А та девочка, у которой он сапожки снял, приезжала в наше село. Конечно, не девочкой, а уже зрелой женщиной. Красивая, разнаряженная да расфуфыренная, каких и в городе-то редко встретишь. Я тогда совсем маленькая была, но помню её…
Нюрка задумчиво посмотрела вниз и с удивлением спросила:
— А почему они в полях-то ничего не сеют? Кругом села черным-черно…
Зелёный заулыбался и ответил:
— Они инструкцию из райкома ждут. Без инструкции из райкома ни сеять, ни жать, ни пахать колхозникам не положено.
— И то правда, — и Нюрка вдруг весело рассмеялась.
— Ты чего это развеселилась? — спросил спутник.
— А хочешь, я тебе анекдот про это расскажу! Слушай! Когда кончилась гражданская война и уже колхозы организовали, нашему полководцу, герою гражданской войны Василию Ивановичу Чапаеву нечем стало заняться. Тогда он и решил настрочить заявление в ЦК партии с объяснениями о своём безделии. Там, в Кремле, подумали-подумали и решили отправить его председателем в самый отсталый колхоз, — может, и вывезет колхозец-то из отстающих в передовые на своём лихом коне!
Прошло некоторое время, и к нему в колхоз инструктора посылают, чтобы посмотреть да подсказать, что, где и как. Приезжает инструктор, заходит в правление колхоза, а там только бухгалтер со счетоводом сидят. Поздоровавшись и погрев у печки руки, инструктор спрашивает бухгалтера:
— А где же Василий Иванович?
— Сеет, — отвечает бухгалтер.
— Как это сеет?! — даже поперхнулся инструктор. — Февраль месяц, а он сеет! Да ещё без инструкции райкома! Опять самодеятельностью полководец занимается?!
Молчавший до этого счетовод показал пальцем на бухгалтера и сказал:
— Он букву «р» не выговаривает.
Инструктор, тут же поняв, где находится Василий Иванович, смягчился, довольно заулыбался и проворковал:
— Тогда другое дело. А я-то думал, что он без нашей инструкции сеять начал…
— Суть понял? — хлопнув по плечу инопланетянина, засмеялась Нюрка.
Глава 5
СЕКТОР СЛЕДСТВЕННЫХ ИЗОЛЯТОРОВ, ТЮРЕМ И ЛАГЕРЕЙ
Смотреть дальше колхозную жизнь Нюрка отказалась, объяснив зелёному, что и так все знает на эту тему лучше любого профессора.
— А тюрьмы ваши видела? Что в них творится, знаешь? — почему-то горел желанием продолжить экскурсию инопланетянин.
— Не видела и видеть не хочу! — запротестовала Нюрка. — И вообще назад лететь надо, Шурку время доить.
— Откуда ты знаешь, что пора? У нас нет с собой измерителя времени. Да и время здесь иное, чем на Земле.
— Знать не знаю, но нутром чувствую, что пора.
— Ишь ты?! — удивился зелёный. — Обещаю, что не опоздаем.
— Ну ладно, давай посмотрим твои тюрьмы, а потом уже и к Шурке полетим.
Во время их разговора «селёдочница» бесшумно двигалась. Наконец Нюрка почувствовала, что её больше не покачивает.
— Смотри вниз. Вот ваш следственный изолятор, — объявил зелёный.
Нюрка посмотрела вниз и увидела высокий забор с протянутой поверху в несколько рядов колючей проволокой. Вышки по углам с часовыми внутри. И серое, с отвалившейся кое-где штукатуркой длинное здание.
— Ну и что? У нас и в областном городе точно такая тюрьма есть. Дальше-то что?! — повысив голос, спросила она.
— Сейчас спустимся пониже и посмотрим, что там внутри происходит.
Нюрка тут же испуганно схватила его за руку:
— А может, не надо? Видишь, вон на той вышке, у ворот, как часовой насторожился?
— Он нас не видит и не слышит, я же говорил…
— Ладно, спускайся пониже. Ведь всё же интересно, что в тюрьме происходит. Я там ни разу не была. И только кое-что слышала от своих сельчан, бывших заключённых, которые кто за мешок посыпки, кто за полувозик травы сидели.
Площадка перед бараком была пуста. Из всего живого — только часовые на вышках.
— Вот те раз! — разочарованно вздохнула Нюрка. — Ни черта же не видать!
Зелёный что-то стал нажимать на панели. Загорелся экран небольшого телевизора.
— Смотри. Вот следственная камера, где проводят допросы, — слегка толкнув Нюрку в бок локтем, сказал зелёный.
Это был какой-то каменный мешок с единственной, обитой железом, дверью и без окон. За тяжёлым письменным столом сидел милиционер в чине капитана, а перед ним, на прикрученной к полу табуретке, подследственный, здоровенный парень в разорванной рубахе и с забинтованной головой.
— Ну что, Панин, опять будешь отрицать, что ты не убивал ту старушенцию? Как её, — и следователь, заглянув в дело, добавил: — Петрову Анастасию Павловну?
— Не убивал! — глухо, но твёрдо ответил Панин.
— Вторую неделю я с тобой вожусь! И улики, и свидетели — все против тебя. А ты запираешься. Не хочется тебе, значит, за чистосердечное признание десять лет получить, так получишь вышку! Расстрел получишь! Понял ты, осел упрямый, или нет?! — вышел из себя следователь.
Но Панин, дослушав его до конца, вновь пробубнил:
— Не убивал я, гражданин начальник, Петрову. Да и не знаю я её совсем.
— Сейчас узнаешь, — уже совершенно спокойно сказал следователь, выходя из-за стола.
— Опять будете бить? — спросил парень, опуская голову.
— Будем! И ещё как будем! — бросил через плечо капитан и вышел из камеры.
В камеру тут же вошли трое коренастых, крепко сложенных мужчин в милицейских форменных рубашках без погон. Они скрутили подследственному руки, вывернули их за спину, привычно стали валтузить парня, как боксёры валтузят на тренировке кожаную «грушу».
Вскоре Панин обвис у них в руках, и они бросили его на пол. Сами же, довольно улыбаясь, сели прямо на стол и закурили.
— После этого раза сознаётся, — сказал один. Панин застонал и зашевелился на полу.
Второй подмигнул напарникам и умышленно громко объявил:
— Если после этой «обмолотки» не сознаётся, к другому методу перейдём. К самому верному. Мужской прибор между косяком и дверью зажимать будем. Правда, от такой операции много воплей, но зато верняк.
— Это уж точно, — поддакнул третий и, чуть помолчав, добавил: — Хотя у него и так уже почки, наверное, на ниточках болтаются. Если ещё раз такую «обмолотку» сделаем, тогда уже точно недельки через полторы-две в ящик сыграет.
Тут Панин зашевелился, поднял голову и, окинув оперативников мутным взглядом, спросил:
— А где следователь?
— Зачем он тебе?
— Пусть даёт протокол. Все подпишу.
— Давно бы так, — нагнулся и похлопал его по спине один из палачей и, выпрямившись, сказал своим товарищам: — Пойдёмте отсюда. Дело сделано.
— Теперь Прошкину уже за пятое раскрытое убийство ещё одну звёздочку на погонах добавят. От нас одним коньяком не отделается! — и они гуськом вышли из камеры.
Экран погас. Нюра молчала несколько минут, потом нерешительно сказала:
— Но ведь ещё и суд есть. Он-то, может, разберётся и не осудит этого Панина?
— Держи карман шире! — русской поговоркой щегольнул инопланетянин и добавил: — Суду всё равно, лишь бы были правильно оформлены следователем документы.
— Но ведь там ещё адвокат должен подсудимого защищать, — не сдавалась Нюрка.
— Адвокат! — хмыкнул зелёный. — Это в других странах адвокат и на экспертизах, и на следствии, и на суде. В вашей же стране адвокат для проформы. Бывает, что приезжает он на суд, но и дела не знает, и подсудимого, которого должен защищать, впервые на заседании суда видит.
На что Нюрка только глубоко вздохнула и ничего не ответила.
Но тут зелёный слегка дотронулся до её плеча и спросил:
— Ну, так что дальше? Женскую зону смотреть будешь?
— И что это тебя туда тянет? — выйдя из оцепенения, спросила Нюрка. — Уж не любовница ли у тебя там какая-нибудь завелась?
— Нет, — улыбнулся зелёный. — Просто я хочу показать тебе то, о чём ты, как женщина из деревни, может быть, и не знаешь.
— Вези, показывай, только ненадолго, Шурку доить надо… Инопланетянин направил «селёдочницу» к женскому лагерю.
По пути им несколько раз попадались навстречу такие же летательные «тарелки». Нюрка вдруг, пряча хитрую улыбку, спросила:
— А где у вас «тарелки» стоят?
— Какие «тарелки»? — переспросил зелёный.
— Вот эту, — постучала она по бортику, — я «селёдочницей» окрестила, а которые круглые, у нас «тарелками» зовут, или НЛО по-научному. Так у них что, гараж, что ли, есть или депо какое?
Зелёный внимательно и с подозрением посмотрел на Нюрку:
— Это секрет. И секрет не только для тебя, землянки, но и для большинства обитателей нашей планеты.
— Вон оно как! Не знала, что это военная тайна! — воскликнула Нюрка, а про себя подумала: «Без хитрости у этого зеленопупика ничего не выведаешь. Нужно что-то предпринимать. Иначе так и останусь здесь, на Голубой планете, для эксперимента. А эта жаба, — и она повернулась с улыбкой к спутнику, — так уже опротивел, что сил моих больше нет!»
Они прибыли на место. Нюрка посмотрела вниз и увидела квадрат территории, окружённый высоким забором, внутри которого стояло несколько крытых неказистых деревянных бараков. Между ними взад-вперёд сновали люди, группами и поодиночке.
— А пониже спуститься не можешь?! — через плечо бросила Нюрка спутнику, не отрывая глаз от людей внизу.
Летательный аппарат опустился так низко, что едва не касался голов женщин, одетых в полосатые платья.
Среди них Нюрка вдруг заметила одетого в хлопчатобумажный костюм мужчину лет тридцати, с сигаретой, будто прилипшей в уголке губ, с тонкими, как у женщины, красивыми чертами лица, который лениво проходил между бараками, лишь изредка отвечая кивком на приветствия пробегавших мимо женщин.
— А это ещё что за гусь лапчатый? — спросила Нюрка.
— Это не гусь, — ответил зелёный, — это гусыня.
— То есть как гусыня? Ты хочешь сказать, что это не мужик, а баба?
Зелёный кивнул.
— Что-то ты мне мозги начал пудрить! Я не настолько дура, чтобы мужика от бабы не отличить!
— Но не отличила…
Нюрка ещё пристальней пригляделась к мужчине, который теперь стоял в проходе одного из бараков и все так же лениво курил сигарету.
— Вроде бы и есть в нём что-то женское? — вслух размышляла она. — Тонкие изогнутые брови, томные и длинные, загнутые кверху ресницы, да и на подбородке никакой растительности…
— Не мучайся и не отгадывай. Это «кобел».
— Что ещё за порода такая?
— Обыкновенная женщина, исполняющая в женской колонии роль мужчины.
— Тоже мне, Америку открыл на своей Голубой планете! — воскликнула Нюрка. — Да у нас теперь по телевизору лесбиянок почти каждый день показывают! Только смотри и ума-разума набирайся, как без мужика и его прибора жить! Перед тем как прилететь к вам на Голубую планету, — она сказала это так, будто по приглашению прилетела на какой-нибудь очередной слёт животноводов в соседнюю область, — по телевизору показывали шумный и весёлый карнавал, организованный лесбиянками и гомосексуалистами почти со всех стран мира в Австралии. Вот это было зрелище!… А ты меня хотел удивить!
— И всё же о лесбиянках ты неправильно думаешь, — прервал её восторги инопланетянин. — Здесь, в зоне, у них роль особая…
— Опять двадцать пять! Давай закончим разговор на эту тему. Все это противно.
— Это ты только сейчас о них с такой брезгливостью говоришь, — ткнув пальцем вниз, заговорил зелёный. — А вот посидишь здесь годика два-три, так за доставленное удовольствие…
— Ну гад, ну гнус зелёный!!! — Нюрка вцепилась в горло инопланетянина со всей ненавистью. — Так вот ты чего хочешь! Меня сюда засадить! Пока жива — не получится! Так и знай.
С большим трудом зелёный освободился от цепких рук доярки, изловчившись, достал свой излучатель и приставил к виску.
Нюрка покорно опустила руки, притихла.
Первым прервал затянувшееся молчание зелёный:
— Ну, что? Ещё чего-нибудь будем смотреть из моих экспериментов или назад полетим?
Но женщина, будто бы и не услышав его вопроса, вдруг сказала со слезами в голосе:
— Раньше, когда совсем молоденькая-то была, как приедем с Петром Савельевичем в область, так там все эти райкомовские и обкомовские инструктора откормленные, гладкие, всегда улыбающиеся, так и вьются, как кобели в феврале. Конечно, не только вокруг меня. Ведь в передовики-то в основном молоденьких да неопытных выдвигали. Ох и насмотрелась я всего… Да чего это я тебе рассказываю? Ты и сам поди все знаешь… У тебя здесь, наверное, даже такой сектор есть? Так ведь, зеленопупик? — неожиданно развеселилась Нюрка и слегка толкнула своего спутника в бок. Тот согласно закивал.
— Ну, что опять головой замотал, как лошадь в жаркий день от оводов? Или не веришь мне?
— Я думаю. Ведь то, что видишь в созданном тобой эксперименте, — это одно, а когда слышишь, что тебе рассказывает живая земная женщина, — совсем другое.
— А ты хоть раз живую, земную женщину пробовал? — неожиданно, с нагловатой своей откровенностью спросила Нюрка.
— Нет, не пробовал. У нас на планете контакта разнополых особей нет. Мы сначала в пробирку, а потом уже из этих пробирок осеменяют наших самок.
— А я-то считала вас умными! — ехидно рассмеялась Нюрка. — И женщины ваши, как ты их называешь, «особи», терпят такое?
1 2 3 4 5 6 7