— Что привело вас ко мне? Я вижу, что не желание молиться.
— Моей девочке плохо. Она только что дрожала.
— Пустяки, мама! Это ведь тебе нужна помощь!
— Нет, ей.
— Но почему вы не пойдете в больницу? А, знаю, уже догадываюсь. Вы — та, кого называют «оборотнем с другой планеты», верно?
— Я с другой планеты, но впервые слышу, чтобы меня считали оборотнем. Кажется, я не давала к этому повода.
Рипли подумалось вдруг, что она страшно, невыносимо устала, и что если помощь не будет оказана, она просто упадет прямо тут и будет лежать, даже если вокруг рухнет весь мир.
— Вы, я вижу, устали. Вам нужно отдохнуть. О малышке я позабочусь, а с вами мы поговорим чуть позже, когда вы придете в себя. Вы что-нибудь ели за последнее время?
— Стыдно признаться, но…
— Догадываюсь… — кивнул священник. — Я помолюсь, чтобы этот грех вам простился.
— Вот видишь, мама, а ты боялась, — толкнула ее Скейлси, когда они проходили за занавеску, где располагался ряд комнаток-ячеек. — Неужели ты думала, что на нашей планете, где почти все видят друг друга насквозь, священник может быть обманщиком? Ты уж прости, мама, что я прочитала эти твои чувства… Мне просто хотелось, чтобы ты поверила.
— Ну что ж, ты опять права, малышка… Иди с ним, но потом возвращайся. Хорошо?
31
Большое Эхо стек с перекладины и почесался.
Ясно было одно: засада в этом месте раскрыта, и ждать «гостей» глупо. Даже если вопреки всей логике — чего все же ожидать от существа с другой планеты — они и придут сюда, чтобы их изловить, достаточно будет и одного сотрудника.
Большое Эхо беспокоило другое.
— Вот видите — обратился он к Шеди, — оружия еще нет, но убийства уже начались, и все из-за нее. Погиб наш сотрудник, погиб их сотрудник, если посчитать еще и двуногих, попавшихся под горячую руку Простых — жертв оказывается около десятка. И это так, без всяких сложных приспособлений, голыми руками. Так что же будет, когда появится оружие?
— Не знаю, — ответила Шеди. — Наверное, тогда мы сможем воевать с той цивилизацией на равных.
Большое Эхо уставился на нее, как на облако от неожиданного взрыва. Как же это так: какой-то Сестре, почти няньке, то есть низшей из категорий женщин, приходит в голову мысль, которая просто обязана была принадлежать ему самому? И почему он сам не подумал об этом раньше?
— Ну уж нет, — возразил он только для того, чтобы выдержать нанесенный Шеди удар. — С врагами мы будем разбираться в космосе, а пушки у нас, слава Богу, есть. А вот развалить нашу цивилизацию изнутри оружие может за несколько дней. Она уже разваливается…
— Но раз она уже разваливается, то что может изменить оружие? Я не разбираюсь в этих делах, но мне кажется, что если кто-то кого-то убил, то сделал это потому, что имел к этому способность. Без нее никто не перешагнул бы внутренний барьер. Вспомните про ограничения в Управляемом сне.
— Но скажи мне, откуда все же взялись слухи о способности инопланетянки менять сути других разумных существ — я слабо верю в ту часть сплетен, в которых говорится об оборотнях, но, как говорят, где есть шум, есть и шумило. Да и ты — не слишком ли ты догадлива для обычной Сестры? Что-то мне твои мысли кажутся странными.
— Можете проверить на идентификаторе, — возразила Шеди. Она чувствовала, что идентификатор личности ничего не покажет. Разве действительно Рипли изменила ее? Нет, изменилась она сама — но только в одном: она стала превращать в реальность смутные желания. Шеди вспомнилось, как девочек ругали в детстве за попытки выбрать что-либо, кроме украшений, самостоятельно. То есть желание и умение выбирать жило в ней с детства и лишь потом уснуло, заглушенное традициями. Рипли всего лишь показала пример — тем, что сама все могла. А если перешагнуть внутри себя один маленький, и даже не слишком маленький, но привнесенный извне запрет, нарушать традиции и дальше оказывается очень легко.
«В самом деле, — рассуждала Шеди, — если бы во всем была виновата Рипли, я бы стала задумываться над жизнью раньше. Но нет — сперва меня приперло к стенке, мне пришлось выкручиваться — и ум заработал. Значит, причина не в ней — во мне!»
— Не беспокойся, проверим… Кое-кого уже проверили, правда, безрезультатно.
— Сэд?
— Да.
— Если бы на меня повлияли, я бы поняла это.
— Не обязательно. — Большое Эхо принялся разминать затекшие от долгого сидения щупальцы. — И вообще, я не понимаю, почему трачу время на болтовню с тобой. Эти Простые… Боюсь, что в городе произойдет паника. Собственно, она уже началась из-за бегства Рипли. А тут еще и этот… зубастый подарочек.
Большое Эхо подошел к ящику общей телесети и подключил к нему небольшой аппаратик.
— Внимание всем! — Шеди узнала его голос, звучащий порой в сети во время больших неприятностей — Большое Эхо говорил в передатчик с особой манерой, не используемой в повседневной жизни. — Обращение ко всем обитателям левого верхнего района квадратов Серый-Лиловый десять — два. Просьба без крайней необходимости не покидать жилые и прочие помещения: в районе зафиксировано появление Диких Простых. Работы по их удалению ведутся. Просьба не поддаваться панике и плотно закрывать двери в жилища…
32
— Врут, наверное, — сообщил, глядя на экран, некий почтенный отец семейства, состоящего из двух женщин и трех двуногих, не считая Главы и детей. — Почти наверняка они будут ловить то существо с другой планеты… ну где же это видано — тащить к нам всякую гадость!
— Опыты на нас ставят, — буркнула старшая жена. Экспериментируют…
— Вот что. Пусть они так обманывают детей, а я обязательно приму участие в этой охоте. Ведь знаю я их — пусть оно перекусает и превратит в чудовищ полгорода, обязательно в Правительстве найдется кто-то, кто увидит в нем только ценный военный объект или, там, научный, и будет с ним носиться, пока все мы не вымрем. Тут самим надо действовать… Помните ту историю с мутантом? Да если бы Кварталы не объединились, это «ценное существо» жило бы до сих пор. В общем, мои милые, ждите меня с хорошими вестями! — Глава встал и достал из-под посудной горки увесистый лом.
— Но это же опасно! — запричитала младшая жена.
— Папа, не надо! — почти в один голос взвыли дети.
Двуногие скорчились в углу, вздыхая и охая.
— Я обязан сделать это для вас, даже если погибну сам. Мне надоело быть игрушкой в руках всяких болванов. Если мы не защитим себя сами, нас никто не защитит… Так, я сейчас подумаю, кто из друзей все еще остался истинным мужчиной… Так… Стеклянный Глаз, Пятнистый, Сигнал… Ничего, команда получится хорошая… Дайте-ка мне Ухо!..
33
Священник со Скейлси не возвращался слишком долго, и готовая уже было уснуть Рипли ворочалась на низкой жесткой кровати, не позволяя себе расслабиться.
«Все в порядке… Она сейчас придет», — говорила она себе — и все же через некоторое время не выдержала и вскочила. Какое право она имеет так лежать, не зная, что со Скейлси? Как можно вообще прохлаждаться, когда весь мир ополчился на них: неужели нескольких слов оказалось достаточно, чтобы она поверила первому встречному?
— Скейлси! — позвала она, выходя из комнаты. — Скейлси, где ты?
— Тише! — высунулась из-за другой занавески знакомая морда. Она уснула, и я не стал ее будить… Да и тебе поспать не мешало бы.
— Заснула… — у Рипли отлегло от сердца.
— Волнуешься? С ней ничего страшного — в худшем случае дело закончится легкой простудой… Где это только вы ухитрились так намерзнуться, хотел бы я знать?
— Мы шли по крышам, под дождем…
— Сумасшедшие! Безумцы! Вы должны благодарить Бога, что остались живы: в последнее время на город нападают целые орды хищников. Одинокие устраивают засады на посадочных площадках, мелкие зубаны проникают целыми стаями в верхние квартиры и сжирают все живое — даже здесь мы не можем чувствовать себя в полной безопасности, выйти же наверх — это чистое самоубийство.
— Не большее, чем пройти по городу. Во всяком случае для нас…
— Вот что, пойдемте в комнату и поговорим там. Эти беседы на ногах никогда ни к чему хорошему не приводят: надо думать о теме разговора, а не о том, чтобы не свалиться от усталости.
Поддерживаемая любезно предложенным щупальцем (Рипли сама удивилась, что прикосновение уже не вызвало в ней отвращения), она дошла до комнаты и почти упала на свою койку.
— Так вы действительно прошли по крышам и вернулись живыми?
— Мы видели полосатого хищника, но я не знаю, был ли он тем Одиноким, о которых говорили вы. Он сбежал, не причинив нам никакого вреда…
— Это чудо, — покачал головой священник.
— Я подошла к нему вплотную… Его красные глаза — это было ужасно! — Рипли зажмурилась и вздрогнула. Неужели она действительно смогла пойти ему навстречу? Одно только воспоминание о светящихся в центре темной массы с тяжелым звериным запахом глазах заставило ее похолодеть от страха.
— Вам повезло: я подозревал, что они трусливы… Но если бы вы попробовали убежать — конец был бы неминуем… и хорошо еще, что вам не встретилась стая…
— Нам встречалась и стая — тех, кто считает себя людьми. Целая толпа гналась за нами в магазине — вот это спасение можно было считать большим чудом.
— Простите их — они сами не знают, что делают. Несколько человек уже приходило ко мне с просьбой благословить их на убийство. Я их прогнал… Но все они были уверены, что делают это во благо, защищая своих родных. Они хотят уничтожить не вас — чудовище, выдуманное ими же для себя…
— Но почему? — раздосадованно выкрикнула Рипли. — Что я им сделала? Я никого не трогала, я никому не причинила здесь зла… Я…
Она осеклась и замолчала. Неужели судьба специально заставила ее побывать в шкуре того первого монстра, за которым, еще не зная об этой цивилизации, охотилась она? Но ведь она защищала — действительно защищала и защищалась, и смерти ее друзей не были плодом воображения. Если это наказание, то ни за что Рипли не согласилась бы признать его справедливым.
— Договаривай, что ж ты…
— Я пас, — опустила голову Рипли. — Хотя все равно это нечестно!
— Что? Давай, не таи… Горе в душе долго не проносишь — оно или убьет совесть, или убьет силу. Лучше поделись со мной.
— А тайна исповеди у вас тоже гарантируется? — не без иронии спросила Рипли.
— Понимаю… У вас другая вера? Не смущайся: сколько бы ни было религиозных обрядов — у нас их тоже десятки, — все они служат одному делу и одному Богу.
— Даже на другой планете?
— А разве не все они были созданы Им же? Отбрось сомнения… И поделись со мной своим горем — если в нем скрыто зло, никто кроме нас троих не узнает о нем.
— Троих? — удивилась Рипли, но перехватила устремленный к небу взгляд. — Ах, да…
В самом деле, почему бы не рассказать ему все? Пусть он не поймет, осудит — что она теряет? А если, наоборот, поймет? Хоть с кем-то можно же поговорить откровенно!
— Хорошо… Наш корабль нашел корабль другой цивилизации, все его пассажиры и команда были мертвы. На одного из наших людей набросилось существо, похожее на паука, и отложило эмбрион — этот человек очень быстро умер, а вылезшее из него существо — вы их у себя называете Простым? — уничтожило массу народа. Мы были безоружны. Из всех спаслась только я одна. Но откуда я могла знать о вашей цивилизации: в его поведении не было и тени разумности…
— Я понимаю тебя и не могу за это осудить. Ты уничтожила его, защищая свою жизнь?
— Да. Но ведь опасность была реальной! Мои друзья погибли ужасным образом… Но я продолжаю: на том чужом корабле было много яиц. Возле него построили колонию, сто пятьдесят семь человек погибли после нового визита туда. Разве мы не вправе были послать туда для их защиты военных? Я тоже была с ними, и тоже стреляла… Да, я убила самку, женщину, но сделала это, защищая ребенка. Нашего ребенка. И после того, что произошло, разве не законно было считать, что ваши «дикие дети» могут уничтожить нашу цивилизацию? Разве у меня не было для этого оснований? Так почему же так плохо думают обо мне, когда я не причинила здесь никому вреда?
— Но ты же сама сказала, что убивала наших братьев и сестер там. Словосочетание «дикие дети» состоит все же из двух слов. Кто встречается с ними в драке один на один, помнит только первое, но находящийся вдали слышит лишь второе… Скольких тебе пришлось убить?
— Не знаю… многих. — Рипли вздохнула. Все равно — несправедливо! Несправедливо!!!
— Каждый считает своих лучшими, чем чужие… Посмотри на себя со стороны: ты пришелица из мира, о котором никто ничего не знает, и который, быть может, не хуже нашего, но тоже не лишен недостатков. Кроме того, ты не похожа на других, и за тобой числится несколько убийств. Я вижу, что ты говоришь искренне, и понимаю, что ты сделала это не во имя зла — но не все же смогут это понять, и даже поняв — не все простят. Нужно быть умнее, чтобы прощать другим слабость ума. Если человек живет тем, что верит — его вера нечто большее, чем просто вера. Нет, ни их, ни тебя я не могу осудить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39