В воздухе до сих пор витал слабый запах керосина, перемешанный с запахом горелого мяса.
Обогнув площадь по краю, они поспешно углубились в очередной лабиринт пустынных переулков. Фадва безошибочно находила дорогу. Только один раз на ее лице появилось выражение страха или опасений. Они как раз обогнули угол, пройдя мимо старой бани, построенной еще в середине девятнадцатого века, и увидела около соседнего дома большую решетку, закрывавшую вход в канализационную систему. Фадва, заметив отверстие, отшатнулась, затем поспешно прошла мимо, как будто ожидая, что отверстие откроется и проглотит ее. Через несколько минут они вышли на улицу, где провели ночь.
Когда они нашли Бутроса, он спал. Они осторожно сели рядом с ним, боясь разбудить его. Он метался в лихорадке и временами стонал. Наконец, неуклюже повернувшись во сне, он задел плечо и проснулся от боли.
У Майкла были шприцы, и они сделали ему укол большой дозы морфия. Скоро лекарство начало действовать.
Майкл открыл перочинным ножом консервы, и они поели бобов, кладя их в рот пальцами. Айше старалась не вспоминать о бакалейщике, чье тело лежало всего в нескольких футах от штабеля банок.
Пока они ели, Майкл рассказал Айше об эль-Ку-ртуби, повторив то, что поведал ему Григорий. Основные факты о его обращении, его последующие действия, создание «Ахль эль-Самта». И то, что говорил ему той же ночью Верхарн, и что он узнал из папок Пола.
— Думаю, Верхарн не может определить, находится ли эль-Куртуби в здравом уме или нет. Очевидно, сперва он удовлетворялся своим положением лидера «Ахль эль-Самта». Но через некоторое время даже это показалось ему недостаточным, слишком... ограниченным. У него появились другие идеи. Или же кто-то разглядел в нем скрытые возможности и вывел его на новую дорогу. Это пока неясно.
В 1989 году эль-Куртуби начал изучать свою собственную генеалогию. Он происходит из аристократической семьи из Кордовы. Потому-то он и взял себе арабское имя эль-Куртуби: Кордовец. Но его настоящее имя — Леопольдо Аларкон-и-Мендоса. Его предки родом из Гранады. Они заняли видное положение в начале семнадцатого века, а до этого были морисками, тайными мусульманами, которые внешне перешли в христианство после падения Гранады в 1492 году. Один из его предков возглавлял восстание морисков в 1569 году. Все это, конечно, постарались забыть, и к началу нашего века Аларкон-и-Мендоса были уважаемыми детьми Церкви. Из этой семьи вышло несколько епископов и кардиналов.
Майкл сделал паузу. Фадва, сидевшая с ним, медленно жевала, не понимая того, что он говорит. В ее мире все это не имело никакого значения.
— В 1989 году в руках эль-Куртуби оказался один документ. Это был пергамент, дошедший из тех времен, когда его семья еще хранила приверженность старой религии — религии, которая, случайно или по велению судьбы, стала его религией. Подобные документы называются «алхамиадо» — рукопись, написанная по-испански, но арабскими буквами. Поскольку его семья давно забыла арабский алфавит, они не могли расшифровать «алхамиадо», и он передавался из поколения в поколение всего лишь как любопытная древность. Для эль-Куртуби прочтение его не представляло трудностей.
Большинство дошедших до нас «алхамиадо» — всего лишь учебники исламского права, или жития Пророка, или комментарии к Корану — то, что может быть полезно для преследуемого меньшинства, живущего при Инквизиции и нуждающегося в наставлении. Но «алхамиадо» эль-Куртуби — документ совсем иного рода. Это было подробное описание его родословной.
Здесь интересно лишь следующее: эль-Куртуби обнаружил, что он — последний живой потомок умайядских халифов Испании. По его мнению, это обстоятельство делало его прямым наследником первых халифов, потомков своего Пророка.
Айше вздрогнула и рассеянно положила руку на голову Фадвы, гладя ее спутанные, грязные волосы и думая, какое значение все это может иметь для нее или для девочки.
— Пол считал, что эль-Куртуби был одержим проблемой отсутствия лидера в исламе. В 1985 году он написал брошюру «Хилаф эль-Хилафа», «Диспут о халифате». Именно тогда им заинтересовался мой брат. Эль-Куртуби утверждал, что уничтожение халифата Ататюрком в 1924 году стало самым большим ударом, нанесенным исламу за все время его существования. Из-за одного человека мусульмане во всем мире остались без вождя. И их нынешнее униженное положение восходит к этому предательству.
— Майкл, к чему ты клонишь? Мы окружены безумцами. Чем так выделялся эль-Куртуби?
— Разве ты не понимаешь? Он объявил себя новым халифом, правителем исламского мира по праву рождения. Если он получит достаточную поддержку, то станет связующим звеном фундаменталистского альянса от Ирака до Марокко.
— Только потому, что объявил себя халифом?
Майкл покачал головой:
— Нет, не только потому. Он должен предложить им что-то такое, чего не может предложить никто. И мой брат узнал, что именно. — Он помолчал.
Из города через мертвые развалины к ним приплыл слабый звук — такой тихий, что его можно было принять за стон, — звук адхана, призывающего на полуденную молитву.
— Он хочет повернуть историю вспять, — сказал Майкл. — Ты знаешь, что в исламском праве есть закон, который гласит: если какая-либо страна окажется под контролем ислама, то она должна навсегда остаться исламской территорией. Вот почему потеря Палестины была таким ударом. Эль-Куртуби хочет отомстить за создание Израиля. Компенсации. Честного обмена. Западные силы вогнали клин в арабский мир, и теперь мусульмане предъявят претензии на страну, которая когда-то принадлежала им, страну, отнятую у них силой. Плацдарм в Европе.
Он не дурак. Он знает, что не может требовать всей территории, которая когда-то была мусульманской Испанией. Это немыслимо. Но он намерен предъявить претензии на нынешнюю Андалузию, остатки последнего мусульманского государства, в которую входят провинции Альмерия, Кадис, Кордова, Гранада. Уэльва, Хаэн, Малага и Севилья. Тридцать три тысячи шестьсот семьдесят пять квадратных миль. Это почти в точности равно обшей площади Израиля.
Он еще не выдвигал своих требований. Прежде чем сделать это, он развяжет во всей Европе террористическую войну, которую назвал «Фатх эль-Андалус» — «Завоевание Андалузии». Верхарн убежден, что «Завоевание Андалузии» будет самой кровавой террористической кампанией в истории. Скоро покажется, что откупиться Андалузией — невысокая цена.
Айше долго молчала. Фадва молча сидела рядом с ней, удивленная этой взрослой игрой. Она ждала, что они умрут. Все в конце концов умирали. У нее ни на что и ни на кого не осталось надежд.
— Кто будет жить там? — наконец спросила Айше.
— Беженцы. Ты не понимаешь замыслов этого человека. В папках Пола я обнаружил все подробности. Это просто ужас. В Европе живет восемь или девять миллионов мусульман: североафриканцы во Франции, пакистанцы в Англии, турки в Германии и другие. Они уже стали мишенью расизма. Многие требуют их депортации. К тому времени, как волна взрывов и убийств, устроенных эль-Куртуби, подойдет к концу, их будут отовсюду гнать. Он этого ожидает. Ожидает и приветствует. Они будут первыми поселенцами халифата. Затем — палестинцы, у которых по-прежнему нет государства; их он тоже пригласит в свой халифат. Мусульмане из Индии, которые ощущают угрозу от индуистского большинства. Большие группы из государств, отделившихся от России. Эль-Куртуби наполнит ими свою новую Андалузию.
— А ее нынешние жители?
— А что случилось с палестинцами, когда пришли сионисты? — скажет он. Испания — большая страна, скажет он; у Европы и Католической церкви много денег, а мусульмане достаточно настрадались от своих притеснителей. Он предложит христианам право жить в качестве «ахль эль-дхимма»: защищенных народов, народов Книги. Под исламским правлением у них будет больше прав, чем у мусульман было под инквизицией.
— Никто не согласится.
— А он и не ждет согласия. Он хочет вершить мировую политику. Он хочет создать Царство Аллаха, и его не интересует, какую цену ему или другим людям придется заплатить за его создание.
Глава 55
— Как ваш друг был ранен?
Фадва встала на колени около Бутроса и помогла ему сесть прямо.
— В него стреляли. — Айше поднялась и подошла, чтобы помочь ей.
— Кто стрелял?
— Полиция.
Фадва встревоженно посмотрела на Айше.
— Они придут сюда? — спросила она.
— Полиция? Нет, вряд ли. Им здесь нечего делать.
Фадва кивнула с серьезным видом. Айше показалось, что она боится мухтасибов сильнее, чем чумы.
— Нам нужно вытащить нашего друга отсюда, — сказала Айше. — У него в плече пуля. Ее надо извлечь.
— Он умрет, если ее не извлечь?
Айше кивнула.
— Но он все равно заболеет и умрет.
— Нет, я же сказала тебе, что у нас есть лекарство. Послушай, Фадва, ты должна нам помочь. Мы должны выбраться из Булака. Должно быть, люди и раньше пытались убежать отсюда. Тебе никто не говорил, как это можно сделать?
Фадва покачала головой.
— Отсюда не выбраться, — сказала она. — С тех пор как построили стену.
Девочка казалась испуганной, как будто одно упоминание о бегстве привело ее в ужас.
— Фадва, что такое? Почему разговор о бегстве пугает тебя?
— Я говорю вам: вы не выберетесь отсюда. Никто не выберется. — Голос девочки был визгливым, и она не поднимала глаз на Айше.
Что-то в ее облике напомнило Айше тот момент, когда они проходили мимо бани и Фадва чего-то испугалась. Баня и канализационная решетка.
Конечно! Вот в чем дело. Путь на свободу лежал через канализацию. Она нагнулась и взяла Фадву за руку.
— Фадва, не бойся. Мы с Майклом здесь; мы защитим тебя. Тебе нечего бояться. Но мне нужно знать: пытался ли кто-нибудь выбраться через канализацию? С ними случилось что-то плохое? Ты поэтому боишься говорить?
Фадва пыталась вырваться, но Айше крепко держала ее за руку. Девочка опустила голову, отчаянно мотая ею из стороны в сторону.
Майкл поднялся и вышел наружу. Он бросил взгляд вдоль улицы, на пустые окна, подумав, что Том Холли ждет его в холодном кафе.
— Да, они пытались выбраться через канализацию, — прошептала Фадва. Айше пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. Казалось, что девочка говорит сама с собой, рассказывая себе о страхах, скопившихся в ее сердце. — Им говорили, чтобы они не ходили, что там, внизу, живут твари. Твари, которые ползают. Им говорили, что твари нападут на них, но они не послушались и пошли. И их там съели заживо.
Айше не улыбнулась. В словах девочки могло быть зерно правды.
— Их съели крысы? Ты это имеешь в виду?
Фадва энергично затрясла головой:
— Нет, не крысы. В канализации есть крысы, но они не едят живых людей — только мертвых. Я говорю о других тварях. Я не знаю, как они называются — такие гигантские ползающие твари.
— Неужели такая большая девочка, как ты, можешь верить в сказочных чудовищ?
— Они не сказочные. Они настоящие.
— Ты их видела?
Фадва задрожала и покачала головой.
— Кто тебе о них рассказывал?
— Папа. Он говорил, чтобы я не играла около решеток.
— И ты говоришь, что эти твари съедают людей, которые спускаются туда?
Фадва кивнула.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что они никогда не возвращались.
— Может быть, им удалось выбраться наружу?
Фадва казалась ошеломленной, как будто такая возможность никогда не приходила ей в голову. В душе своей она не была ребенком. Для нее все кончалось смертью. Спасение, настоящее спасение не существовало в ее мире — ни во сне, ни наяву.
— Родная, — сказала Айше, — я не думаю, что в канализации водятся чудовища. Там живут крысы, но с ними мы справимся. Мы выберемся отсюда. Ты пойдешь с нами?
Фадва крепко зажмурилась и покачала головой.
— Фадва, мы не уйдем без тебя. Если ты не пойдешь с нами, то мы останемся. Нам придется остаться здесь. И тогда Бутрос умрет. А когда у нас кончится лекарство, мы с Майклом тоже умрем.
Фадва крепко зажала руками уши, по-прежнему тряся головой. Айше не хотела быть жестокой. Она потянулась к девочке, положив ладони на ее руки, и осторожно оторвала их от ее лица!
— Нет! — закричала Фадва. — Нет, я не пойду!
Она вскочила на ноги и, прежде чем Айше успела остановить ее, выбежала на улицу. Айше вскочила и кинулась за ней, но, добежав до двери, остановилась. Погоня принесла бы больше вреда, чем пользы.
Майкл ждал ее на улице.
— Она сказала тебе что-нибудь? — спросил он.
— Да. Были люди, которые уходили по канализации, но Фадва считает, что их съедали твари, живущие в трубах.
— Мы будем ее искать?
— Нет. Мы ее не найдем. Я уверена — она сама вернется.
— До сих пор она вполне неплохо обходились без нас.
— У нее не было выбора. Майкл, она всего лишь маленькая девочка — одинокая и испуганная. Поверь мне, она вернется.
Они медленно направились назад, не вспоминая о том, что вновь соединило их. Любовь была такой хрупкой, она не могла держаться на страсти, проснувшейся на холодной зимней улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Обогнув площадь по краю, они поспешно углубились в очередной лабиринт пустынных переулков. Фадва безошибочно находила дорогу. Только один раз на ее лице появилось выражение страха или опасений. Они как раз обогнули угол, пройдя мимо старой бани, построенной еще в середине девятнадцатого века, и увидела около соседнего дома большую решетку, закрывавшую вход в канализационную систему. Фадва, заметив отверстие, отшатнулась, затем поспешно прошла мимо, как будто ожидая, что отверстие откроется и проглотит ее. Через несколько минут они вышли на улицу, где провели ночь.
Когда они нашли Бутроса, он спал. Они осторожно сели рядом с ним, боясь разбудить его. Он метался в лихорадке и временами стонал. Наконец, неуклюже повернувшись во сне, он задел плечо и проснулся от боли.
У Майкла были шприцы, и они сделали ему укол большой дозы морфия. Скоро лекарство начало действовать.
Майкл открыл перочинным ножом консервы, и они поели бобов, кладя их в рот пальцами. Айше старалась не вспоминать о бакалейщике, чье тело лежало всего в нескольких футах от штабеля банок.
Пока они ели, Майкл рассказал Айше об эль-Ку-ртуби, повторив то, что поведал ему Григорий. Основные факты о его обращении, его последующие действия, создание «Ахль эль-Самта». И то, что говорил ему той же ночью Верхарн, и что он узнал из папок Пола.
— Думаю, Верхарн не может определить, находится ли эль-Куртуби в здравом уме или нет. Очевидно, сперва он удовлетворялся своим положением лидера «Ахль эль-Самта». Но через некоторое время даже это показалось ему недостаточным, слишком... ограниченным. У него появились другие идеи. Или же кто-то разглядел в нем скрытые возможности и вывел его на новую дорогу. Это пока неясно.
В 1989 году эль-Куртуби начал изучать свою собственную генеалогию. Он происходит из аристократической семьи из Кордовы. Потому-то он и взял себе арабское имя эль-Куртуби: Кордовец. Но его настоящее имя — Леопольдо Аларкон-и-Мендоса. Его предки родом из Гранады. Они заняли видное положение в начале семнадцатого века, а до этого были морисками, тайными мусульманами, которые внешне перешли в христианство после падения Гранады в 1492 году. Один из его предков возглавлял восстание морисков в 1569 году. Все это, конечно, постарались забыть, и к началу нашего века Аларкон-и-Мендоса были уважаемыми детьми Церкви. Из этой семьи вышло несколько епископов и кардиналов.
Майкл сделал паузу. Фадва, сидевшая с ним, медленно жевала, не понимая того, что он говорит. В ее мире все это не имело никакого значения.
— В 1989 году в руках эль-Куртуби оказался один документ. Это был пергамент, дошедший из тех времен, когда его семья еще хранила приверженность старой религии — религии, которая, случайно или по велению судьбы, стала его религией. Подобные документы называются «алхамиадо» — рукопись, написанная по-испански, но арабскими буквами. Поскольку его семья давно забыла арабский алфавит, они не могли расшифровать «алхамиадо», и он передавался из поколения в поколение всего лишь как любопытная древность. Для эль-Куртуби прочтение его не представляло трудностей.
Большинство дошедших до нас «алхамиадо» — всего лишь учебники исламского права, или жития Пророка, или комментарии к Корану — то, что может быть полезно для преследуемого меньшинства, живущего при Инквизиции и нуждающегося в наставлении. Но «алхамиадо» эль-Куртуби — документ совсем иного рода. Это было подробное описание его родословной.
Здесь интересно лишь следующее: эль-Куртуби обнаружил, что он — последний живой потомок умайядских халифов Испании. По его мнению, это обстоятельство делало его прямым наследником первых халифов, потомков своего Пророка.
Айше вздрогнула и рассеянно положила руку на голову Фадвы, гладя ее спутанные, грязные волосы и думая, какое значение все это может иметь для нее или для девочки.
— Пол считал, что эль-Куртуби был одержим проблемой отсутствия лидера в исламе. В 1985 году он написал брошюру «Хилаф эль-Хилафа», «Диспут о халифате». Именно тогда им заинтересовался мой брат. Эль-Куртуби утверждал, что уничтожение халифата Ататюрком в 1924 году стало самым большим ударом, нанесенным исламу за все время его существования. Из-за одного человека мусульмане во всем мире остались без вождя. И их нынешнее униженное положение восходит к этому предательству.
— Майкл, к чему ты клонишь? Мы окружены безумцами. Чем так выделялся эль-Куртуби?
— Разве ты не понимаешь? Он объявил себя новым халифом, правителем исламского мира по праву рождения. Если он получит достаточную поддержку, то станет связующим звеном фундаменталистского альянса от Ирака до Марокко.
— Только потому, что объявил себя халифом?
Майкл покачал головой:
— Нет, не только потому. Он должен предложить им что-то такое, чего не может предложить никто. И мой брат узнал, что именно. — Он помолчал.
Из города через мертвые развалины к ним приплыл слабый звук — такой тихий, что его можно было принять за стон, — звук адхана, призывающего на полуденную молитву.
— Он хочет повернуть историю вспять, — сказал Майкл. — Ты знаешь, что в исламском праве есть закон, который гласит: если какая-либо страна окажется под контролем ислама, то она должна навсегда остаться исламской территорией. Вот почему потеря Палестины была таким ударом. Эль-Куртуби хочет отомстить за создание Израиля. Компенсации. Честного обмена. Западные силы вогнали клин в арабский мир, и теперь мусульмане предъявят претензии на страну, которая когда-то принадлежала им, страну, отнятую у них силой. Плацдарм в Европе.
Он не дурак. Он знает, что не может требовать всей территории, которая когда-то была мусульманской Испанией. Это немыслимо. Но он намерен предъявить претензии на нынешнюю Андалузию, остатки последнего мусульманского государства, в которую входят провинции Альмерия, Кадис, Кордова, Гранада. Уэльва, Хаэн, Малага и Севилья. Тридцать три тысячи шестьсот семьдесят пять квадратных миль. Это почти в точности равно обшей площади Израиля.
Он еще не выдвигал своих требований. Прежде чем сделать это, он развяжет во всей Европе террористическую войну, которую назвал «Фатх эль-Андалус» — «Завоевание Андалузии». Верхарн убежден, что «Завоевание Андалузии» будет самой кровавой террористической кампанией в истории. Скоро покажется, что откупиться Андалузией — невысокая цена.
Айше долго молчала. Фадва молча сидела рядом с ней, удивленная этой взрослой игрой. Она ждала, что они умрут. Все в конце концов умирали. У нее ни на что и ни на кого не осталось надежд.
— Кто будет жить там? — наконец спросила Айше.
— Беженцы. Ты не понимаешь замыслов этого человека. В папках Пола я обнаружил все подробности. Это просто ужас. В Европе живет восемь или девять миллионов мусульман: североафриканцы во Франции, пакистанцы в Англии, турки в Германии и другие. Они уже стали мишенью расизма. Многие требуют их депортации. К тому времени, как волна взрывов и убийств, устроенных эль-Куртуби, подойдет к концу, их будут отовсюду гнать. Он этого ожидает. Ожидает и приветствует. Они будут первыми поселенцами халифата. Затем — палестинцы, у которых по-прежнему нет государства; их он тоже пригласит в свой халифат. Мусульмане из Индии, которые ощущают угрозу от индуистского большинства. Большие группы из государств, отделившихся от России. Эль-Куртуби наполнит ими свою новую Андалузию.
— А ее нынешние жители?
— А что случилось с палестинцами, когда пришли сионисты? — скажет он. Испания — большая страна, скажет он; у Европы и Католической церкви много денег, а мусульмане достаточно настрадались от своих притеснителей. Он предложит христианам право жить в качестве «ахль эль-дхимма»: защищенных народов, народов Книги. Под исламским правлением у них будет больше прав, чем у мусульман было под инквизицией.
— Никто не согласится.
— А он и не ждет согласия. Он хочет вершить мировую политику. Он хочет создать Царство Аллаха, и его не интересует, какую цену ему или другим людям придется заплатить за его создание.
Глава 55
— Как ваш друг был ранен?
Фадва встала на колени около Бутроса и помогла ему сесть прямо.
— В него стреляли. — Айше поднялась и подошла, чтобы помочь ей.
— Кто стрелял?
— Полиция.
Фадва встревоженно посмотрела на Айше.
— Они придут сюда? — спросила она.
— Полиция? Нет, вряд ли. Им здесь нечего делать.
Фадва кивнула с серьезным видом. Айше показалось, что она боится мухтасибов сильнее, чем чумы.
— Нам нужно вытащить нашего друга отсюда, — сказала Айше. — У него в плече пуля. Ее надо извлечь.
— Он умрет, если ее не извлечь?
Айше кивнула.
— Но он все равно заболеет и умрет.
— Нет, я же сказала тебе, что у нас есть лекарство. Послушай, Фадва, ты должна нам помочь. Мы должны выбраться из Булака. Должно быть, люди и раньше пытались убежать отсюда. Тебе никто не говорил, как это можно сделать?
Фадва покачала головой.
— Отсюда не выбраться, — сказала она. — С тех пор как построили стену.
Девочка казалась испуганной, как будто одно упоминание о бегстве привело ее в ужас.
— Фадва, что такое? Почему разговор о бегстве пугает тебя?
— Я говорю вам: вы не выберетесь отсюда. Никто не выберется. — Голос девочки был визгливым, и она не поднимала глаз на Айше.
Что-то в ее облике напомнило Айше тот момент, когда они проходили мимо бани и Фадва чего-то испугалась. Баня и канализационная решетка.
Конечно! Вот в чем дело. Путь на свободу лежал через канализацию. Она нагнулась и взяла Фадву за руку.
— Фадва, не бойся. Мы с Майклом здесь; мы защитим тебя. Тебе нечего бояться. Но мне нужно знать: пытался ли кто-нибудь выбраться через канализацию? С ними случилось что-то плохое? Ты поэтому боишься говорить?
Фадва пыталась вырваться, но Айше крепко держала ее за руку. Девочка опустила голову, отчаянно мотая ею из стороны в сторону.
Майкл поднялся и вышел наружу. Он бросил взгляд вдоль улицы, на пустые окна, подумав, что Том Холли ждет его в холодном кафе.
— Да, они пытались выбраться через канализацию, — прошептала Фадва. Айше пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. Казалось, что девочка говорит сама с собой, рассказывая себе о страхах, скопившихся в ее сердце. — Им говорили, чтобы они не ходили, что там, внизу, живут твари. Твари, которые ползают. Им говорили, что твари нападут на них, но они не послушались и пошли. И их там съели заживо.
Айше не улыбнулась. В словах девочки могло быть зерно правды.
— Их съели крысы? Ты это имеешь в виду?
Фадва энергично затрясла головой:
— Нет, не крысы. В канализации есть крысы, но они не едят живых людей — только мертвых. Я говорю о других тварях. Я не знаю, как они называются — такие гигантские ползающие твари.
— Неужели такая большая девочка, как ты, можешь верить в сказочных чудовищ?
— Они не сказочные. Они настоящие.
— Ты их видела?
Фадва задрожала и покачала головой.
— Кто тебе о них рассказывал?
— Папа. Он говорил, чтобы я не играла около решеток.
— И ты говоришь, что эти твари съедают людей, которые спускаются туда?
Фадва кивнула.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что они никогда не возвращались.
— Может быть, им удалось выбраться наружу?
Фадва казалась ошеломленной, как будто такая возможность никогда не приходила ей в голову. В душе своей она не была ребенком. Для нее все кончалось смертью. Спасение, настоящее спасение не существовало в ее мире — ни во сне, ни наяву.
— Родная, — сказала Айше, — я не думаю, что в канализации водятся чудовища. Там живут крысы, но с ними мы справимся. Мы выберемся отсюда. Ты пойдешь с нами?
Фадва крепко зажмурилась и покачала головой.
— Фадва, мы не уйдем без тебя. Если ты не пойдешь с нами, то мы останемся. Нам придется остаться здесь. И тогда Бутрос умрет. А когда у нас кончится лекарство, мы с Майклом тоже умрем.
Фадва крепко зажала руками уши, по-прежнему тряся головой. Айше не хотела быть жестокой. Она потянулась к девочке, положив ладони на ее руки, и осторожно оторвала их от ее лица!
— Нет! — закричала Фадва. — Нет, я не пойду!
Она вскочила на ноги и, прежде чем Айше успела остановить ее, выбежала на улицу. Айше вскочила и кинулась за ней, но, добежав до двери, остановилась. Погоня принесла бы больше вреда, чем пользы.
Майкл ждал ее на улице.
— Она сказала тебе что-нибудь? — спросил он.
— Да. Были люди, которые уходили по канализации, но Фадва считает, что их съедали твари, живущие в трубах.
— Мы будем ее искать?
— Нет. Мы ее не найдем. Я уверена — она сама вернется.
— До сих пор она вполне неплохо обходились без нас.
— У нее не было выбора. Майкл, она всего лишь маленькая девочка — одинокая и испуганная. Поверь мне, она вернется.
Они медленно направились назад, не вспоминая о том, что вновь соединило их. Любовь была такой хрупкой, она не могла держаться на страсти, проснувшейся на холодной зимней улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59