Надо было хорошенько подумать о дальнейшем, поэтому он заказал двойное подогретое саке — вонючую, как самогон, рисовую японскую водку. В баре было полутемно, играла негромкая европейская музыка. Большим специалистом Русской в музыке не был, но здесь он точно определил, что играет Венский симфонический оркестр, и играет он сонату ля-минор Гайдна. За соседним столиком сидел японец неопределенного возраста. Заметив, что Русской смотрит на него, японец вежливо приподнял свой стакан. Употребление спиртных напитков сближает людей. Вскоре Илья Константинович уже, сидел за одним столиком с японцем.
— Река Ворьга, — восторженно сказал японец. — Русика холосый. Бар-рис! Зав-гарр! Наривай! Старинградец! Русика вот-ка!
Мешая русские и английские слова, начали разговор. Выяснилось, что японец был писателем-фантастом Матумара Куригарой, автором небезызвестного романа «Ниндзя в белых кимоно». На заре перестройки он был приглашен известным советским фэном номер один Борисом Завгородневым на проводимый им международный конгресс фантастов и фэнов в городе Волгограде, который, естественно, располагался на великой русской реке Волге. От города и собравшихся в нем людей у японца остались самые сильные впечатления.
— Япона мать! — кричал он, размахивая чашкой с подогретым саке. — Импосибль! Брай-деррр! Ша-довищ! Хирр-рса! Пей с гарр-ла!
Он вдруг задумался и неожиданно пропел:
Растет в Ворргрограде бер-резка, Боргарии лусский сордат!
Чашка за чашкой — саке свое коварное дело сделало. Пили за процветание русской и японской фантастики. Пили за не известных Илье Константиновичу Брайдера и Чадови-ча. Пили за национальные русские напитки «Агдам» и «Хир-са». Пили за здоровье Абэ Кобо и Бориса Стругацкого.
— Ха-ра-се! — закричал Матумара Куригара. — «Пикник за обочиной»! Вер-рикая книга, Ирья!
Выпили за здоровье советских, теперь уже русских фэнов и отдельно — за здоровье неведомого Илье Константиновичу Бориса Завгороднева. Выпили за какого-то Столярова, за великую русскую реку, за Сталинградскую битву, за Сталина, за великий русский народ. Разумеется, выпили за творчество Матумары Куригары и здоровье Ильи Константиновича Русского.
Окончательно проникшись доверием к фантасту, Илья Константинович пожаловался ему на невоспитанность японских женщин и рассказал, что сегодня одна из них гналась за ним по всему побережью, некультурно и бестактно показывая фиги.
Матумара Куригара объяснил Илье Константиновичу, что скорее всего Русской имел дело с портовой проституткой, которая таким незамысловатым жестом предлагала туристу половую и духовную близость. Пожав плечами, Матумара Куригара сказал, что в историческом плане данный жест использовался таким образом довольно давно и в настоящее время уже утратил свою актуальность, уступив место более интернациональным жестам. Илья Константинович начал шумно удивляться разностям в русской и японской культуре, высказывая это удивление столь простодушно, что прогуливавшийся у бара полицейский улыбчиво предложил джентльменам разойтись по номерам.
Проснулся Илья Константинович Русской уже далеко за полночь и долго не мог понять, где он находится. А находился он в номере японского фантаста и спал на бамбуковой циновке рядом с пустой кроватью. Сам японец громко храпел в ванной комнате и в нынешнем своем состоянии ничем не отличался от рядового русского забулдыги.
Трубы горели. Илья Константинович с трудом добрался до ванной комнаты, отодвинул японца от раковины, открыл кран и долго пил воду, с тоской понимая, что добраться до холодильника с запасами минералки и пепси-колы у него не хватит сил. Японец что-то пробормотал невнятно, и Русской не сразу понял, что тот говорит по-японски, которым Илья Константинович совершенно не владел. Он вернулся и лег на циновку. Циновка была жесткой и неудобной.
Мысль расположиться на свободной постели Русскому даже в голову не пришла. Хорошо бы добраться до своего номера, но об этом не стоило и мечтать. Во-первых, совершенно не было сил, а во-вторых, непонятно, на каком этаже они находились. В окно заглядывала смешливая японская луна. Она была круглой и улыбчивой, а необычно широкие кратеры, придававшие земному спутнику вид человеческого лица, сейчас сузились, отчего лунный лик приобрел некоторое сходство с прелестной полнолицей японочкой. Илья Константинович широко и протяжно зевнул и медленно погрузился в сон. Во сне он плавал в деревянной бочке, заменявшей японцам бассейн, только вместо воды в нее было налито горячее саке. Рядом с бочкой сидели Брайдер, Чадович, Столяров, Куригара и Борис Завгороднев, которых сейчас Русской представлял себе очень ясно. Борис Завгороднев обеими руками показывал Илье Константиновичу фиги, а остальные ритмично били в ладоши и немелодично орали «Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!», и это была смерть" потому что Илья Константинович отчетливо представлял — столько ему не выпить.
Случайная встреча с японским фантастом спасла Илье Константиновичу Русскому жизнь. Ближе к полуночи дверь в его номер с тихим шорохом приоткрылась, в номере замелькали тени и раздалось несколько негромких хлопков, в которых никто не признал бы пистолетных выстрелов. . Скорее хлопки напоминали пощечины или удары горничной по пыльной циновке, если бы только циновки выбивали по ночам.
— Ну вот и все, — с легким сожалением сказала одна тень, пониже и поплотнее. — Мыла Маруся белые ноги…
— Хана мужику, — подтвердила долговязая и худая тень.
— Может, посмотрим, что у него при себе? — спросила плотная тень.
— Все равно проклятым капиталистам достанется. Думаешь, японская полиция бабки не зажилит? Долговязая тень замахнулась на плотную.
— Сказано тебе — заказняк! А с него ничего брать нельзя, иначе сразу влетим. Это же Азия, тут европейские соглашения не признают. Знаешь, что с нами сделают, если поймают?
— Расстреляют? — без особой уверенности сказала плотная тень.
— Как бы не так! — возразила долговязая. — Повесят, понял?
— Это как Рихарда Зорге? — заинтересованно спросила плотная тень.
— Как Мату Хари! — Долговязая тень снова замахнулась на сообщника. — Ствол на столе оставь. Да пальчики не забудь стереть, японская полиция тебе за отпечатки все равно премии не выпишет.
Что-то с глухим стуком легло на стол, снова едва слышно скрипнула дверь, и тени исчезли, В широкое незадернутое окно заглядывали по-южному яркие звезды.
Утром, расставшись с удивленным и измятым Курига-рой, Илья Константинович Русской вышел из номера японца и с радостью обнаружил, что его номер находится прямо напротив. Дверь была открыта. Илья Константинович добрался до холодильника и одну за другой выпил две баночки пепси-колы. Хваленый японский «похмелитель» не помогал. Илья Константинович подумал и исключительно в лечебных целях налил в стакан на два пальца виски. Отхлебывая из стакана, Илья Константинович прошел в спальню. Постель была покрыта белым пухом, на подушке виднелась ровная строчка дырок, словно какой-то вредитель всю ночь сверлил наволочку дрелью. Илья Константинович снова отхлебнул виски, склонился над постелью и неожиданно понял, что круглые дырочки в наволочке — следы пуль. Его бросило в холод, потом в жар. Русской машинально допил виски из стакана. Ноги не держали, и Илья Константинович присел в кожаное кресло, роскошь которого так радовала его при вселении.
Зазвонил телефон.
Илья Константинович Русской поднял трубку.
— Алло? — спросил он.
— Это полиция? — поинтересовался баритон.
Русской догадался, кто звонит. Жаркая волна бессильной ярости и злобы опалила душу.
— Нет, — сказал он. — Это не полиция, с вами говорит труп!
На другом конце послышалось невнятное восклицание, и трубку торопливо повесили.
«Вот тебе и тихая заводь, — подумал Илья Константинович. — Вот тебе и спокойный отдых в Фукуоке! Дергать надо, и как можно быстрее, пока они меня не достали!»
А в тесном маленьком номере третьеразрядной портовой гостиницы один из постояльцев спросил:
— Что он, так и представился трупом? Второй досадливо сплюнул.
— Наш клиент живее всех живых, понял? Ты куда смотрел, когда стрелял? Разве не видно было, что постель пустая?
— Откуда я знал, что он по бабам пойдет? — возразил собеседник. — Выходит, мы зря Диспетчеру доложили, что сварили кашу до конца?
— Выходит, так! — уныло подтвердил второй. — Теперь Диспетчер из нас шашлык сделает!
— Да, — подытожил первый. — Теперь нам обратно возвращаться нельзя. Теперь нам его надо обязательно кончить. И сделать это мы должны в исторически кратчайшие сроки!
Глава 3
Волны Японского моря захлестывали рыболовецкую шхуну «Мару-мару», и Илья Константинович" зеленея лицом, вспоминал удобства воздушного лайнера. Если поездом сутки, а самолетом — час, то сколько же добираться до Гонконга морем?
Кривоногий японец с морщинистым обветренным лицом, бывший на шхуне за шкипера, ободряюще подмигивал Русскому и время от времени приносил в его крохотную каютку свежие гигиенические пакеты. Море бесновалось так, словно под его поверхностью и вправду резвился зловещий монстр, принявший шхуну за игрушку. Было пасмурно, неподалеку от шхуны стояла стена тумана или дождя, в серых небесах плясал желтый кружок солнца.
Илья Константинович проклинал тот час, когда ему пришло в голову сдать авиабилет и отправиться в Гонконг морем. Тогда это показалось гениальной мыслью, способной запудрить мозги киллерам, идущим по его следам. Теперь, когда морская болезнь измучила его, истоптав тело и душу не хуже Годзиллы, Илья Константинович ударился в другую крайность, самокритично считая себя дураком.
— Русика хоросый маряк, — лучась морщинками иссушенного солнцем и морем лица, сказал шкипер. — Банзай!
Браво! Крейсер «Варяг»!
— Сгинь, — слабо простонал Илья Константинович. В книгах все эти морские приключения выглядели куда заманчивее. Пираты морской болезнью не страдали, а на абордаж брали суда даже в разгар шторма. Чертов Коган со своей песенкой!
«В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса…» Теперь Илья Константинович был твердо уверен в том, что поэт Коган, хоть и рисовал с детства угол и ненавидел овал, в море никогда не был, бригантины никогда не видел, а вместо шкотов травил за борт собственную блевотину. И то правда, где вы видели еврея среди отважных пиратов? Разве что в ссудной лавке, где он выдавал пиратам деньги под немыслимые проценты.
В это время шхуну тряхнуло совсем основательно, и Русскому стало не до философских рассуждений. Душа его покинула тело, взмыла к мачтам, вывернулась наизнанку в соленые океанские волны и в таком виде вернулась в измученное тело.
В каюту снова заглянул шкипер. Сейчас его морщинистое лицо было озабоченным. На его месте Илья Константинович тоже волновался бы, ведь за доставку в Гонконг он заплатил шкиперу лишь половину суммы, обещая отдать вторую половину на причале. Потому шкипер был заинтересован довезти пассажира до Гонконга живым и невредимым. Не дай Бог двинуть Илье Константиновичу кони в дальнем плавании, кто японцу заплатит вторую половину денег? А тут еще того и гляди от шхуны одни щепки останутся. Пропали тогда шкиперские капиталовложения!
— Цусима, — сказал шкипер, обнажая в улыбке клыки, и стал неожиданно похож на японского вурдалака из одноименного американского фильма ужасов.
«На разгром русской эскадры намекает, — зло подумал Илья Константинович, — Врешь, сволочь, русского бизнесмена на ура не возьмешь, тут тебе, блин, и банзай не поможет!»
— Руссика герой, — снова ощерился в улыбке шкипер. — Плати мала-мала!
Русской слабо махнул рукой, по мере сил и возможностей пытаясь изобразить всем известный международный жест. Жест не получился, но японец понял. Лицо его стало унылым.
— Ты плыви, — сквозь зубы сказал Илья Константинович. — Сказано, блин, оплата по доставке.
Японец, похоже, понял и снова осклабился — то ли приветливо, то ли с угрозой, черт их этих узкоглазых разберет. Бодро загремев по металлическим ступеням трапа, японец поднялся наверх. В приоткрытую дверь свежо просочилась солеными брызгами морская волна, и Илья Константинович снова остался один. Одиночество отваги или бодрости не прибавляло. «Ох, Санечка! — зло подумал Русской. — Отольются тебе, суке, мои слезы. За все ты у меня заплатишь. Это тебе, блин, не мячик по полю гонять, футболист гребаный. Тут, блин, кто кого переживет».
По металлическому трапу снова загремели японские торопливые шаги, и в приоткрытую дверь всунулась вначале нижняя челюсть, за ней редкие зубы, и, наконец, появился сам японский шкипер. Ленточка, опоясывающая его лоб, сбилась набок, чуть прикрывая правый глаз, и японец сейчас напоминал не вурдалака, а не менее кровожадного пирата.
— Гонконг, — прохрипел он. — Смотреть будешь? Рубли-иены давай!
Преодолевая морскую болезнь и покачиваясь не хуже видавшего виды морского волка, Илья Константинович поднялся вслед за японцем в рубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Река Ворьга, — восторженно сказал японец. — Русика холосый. Бар-рис! Зав-гарр! Наривай! Старинградец! Русика вот-ка!
Мешая русские и английские слова, начали разговор. Выяснилось, что японец был писателем-фантастом Матумара Куригарой, автором небезызвестного романа «Ниндзя в белых кимоно». На заре перестройки он был приглашен известным советским фэном номер один Борисом Завгородневым на проводимый им международный конгресс фантастов и фэнов в городе Волгограде, который, естественно, располагался на великой русской реке Волге. От города и собравшихся в нем людей у японца остались самые сильные впечатления.
— Япона мать! — кричал он, размахивая чашкой с подогретым саке. — Импосибль! Брай-деррр! Ша-довищ! Хирр-рса! Пей с гарр-ла!
Он вдруг задумался и неожиданно пропел:
Растет в Ворргрограде бер-резка, Боргарии лусский сордат!
Чашка за чашкой — саке свое коварное дело сделало. Пили за процветание русской и японской фантастики. Пили за не известных Илье Константиновичу Брайдера и Чадови-ча. Пили за национальные русские напитки «Агдам» и «Хир-са». Пили за здоровье Абэ Кобо и Бориса Стругацкого.
— Ха-ра-се! — закричал Матумара Куригара. — «Пикник за обочиной»! Вер-рикая книга, Ирья!
Выпили за здоровье советских, теперь уже русских фэнов и отдельно — за здоровье неведомого Илье Константиновичу Бориса Завгороднева. Выпили за какого-то Столярова, за великую русскую реку, за Сталинградскую битву, за Сталина, за великий русский народ. Разумеется, выпили за творчество Матумары Куригары и здоровье Ильи Константиновича Русского.
Окончательно проникшись доверием к фантасту, Илья Константинович пожаловался ему на невоспитанность японских женщин и рассказал, что сегодня одна из них гналась за ним по всему побережью, некультурно и бестактно показывая фиги.
Матумара Куригара объяснил Илье Константиновичу, что скорее всего Русской имел дело с портовой проституткой, которая таким незамысловатым жестом предлагала туристу половую и духовную близость. Пожав плечами, Матумара Куригара сказал, что в историческом плане данный жест использовался таким образом довольно давно и в настоящее время уже утратил свою актуальность, уступив место более интернациональным жестам. Илья Константинович начал шумно удивляться разностям в русской и японской культуре, высказывая это удивление столь простодушно, что прогуливавшийся у бара полицейский улыбчиво предложил джентльменам разойтись по номерам.
Проснулся Илья Константинович Русской уже далеко за полночь и долго не мог понять, где он находится. А находился он в номере японского фантаста и спал на бамбуковой циновке рядом с пустой кроватью. Сам японец громко храпел в ванной комнате и в нынешнем своем состоянии ничем не отличался от рядового русского забулдыги.
Трубы горели. Илья Константинович с трудом добрался до ванной комнаты, отодвинул японца от раковины, открыл кран и долго пил воду, с тоской понимая, что добраться до холодильника с запасами минералки и пепси-колы у него не хватит сил. Японец что-то пробормотал невнятно, и Русской не сразу понял, что тот говорит по-японски, которым Илья Константинович совершенно не владел. Он вернулся и лег на циновку. Циновка была жесткой и неудобной.
Мысль расположиться на свободной постели Русскому даже в голову не пришла. Хорошо бы добраться до своего номера, но об этом не стоило и мечтать. Во-первых, совершенно не было сил, а во-вторых, непонятно, на каком этаже они находились. В окно заглядывала смешливая японская луна. Она была круглой и улыбчивой, а необычно широкие кратеры, придававшие земному спутнику вид человеческого лица, сейчас сузились, отчего лунный лик приобрел некоторое сходство с прелестной полнолицей японочкой. Илья Константинович широко и протяжно зевнул и медленно погрузился в сон. Во сне он плавал в деревянной бочке, заменявшей японцам бассейн, только вместо воды в нее было налито горячее саке. Рядом с бочкой сидели Брайдер, Чадович, Столяров, Куригара и Борис Завгороднев, которых сейчас Русской представлял себе очень ясно. Борис Завгороднев обеими руками показывал Илье Константиновичу фиги, а остальные ритмично били в ладоши и немелодично орали «Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!», и это была смерть" потому что Илья Константинович отчетливо представлял — столько ему не выпить.
Случайная встреча с японским фантастом спасла Илье Константиновичу Русскому жизнь. Ближе к полуночи дверь в его номер с тихим шорохом приоткрылась, в номере замелькали тени и раздалось несколько негромких хлопков, в которых никто не признал бы пистолетных выстрелов. . Скорее хлопки напоминали пощечины или удары горничной по пыльной циновке, если бы только циновки выбивали по ночам.
— Ну вот и все, — с легким сожалением сказала одна тень, пониже и поплотнее. — Мыла Маруся белые ноги…
— Хана мужику, — подтвердила долговязая и худая тень.
— Может, посмотрим, что у него при себе? — спросила плотная тень.
— Все равно проклятым капиталистам достанется. Думаешь, японская полиция бабки не зажилит? Долговязая тень замахнулась на плотную.
— Сказано тебе — заказняк! А с него ничего брать нельзя, иначе сразу влетим. Это же Азия, тут европейские соглашения не признают. Знаешь, что с нами сделают, если поймают?
— Расстреляют? — без особой уверенности сказала плотная тень.
— Как бы не так! — возразила долговязая. — Повесят, понял?
— Это как Рихарда Зорге? — заинтересованно спросила плотная тень.
— Как Мату Хари! — Долговязая тень снова замахнулась на сообщника. — Ствол на столе оставь. Да пальчики не забудь стереть, японская полиция тебе за отпечатки все равно премии не выпишет.
Что-то с глухим стуком легло на стол, снова едва слышно скрипнула дверь, и тени исчезли, В широкое незадернутое окно заглядывали по-южному яркие звезды.
Утром, расставшись с удивленным и измятым Курига-рой, Илья Константинович Русской вышел из номера японца и с радостью обнаружил, что его номер находится прямо напротив. Дверь была открыта. Илья Константинович добрался до холодильника и одну за другой выпил две баночки пепси-колы. Хваленый японский «похмелитель» не помогал. Илья Константинович подумал и исключительно в лечебных целях налил в стакан на два пальца виски. Отхлебывая из стакана, Илья Константинович прошел в спальню. Постель была покрыта белым пухом, на подушке виднелась ровная строчка дырок, словно какой-то вредитель всю ночь сверлил наволочку дрелью. Илья Константинович снова отхлебнул виски, склонился над постелью и неожиданно понял, что круглые дырочки в наволочке — следы пуль. Его бросило в холод, потом в жар. Русской машинально допил виски из стакана. Ноги не держали, и Илья Константинович присел в кожаное кресло, роскошь которого так радовала его при вселении.
Зазвонил телефон.
Илья Константинович Русской поднял трубку.
— Алло? — спросил он.
— Это полиция? — поинтересовался баритон.
Русской догадался, кто звонит. Жаркая волна бессильной ярости и злобы опалила душу.
— Нет, — сказал он. — Это не полиция, с вами говорит труп!
На другом конце послышалось невнятное восклицание, и трубку торопливо повесили.
«Вот тебе и тихая заводь, — подумал Илья Константинович. — Вот тебе и спокойный отдых в Фукуоке! Дергать надо, и как можно быстрее, пока они меня не достали!»
А в тесном маленьком номере третьеразрядной портовой гостиницы один из постояльцев спросил:
— Что он, так и представился трупом? Второй досадливо сплюнул.
— Наш клиент живее всех живых, понял? Ты куда смотрел, когда стрелял? Разве не видно было, что постель пустая?
— Откуда я знал, что он по бабам пойдет? — возразил собеседник. — Выходит, мы зря Диспетчеру доложили, что сварили кашу до конца?
— Выходит, так! — уныло подтвердил второй. — Теперь Диспетчер из нас шашлык сделает!
— Да, — подытожил первый. — Теперь нам обратно возвращаться нельзя. Теперь нам его надо обязательно кончить. И сделать это мы должны в исторически кратчайшие сроки!
Глава 3
Волны Японского моря захлестывали рыболовецкую шхуну «Мару-мару», и Илья Константинович" зеленея лицом, вспоминал удобства воздушного лайнера. Если поездом сутки, а самолетом — час, то сколько же добираться до Гонконга морем?
Кривоногий японец с морщинистым обветренным лицом, бывший на шхуне за шкипера, ободряюще подмигивал Русскому и время от времени приносил в его крохотную каютку свежие гигиенические пакеты. Море бесновалось так, словно под его поверхностью и вправду резвился зловещий монстр, принявший шхуну за игрушку. Было пасмурно, неподалеку от шхуны стояла стена тумана или дождя, в серых небесах плясал желтый кружок солнца.
Илья Константинович проклинал тот час, когда ему пришло в голову сдать авиабилет и отправиться в Гонконг морем. Тогда это показалось гениальной мыслью, способной запудрить мозги киллерам, идущим по его следам. Теперь, когда морская болезнь измучила его, истоптав тело и душу не хуже Годзиллы, Илья Константинович ударился в другую крайность, самокритично считая себя дураком.
— Русика хоросый маряк, — лучась морщинками иссушенного солнцем и морем лица, сказал шкипер. — Банзай!
Браво! Крейсер «Варяг»!
— Сгинь, — слабо простонал Илья Константинович. В книгах все эти морские приключения выглядели куда заманчивее. Пираты морской болезнью не страдали, а на абордаж брали суда даже в разгар шторма. Чертов Коган со своей песенкой!
«В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса…» Теперь Илья Константинович был твердо уверен в том, что поэт Коган, хоть и рисовал с детства угол и ненавидел овал, в море никогда не был, бригантины никогда не видел, а вместо шкотов травил за борт собственную блевотину. И то правда, где вы видели еврея среди отважных пиратов? Разве что в ссудной лавке, где он выдавал пиратам деньги под немыслимые проценты.
В это время шхуну тряхнуло совсем основательно, и Русскому стало не до философских рассуждений. Душа его покинула тело, взмыла к мачтам, вывернулась наизнанку в соленые океанские волны и в таком виде вернулась в измученное тело.
В каюту снова заглянул шкипер. Сейчас его морщинистое лицо было озабоченным. На его месте Илья Константинович тоже волновался бы, ведь за доставку в Гонконг он заплатил шкиперу лишь половину суммы, обещая отдать вторую половину на причале. Потому шкипер был заинтересован довезти пассажира до Гонконга живым и невредимым. Не дай Бог двинуть Илье Константиновичу кони в дальнем плавании, кто японцу заплатит вторую половину денег? А тут еще того и гляди от шхуны одни щепки останутся. Пропали тогда шкиперские капиталовложения!
— Цусима, — сказал шкипер, обнажая в улыбке клыки, и стал неожиданно похож на японского вурдалака из одноименного американского фильма ужасов.
«На разгром русской эскадры намекает, — зло подумал Илья Константинович, — Врешь, сволочь, русского бизнесмена на ура не возьмешь, тут тебе, блин, и банзай не поможет!»
— Руссика герой, — снова ощерился в улыбке шкипер. — Плати мала-мала!
Русской слабо махнул рукой, по мере сил и возможностей пытаясь изобразить всем известный международный жест. Жест не получился, но японец понял. Лицо его стало унылым.
— Ты плыви, — сквозь зубы сказал Илья Константинович. — Сказано, блин, оплата по доставке.
Японец, похоже, понял и снова осклабился — то ли приветливо, то ли с угрозой, черт их этих узкоглазых разберет. Бодро загремев по металлическим ступеням трапа, японец поднялся наверх. В приоткрытую дверь свежо просочилась солеными брызгами морская волна, и Илья Константинович снова остался один. Одиночество отваги или бодрости не прибавляло. «Ох, Санечка! — зло подумал Русской. — Отольются тебе, суке, мои слезы. За все ты у меня заплатишь. Это тебе, блин, не мячик по полю гонять, футболист гребаный. Тут, блин, кто кого переживет».
По металлическому трапу снова загремели японские торопливые шаги, и в приоткрытую дверь всунулась вначале нижняя челюсть, за ней редкие зубы, и, наконец, появился сам японский шкипер. Ленточка, опоясывающая его лоб, сбилась набок, чуть прикрывая правый глаз, и японец сейчас напоминал не вурдалака, а не менее кровожадного пирата.
— Гонконг, — прохрипел он. — Смотреть будешь? Рубли-иены давай!
Преодолевая морскую болезнь и покачиваясь не хуже видавшего виды морского волка, Илья Константинович поднялся вслед за японцем в рубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27