Пожалуй, стоит сходить с Жаком на эту лекцию…
Семинар был меньше, чем математический клуб, но порядку здесь было куда больше — никаких пакетов с бутербродами. По крайней мере в профессора никто булочками не кидал. Когда Эрон вошел, Кувалда сидел, развалившись в кресле, и развлекал аудиторию байками о своих путешествиях под парусом. Потом он вспомнил о легендарном ученом с Дальнего, физике Малькове, который также любил яхты и частенько проводил время на своем одномачтовом шлюпе, придумывая и решая трудные задачки. Та, о которой должна была пойти речь, была опубликована двадцать пять столетий назад в Азинийской энциклопедии в разделе нерешенных проблем физики. Никто не знал, была ли это собственная задача Малькова, или он взял ее из какого-то источника, ныне давно затерявшегося в хаосе Темных Веков.
Наконец Кувалда поднял якорь и перешел к сути проблемы, хотя и тут с трудом выдерживал курс и шел зигзагами, постоянно прибегая к аналогиям вместо корректных математических определений. Это раздражало Эрона. Чего еще ждать от физиков! Если они говорят всего-навсего о пространственно-временном распределении вероятности, то обязательно приплетут какие-нибудь волны в тазике с водой или летящие пули! Правда, аналогии Кувалды были красочными, понятными и часто неожиданными, но тем не менее, как и всякие аналогии, содержали уйму подводных камней. Аналогии никогда не бывают совершенными.
Эрон позволил мыслям уйти в сторону — он вспомнил эпизод из терранского эпоса, который подарил ему Рейнстоун. Стоящее место эта Терра, если там водятся крылатые женщины с тремя когтистыми пальцами на ногах и покрытые перьями! Ему пришло в голову, что пытаться основать рассуждения на аналогиях так же опасно, как плыть мимо острова сирен, наслаждаясь их пением. Он улыбнулся: это была тоже аналогия — об аналогиях! Его фантазия разыгралась, пам начал генерировать образы: перед глазами возник океан, покрытый предрассветным туманом, и отдаленный скалистый берег с едва заметными силуэтами сирен. Эрон чувствовал, как впиваются в руки веревки, которыми его привязали к мачте. Он вырывался изо всех сил, одновременно прислушиваясь к чудесным голосам, что плыли над морем, заглушая ветер и плеск весел матросов, которые, не слыша дивных звуков, занимались своей работой. Разве может какая-то физика соперничать с поэзией сирен?
К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян,
К нам с кораблем подойди; сладкопепьем сирен насладися,
Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,
Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;
Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав.
Знаем мы все, что случилось, и знаем все планы людские…
В конце концов Кувалда устал жонглировать полуправдами и аналогиями — он внезапно выпрямился, весь как-то подобрался и решительно атаковал доску. Наконец-то! Вот она, математическая точность! Эрон подался вперед, стараясь ничего не пропускать. Задача была для него новой, но ее общая структура чем-то напоминала головоломки Мурека. Пам уже отреагировал на всплеск внимания и с ходу включился в работу, очищая логику, систематизируя категории, организуя и укладывая в памяти пространные рассуждения профессора и формулы, которые тот писал на своей дурацкой доске. Теперь постановка задачи стала логически четкой и понятной — оставалось лишь найти решение.
Эрон обнаружил, что переводит неуклюжие рассуждения Кувалды в кристально-прозрачные категории Мурека и при этом дает свои собственные интерпретации куда быстрее, чем профессор пишет свои формулы. Эти доски раз в десять медленнее, чем дисциплинированный ум — разумеется, снабженный памом! Может быть, операция на Ньюхадре все-таки удалась? Или это он сам такой умный? Эрона охватил восторг, он уже почти видел решение, но Кувалда вдруг остановился и повернулся к аудитории.
— Ну вот, перед вами все, что дали двадцать пять столетий возни с этой проблемой. Вот ваше задание: четко сформулировать задачу и составить план мозговой атаки. Я хочу проверить, как работают ваши мозги, когда вы не списываете друг у друга или со старых текстов, о которых я, кстати, прекрасно знаю.
Эрон оглянулся. Жак уже выскользнул в коридор. Все остальные сидели молча, как будто обратившись в камень.
— Но решение очевидно, сэр! — заявил он нахальным тоном.
Именно таким образом начиналось его исключение из трех предыдущих школ.
— Вот как? — Знаменитая кувалда опустилась со всей своей силой. — Объясните!
Эрон изложил свои тезисы в трех предложениях. Дольше распространяться об этом он считал излишним. Профессор улыбнулся.
— Нет, так не пойдет. Идите сюда. — Он вежливо вытер рукой доску и протянул Эрону лазерный карандаш. Эрон начал заполнять доску уравнениями, стараясь писать убористо, чтобы все поместилось за один раз. Он был крайне доволен собой, но почему-то слегка нервничал. — Ну вот, теперь все это нужно просчитать на компьютере. — Он быстро прикинул в уме сложность конечного выражения. — Старая развалина, которую на кафедре физики зовут компьютером, выдаст результат часа через три. Хороший компьютер — быстрее.
— Я поражен смелостью вашего подхода! — воскликнул профессор. В его голосе звучала явная ирония. Он задумчиво смотрел на доску. Наконец с триумфом потряс головой. — Нет, так не получится!
— Нет, получится! — задиристо произнес Эрон. Ну и пусть выгоняют — невелика потеря!
— Нет, — произнес Кувалда ледяным тоном.
— Почему?
— А вот вы мне это и объясните!
Затем Кувалда распустил семинар.
Эрон ушел в бешенстве, что-то бормоча про себя. Он брел по площади, погруженный в свои мысли, не обращая внимания ни на окружающие здания, ни на прохожих, то вновь и вновь повторяя свои выводы в поисках ошибки, то строя планы убийства профессоров, то мечтая бросить школу и уйти в пираты. Так он шел очень долго и в конце концов сам не заметил, как очутился в Мавзолее Основателя. Великолепие интерьера отвлекло его от мрачных мыслей. Вот это красота, здесь стоит оказаться после смерти! Интересно, а где сам Основатель? Может быть, его позолоченные кости лежат внизу, под этим мозаичным полом? А может, из него сделали мумию и он сидит где-нибудь глубоко внутри, посреди тайного лабиринта, известного только Братству, и изрекает мистические пророчества?
Эрон с благоговением дотронулся до лакированной поверхности пустого подиума — именно отсюда голографическое изображение великого человека давало советы после каждого психоисторического кризиса. Теперь это была просто могила, и восхищенные слушатели больше не толпились, ожидая его пророчеств. В пустой мавзолей забрела какая-то парочка, огляделась и вышла.
Интересно, — подумал Эрон, — а почему психоисторические кризисы были только во времена Междуцарствия?
Он встал за подиумом и, обращаясь к воображаемой аудитории, произнес торжественную речь, посвященную первому кризису нового времени: тайное сообщество профессоров со всей Галактики собиралось парализовать человеческую цивилизацию, убивая студентов кувалдами. Он рассмеялся, не договорив до конца, — казалось, это смеется сам Основатель.
Вернувшись к себе, Эрон понял, что не успокоится, пока не докажет, что прав. Он немного изменил свои рассуждения, более четко обосновав их, и начал надстраивать все новыми и новыми теоремами, пока логическая башня, которая должна была подпереть главные выводы, не поднялась до самого неба. Еще одна бессонная вахта! Он работал как в лихорадке. Уже совсем близко… нет, не так… вот здесь… ага, понятно… И вот, наконец… доказательство провалилось на самом важном, последнем этапе. Какая ужасная ошибка! Сердце его упало. Что же делать? Но уже начинался рассвет, мозг, работавший столько времени без сна и отдыха, превратился в некое подобие желе, а защитные барьеры пама не позволяли стимулировать его дальше. Эрон лег поспать, и во сне сиренам удалось-таки заманить его на скалы.
Проснувшись через час, он встряхнулся и снова принялся за работу. Полной победы не получилось — он так и не смог разрешить проблему, над которой физики бились двадцать пять столетий, но по крайней мере мог теперь представить ее подробный и компетентный анализ и даже похвастаться некоторым продвижением. Он собирался сегодня же показать результаты Кувалде — пусть видит, что Эрон Оуза хоть в чем-то, а прав! Старый хитрец, наверное, с одного взгляда заметил ту ошибку.
Но представлять результаты в формате для загрузки в пам неприлично — нельзя же заставлять человека забивать мозг чужими мыслями! Мурек всегда учил его скромности, хотя сам далеко не всегда следовал этим правилам. Напечатать на бумаге? Но это было бы слишком скромно! Даже химически стабилизированная бумага на базе целлюлозы могла храниться не более пятисот лет, а потом рассыпалась в пыль. Эрон настроил свой репликатор на целломет, который должен был продержаться по крайней мере десять тысячелетий. И переплет нужен покрасивей. Он ввел еще несколько команд. Это была почти книга — его первая книга!
У Эрона не хватало храбрости ввалиться к Кувалде без приглашения, и он отправился к Рейнстоуну, чтобы посоветоваться. Тот терпеливо выслушал и подбодрил его. Встав с кресла, он написал на доске: «Cogito ergo tormentum».
— Что это значит? — спросил Эрон.
— Сам мне объясни.
— Ну почему вы все говорите одинаково? Это вы здесь должны меня учить!
— Извините, молодой человек! Вы здесь, чтобы учиться самостоятельно. Я только советую, а иногда снабжаю кое-чем. — Он улыбнулся и исчез в лабиринте книжных полок. — У меня есть как раз то, что надо, — проговорил он, кряхтя, и снова появился, неся в руках очередной толстый том с золотым обрезом, самозапечатывающейся обложкой и встроенным вакуумным насосом. — Это «Энеида», — гордо сказал он. — Причем в оригинале, если верить терранским мошенникам. Я сам нашел в ней порядочно ошибок, но ничего страшного — старик Вергилий только слегка поморщился бы.
Эрон вскрыл замок, и воздух с хлопком вошел в книгу. Перелистав ее, он нашел несколько красивых иллюстраций, где были изображены люди среди каменных построек. Но сам текст… Большей абракадабры ему видеть не приходилось. Он быстро пересчитал символы с помощью пама — их не хватило бы, чтобы передать даже четверть звуков нормального человеческого языка. Терранцы тогда, видимо, еще объяснялись нечленораздельным мычанием. Неужели придется учить еще один язык? Эрон знал десять, и однажды уже был исключен из школы за то, что отказался учить одиннадцатый. Хотя… правда, не только за это — еще он зашифровал всю библиотеку своего учителя имперским военным кодом, для которого у того не было ключа.
Рейнстоун все-таки принял во внимание робость своего подопечного, связался с секретарем кафедры физики и попросил о встрече с Кувалдой. Когда приглашение пришло, он подтолкнул Эрона к двери, проследив, чтобы тот не забыл «Энеиду». Мальчик вышел, сопровождаемый тихим шипением книжного насоса.
Кувалда встретил его приветливо.
— Заходи, садись, я не ожидал, что ты появишься так скоро. Рейнстоун сказал, что у тебя есть для меня что-то интересное… — Вы были правы, — подавленно сказал Эрон. Он протянул профессору свои отпечатанные выкладки. — Но я все-таки кое-что сделал. Это было довольно занимательно.
— Так я был прав, да? Чертовски трудная задачка, просто наказание! Сколько раз мне казалось, что я ее решил, а потом все приходилось бросать в корзину. Так что я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. — Профессор взял труд Эрона, раскрыл его и сразу принялся читать, быстро перелистывая страницы. На чтение ушло даже меньше времени, чем на распечатку. Это заставило Эрона нервничать. Наконец Кувалда поднял глаза.
— Здесь совсем не то, о чем ты говорил в классе!
— У меня было время привести все в порядок.
— И тебе это удалось. Кто учил тебя гераклианским преобразованиям?
— Мой наставник.
— Минуточку! — Профессор повернулся к компьютеру и принялся что-то пересчитывать, делая быстрые управляющие жесты, похожие на азбуку глухонемых. Время от времени он останавливался и размышлял. Затем повернулся к Эрону: — Ты хотел, чтобы я это оценил, да?
— Если это чушь, то я хотел бы знать.
— Знаешь, что ты сделал со своим новым подходом? Ты перескочил через все мои проблемы! Черт побери, я не ожидал, что ты их обойдешь, я хотел, чтобы ты их всего лишь нашел!
— Вы не сказали мне о них, сэр.
— Да, верно, клянусь всеми богами физики! А ты просто взял и прошел через всю эту армию демонов, даже не заметив их. Ты сделал лучшую работу по этой теме за все двадцать пять столетий! Я записываю тебя на свой курс.
— Что?
— Я не отпущу тебя! Таких студентов, как ты, нечасто удается найти.
— Но я не хочу становиться физиком.
Последовало ошеломленное молчание. Паруса Кувалды бессильно повисли. Как мог кто-то не хотеть заниматься физикой? Но, собравшись с силами, профессор снова устремился вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Семинар был меньше, чем математический клуб, но порядку здесь было куда больше — никаких пакетов с бутербродами. По крайней мере в профессора никто булочками не кидал. Когда Эрон вошел, Кувалда сидел, развалившись в кресле, и развлекал аудиторию байками о своих путешествиях под парусом. Потом он вспомнил о легендарном ученом с Дальнего, физике Малькове, который также любил яхты и частенько проводил время на своем одномачтовом шлюпе, придумывая и решая трудные задачки. Та, о которой должна была пойти речь, была опубликована двадцать пять столетий назад в Азинийской энциклопедии в разделе нерешенных проблем физики. Никто не знал, была ли это собственная задача Малькова, или он взял ее из какого-то источника, ныне давно затерявшегося в хаосе Темных Веков.
Наконец Кувалда поднял якорь и перешел к сути проблемы, хотя и тут с трудом выдерживал курс и шел зигзагами, постоянно прибегая к аналогиям вместо корректных математических определений. Это раздражало Эрона. Чего еще ждать от физиков! Если они говорят всего-навсего о пространственно-временном распределении вероятности, то обязательно приплетут какие-нибудь волны в тазике с водой или летящие пули! Правда, аналогии Кувалды были красочными, понятными и часто неожиданными, но тем не менее, как и всякие аналогии, содержали уйму подводных камней. Аналогии никогда не бывают совершенными.
Эрон позволил мыслям уйти в сторону — он вспомнил эпизод из терранского эпоса, который подарил ему Рейнстоун. Стоящее место эта Терра, если там водятся крылатые женщины с тремя когтистыми пальцами на ногах и покрытые перьями! Ему пришло в голову, что пытаться основать рассуждения на аналогиях так же опасно, как плыть мимо острова сирен, наслаждаясь их пением. Он улыбнулся: это была тоже аналогия — об аналогиях! Его фантазия разыгралась, пам начал генерировать образы: перед глазами возник океан, покрытый предрассветным туманом, и отдаленный скалистый берег с едва заметными силуэтами сирен. Эрон чувствовал, как впиваются в руки веревки, которыми его привязали к мачте. Он вырывался изо всех сил, одновременно прислушиваясь к чудесным голосам, что плыли над морем, заглушая ветер и плеск весел матросов, которые, не слыша дивных звуков, занимались своей работой. Разве может какая-то физика соперничать с поэзией сирен?
К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян,
К нам с кораблем подойди; сладкопепьем сирен насладися,
Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,
Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;
Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав.
Знаем мы все, что случилось, и знаем все планы людские…
В конце концов Кувалда устал жонглировать полуправдами и аналогиями — он внезапно выпрямился, весь как-то подобрался и решительно атаковал доску. Наконец-то! Вот она, математическая точность! Эрон подался вперед, стараясь ничего не пропускать. Задача была для него новой, но ее общая структура чем-то напоминала головоломки Мурека. Пам уже отреагировал на всплеск внимания и с ходу включился в работу, очищая логику, систематизируя категории, организуя и укладывая в памяти пространные рассуждения профессора и формулы, которые тот писал на своей дурацкой доске. Теперь постановка задачи стала логически четкой и понятной — оставалось лишь найти решение.
Эрон обнаружил, что переводит неуклюжие рассуждения Кувалды в кристально-прозрачные категории Мурека и при этом дает свои собственные интерпретации куда быстрее, чем профессор пишет свои формулы. Эти доски раз в десять медленнее, чем дисциплинированный ум — разумеется, снабженный памом! Может быть, операция на Ньюхадре все-таки удалась? Или это он сам такой умный? Эрона охватил восторг, он уже почти видел решение, но Кувалда вдруг остановился и повернулся к аудитории.
— Ну вот, перед вами все, что дали двадцать пять столетий возни с этой проблемой. Вот ваше задание: четко сформулировать задачу и составить план мозговой атаки. Я хочу проверить, как работают ваши мозги, когда вы не списываете друг у друга или со старых текстов, о которых я, кстати, прекрасно знаю.
Эрон оглянулся. Жак уже выскользнул в коридор. Все остальные сидели молча, как будто обратившись в камень.
— Но решение очевидно, сэр! — заявил он нахальным тоном.
Именно таким образом начиналось его исключение из трех предыдущих школ.
— Вот как? — Знаменитая кувалда опустилась со всей своей силой. — Объясните!
Эрон изложил свои тезисы в трех предложениях. Дольше распространяться об этом он считал излишним. Профессор улыбнулся.
— Нет, так не пойдет. Идите сюда. — Он вежливо вытер рукой доску и протянул Эрону лазерный карандаш. Эрон начал заполнять доску уравнениями, стараясь писать убористо, чтобы все поместилось за один раз. Он был крайне доволен собой, но почему-то слегка нервничал. — Ну вот, теперь все это нужно просчитать на компьютере. — Он быстро прикинул в уме сложность конечного выражения. — Старая развалина, которую на кафедре физики зовут компьютером, выдаст результат часа через три. Хороший компьютер — быстрее.
— Я поражен смелостью вашего подхода! — воскликнул профессор. В его голосе звучала явная ирония. Он задумчиво смотрел на доску. Наконец с триумфом потряс головой. — Нет, так не получится!
— Нет, получится! — задиристо произнес Эрон. Ну и пусть выгоняют — невелика потеря!
— Нет, — произнес Кувалда ледяным тоном.
— Почему?
— А вот вы мне это и объясните!
Затем Кувалда распустил семинар.
Эрон ушел в бешенстве, что-то бормоча про себя. Он брел по площади, погруженный в свои мысли, не обращая внимания ни на окружающие здания, ни на прохожих, то вновь и вновь повторяя свои выводы в поисках ошибки, то строя планы убийства профессоров, то мечтая бросить школу и уйти в пираты. Так он шел очень долго и в конце концов сам не заметил, как очутился в Мавзолее Основателя. Великолепие интерьера отвлекло его от мрачных мыслей. Вот это красота, здесь стоит оказаться после смерти! Интересно, а где сам Основатель? Может быть, его позолоченные кости лежат внизу, под этим мозаичным полом? А может, из него сделали мумию и он сидит где-нибудь глубоко внутри, посреди тайного лабиринта, известного только Братству, и изрекает мистические пророчества?
Эрон с благоговением дотронулся до лакированной поверхности пустого подиума — именно отсюда голографическое изображение великого человека давало советы после каждого психоисторического кризиса. Теперь это была просто могила, и восхищенные слушатели больше не толпились, ожидая его пророчеств. В пустой мавзолей забрела какая-то парочка, огляделась и вышла.
Интересно, — подумал Эрон, — а почему психоисторические кризисы были только во времена Междуцарствия?
Он встал за подиумом и, обращаясь к воображаемой аудитории, произнес торжественную речь, посвященную первому кризису нового времени: тайное сообщество профессоров со всей Галактики собиралось парализовать человеческую цивилизацию, убивая студентов кувалдами. Он рассмеялся, не договорив до конца, — казалось, это смеется сам Основатель.
Вернувшись к себе, Эрон понял, что не успокоится, пока не докажет, что прав. Он немного изменил свои рассуждения, более четко обосновав их, и начал надстраивать все новыми и новыми теоремами, пока логическая башня, которая должна была подпереть главные выводы, не поднялась до самого неба. Еще одна бессонная вахта! Он работал как в лихорадке. Уже совсем близко… нет, не так… вот здесь… ага, понятно… И вот, наконец… доказательство провалилось на самом важном, последнем этапе. Какая ужасная ошибка! Сердце его упало. Что же делать? Но уже начинался рассвет, мозг, работавший столько времени без сна и отдыха, превратился в некое подобие желе, а защитные барьеры пама не позволяли стимулировать его дальше. Эрон лег поспать, и во сне сиренам удалось-таки заманить его на скалы.
Проснувшись через час, он встряхнулся и снова принялся за работу. Полной победы не получилось — он так и не смог разрешить проблему, над которой физики бились двадцать пять столетий, но по крайней мере мог теперь представить ее подробный и компетентный анализ и даже похвастаться некоторым продвижением. Он собирался сегодня же показать результаты Кувалде — пусть видит, что Эрон Оуза хоть в чем-то, а прав! Старый хитрец, наверное, с одного взгляда заметил ту ошибку.
Но представлять результаты в формате для загрузки в пам неприлично — нельзя же заставлять человека забивать мозг чужими мыслями! Мурек всегда учил его скромности, хотя сам далеко не всегда следовал этим правилам. Напечатать на бумаге? Но это было бы слишком скромно! Даже химически стабилизированная бумага на базе целлюлозы могла храниться не более пятисот лет, а потом рассыпалась в пыль. Эрон настроил свой репликатор на целломет, который должен был продержаться по крайней мере десять тысячелетий. И переплет нужен покрасивей. Он ввел еще несколько команд. Это была почти книга — его первая книга!
У Эрона не хватало храбрости ввалиться к Кувалде без приглашения, и он отправился к Рейнстоуну, чтобы посоветоваться. Тот терпеливо выслушал и подбодрил его. Встав с кресла, он написал на доске: «Cogito ergo tormentum».
— Что это значит? — спросил Эрон.
— Сам мне объясни.
— Ну почему вы все говорите одинаково? Это вы здесь должны меня учить!
— Извините, молодой человек! Вы здесь, чтобы учиться самостоятельно. Я только советую, а иногда снабжаю кое-чем. — Он улыбнулся и исчез в лабиринте книжных полок. — У меня есть как раз то, что надо, — проговорил он, кряхтя, и снова появился, неся в руках очередной толстый том с золотым обрезом, самозапечатывающейся обложкой и встроенным вакуумным насосом. — Это «Энеида», — гордо сказал он. — Причем в оригинале, если верить терранским мошенникам. Я сам нашел в ней порядочно ошибок, но ничего страшного — старик Вергилий только слегка поморщился бы.
Эрон вскрыл замок, и воздух с хлопком вошел в книгу. Перелистав ее, он нашел несколько красивых иллюстраций, где были изображены люди среди каменных построек. Но сам текст… Большей абракадабры ему видеть не приходилось. Он быстро пересчитал символы с помощью пама — их не хватило бы, чтобы передать даже четверть звуков нормального человеческого языка. Терранцы тогда, видимо, еще объяснялись нечленораздельным мычанием. Неужели придется учить еще один язык? Эрон знал десять, и однажды уже был исключен из школы за то, что отказался учить одиннадцатый. Хотя… правда, не только за это — еще он зашифровал всю библиотеку своего учителя имперским военным кодом, для которого у того не было ключа.
Рейнстоун все-таки принял во внимание робость своего подопечного, связался с секретарем кафедры физики и попросил о встрече с Кувалдой. Когда приглашение пришло, он подтолкнул Эрона к двери, проследив, чтобы тот не забыл «Энеиду». Мальчик вышел, сопровождаемый тихим шипением книжного насоса.
Кувалда встретил его приветливо.
— Заходи, садись, я не ожидал, что ты появишься так скоро. Рейнстоун сказал, что у тебя есть для меня что-то интересное… — Вы были правы, — подавленно сказал Эрон. Он протянул профессору свои отпечатанные выкладки. — Но я все-таки кое-что сделал. Это было довольно занимательно.
— Так я был прав, да? Чертовски трудная задачка, просто наказание! Сколько раз мне казалось, что я ее решил, а потом все приходилось бросать в корзину. Так что я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. — Профессор взял труд Эрона, раскрыл его и сразу принялся читать, быстро перелистывая страницы. На чтение ушло даже меньше времени, чем на распечатку. Это заставило Эрона нервничать. Наконец Кувалда поднял глаза.
— Здесь совсем не то, о чем ты говорил в классе!
— У меня было время привести все в порядок.
— И тебе это удалось. Кто учил тебя гераклианским преобразованиям?
— Мой наставник.
— Минуточку! — Профессор повернулся к компьютеру и принялся что-то пересчитывать, делая быстрые управляющие жесты, похожие на азбуку глухонемых. Время от времени он останавливался и размышлял. Затем повернулся к Эрону: — Ты хотел, чтобы я это оценил, да?
— Если это чушь, то я хотел бы знать.
— Знаешь, что ты сделал со своим новым подходом? Ты перескочил через все мои проблемы! Черт побери, я не ожидал, что ты их обойдешь, я хотел, чтобы ты их всего лишь нашел!
— Вы не сказали мне о них, сэр.
— Да, верно, клянусь всеми богами физики! А ты просто взял и прошел через всю эту армию демонов, даже не заметив их. Ты сделал лучшую работу по этой теме за все двадцать пять столетий! Я записываю тебя на свой курс.
— Что?
— Я не отпущу тебя! Таких студентов, как ты, нечасто удается найти.
— Но я не хочу становиться физиком.
Последовало ошеломленное молчание. Паруса Кувалды бессильно повисли. Как мог кто-то не хотеть заниматься физикой? Но, собравшись с силами, профессор снова устремился вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100