Загремела музыка, пространство заполнили символы компании, титры, кабинет Сталина, который уже давал секретное задание агенту КГБ непобедимому капитану Фантомасину.
Ольга неплохо знала историю прошлого века, и поэтому сюжет серии был ей не очень интересен. Слухи и версии, на которых он строился, давно были разобраны в литературе, большей частью отвергнуты, истолкованы, замусолены до скуки смертной. Битва двух мастеров слова была впереди. Пиранин, конечно, довольно громко заметил окружавшим его вассалам, что церемонный поклон Фантомасина Сталину выполнен с нарушениями правил японского этикета, но на него зашикали акуловцы: «Не мешайте смотреть, обсуждение потом». Некоторые недовольно забурчали: «А он откуда знает, можно подумать, в приемной Сталина родился».
А когда Фантомасин мастерским ударом маваши справа выбил у Берии склянку с ядом, за минуту до этого ополовиненную в стакан Сталина, Ольга и вовсе потеряла интерес и решила, что лучше пойти искупаться. Проплыв метров десять, она устала, вылезла на бережок и улеглась на песке.
Напротив Ольги возлежал странный тип с могучим телом и совершенно непримечательным лицом. Такое бывает, смотришь на человека, разговариваешь с ним, а потом встретишь на улице и не узнаешь. Стандартен, неприметен. Глаза потухшие. Но говорит бодро, с интересом к жизни и собеседнице. Парадокс.
Пока протекал ритуал знакомства, Ольга разглядывала мощную фигуру. Не культурист, конечно, но есть на чем взгляд остановить. Нет, пожалуй, это пошло. Ну пошло. Подумаешь. В конце концов, мелет Бог знает что. Хорошо хоть о погоде не заговорил.
— Хороший частный пляж просто необходим в наше время перенаселения. Везде толпы. А толпа стирает в нас человеческое — дистанцию, грани, своеобразие...
— Что есть, то есть (как я банальна)...
— Вы знаете, мы провели свое расследование покушения на Романова. И пришли к интересным результатам.
Вот так — безо всякого перехода. От пляжей к сути дела. В глазах загорелся интерес: как она прореагирует. Ольга ощупала себя изнутри (вроде все нормально). Спокойное лицо, рука монотонно перебирает песок. Итак, перед ней один из толиных «сообщников».
— Не желаете выпить?
— Скорее, попить.
Он взял пульт и подогнал столик с напитками. Тот завис над песком чуть дальше от нее, чем следовало, но хозяин пляжа уже отложил пульт.
— Извините, сейчас. — Он вдруг напрягся, сквозь никакое лицо проступили жесткие, жилистые черты. Оно приобрело остроту и запоминающуюся четкость, глаза — огонь. Столик дрогнул и проплыл несколько сантиметров к гостье. «Фотокарточка» собеседника вновь приобрела изначальную пустоту.
На этот раз сохранять спокойствие было бы просто невежливо. Тем более что такой фокус Оля видела впервые. Тут же в голову пришел эпизод из старинного фильма, где русские провинциалы издеваются над графом Калиостро: «Замечательно, вот если и тарелку можете употребить...» Вместо того чтобы восхититься, она улыбнулась и даже вроде бы фыркнула.
Гость тоже улыбнулся и протянул ей бокал.
— Так что за результаты?
— Вы, наверное, проверяете все контакты вокруг Сергея Сергеевича. Так вот, нам доподлинно известно, что за двадцать минут до взрыва из его комнаты был произведен звонок. Открытый звонок, безо всяких защитных штучек. А ведь вы знаете, что Романов давно не практикует таких разговоров, когда не хочет привлекать внимания к месту своего нахождения.
— Интересно. Откуда данные?
— От вас мы случайно узнали, где отдыхает Романов. Мы искали с ним встречи. Не скрою, контролировали направление его контактов, нам нужен был повод для знакомства.
— А зачем вам нужна была эта встреча на самом деле?
— Видите ли, Романов является дальним родственником правящего монарха...
— А вы что, гинеколог... Ой, то есть генеолог... — Ей стало ужасно смешно, и Оля не стала сдерживаться. (Я что, пьяна, что ли? Но выпила только глоток сока без всякого алкогольного запаха.)
— Да нет, все проще. Не важно, какая у него там степень родства. Наши специалисты подведут базу, если нужно. Существенно другое. Сергей Романов является кандидатом на престол и при этом весьма влиятельным человеком в Союзе. Если совместить две системы в одном лице, это укрепит всю структуру государственности...
«Какая чушь, однако, — подумала Оля. — Впрочем, у этих монархистов всегда какие-то длинные и непонятные расчеты. И зачем понадобилось восстанавливать монархию? Все равно с ней никто не считается». Но вот что странно, Ольге совершенно не хотелось спорить с собеседником. Пожалуй, что-то все-таки подсыпали в стакан. Но он пил из той же банки. Надо держать язык за зубами...
Тут на пляж выбежала толпа кагэбэшников из фильма. Они отстреливались от наседавших на них японских самураев. Один из самураев потерял лицо, оказавшееся маской. Под ней скрывался мастер перевоплощения капитан Фантомасин. Яростно размахивая шашкой, как самурайским мечом, он ударил по японским милитаристам с тыла и отогнал врага с пляжа, дав собеседникам продолжить разговор.
— Ладно, допустим, что Сергей что-то там спасет. Хотя, насколько я его знаю, он не склонен играть в эти игры. Кто же звонил?
— Артем.
— Артем? Ну конечно. Он же был там. Ну и что? Он мог звонить и по другому поводу. Артем не такая важная персона, как Сергеич. Он вообще редко пользуется спецсвязью. — Она рассуждала вслух. Надо бы, конечно, рассуждать про себя, но напряженный взгляд собеседника заставлял ее шевелить губами.
— Это был единственный человек, кроме нас, кто знал точное положение Романова в пространстве. Но для нас гибель Романова — катастрофа. А для Артема...
— Тоже катастрофа. Сергеич его Учитель. А вы знаете, что такое Учитель в нашем сообществе?! (Вот это я зря... Не стоит подробно раскрывать отношения ученичества... Это же не принято...) Учитель — источник опыта...
— Но конкурент в борьбе за влияние.
Ученик выводит донос,
Чтоб увериться в собственной силе,
А не ради монет. До слез
Сострадая учителю.
Точь-в-точь вдова на свежей могиле...
— Чье это?
— Так, Чеботарева. Ваш друг вполне мог устранить своего Учителя. Ведь в «Социуме» он после Романова первый аналитик, не так ли?
— Так. Ну и что, что так?! — Она вскрикнула уже почти по-детски, чувствуя, как глаза собеседника вжимают ее в песок пляжа.
— И более того, ваш замечательный Артем после всего этого отправился вслед за Романовым...
— А вот и нет! — Оля торжествовала. Она могла опровергнуть этого несносного человека. — Романов уехал в Карелию, а Артем назначил мне встречу в Риме завтра.
— Ну и где?
— В соборе Святого Петра, разумеется. Где же еще.
— Вот и все. Спасибо.
Собеседник слегка отстранился. Но его глаза ее не отпускали. Она чувствовала почти осязаемое давление. Затем краски смазались, и Оля задремала.
Она проснулась уже в темноте. Рядом плескалась вода. Еще искупнуться? Но сейчас было лень, дрема пока не отпустила ее. В глубине бархатного неба блестели бриллианты, достойные Алмазного фонда. Оля стала лениво искать знакомые контуры. Но почему-то не находила их. И вдруг... Нет, такого не может быть. Это был, конечно, сон. Прямо над ней висел ясный и ни с чем не сравнимый Южный крест. Она знала все его звезды с детства и специально ездила на Южное полушарие, чтобы увидеть это созвездие воочию. И вот теперь он меланхолично висел над волжским пляжем.
Оля вскочила, больно подвернув ногу. Это был не сон. Она стояла на бесконечном пляже океанского берега.
Знакомство по-французски
20 июля.
Брест-Турин.
Артем.
«Зачем ты любишь? Зачем растрачиваешь силы и делаешь глупости? Зачем радуешься этому, как неразумное дитя? Ради нескольких минут физиологического блаженства? Нет. Ты не животное. Я знаю тебя, ты же читаешь мою книгу. Ради эгоистического «ты — мне, я — тебе», по принципу «нельзя же вечно оставаться одному»? Нет, ты среди людей. Среди слов, текстов, мыслей, чувств. Далеко не всех ты любишь на этом хаотичном карнавале или в упорядоченной казарме. Но ради чего ты мечтаешь заглянуть в эти глаза?
Там, где нет любви, нет и созидания, нет и творчества, нет и Бога».
«Легко сказать. „Заглянуть в эти глаза“. Сначала конечно. А потом, когда глаза начинают потухать, когда их заметает пороша текучки. Что-то меня потянуло на тот же литературный пафос. Интересно, что подумал Сергеич, прочитав этот кусочек».
Поступило сообщение от Лайзы. Отлично! Есть зацепка. Да, этот взрыв разворошил сразу два муравейника, все забегали. Так, что за офис, из которого пасли Васю? Введем номер в поисковую систему. Помещение фонда «Власть — воображению!» Вася знал, где нырять, они стали следить за ним со своего места работы. За эту ниточку можно наконец вытянуть всю сетку. Так, координатор фонда... Фото... Какое пустое лицо, встретишь в толпе, не узнаешь. Члены... Ба, медиамодератор Саланас. Круто. Интересно, что накопает дядя Саша. Старик что-то знает про все это, но не делится. Играет в педагога, хочет, чтобы я сам дошел.
Артем выключил монитор. На электронной карте уже давно мигал значок снижения. Автолет приближался к пограничной вышке Бреста — огромной платформе, где сотни машин проходили пограничное сканирование. Граница Евросоюза и Советского Союза все еще была реальностью в отличие от тысяч других границ современного мира.
Припарковав машину к освободившемуся терминалу, Артем прошел через зону контроля. «Нет ничего незаконного». Зачем они вообще задают глупые вопросы? Все равно тебя просвечивают и обнюхивают. Нет ли чего-нибудь слегка радиоактивного или слишком наркотического. Или оружия, запрещенного к провозу. Еще бы вывесили надпись: «Охота на людей строго по правилам и в рамках лицензии». Хорошо хоть в последние годы научились проверять транспорт, не вскрывая.
Пока пограничники возились со своим оборудованием вокруг его «Жигулей», Артем купил пакетик хмеля и вышел на террасу, потягивая из трубочки. Было уже темновато для того, чтобы любоваться видом. Картину эту он видел сотни раз и мог бы воспроизвести по памяти. В обе стороны от границы уходили за горизонт лоскутки полей, местами «засеянные» ровными рядами ветряков. Лесные полосы разделяли кварталы коттеджей и сельскохозяйственных теплиц. Зелень двориков, разноцветные яркие крыши, солнечные батареи. На горизонте — небоскребы Люблина. Там сохранилась крупная промышленность и старомодный урбанизм. Внизу — занятная пограничная инфраструктура Бреста. По архаичной железной дороге тащился поезд. Он ходил раз в сутки, перевозя любителей экзотики, туристов и жертв высотобоязни. Но на границе и им приходилось полетать — здесь поезд переносили с одной колеи на другую мощным дирижаблем...
— Джень добже, пан, — рядом с Артемом стоял рослый темноволосый парень в форме натовского офицера.
— Не разумию по-польски.
— По-русски?
— По-русски да.
— Извините, принял вас за соотечественника. Впрочем, мои предки из России. Точнее, из Беларуси. Представляете, дернул их черт уехать в Польшу. Ну, были там у вас какие-то проблемы. Можно было потерпеть. Так нет же. Теперь союзное гражданство не получишь ни за какие коврижки. Того и гляди, погонят воевать с неграми.
— Ладно убиваться-то. Мы тоже думали, что хана. А потом все вышло к лучшему. Не стоит повторять ошибку предков и мечтать об иммиграции. Можно опять ошибиться.
— Ну уж нет. Если я вернусь на родину родителей, то только вместе с новой родиной.
— Лихо завернули. Это как же?
— Ну как, как. Вместе с Польшей. Хотите Польшу в союзники?
— Зачем? Без нее как-то спокойнее. Когда у нас Польша в союзниках, поляки нас не любят. Если не хуже.
— Любят — не любят. Какая разница. Союз — не брак. Его заключают не по любви, а из-за обстоятельств.
— Да нет, не думаю, чтобы страны НАТО в ближайшее время вступили в Союз. Не так это все просто. Ни один лидер не только в Польше, но и вообще в НАТО за это не...
— Лидеры — дело поправимое. Могут быть и новые...
— Уж не вы ли?
— Какая разница. Хотя ты еще не знаешь моих способностей. Нации, как известно, подобны женщинам. Их несложно обольстить.
Артем мог, конечно, парировать это замечание. Тем более что источник данного сравнения был весьма сомнителен. Но он промолчал, потому что было неловко признаться: он не был согласен не только с политической, но и с чисто бытовой стороной вопроса. Он не умел обольщать женщин. Единственная женщина, с которой у него все получилось, обольстила его сама. Но она далеко.
Между тем поляк перевел разговор в плоскость технологии «съема», и это было гораздо любопытней, чем дилетантские рассуждения о судьбах европейской политики: «... и главное — дай ей почувствовать свою беспомощность. Это фигня все, что женщины любят сильных. Они любят слабых, которые потом становятся сильными. Гораздо хуже, если ты являешься во всей мощи, а потом из тебя одна за другой выпадают слабости. Разверни дело другой стороной. Попроси о помощи, а потом уже показывай, что за тобой — как за каменной стеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56