Почувствовав спиной вплотную приблизившихся к месту боя товарищей, киммериец предоставил им разбираться с нападавшим слева, оставшимся практически безоружным, а сам набросился на вооруженного дубиной противника справа.
Завязался яростный бой. Искры дождем сыпались от камней, когда клинок киммерийца резко чиркал по полу или задевал стены. Глухие удары слышались в моменты, когда ятаган встречался в воздухе с прочной деревянной палицей. Противник киммерийца защищался отчаянно, пытаясь даже контратаковать. В какой-то миг ятаган крепко вонзился в плотное дерево и застрял в оружии воина-хвонга. Тот весь напрягся, стараясь воспользоваться ситуацией, чтобы вывернуть оружие из рук киммерийца. Противники замерли в неподвижном противодействии. Казалось, что рука, держащая стальной клинок, дрогнула… но в этот момент отточенный, как бритва, кинжал Конана по самую рукоятку вонзился в бок его противника.
Защитник храма со стоном повалился на пол, и Конан добил его одним коротким ударом ятагана. Больше пока никто не нападал на вторгшегося в священные для хвонгов стены. Судя по удаляющимся шагам, друзья киммерийца бросились по коридору в противоположную сторону. Переступив через лежащий у его ног труп, Конан направился вдоль прохода, в конце которого он заметил едва видное желтовато-красное свечение.
С парой солдат, последовавших вслед за ним, Конан быстро добрался до конца коридора, выходившего, как оказалось, в довольно большое помещение с низким потолком. В центре комнаты горел костер, дававший мало света и много пляшущих теней, скакавших по силуэтам древних статуй неведомых киммерийцу богов, стоящих вдоль стен.
В дальнем конце комнаты послышались звуки боя, где два хвонга с копьями наперевес бросились защищать святыню, преграждая путь Юме и туранским солдатам. Второй же вход оказался незащищенным, и Конан успел добраться почти до центра помещения, прежде чем молодой хвонг бросился ему навстречу с тесаком в руке. Этого защитника встретили вступившие в бой солдаты, позволив Конану остановиться и, осмотревшись, оценить обстановку.
В круге света у костра стояла согбенная фигура человека в плаще с капюшоном. Конан понял, что это был какой-то шаман или колдун. В одной руке тот держал длинный посох, увенчанный человеческим черепом, настоящим или выкованным из серебра — этого Конан не разобрал: так плотно покрывали страшный символ украшающие его драгоценные камни и золотые пластины. Обладатель посоха, что-то бормотавший и сыпавший в огонь какие-то вспыхивающие и дающие ароматный дым порошки и сухие листья, поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и Конан увидел лицо человека, умудренного опытом и знаниями огромного количества прожитых лет. Шаман оглядел комнату и вернулся к своему делу, словно вторжение вражеских солдат его никак не касалось.
По другую сторону костра находилась еще одна примечательная фигура: высокая, красивая нетипичной для вендийских женщин красотой, стройная девушка, почти нагая, если не считать множества украшений на шее, руках и ногах. Двое хвонгов держали девушку за руки, и ее сопротивляющееся, вырывающееся тело походило на высокий язык пламени, пляшущий над затухающим костром. На лице девушки, не разомкнувшей губы для стона или крика, было написано безнадежное отчаяние.
Грозило ли молодой женщине сожжение, этого Конан не мог сказать наверняка. Но он нутром почувствовал, что дело здесь попахивает человеческим жертвоприношением. Удивил Конана и костер — пламя высотой по колено слишком равномерно слетало с уложенных многолучевой звездой коротких поленьев. Видимо, большую часть огня давали насыпанные в центре костра порошки и травы. При этом цвет пламени постоянно менялся — то его языки вспыхивали золотом, то становились солнечно-золотыми, золото сменялось серебром лунного света, а оно, в свою очередь, — почти прозрачными голубыми сполохами.
В несколько мгновений молодой хвонг, бросившийся группе Конана наперерез, был изрублен солдатами чуть ли не в куски, киммериец воспользовался этим и метнулся к удерживаемой другими воинами-хвонгами девушке. В это же время Юма, изрыгая проклятия на родном ему кушитском языке, безжалостно разделался с двумя противостоявшими ему защитниками храма, не оставив ничего ввалившимся за ним в комнату солдатам.
Один из державших девушку воинов отпустил тонкую руку своей пленницы и выхватил из-за пояса бронзовый тесак. Всего один раз столкнулся его клинок с ятаганом киммерийца. Второй удар тяжелого стального оружия перерезал хвонгу горло, и несчастный, истекая кровью, рухнул прямо в костер. Его товарищ, не выпуская руку жертвы, потащил девушку куда-то в глубь комнаты. Увидев настигающего его великана киммерийца, он разжал хватку и бросился наутек куда-то за полускрытые в темноте колонны в глубине подземелья. Подбежав к упавшей девушке, Конан быстро оглядел ее, не обнаружив на ее теле ни явных ран или синяков, ни оружия. Тонкие пальцы вцепились в плечо киммерийца в молчаливой просьбе о помощи. Подняв женщину и убедившись, что она может стоять самостоятельно, Конан обернулся и вгляделся в то, что происходило в комнате за его спиной. Колдун, оторвавшись наконец от своего магического обряда, уже успел вывести из строя двух туранцев. Один, изрыгая ругательства, прыгал по полу и хлопал себя по телу руками, сбивая пляшущие по его тунике языки пламени. Второй пострадал более серьезно — он со стонами лежал на полу, и от его закрытого руками живота валил густой черный дым. Колдун же, ведомый под руку одним из оставшихся в живых хвонгов, быстро удалялся куда-то в темноту, волоча за собой посох, из черепа на посохе все еще срывалось пламя — след вылетевших огненных шаров. Типичное, насколько представлял себе Конан, оружие не привыкших к стали клинка колдунов и чародеев.
— Вперед, туранцы! За ним! Это Моджурна! Убейте мерзкого старикашку!
Но немедленный погони не получилось. Юма и солдаты на какие-то мгновения задержались, одни — расправляясь с ранеными, но еще сопротивляющимися противниками, другие — наклонившись, чтобы помочь корчащимся от боли товарищам, ставшим жертвами огненных шаров, посланных колдуном.
Рывок Конана оказался остановленным вцепившейся в его руку девушкой. Не желая тащить за собой в опасную темноту безоружную слабую женщину, киммериец предпочел задержаться, чтобы освободиться от ее цепких пальцев.
— Да разрази тебя гром, женщина! — рявкнул Конан. — Дай мне расправиться с твоими мучителями!
Так и не успев разобраться, кого хотела защитить девушка — себя, его или убегающего колдуна, Конан стряхнул с себя ее руки и вместе с Юмой и еще двумя солдатами ринулся в погоню.
Преследование длилось недолго. Почти догнав убегающего шамана, Конан и его спутники рванулись вслед за ним в проход между алтарем и статуей какого-то божества. Там в стене открывался узкий лаз. Но сунувшийся туда первым Юма вдруг резко отпрянул назад, услышав угрожающий треск над головой. Он едва успел отскочить с того места, на которое в следующий миг рухнул огромный каменный монолит.
Короткий осмотр показал, что неподъемный каменный куб, приведенный в движение скрытым механизмом или колдовским заклинанием, надежно перекрыл путь преследователям.
— Отумба и Аджо! — помянул Юма богов своей родины, пнув ногой упавший камень и рубанув по нему ятаганом. — Старик удрал! Это был Моджурна, предводитель мятежников! Я уверен, Конан, это был он! Ладно, быстро наверх! Может быть, нам удастся перехватить его в джунглях!
— Вряд ли, ~ усомнился Конан, но поддержал предложение Юмы выбираться из подземелья. — Если этот колдун может двигать такие камни, то он вполне может захотеть отомстить нам, заперев в этом дьявольском храме навечно.
Повернувшись, Конан направился к перешедшей ему по праву победителя пленнице, которая стояла там, где он ее оставил. Взяв девушку за руку, киммериец повел ее к выходу. Совершенно раздетая, она спокойно шла, не смущаясь своей наготы перед поглядывающими на нее солдатами, занимавшимися связыванием легко раненных пленных хвонгов и перевязыванием ран пострадавших от ожогов товарищей. Даже стонавшие раненые замолчали, не без интереса наблюдая за словно не замечающей никого молодой красавицей.
Проходя мимо догорающего костра, Конан нагнулся, собираясь взглянуть на останки сброшенного им в костер хвонга. К его удивлению, несмотря на то что пламя не было очень мощным, а жаркие угли еще не успели образоваться на каменном ложе очага, человек, упавший в костер, успел сгореть полностью, оставив после себя лишь несколько бронзовых оплавленных застежек и обугленные крупные кости — позвоночник, ребра и череп.
— Опасное колдовство, клянусь Кромом! — пробормотал Конан, отходя от костра.
— Кром тут ни при чем. Это сделано именем Сигтоны, нашей богини, — негромко, но твердо произнесла девушка на правильном туранском, лишь с легким вендийским акцентом.
Отвернувшись от обгоревших останков своего соплеменника, она спокойно направилась к выходу из храма, облегченно добавив:
— Я рада, что мне не пришлось стать очередной жертвой ненасытной богине.
ГЛАВА 2. ЗНАК МОДЖУРНЫ
— Пропустите! Срочное дело к Повелителю!
Придерживая развевающиеся полы кафтана, в которых то и дело норовили запутаться на бегу ноги, Асхар — ученик Верховного Колдуна — мчался по мраморным плитам, выстилавшим коридоры дворца. Не сбавляя скорости, он врезался в процессию бритоголовых, обнаженных по пояс евнухов и одетых в шелковые хитоны служанок, несших кувшины с водой и пачки выстиранного, благоухающего белья. Вслед молодому колдуну понеслись недовольные возгласы и оскорбительные выкрики самодовольных молодых людей — в конце концов, он был всего лишь учеником дворцового колдуна, а они служили самому великому королю.
Тем временем Асхар, чуть притормозив на повороте, свернул за угол и оказался на длинной галерее, шедшей вдоль одного из фасадов дворца. Слева, за ажурными решетками перил и изящными колоннами, открывался вид на Аграпур — столицу великого королевства Туран. Под палящим солнцем сверкали, словно зеркала расплавленного золота, купола храмов, огненными стрелами пронзали небо шпили минаретов, кроваво-красным огнем полыхали черепичные крыши. Вдали все это сливалось в медном зареве, дрожа и растворяясь в дыму десятков тысяч очагов, жаровен, печей для обжига и кузнечных топок.
Если бы не этот дым, Асхар мог бы рассмотреть на горизонте равнины и горы, принадлежащие Повелителю Турана. Но и без того юный чародей знал, что владения короля Йилдиза простираются так далеко, что с самой высокой горы не увидеть их границ даже в самый ясный день.
Вскоре Асхар вновь нырнул в сумрак и прохладу дворцового коридора, ведущего в сторону личных покоев короля. Перед высокими позолоченными дверями юноша остановился, тяжело дыша. В грудь ему уперлись лезвия двух алебард, скрещенных часовыми — одетыми в красные туники королевскими стражниками.
— Пропустите! — выдохнул Асхар. — У меня сообщение для Его Величества от Совета Мудрейших. Мне нужно передать королю…
— Хватит! — от хриплого окрика юноша чуть не подпрыгнул. При этом на иссеченном шрамами лице стражника не отразилось ничего — ни участия, ни раздражения. — Отправляйся в приемный зал и сообщи о своем деле евнуху Дашбит-бею. Если оно заслуживает внимания, тебя представят к аудиенции. Очередность определит Дашбит-бей.
— Но, господин… я хотел сказать, уважаемый стражник! Улутхан, Верховный Колдун, сказал мне, чтобы я…
Смутившись и вконец растерявшись, Асхар замолчал. Вдруг, хлопнув себя по лбу, он улыбнулся, быстро сунул руку за воротник кафтана и зашарил рукой по груди, стараясь что-то нащупать. Стражники неподвижно и спокойно стояли перед ним, не проявив ни малейшего опасения по поводу того, что этот мальчишка мог вытащить из-под одежды какое-нибудь оружие.
Наконец Асхар вытащил на свет то, что искал. В его вытянутой вперед руке блеснуло золотом тяжелое чеканное кольцо на шелковом шнурке. Золотая печать застыла в воздухе перед глазами стражников.
— Двурогая раковина… знак Гильдии кхитайских колдунов…
Старший стражник перевел взгляд с Асхара на своего товарища. Тот понимающе кивнул. Владельцы печати Гильдии допускались туда, куда почти всем вход был закрыт, — даже к самому королю.
Не говоря больше ни слова, офицер стражи положил алебарду себе на плечо и, развернувшись, приоткрыл одну из тяжелых позолоченных створок огромной двери. Асхар проскользнул вслед за ним, и в ту же секунду второй стражник затворил дверь за их спинами.
Асхар, с трудом поспевая за тяжелым, широким шагом воина, осмелился лишь искоса осматривать роскошные залы, по которым они проходили. Радуга самоцветов, зеркальный блеск полированного мрамора пола и переливы шелковых подушек, резные колонны и тяжелые столы с золотыми ножками и столешницами из оникса — такого богатства молодой чародей никогда в жизни еще не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Завязался яростный бой. Искры дождем сыпались от камней, когда клинок киммерийца резко чиркал по полу или задевал стены. Глухие удары слышались в моменты, когда ятаган встречался в воздухе с прочной деревянной палицей. Противник киммерийца защищался отчаянно, пытаясь даже контратаковать. В какой-то миг ятаган крепко вонзился в плотное дерево и застрял в оружии воина-хвонга. Тот весь напрягся, стараясь воспользоваться ситуацией, чтобы вывернуть оружие из рук киммерийца. Противники замерли в неподвижном противодействии. Казалось, что рука, держащая стальной клинок, дрогнула… но в этот момент отточенный, как бритва, кинжал Конана по самую рукоятку вонзился в бок его противника.
Защитник храма со стоном повалился на пол, и Конан добил его одним коротким ударом ятагана. Больше пока никто не нападал на вторгшегося в священные для хвонгов стены. Судя по удаляющимся шагам, друзья киммерийца бросились по коридору в противоположную сторону. Переступив через лежащий у его ног труп, Конан направился вдоль прохода, в конце которого он заметил едва видное желтовато-красное свечение.
С парой солдат, последовавших вслед за ним, Конан быстро добрался до конца коридора, выходившего, как оказалось, в довольно большое помещение с низким потолком. В центре комнаты горел костер, дававший мало света и много пляшущих теней, скакавших по силуэтам древних статуй неведомых киммерийцу богов, стоящих вдоль стен.
В дальнем конце комнаты послышались звуки боя, где два хвонга с копьями наперевес бросились защищать святыню, преграждая путь Юме и туранским солдатам. Второй же вход оказался незащищенным, и Конан успел добраться почти до центра помещения, прежде чем молодой хвонг бросился ему навстречу с тесаком в руке. Этого защитника встретили вступившие в бой солдаты, позволив Конану остановиться и, осмотревшись, оценить обстановку.
В круге света у костра стояла согбенная фигура человека в плаще с капюшоном. Конан понял, что это был какой-то шаман или колдун. В одной руке тот держал длинный посох, увенчанный человеческим черепом, настоящим или выкованным из серебра — этого Конан не разобрал: так плотно покрывали страшный символ украшающие его драгоценные камни и золотые пластины. Обладатель посоха, что-то бормотавший и сыпавший в огонь какие-то вспыхивающие и дающие ароматный дым порошки и сухие листья, поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и Конан увидел лицо человека, умудренного опытом и знаниями огромного количества прожитых лет. Шаман оглядел комнату и вернулся к своему делу, словно вторжение вражеских солдат его никак не касалось.
По другую сторону костра находилась еще одна примечательная фигура: высокая, красивая нетипичной для вендийских женщин красотой, стройная девушка, почти нагая, если не считать множества украшений на шее, руках и ногах. Двое хвонгов держали девушку за руки, и ее сопротивляющееся, вырывающееся тело походило на высокий язык пламени, пляшущий над затухающим костром. На лице девушки, не разомкнувшей губы для стона или крика, было написано безнадежное отчаяние.
Грозило ли молодой женщине сожжение, этого Конан не мог сказать наверняка. Но он нутром почувствовал, что дело здесь попахивает человеческим жертвоприношением. Удивил Конана и костер — пламя высотой по колено слишком равномерно слетало с уложенных многолучевой звездой коротких поленьев. Видимо, большую часть огня давали насыпанные в центре костра порошки и травы. При этом цвет пламени постоянно менялся — то его языки вспыхивали золотом, то становились солнечно-золотыми, золото сменялось серебром лунного света, а оно, в свою очередь, — почти прозрачными голубыми сполохами.
В несколько мгновений молодой хвонг, бросившийся группе Конана наперерез, был изрублен солдатами чуть ли не в куски, киммериец воспользовался этим и метнулся к удерживаемой другими воинами-хвонгами девушке. В это же время Юма, изрыгая проклятия на родном ему кушитском языке, безжалостно разделался с двумя противостоявшими ему защитниками храма, не оставив ничего ввалившимся за ним в комнату солдатам.
Один из державших девушку воинов отпустил тонкую руку своей пленницы и выхватил из-за пояса бронзовый тесак. Всего один раз столкнулся его клинок с ятаганом киммерийца. Второй удар тяжелого стального оружия перерезал хвонгу горло, и несчастный, истекая кровью, рухнул прямо в костер. Его товарищ, не выпуская руку жертвы, потащил девушку куда-то в глубь комнаты. Увидев настигающего его великана киммерийца, он разжал хватку и бросился наутек куда-то за полускрытые в темноте колонны в глубине подземелья. Подбежав к упавшей девушке, Конан быстро оглядел ее, не обнаружив на ее теле ни явных ран или синяков, ни оружия. Тонкие пальцы вцепились в плечо киммерийца в молчаливой просьбе о помощи. Подняв женщину и убедившись, что она может стоять самостоятельно, Конан обернулся и вгляделся в то, что происходило в комнате за его спиной. Колдун, оторвавшись наконец от своего магического обряда, уже успел вывести из строя двух туранцев. Один, изрыгая ругательства, прыгал по полу и хлопал себя по телу руками, сбивая пляшущие по его тунике языки пламени. Второй пострадал более серьезно — он со стонами лежал на полу, и от его закрытого руками живота валил густой черный дым. Колдун же, ведомый под руку одним из оставшихся в живых хвонгов, быстро удалялся куда-то в темноту, волоча за собой посох, из черепа на посохе все еще срывалось пламя — след вылетевших огненных шаров. Типичное, насколько представлял себе Конан, оружие не привыкших к стали клинка колдунов и чародеев.
— Вперед, туранцы! За ним! Это Моджурна! Убейте мерзкого старикашку!
Но немедленный погони не получилось. Юма и солдаты на какие-то мгновения задержались, одни — расправляясь с ранеными, но еще сопротивляющимися противниками, другие — наклонившись, чтобы помочь корчащимся от боли товарищам, ставшим жертвами огненных шаров, посланных колдуном.
Рывок Конана оказался остановленным вцепившейся в его руку девушкой. Не желая тащить за собой в опасную темноту безоружную слабую женщину, киммериец предпочел задержаться, чтобы освободиться от ее цепких пальцев.
— Да разрази тебя гром, женщина! — рявкнул Конан. — Дай мне расправиться с твоими мучителями!
Так и не успев разобраться, кого хотела защитить девушка — себя, его или убегающего колдуна, Конан стряхнул с себя ее руки и вместе с Юмой и еще двумя солдатами ринулся в погоню.
Преследование длилось недолго. Почти догнав убегающего шамана, Конан и его спутники рванулись вслед за ним в проход между алтарем и статуей какого-то божества. Там в стене открывался узкий лаз. Но сунувшийся туда первым Юма вдруг резко отпрянул назад, услышав угрожающий треск над головой. Он едва успел отскочить с того места, на которое в следующий миг рухнул огромный каменный монолит.
Короткий осмотр показал, что неподъемный каменный куб, приведенный в движение скрытым механизмом или колдовским заклинанием, надежно перекрыл путь преследователям.
— Отумба и Аджо! — помянул Юма богов своей родины, пнув ногой упавший камень и рубанув по нему ятаганом. — Старик удрал! Это был Моджурна, предводитель мятежников! Я уверен, Конан, это был он! Ладно, быстро наверх! Может быть, нам удастся перехватить его в джунглях!
— Вряд ли, ~ усомнился Конан, но поддержал предложение Юмы выбираться из подземелья. — Если этот колдун может двигать такие камни, то он вполне может захотеть отомстить нам, заперев в этом дьявольском храме навечно.
Повернувшись, Конан направился к перешедшей ему по праву победителя пленнице, которая стояла там, где он ее оставил. Взяв девушку за руку, киммериец повел ее к выходу. Совершенно раздетая, она спокойно шла, не смущаясь своей наготы перед поглядывающими на нее солдатами, занимавшимися связыванием легко раненных пленных хвонгов и перевязыванием ран пострадавших от ожогов товарищей. Даже стонавшие раненые замолчали, не без интереса наблюдая за словно не замечающей никого молодой красавицей.
Проходя мимо догорающего костра, Конан нагнулся, собираясь взглянуть на останки сброшенного им в костер хвонга. К его удивлению, несмотря на то что пламя не было очень мощным, а жаркие угли еще не успели образоваться на каменном ложе очага, человек, упавший в костер, успел сгореть полностью, оставив после себя лишь несколько бронзовых оплавленных застежек и обугленные крупные кости — позвоночник, ребра и череп.
— Опасное колдовство, клянусь Кромом! — пробормотал Конан, отходя от костра.
— Кром тут ни при чем. Это сделано именем Сигтоны, нашей богини, — негромко, но твердо произнесла девушка на правильном туранском, лишь с легким вендийским акцентом.
Отвернувшись от обгоревших останков своего соплеменника, она спокойно направилась к выходу из храма, облегченно добавив:
— Я рада, что мне не пришлось стать очередной жертвой ненасытной богине.
ГЛАВА 2. ЗНАК МОДЖУРНЫ
— Пропустите! Срочное дело к Повелителю!
Придерживая развевающиеся полы кафтана, в которых то и дело норовили запутаться на бегу ноги, Асхар — ученик Верховного Колдуна — мчался по мраморным плитам, выстилавшим коридоры дворца. Не сбавляя скорости, он врезался в процессию бритоголовых, обнаженных по пояс евнухов и одетых в шелковые хитоны служанок, несших кувшины с водой и пачки выстиранного, благоухающего белья. Вслед молодому колдуну понеслись недовольные возгласы и оскорбительные выкрики самодовольных молодых людей — в конце концов, он был всего лишь учеником дворцового колдуна, а они служили самому великому королю.
Тем временем Асхар, чуть притормозив на повороте, свернул за угол и оказался на длинной галерее, шедшей вдоль одного из фасадов дворца. Слева, за ажурными решетками перил и изящными колоннами, открывался вид на Аграпур — столицу великого королевства Туран. Под палящим солнцем сверкали, словно зеркала расплавленного золота, купола храмов, огненными стрелами пронзали небо шпили минаретов, кроваво-красным огнем полыхали черепичные крыши. Вдали все это сливалось в медном зареве, дрожа и растворяясь в дыму десятков тысяч очагов, жаровен, печей для обжига и кузнечных топок.
Если бы не этот дым, Асхар мог бы рассмотреть на горизонте равнины и горы, принадлежащие Повелителю Турана. Но и без того юный чародей знал, что владения короля Йилдиза простираются так далеко, что с самой высокой горы не увидеть их границ даже в самый ясный день.
Вскоре Асхар вновь нырнул в сумрак и прохладу дворцового коридора, ведущего в сторону личных покоев короля. Перед высокими позолоченными дверями юноша остановился, тяжело дыша. В грудь ему уперлись лезвия двух алебард, скрещенных часовыми — одетыми в красные туники королевскими стражниками.
— Пропустите! — выдохнул Асхар. — У меня сообщение для Его Величества от Совета Мудрейших. Мне нужно передать королю…
— Хватит! — от хриплого окрика юноша чуть не подпрыгнул. При этом на иссеченном шрамами лице стражника не отразилось ничего — ни участия, ни раздражения. — Отправляйся в приемный зал и сообщи о своем деле евнуху Дашбит-бею. Если оно заслуживает внимания, тебя представят к аудиенции. Очередность определит Дашбит-бей.
— Но, господин… я хотел сказать, уважаемый стражник! Улутхан, Верховный Колдун, сказал мне, чтобы я…
Смутившись и вконец растерявшись, Асхар замолчал. Вдруг, хлопнув себя по лбу, он улыбнулся, быстро сунул руку за воротник кафтана и зашарил рукой по груди, стараясь что-то нащупать. Стражники неподвижно и спокойно стояли перед ним, не проявив ни малейшего опасения по поводу того, что этот мальчишка мог вытащить из-под одежды какое-нибудь оружие.
Наконец Асхар вытащил на свет то, что искал. В его вытянутой вперед руке блеснуло золотом тяжелое чеканное кольцо на шелковом шнурке. Золотая печать застыла в воздухе перед глазами стражников.
— Двурогая раковина… знак Гильдии кхитайских колдунов…
Старший стражник перевел взгляд с Асхара на своего товарища. Тот понимающе кивнул. Владельцы печати Гильдии допускались туда, куда почти всем вход был закрыт, — даже к самому королю.
Не говоря больше ни слова, офицер стражи положил алебарду себе на плечо и, развернувшись, приоткрыл одну из тяжелых позолоченных створок огромной двери. Асхар проскользнул вслед за ним, и в ту же секунду второй стражник затворил дверь за их спинами.
Асхар, с трудом поспевая за тяжелым, широким шагом воина, осмелился лишь искоса осматривать роскошные залы, по которым они проходили. Радуга самоцветов, зеркальный блеск полированного мрамора пола и переливы шелковых подушек, резные колонны и тяжелые столы с золотыми ножками и столешницами из оникса — такого богатства молодой чародей никогда в жизни еще не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35