоля, одна из них выпала и покатилась по полу. «Слава Богу!» — вскрикнул он с облегчением, когда пальцы его нащупали маленькую картонную коробочку у стенки шкафчика. Он достал ее и высыпал патроны на ладонь. По крайней мере, это сучье отродье не отыскала их! Он старался не думать, что патроны могут оказаться такими же бесполезными, как и батарейки в приемнике, влажными и старыми, что ударные капсюли не смогут воспламенить порох. Нет, они выстрелят, конечно же выстрелят! И убьют!
Черт, соберись с духом, велел он себе. Он оперся на стол, стараясь не смотреть на собаку в углу, не желая видеть испуг в ее глазах.
— Лучше пойдем-ка поработаем, Джейк, — сказал он наконец. — Что бы здесь ни происходило, за овцами нужен уход.
В сарае было тепло и уютно, овцы блеяли, сгрудившись в попытке добраться до сена в яслях. Фрэнк работал методично, словно робот, привыкший к такой работе — распаковывал валки сена, закладывал его в ясли, шел за новыми валками; убирал помет; наливал свежую воду. Расшатанные двери громыхали на ветру, на дворе темнело.
Он знал, что женщины вернулись — он ничего не слышал и не видел, он просто знал, возможно потому, что они не могли так долго гулять в такую погоду. Он все еще был зол на них, но не торопился возвращаться в дом, потому что для того, чтобы высказать им все, что он хотел, времени было предостаточно.
Наконец, все было сделано, и он зашагал к дому. Он видел их сквозь освещенное окно, обыкновенных девочек из хорошей семьи, мама и дочки-подростки, младшая наблюдает, как остальные готовят ужин — семья ждет возвращения хозяина дома. Только я не ваш хозяин, девочки, подумал он.
— Привет, Фрэнк! — они повернулись, когда он зашел в кухню и скинул сапоги. Собака прокралась в угол. — Ну и вечерок! Еще хуже, чем вчера.
— К утру буря стихнет, — ответил он.
— О, откуда вы знаете? — Саманта явно испытующе посмотрела на него.
— Я слышал прогноз погоды... по радио, — солгал он, надеясь, что у него получилось убедительно.
— Странно, — Саманта наморщила лоб и прищурилась. — Мы сами попробовали включить его перед уходом. Но он даже и не пискнул. Мы подумали, что батарейки старые.
— Батарейки в порядке! — воскликнул он вызывающе, но тут же взял себя в руки. — Я пойду приму ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25