А когда бомба попадает в дом, он весь разваливается, мсье, только и остается куча обломков, футов пять, не выше. И пожары, и тучи дыма, и пыль, и стекло… всюду стекло…
Короткое молчание.
— Много людей пострадало? — спросил наконец Хоуард.
— По-моему, очень много, — сказала Николь.
Старик был подавлен. Неужели же никак нельзя избежать подобных ошибок… Он безмерно огорчился за Николь и даже растерялся.
Немного погодя она сказала:
— Не расстраивайтесь из-за меня, мсье Хоуард. Право, со мной ничего страшного не случилось, и с Аристидом тоже. — Она коротко засмеялась. — Зато я, можно сказать, видела британскую авиацию в действии. Сколько месяцев я жаждала на это посмотреть.
Он покачал головой, не в силах что-либо сказать. Николь коснулась его руки.
— Много бомб упало в военный порт, — мягко сказала она. — Две или три попали не туда, куда надо, но это ведь не нарочно. Я думаю, немецким кораблям досталось. — И, помолчав, прибавила: — Я думаю, Джон был бы очень доволен.
— Да, — с усилием вымолвил Хоуард, — я полагаю, он был бы доволен.
Николь взяла его под руку.
— Пойдемте в гостиную, выпьем немножко перно, и я расскажу вам про Жан-Анри.
Они вошли в дом. Аристида там не было; Хоуард и девушка сели в гостиной. Старик по-прежнему был угнетен и расстроен; Николь налила ему перно, подбавила воды. Потом налила немного и себе.
— Так вот, о Жан-Анри, — сказала она. — Сам он не будет в этом участвовать. Аристид не допустит этого из-за Мари. Но в Леконке есть один молодой человек, Симон Фоке, он перевезет вас на лодке.
Сердце старика сильно забилось, но он только спросил:
— Сколько же лет этому молодому человеку?
Николь пожала плечами.
— Двадцать, а может быть, и двадцать два. Он голлист.
— Что это значит?
— В Англии при вашей армии находится такой генерал де Голль, один из наших молодых генералов. Во Франции его почти не знали, но теперь он готовится продолжать борьбу оттуда, из Англии. Наше правительство в Виши его не одобряет, но многие наши молодые люди хотят присоединиться к нему; кто бежит через Испанию, кто на лодках через Ла-Манш. Вот и Симон Фоке тоже хочет переплыть Ла-Манш, он рыбак и прекрасно управляет лодкой.
— Но немцы, безусловно, перережут все пути.
Она кивнула.
— Всякое регулярное сообщение давно прервано. Но на лодках пока еще разрешается рыбачить вдоль побережья и возле острова Уэссан. Надо будет что-то придумать.
— Где же он возьмет лодку? — спросил Хоуард.
— Аристид это устроил. Жан-Анри даст Симону одну свою ледку напрокат для рыбной ловли, а Симон ее украдет и сбежит в Англию. Жан-Анри сам заявит в полицию и немцам, что у него украли лодку. Но Аристид тайком ему заплатит. А вы, если у вас хватит денег, заплатите Аристиду.
Старик кивнул.
— Сколько нужно заплатить?
— Пять с половиной тысяч франков.
Хоуард задумался. Потом достал из кармана бумажник, открыл и со стариковской обстоятельностью стал изучать какую-то бумагу.
— У меня на аккредитиве осталось, как я понимаю, сорок фунтов, — сказал он. — Этого хватит?
— Думаю, что да. Аристид хочет получить с вас все, что только можно, ведь он крестьянин, мсье, понимаете. Но он хочет нам помочь и не станет из-за денег все портить.
— Если сорока фунтов недостаточно, я позабочусь, чтобы, когда война кончится, он получил сполна, — сказал Хоуард.
Они поговорили об этом еще немного. Потом Николь встала из-за стола.
— Надо пойти посмотреть, как укладывают детей. Мадам Арвер очень добра, но не годится бросать все на нее.
— Я тоже пойду, — сказал Хоуард. — Дети хорошо вели себя весь день, у меня не было с ними никаких хлопот.
Всех детей устроили на ночь в одной комнате, обеих девочек на кровати, трех мальчиков — на матрасе на полу, и укрыли грубыми одеялами. Фермерша как раз укутывала их, она приветливо улыбнулась Николь и старику и скрылась в кухне.
— Мое одеяло пахнет лошадью, — сказал Ронни.
Весьма вероятно, подумал Хоуард.
— Пожалуй, тебе всю ночь будет сниться, что ты катаешься верхом, — сказал он.
— Можно, я тоже покатаюсь верхом? — спросила Шейла.
— Если будешь очень послушная.
— А можно, мы теперь останемся здесь? — спросила Роза.
Николь присела на край кровати.
— Как же так? — сказала она. — Разве ты не хочешь поехать к папе в Лондон?
— Я думала, Лондон — город, — сказала Роза.
— Конечно. Очень большой город.
— Мне хочется жить в деревне, вот как здесь, — сказала Роза. — Тут совсем как в наших местах, где я раньше жила.
— Но мы же все едем в Лондон, — сказал Ронни.
— Не все, — сказал Хоуард. — Ты и Шейла будете жить в Оксфорде у вашей тети Маргарет.
— Вот как? А Роза тоже поедет к тете Маргарет?
— Нет. Роза будет жить со своим папой в Лондоне.
— А Пьер поедет к тете Маргарет? — спросила Шейла.
— Нет, — сказал Хоуард. — Пьер и Биллем поедут в Америку, там они будут жить у моей дочери. Ведь у меня есть взрослая дочь, старше, чем Николь, вы не знали? И у нее есть маленький сын.
Дети посмотрели недоверчиво.
— Как его зовут? — спросил наконец Ронни.
— Мартин, — сказал старик. — Ему столько же лет, сколько Пьеру.
Пьер широко раскрыл глаза:
— А вы с нами не поедете?
— Навряд ли, — сказал Хоуард. — У меня, наверно, будет работа в Англии.
У Пьера задрожали губы:
— И Роза не поедет?
Николь опустилась возле него на колени.
— В Америке будет славно, — ласково сказала она. — Там по вечерам горят огни, там нет затемнения, как у нас. Там не бросают бомбы и не стреляют в людей с самолетов. Там можно будет есть досыта, и много вкусного, и конфеты, как было раньше у нас. Ты станешь жить на острове Лонг-Айленд, в месте, которое называется Бухта, там у мадам Костелло большой дом. Там есть пони, ты будешь кататься верхом, и есть собаки, с ними можно подружиться, у нас тоже так было до войны, когда хватало еды и для собак. И ты научишься управлять парусной лодкой, и плавать, и нырять, как англичане и американцы, и удить рыбу просто для удовольствия. И не надо будет ничего бояться, потому что в Америке нет войны.
Пьер не сводил с нее глаз.
— А вы поедете со мной в Америку?
— Нет, Пьер, — тихо сказала Николь. — Я должна остаться здесь.
Углы его губ опустились.
— Я не хочу ехать один.
— Может быть, отец Розы захочет, чтобы она тоже поехала, — вмешался Хоуард. — Тогда она поедет с тобой. Ты был бы рад, правда?
— А можно, и мы с Ронни поедем, мсье Хоуард? — сказала Шейла. — Можно, мы все поедем с Пьером?
— Я подумаю, — сказал старик. — Может быть, ваша тетя Маргарет захочет, чтобы вы остались в Англии.
— А если не захочет, можно мы поедем с Пьером в Бухту? — спросил Ронни.
— Да, — сказал Хоуард. — Если она захочет отослать вас из Англии, вы все вместе поедете в Бухту.
— Вот это да! — в голосе мальчика не было и следа родственных чувств. — Хорошо бы она захотела нас отослать.
Наконец детей стало клонить ко сну; Хоуард с Николь спустились по лестнице и до ужина вышли в сад.
— Вам многое известно о доме моей дочери на Лонг-Айленде, мадемуазель, — сказал старик.
Николь улыбнулась.
— Джон мне много рассказывал, мсье. Он ведь там бывал, правда?
Хоуард кивнул.
— Он гостил у Инид в тридцать восьмом году. Он очень уважал ее мужа, Костелло.
— Он мне рассказал об этом как-то рано поутру, нам тогда не спалось, — сказала Николь. — Джон любил Америку. Он ведь был aviateur, понимаете, он любил их технику.
Не впервые старик с сомнением спросил себя, как провели они ту неделю в Париже.
— Джону поездка к сестре доставила большое удовольствие, — рассеянно сказал он. И прибавил озабоченно: — Меня немного тревожит Пьер. Я не собирался никого больше посылать в Америку, только его.
Николь кивнула.
— Он такая чуткая душа, этот малыш. Сначала он будет одинок и несчастлив, но потом привыкнет. Вот если бы и Роза могла поехать, было бы очень хорошо.
Хоуард внимательно посмотрел на девушку.
— Почему бы вам самой не поехать? — предложил он. — Это было бы лучше всего.
— Поехать в Америку? Это совершенно невозможно, мсье.
В сердце старика шевельнулся испуг.
— Но ведь в Англию вы поедете, Николь?
Она покачала головой.
— Нет, мсье. Я должна остаться во Франции.
Его захлестнуло горькое разочарование.
— Неужели, по-вашему, это разумно? Франция захвачена немцами, и, пока война не кончится, жизнь здесь будет очень тяжелая. Поедемте с нами в Англию, вы можете жить у меня в Эссексе или поехать с детьми в Америку. Так будет гораздо лучше, Николь.
— Но, мсье, не могу же я бросить маму.
Он поколебался.
— Попробуйте вызвать ее и увезти с нами. Во Франции будет очень трудно.
Николь покачала головой.
— Я знаю, нас ждет нелегкая жизнь. Но мама в Англии станет тосковать. Даже и я, пожалуй, стала бы тосковать… теперь.
— Разве вы уже бывали в Англии? — удивился Хоуард.
Опять она покачала головой.
— Мы сговорились, что я приеду в гости к Джону в октябре, когда он опять получит отпуск. Наверно, он хотел тогда побывать со мной у вас. А тут началась война, и не стало никаких отпусков… и ездить стало очень трудно. Мне не удалось получить визу.
— Поедемте в Англию теперь, — мягко попросил старик.
— Нет, мсье.
— Почему же нет?
— Вы-то сами поедете с детьми в Америку?
Теперь уже он покачал головой.
— И хотел бы поехать, но едва ли смогу. Вероятно, когда я вернусь на родину, для меня там найдется работа.
— Вот и я не могу оставить Францию, — сказала Николь.
Хоуард открыл было рот, готовый сказать, что это совсем не одно и то же, и не сказал. Николь, видно, угадала его мысли.
— Можно быть либо француженкой, либо англичанкой, — сказала она. — Нельзя быть сразу и тем и другим. Когда родина в беде, надо оставаться на родине и помогать ей, чем только можешь.
— Да, вы правы, — медленно промолвил Хоуард.
Но теперь ей нужно было все додумать и досказать.
— Если бы мы с Джоном… — она чуть запнулась. — Если бы мы поженились, я стала бы англичанкой, и тогда было бы по-другому. Но теперь мне уже не стать англичанкой. Одна я не научусь вашим обычаям и не сумею жить по-новому. Мое место здесь, я должна остаться дома. Вы меня понимаете?
— Понимаю, Николь. — Хоуард минуту помолчал. — С каждым днем я старею. Когда эта война кончится, мне, наверно, нелегко будет путешествовать. Вы приедете в Англию, погостите у меня хоть недолго? Хотя бы неделю-другую?
— Конечно, — сказала Николь. — Как только будет можно, я приеду.
Они молча ходили рядом по выгону. Потом Николь сказала:
— Теперь о подробностях переправы. Сегодня вечером Фоке возьмет в Леконке лодку и отправится ловить рыбу вверх по Шеналь, до самого Лефура. В Леконке он не вернется, а завтра вечером зайдет в Аберврак выгрузить рыбу, или достать наживку, или еще под каким-нибудь предлогом. В полночь он опять отчалит, и тогда вы уже должны быть у него в лодке, потому что он пойдет прямо в Англию. Полночь — крайний срок, когда он может отплыть, ему надо отойти подальше от французского берега, пока еще не рассвело.
— Где это Аберврак, мадемуазель? — спросил Хоуард. — Далеко отсюда?
Николь пожала плечами.
— Километров сорок, не больше. За ним, в четырех милях от берега, есть городок Ланнили. Завтра нам нужно отправиться туда.
— Много немцев в тех местах?
— Не знаю. Аристид старается выяснить, какая там обстановка, и что-нибудь для нас придумать.
По выгону к дому шел Маржан. Хоуард его окликнул; мальчик помялся, потом неуверенно подошел.
— Завтра мы отсюда уезжаем, Маржан, — сказал Хоуард. — Ты не раздумал, хочешь поехать с нами?
— В Америку?
— Сначала мы постараемся уехать в Англию. Если это удастся, я отошлю тебя в Америку вместе с Пьером и Виллемом, и ты будешь жить у моей дочери, пока не кончится война. Хочешь?
— Если я останусь у мсье Арвера, немцы найдут меня и заберут, — сказал мальчик на своем ломаном французском. — И тогда они меня тоже убьют, они убили маму, убьют отца, потому что мы евреи. Хорошо бы мне поехать с вами.
— Слушай внимательно, Маржан, — сказал старик. — Я не знаю, можно ли мне тебя взять. Может быть, по дороге к побережью мы встретимся с немцами; может быть, нам придется быть среди них, даже получать еду из их походной кухни. Если ты покажешь, что ненавидишь их, нас всех арестуют. Боюсь, не опасно ли тебя взять, вдруг это повредит Розе и Ронни, и Шейле, и Виллему, и маленькому Пьеру.
— Я вас не подведу, — сказал мальчик. — Сейчас мне лучше уехать в Америку, и я хочу уехать. Сейчас я сумею убить немца, только если очень повезет… даже если подползти к нему в темноте и зарезать острым ножом, меня схватят и убьют. А через несколько лет я смогу убивать их сотнями, потихоньку, на темных улицах. Так уж лучше подождать и научиться все делать как надо.
Хоуарду стало тошно.
— Сумеешь ты держать себя в руках, если рядом будут немцы? — спросил он.
— Я могу ждать годы, мсье, пока придет мое время, — сказал мальчик.
— Слушай, Маржан, — вмешалась Николь. — Понятно тебе, о чем говорит мсье? Если тебя схватят немцы, всех этих малышей, мальчиков и девочек, тоже схватят, и немцы сделают с ними то же, что и с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Короткое молчание.
— Много людей пострадало? — спросил наконец Хоуард.
— По-моему, очень много, — сказала Николь.
Старик был подавлен. Неужели же никак нельзя избежать подобных ошибок… Он безмерно огорчился за Николь и даже растерялся.
Немного погодя она сказала:
— Не расстраивайтесь из-за меня, мсье Хоуард. Право, со мной ничего страшного не случилось, и с Аристидом тоже. — Она коротко засмеялась. — Зато я, можно сказать, видела британскую авиацию в действии. Сколько месяцев я жаждала на это посмотреть.
Он покачал головой, не в силах что-либо сказать. Николь коснулась его руки.
— Много бомб упало в военный порт, — мягко сказала она. — Две или три попали не туда, куда надо, но это ведь не нарочно. Я думаю, немецким кораблям досталось. — И, помолчав, прибавила: — Я думаю, Джон был бы очень доволен.
— Да, — с усилием вымолвил Хоуард, — я полагаю, он был бы доволен.
Николь взяла его под руку.
— Пойдемте в гостиную, выпьем немножко перно, и я расскажу вам про Жан-Анри.
Они вошли в дом. Аристида там не было; Хоуард и девушка сели в гостиной. Старик по-прежнему был угнетен и расстроен; Николь налила ему перно, подбавила воды. Потом налила немного и себе.
— Так вот, о Жан-Анри, — сказала она. — Сам он не будет в этом участвовать. Аристид не допустит этого из-за Мари. Но в Леконке есть один молодой человек, Симон Фоке, он перевезет вас на лодке.
Сердце старика сильно забилось, но он только спросил:
— Сколько же лет этому молодому человеку?
Николь пожала плечами.
— Двадцать, а может быть, и двадцать два. Он голлист.
— Что это значит?
— В Англии при вашей армии находится такой генерал де Голль, один из наших молодых генералов. Во Франции его почти не знали, но теперь он готовится продолжать борьбу оттуда, из Англии. Наше правительство в Виши его не одобряет, но многие наши молодые люди хотят присоединиться к нему; кто бежит через Испанию, кто на лодках через Ла-Манш. Вот и Симон Фоке тоже хочет переплыть Ла-Манш, он рыбак и прекрасно управляет лодкой.
— Но немцы, безусловно, перережут все пути.
Она кивнула.
— Всякое регулярное сообщение давно прервано. Но на лодках пока еще разрешается рыбачить вдоль побережья и возле острова Уэссан. Надо будет что-то придумать.
— Где же он возьмет лодку? — спросил Хоуард.
— Аристид это устроил. Жан-Анри даст Симону одну свою ледку напрокат для рыбной ловли, а Симон ее украдет и сбежит в Англию. Жан-Анри сам заявит в полицию и немцам, что у него украли лодку. Но Аристид тайком ему заплатит. А вы, если у вас хватит денег, заплатите Аристиду.
Старик кивнул.
— Сколько нужно заплатить?
— Пять с половиной тысяч франков.
Хоуард задумался. Потом достал из кармана бумажник, открыл и со стариковской обстоятельностью стал изучать какую-то бумагу.
— У меня на аккредитиве осталось, как я понимаю, сорок фунтов, — сказал он. — Этого хватит?
— Думаю, что да. Аристид хочет получить с вас все, что только можно, ведь он крестьянин, мсье, понимаете. Но он хочет нам помочь и не станет из-за денег все портить.
— Если сорока фунтов недостаточно, я позабочусь, чтобы, когда война кончится, он получил сполна, — сказал Хоуард.
Они поговорили об этом еще немного. Потом Николь встала из-за стола.
— Надо пойти посмотреть, как укладывают детей. Мадам Арвер очень добра, но не годится бросать все на нее.
— Я тоже пойду, — сказал Хоуард. — Дети хорошо вели себя весь день, у меня не было с ними никаких хлопот.
Всех детей устроили на ночь в одной комнате, обеих девочек на кровати, трех мальчиков — на матрасе на полу, и укрыли грубыми одеялами. Фермерша как раз укутывала их, она приветливо улыбнулась Николь и старику и скрылась в кухне.
— Мое одеяло пахнет лошадью, — сказал Ронни.
Весьма вероятно, подумал Хоуард.
— Пожалуй, тебе всю ночь будет сниться, что ты катаешься верхом, — сказал он.
— Можно, я тоже покатаюсь верхом? — спросила Шейла.
— Если будешь очень послушная.
— А можно, мы теперь останемся здесь? — спросила Роза.
Николь присела на край кровати.
— Как же так? — сказала она. — Разве ты не хочешь поехать к папе в Лондон?
— Я думала, Лондон — город, — сказала Роза.
— Конечно. Очень большой город.
— Мне хочется жить в деревне, вот как здесь, — сказала Роза. — Тут совсем как в наших местах, где я раньше жила.
— Но мы же все едем в Лондон, — сказал Ронни.
— Не все, — сказал Хоуард. — Ты и Шейла будете жить в Оксфорде у вашей тети Маргарет.
— Вот как? А Роза тоже поедет к тете Маргарет?
— Нет. Роза будет жить со своим папой в Лондоне.
— А Пьер поедет к тете Маргарет? — спросила Шейла.
— Нет, — сказал Хоуард. — Пьер и Биллем поедут в Америку, там они будут жить у моей дочери. Ведь у меня есть взрослая дочь, старше, чем Николь, вы не знали? И у нее есть маленький сын.
Дети посмотрели недоверчиво.
— Как его зовут? — спросил наконец Ронни.
— Мартин, — сказал старик. — Ему столько же лет, сколько Пьеру.
Пьер широко раскрыл глаза:
— А вы с нами не поедете?
— Навряд ли, — сказал Хоуард. — У меня, наверно, будет работа в Англии.
У Пьера задрожали губы:
— И Роза не поедет?
Николь опустилась возле него на колени.
— В Америке будет славно, — ласково сказала она. — Там по вечерам горят огни, там нет затемнения, как у нас. Там не бросают бомбы и не стреляют в людей с самолетов. Там можно будет есть досыта, и много вкусного, и конфеты, как было раньше у нас. Ты станешь жить на острове Лонг-Айленд, в месте, которое называется Бухта, там у мадам Костелло большой дом. Там есть пони, ты будешь кататься верхом, и есть собаки, с ними можно подружиться, у нас тоже так было до войны, когда хватало еды и для собак. И ты научишься управлять парусной лодкой, и плавать, и нырять, как англичане и американцы, и удить рыбу просто для удовольствия. И не надо будет ничего бояться, потому что в Америке нет войны.
Пьер не сводил с нее глаз.
— А вы поедете со мной в Америку?
— Нет, Пьер, — тихо сказала Николь. — Я должна остаться здесь.
Углы его губ опустились.
— Я не хочу ехать один.
— Может быть, отец Розы захочет, чтобы она тоже поехала, — вмешался Хоуард. — Тогда она поедет с тобой. Ты был бы рад, правда?
— А можно, и мы с Ронни поедем, мсье Хоуард? — сказала Шейла. — Можно, мы все поедем с Пьером?
— Я подумаю, — сказал старик. — Может быть, ваша тетя Маргарет захочет, чтобы вы остались в Англии.
— А если не захочет, можно мы поедем с Пьером в Бухту? — спросил Ронни.
— Да, — сказал Хоуард. — Если она захочет отослать вас из Англии, вы все вместе поедете в Бухту.
— Вот это да! — в голосе мальчика не было и следа родственных чувств. — Хорошо бы она захотела нас отослать.
Наконец детей стало клонить ко сну; Хоуард с Николь спустились по лестнице и до ужина вышли в сад.
— Вам многое известно о доме моей дочери на Лонг-Айленде, мадемуазель, — сказал старик.
Николь улыбнулась.
— Джон мне много рассказывал, мсье. Он ведь там бывал, правда?
Хоуард кивнул.
— Он гостил у Инид в тридцать восьмом году. Он очень уважал ее мужа, Костелло.
— Он мне рассказал об этом как-то рано поутру, нам тогда не спалось, — сказала Николь. — Джон любил Америку. Он ведь был aviateur, понимаете, он любил их технику.
Не впервые старик с сомнением спросил себя, как провели они ту неделю в Париже.
— Джону поездка к сестре доставила большое удовольствие, — рассеянно сказал он. И прибавил озабоченно: — Меня немного тревожит Пьер. Я не собирался никого больше посылать в Америку, только его.
Николь кивнула.
— Он такая чуткая душа, этот малыш. Сначала он будет одинок и несчастлив, но потом привыкнет. Вот если бы и Роза могла поехать, было бы очень хорошо.
Хоуард внимательно посмотрел на девушку.
— Почему бы вам самой не поехать? — предложил он. — Это было бы лучше всего.
— Поехать в Америку? Это совершенно невозможно, мсье.
В сердце старика шевельнулся испуг.
— Но ведь в Англию вы поедете, Николь?
Она покачала головой.
— Нет, мсье. Я должна остаться во Франции.
Его захлестнуло горькое разочарование.
— Неужели, по-вашему, это разумно? Франция захвачена немцами, и, пока война не кончится, жизнь здесь будет очень тяжелая. Поедемте с нами в Англию, вы можете жить у меня в Эссексе или поехать с детьми в Америку. Так будет гораздо лучше, Николь.
— Но, мсье, не могу же я бросить маму.
Он поколебался.
— Попробуйте вызвать ее и увезти с нами. Во Франции будет очень трудно.
Николь покачала головой.
— Я знаю, нас ждет нелегкая жизнь. Но мама в Англии станет тосковать. Даже и я, пожалуй, стала бы тосковать… теперь.
— Разве вы уже бывали в Англии? — удивился Хоуард.
Опять она покачала головой.
— Мы сговорились, что я приеду в гости к Джону в октябре, когда он опять получит отпуск. Наверно, он хотел тогда побывать со мной у вас. А тут началась война, и не стало никаких отпусков… и ездить стало очень трудно. Мне не удалось получить визу.
— Поедемте в Англию теперь, — мягко попросил старик.
— Нет, мсье.
— Почему же нет?
— Вы-то сами поедете с детьми в Америку?
Теперь уже он покачал головой.
— И хотел бы поехать, но едва ли смогу. Вероятно, когда я вернусь на родину, для меня там найдется работа.
— Вот и я не могу оставить Францию, — сказала Николь.
Хоуард открыл было рот, готовый сказать, что это совсем не одно и то же, и не сказал. Николь, видно, угадала его мысли.
— Можно быть либо француженкой, либо англичанкой, — сказала она. — Нельзя быть сразу и тем и другим. Когда родина в беде, надо оставаться на родине и помогать ей, чем только можешь.
— Да, вы правы, — медленно промолвил Хоуард.
Но теперь ей нужно было все додумать и досказать.
— Если бы мы с Джоном… — она чуть запнулась. — Если бы мы поженились, я стала бы англичанкой, и тогда было бы по-другому. Но теперь мне уже не стать англичанкой. Одна я не научусь вашим обычаям и не сумею жить по-новому. Мое место здесь, я должна остаться дома. Вы меня понимаете?
— Понимаю, Николь. — Хоуард минуту помолчал. — С каждым днем я старею. Когда эта война кончится, мне, наверно, нелегко будет путешествовать. Вы приедете в Англию, погостите у меня хоть недолго? Хотя бы неделю-другую?
— Конечно, — сказала Николь. — Как только будет можно, я приеду.
Они молча ходили рядом по выгону. Потом Николь сказала:
— Теперь о подробностях переправы. Сегодня вечером Фоке возьмет в Леконке лодку и отправится ловить рыбу вверх по Шеналь, до самого Лефура. В Леконке он не вернется, а завтра вечером зайдет в Аберврак выгрузить рыбу, или достать наживку, или еще под каким-нибудь предлогом. В полночь он опять отчалит, и тогда вы уже должны быть у него в лодке, потому что он пойдет прямо в Англию. Полночь — крайний срок, когда он может отплыть, ему надо отойти подальше от французского берега, пока еще не рассвело.
— Где это Аберврак, мадемуазель? — спросил Хоуард. — Далеко отсюда?
Николь пожала плечами.
— Километров сорок, не больше. За ним, в четырех милях от берега, есть городок Ланнили. Завтра нам нужно отправиться туда.
— Много немцев в тех местах?
— Не знаю. Аристид старается выяснить, какая там обстановка, и что-нибудь для нас придумать.
По выгону к дому шел Маржан. Хоуард его окликнул; мальчик помялся, потом неуверенно подошел.
— Завтра мы отсюда уезжаем, Маржан, — сказал Хоуард. — Ты не раздумал, хочешь поехать с нами?
— В Америку?
— Сначала мы постараемся уехать в Англию. Если это удастся, я отошлю тебя в Америку вместе с Пьером и Виллемом, и ты будешь жить у моей дочери, пока не кончится война. Хочешь?
— Если я останусь у мсье Арвера, немцы найдут меня и заберут, — сказал мальчик на своем ломаном французском. — И тогда они меня тоже убьют, они убили маму, убьют отца, потому что мы евреи. Хорошо бы мне поехать с вами.
— Слушай внимательно, Маржан, — сказал старик. — Я не знаю, можно ли мне тебя взять. Может быть, по дороге к побережью мы встретимся с немцами; может быть, нам придется быть среди них, даже получать еду из их походной кухни. Если ты покажешь, что ненавидишь их, нас всех арестуют. Боюсь, не опасно ли тебя взять, вдруг это повредит Розе и Ронни, и Шейле, и Виллему, и маленькому Пьеру.
— Я вас не подведу, — сказал мальчик. — Сейчас мне лучше уехать в Америку, и я хочу уехать. Сейчас я сумею убить немца, только если очень повезет… даже если подползти к нему в темноте и зарезать острым ножом, меня схватят и убьют. А через несколько лет я смогу убивать их сотнями, потихоньку, на темных улицах. Так уж лучше подождать и научиться все делать как надо.
Хоуарду стало тошно.
— Сумеешь ты держать себя в руках, если рядом будут немцы? — спросил он.
— Я могу ждать годы, мсье, пока придет мое время, — сказал мальчик.
— Слушай, Маржан, — вмешалась Николь. — Понятно тебе, о чем говорит мсье? Если тебя схватят немцы, всех этих малышей, мальчиков и девочек, тоже схватят, и немцы сделают с ними то же, что и с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34