Струя с шумом ударилась в дно кастрюли.
— Валюха! Иди, поговорим, — голос звучал издалека. Из дальней комнаты!
Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.
— Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?
Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.
— Валюха!
— Милый!
— Валентин Николаевич!
Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.
— Не слышит, — уже тише сообщил грубый бас.
Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же — тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.
Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:
— Сюрпри-и-из!!!
Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.
— Милый, ты что, не рад? — знакомый непоседливый голосок.
— А с чего ему радоваться? — приятный мужской голос звучал со стороны столика.
Валентин пригляделся — с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.
— А почему бы и не радоваться, — воспротивилась стенка.
— А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.
— Правильно, — грубый бас со стороны дивана. — Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!
— Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! — противный блеющий голос, дверь.
— Не тебе учить меня манерам, — грубо огрызнулся диван. — Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.
— Спасибо, я п-постою, — пролепетал Валентин.
— Ага! — хриплый баритон со стороны кресла. — Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.
Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.
— Отпусти его! — вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. — Иди, милый, иди.
Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:
— Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы…
Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.
* * *
Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но… А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.
В дверь постучали, Валентин не отреагировал, а только увеличил напор воды. Стук возобновился.
— Валя, Валечка, открой! — это был голос Лены, такой родной.
Валентин выключил воду и открыл дверь. Лена бросилась к нему:
— Валя, Валечка, что стряслось, что с тобой?
— Не спрашивай, просто бежим! — диким шепотом заговорил Валентин. Он схватил Лену за руку и потащил к двери.
— Что?
— Бежим, здесь нельзя оставаться.
Лена побледнела и отшатнулась:
— Валя, с тобой все в порядке? Что произошло?
— Вещи!
— Какие вещи?
— Мебель! Вещи! Они живые, они… они… ОНИ!
— Валя, ты что?!
— Леночка, ты что, мне не веришь? — Валентин готов был разрыдаться.
— Валя, ты…
— Нет, это ты!… Впрочем, если хочешь, то пойди и посмотри сама. Только не входи в комнату!
Лена уверенно пошла в сторону страшной комнаты, Валентин посеменил за ней.
— Не входи!
— Поздно, уже вошла! Ну и что? Что здесь такого?
Валентин смотрел на жену, потом взгляд его улетел дальше. Он пригляделся к стеклянной дверке стенки. Женская мордашка весело показывала ему язык.
— Вон! — дико закричал Валентин. — ВОН! Смотри!!!
Лена повернулась, но ничего не увидела, Валентин тоже уже ничего не видел. Лена боязливо пробежала к двери и закрылась в соседней комнате. Валентин прислушался. Лена отрывисто говорила по телефону.
— Что она делает?!
— Санитаров для тебя вызывает, милый, — усмехнулась стенка.
— Заткнись! — Валентин сорвался на крик.
— Валентин Николаич, разве можно так с женщиной?
— Правильно, Валюха, так с бабьем и надо!
Сил больше не было. Ноги подломились, комната пошла кругом. Валентин почувствовал страшный приступ головной боли. Его скрючило, он повалился на пол, последнее, что он слышал, был женский голосок:
— Тебе что, плохо, милый?
4
Лена шла домой, шла по лужам. Было холодно и сыро, но ей было все равно. Валентин умер. Умер в машине скорой помощи, так и не попав в больницу. Потом было вскрытие. У него обнаружили рак головного мозга. Она рассказала про его приступ, про крики о живой мебели. В ответ ей недоуменно пожали плечами. Может быть, раковая опухоль спровоцировала галлюцинации? Врачи снова пожали плечами. Может, он сошел с ума? Может. От чего? А кто его знает?
Лена шла по сырому осеннему городу, и ей было ужасно плохо. Валя умер! А ведь ему не было и сорока! Валя умер! Как же она теперь будет? Одна? ОДНА!!! Ей стало страшно и тоскливо. Валя умер.
Она переступила порог квартиры. Квартира опустела и стала страшной. Она закрыла дверь и заревела. Она выла и обливалась слезами. Валя умер!
Потом Лена кое-как доползла до кровати, зарылась лицом в подушку и затихла. Спать она не могла. Слезы теперь беззвучно стекали в подушку. Валя умер!
5
— Эй, ребята! Вы слыхали, Валюха окочурился! — женский непоседливый голосок.
— Как? — хриплый баритон.
— А у него раковую опухоль головного мозга нашли, — снова женский голосок.
— А это что? — грубый бас.
— Эх ты, не знаешь! Да что с тебя взять, диван он и есть диван! — хриплый баритон.
— Раковая опухоль головного мозга, — снова женский голосок. — Это такая гнусная штука в башке, от которой умирают.
— А вы знаете, что говорят? — мерзкий мужской голос, похожий на козлиное блеяние. — Говорят, что из-за этой опухоли у него чего-то сдвинулось и были галлюцинации. Говорят, что мы и есть эти галлюцинации. Представляете, мы ему мерещились! Ха-ха-ха!
— А теперь мы кому мерещимся? — грубый бас.
— Не знаю.
— Придумала! — женский голосок. — Давайте будем мерещиться Ленке! Ей так грустно сейчас, одиноко. Давайте ее развеселим!
— Давайте, давайте, — приятный мужской голос с садистскими нотками. — Соберемся и дружненько ее доконаем. Доконаем Ленку!
— Доконаем!!!
ВСАДНИК
Лес был искорежен и дик. Он был пуст и безжизнен. Не пели птицы, не шебуршились полевки, не жужжали жуки. Не было ни животных, ни насекомых. По земле стелилась странная плесень вместо травы. Запах если и был, то это был не запах леса. Ни солнца, ни тепла, ни жизни. Если что и было в этом лесу, то только страх, боль, смерть. Лес был мертв. Только ветер свистел среди изуродованных, почти голых веток.
Там, где кончался лес и сумасшедший ветер переставал путаться в ветвях, вырывался на простор и безумно, безо всяких ограничений носился взад-вперед, замер всадник. Конь под ним склонил голову, погрузился ногами в мягкую землю, только передняя нога его судорожно била копытом. Конь был непонятного цвета, его черная голова отливала зеленцой, в гриве путался ветер. Поблескивали добрые печальные глаза. Конь был стар, но все еще могуч, он выдерживал вес огромного всадника.
Всадник тоже был немолод, хотя и имел богатырскую фигуру. Его широченные, необъятные плечи стягивала кольчуга, голову покрывал шлем, за плечами плащ, у бедра меч. В общем, ничего удивительного для тех, кто читал русские былины, во внешнем виде этого витязя не было. Витязь замер, вскинул правую руку, указывая на что-то впереди себя. Кому он указывал? Себе? Коню? Еще кому-то? Но больше здесь никого не было. Позеленевшее от старости лицо витязя было спокойным и серьезным. Глаза его видали такое, чего не видал никто, мудрость и грусть веков была в глазах этих. И всадник, и конь, казалось, прожили не один век. При всей могучести и мудрости, которые угадывались в каждой линии фигуры витязя, была в нем и усталость. Всадник смотрел вдаль, туда, куда устремилась его рука.
* * *
Корабль плавно опустился на поляну, замер. Минут пять ничего не происходило, потом бесшумно открылся люк, и на поляну выскочило несколько странных существ. Почему странных? Да просто странных, и все. Не звери, но и не люди. Нелюди! Походка, движения, действия их были осмысленными, более того, взвешенными, рассчитанными на любую неожиданность. Кроме того, они были одеты, вылезли из аппарата, явно созданного развитым умом, но вот внешность… Трудно было сказать, на кого они походили, но не на людей, это точно. Скорее, на каких-то экзотических животных. Существа быстро рассредоточились по поляне, изучили каждый ее сантиметр с помощью каких-то попискивающих приспособлений, снова собрались возле люка. Одно из существ что-то пропищало, просвистело в люк. Из люка в ответ раздалась похожая трель, а после появилось еще одно существо.
* * *
Всадник замер, рука его указывала вперед. Теперь было ясно видно, что показывает она на корабль. Конь, опустив голову, бил копытом. Всадник задумчиво глядел на корабль, не шевелился. Его мрачная фигура не выделялась на фоне мертвого леса.
* * *
Юои высунулся из корабля, но выходить наружу не стал. Снаружи холодно, противно, какая-то слизь под ногами.
— Ну что там? — поинтересовался Юои.
— Мы опоздали, кэп, — сообщил один из пилотов-исследователей.
— Капитан, — поправил Юои.
— Мы опоздали, мой капитан. Планета погибла. Анализ показал, что здесь была ядерная катастрофа.
— Давно?
— Все относительно, мой капитан, — пожал плечами пилот. — Одно могу сказать точно — планета уничтожена.
— Не совсем, — поправил его другой пилот.
Юои повернул голову. Этот пилот-исследователь смотрел на него, выжидая, когда ему дадут слово. Юои подумал, что выскочки ему нравятся меньше, чем такие спокойные, уравновешенные, дисциплинированные, как этот.
— Что вы имеете в виду? — спросил Юои.
— Как вы можете видеть, мой капитан, планета не была уничтожена, и даже жизнь была уничтожена не полностью. Была уничтожена только разумная жизнь, да и то…
— Что?
— Мне кажется, если поискать, то мы, может быть, и найдем маленький оазис жизни. Конечно, этот разум уже деградировал, но… А что касается жизни здесь, то она тоже уже пережила свой упадок и начала развиваться вновь.
— Это как?
— Очень просто, вот эта плесень под ногами и деревья.
— Деревья мертвы.
— Вы ошибаетесь, мой капитан, этих деревьев здесь не было после катастрофы, они выросли позже. Они не мертвы, они искалечены радиацией. Кроме того, мы нашли кое-какие остатки того, что здесь было. Цивилизация была на низком уровне. Удивляюсь, как они вообще додумались до расщепления атома.
— Вы говорите, что здесь может быть разумная жизнь.
— Ну да, может быть, а может и не быть. Трудно сказать, надо исследовать всю планету.
— Ну тогда собирайтесь. Мы выходим на орбиту для исследования планеты.
Пилоты-исследователи завозились, засобирались, засуетились у люка.
— Стойте!
— Что еще? — вздрогнул от неожиданного резкого крика в спину Юои, который уже почти скрылся в недрах корабля.
— Мой капитан, младшего пилота нет среди нас.
Юои выругался себе под нос. Этот молокосос младший пилот возомнил о себе черт знает что, все время с ним какие-то проблемы. Всё подвигов ищет. Какие могут быть подвиги в работе пилотов-исследователей в этой галактике?
— Организовать поиски, прочесать все вокруг в радиусе пяти километров. Дальше он не мог уйти. И поторопитесь!
* * *
Уеэ, младший пилот, шел через лес. Мертвый лес из его детских ночных кошмаров пугал пустотой. Плесень хлюпала под ногами, ветер свистел в ветвях уродливых деревьев. Больше звуков в лесу не было. Поначалу он еще слышал голоса других пилотов-исследователей, но потом они отдалились, растаяли, растворились в свисте ветра и хлюпанье плесени. Уеэ остался один на один с лесом. Было страшно и жутко находиться в этом мертвом лесу, но что-то неумолимо влекло его вперед. Он решил для себя, что это любопытство.
Деревья поредели. Уеэ оглянулся, отсюда был снова виден его корабль. Он заметно успокоился, повернулся, поднял голову. Он вздрогнул от неожиданного зрелища, захотел бежать, но ноги его оказались прикованными к земле. Крик нечеловеческого страха родился в горле Уеэ и вырвался наружу, понесся вместе с ветром к кораблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Валюха! Иди, поговорим, — голос звучал издалека. Из дальней комнаты!
Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.
— Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?
Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.
— Валюха!
— Милый!
— Валентин Николаевич!
Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.
— Не слышит, — уже тише сообщил грубый бас.
Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же — тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.
Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:
— Сюрпри-и-из!!!
Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.
— Милый, ты что, не рад? — знакомый непоседливый голосок.
— А с чего ему радоваться? — приятный мужской голос звучал со стороны столика.
Валентин пригляделся — с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.
— А почему бы и не радоваться, — воспротивилась стенка.
— А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.
— Правильно, — грубый бас со стороны дивана. — Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!
— Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! — противный блеющий голос, дверь.
— Не тебе учить меня манерам, — грубо огрызнулся диван. — Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.
— Спасибо, я п-постою, — пролепетал Валентин.
— Ага! — хриплый баритон со стороны кресла. — Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.
Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.
— Отпусти его! — вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. — Иди, милый, иди.
Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:
— Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы…
Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.
* * *
Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но… А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.
В дверь постучали, Валентин не отреагировал, а только увеличил напор воды. Стук возобновился.
— Валя, Валечка, открой! — это был голос Лены, такой родной.
Валентин выключил воду и открыл дверь. Лена бросилась к нему:
— Валя, Валечка, что стряслось, что с тобой?
— Не спрашивай, просто бежим! — диким шепотом заговорил Валентин. Он схватил Лену за руку и потащил к двери.
— Что?
— Бежим, здесь нельзя оставаться.
Лена побледнела и отшатнулась:
— Валя, с тобой все в порядке? Что произошло?
— Вещи!
— Какие вещи?
— Мебель! Вещи! Они живые, они… они… ОНИ!
— Валя, ты что?!
— Леночка, ты что, мне не веришь? — Валентин готов был разрыдаться.
— Валя, ты…
— Нет, это ты!… Впрочем, если хочешь, то пойди и посмотри сама. Только не входи в комнату!
Лена уверенно пошла в сторону страшной комнаты, Валентин посеменил за ней.
— Не входи!
— Поздно, уже вошла! Ну и что? Что здесь такого?
Валентин смотрел на жену, потом взгляд его улетел дальше. Он пригляделся к стеклянной дверке стенки. Женская мордашка весело показывала ему язык.
— Вон! — дико закричал Валентин. — ВОН! Смотри!!!
Лена повернулась, но ничего не увидела, Валентин тоже уже ничего не видел. Лена боязливо пробежала к двери и закрылась в соседней комнате. Валентин прислушался. Лена отрывисто говорила по телефону.
— Что она делает?!
— Санитаров для тебя вызывает, милый, — усмехнулась стенка.
— Заткнись! — Валентин сорвался на крик.
— Валентин Николаич, разве можно так с женщиной?
— Правильно, Валюха, так с бабьем и надо!
Сил больше не было. Ноги подломились, комната пошла кругом. Валентин почувствовал страшный приступ головной боли. Его скрючило, он повалился на пол, последнее, что он слышал, был женский голосок:
— Тебе что, плохо, милый?
4
Лена шла домой, шла по лужам. Было холодно и сыро, но ей было все равно. Валентин умер. Умер в машине скорой помощи, так и не попав в больницу. Потом было вскрытие. У него обнаружили рак головного мозга. Она рассказала про его приступ, про крики о живой мебели. В ответ ей недоуменно пожали плечами. Может быть, раковая опухоль спровоцировала галлюцинации? Врачи снова пожали плечами. Может, он сошел с ума? Может. От чего? А кто его знает?
Лена шла по сырому осеннему городу, и ей было ужасно плохо. Валя умер! А ведь ему не было и сорока! Валя умер! Как же она теперь будет? Одна? ОДНА!!! Ей стало страшно и тоскливо. Валя умер.
Она переступила порог квартиры. Квартира опустела и стала страшной. Она закрыла дверь и заревела. Она выла и обливалась слезами. Валя умер!
Потом Лена кое-как доползла до кровати, зарылась лицом в подушку и затихла. Спать она не могла. Слезы теперь беззвучно стекали в подушку. Валя умер!
5
— Эй, ребята! Вы слыхали, Валюха окочурился! — женский непоседливый голосок.
— Как? — хриплый баритон.
— А у него раковую опухоль головного мозга нашли, — снова женский голосок.
— А это что? — грубый бас.
— Эх ты, не знаешь! Да что с тебя взять, диван он и есть диван! — хриплый баритон.
— Раковая опухоль головного мозга, — снова женский голосок. — Это такая гнусная штука в башке, от которой умирают.
— А вы знаете, что говорят? — мерзкий мужской голос, похожий на козлиное блеяние. — Говорят, что из-за этой опухоли у него чего-то сдвинулось и были галлюцинации. Говорят, что мы и есть эти галлюцинации. Представляете, мы ему мерещились! Ха-ха-ха!
— А теперь мы кому мерещимся? — грубый бас.
— Не знаю.
— Придумала! — женский голосок. — Давайте будем мерещиться Ленке! Ей так грустно сейчас, одиноко. Давайте ее развеселим!
— Давайте, давайте, — приятный мужской голос с садистскими нотками. — Соберемся и дружненько ее доконаем. Доконаем Ленку!
— Доконаем!!!
ВСАДНИК
Лес был искорежен и дик. Он был пуст и безжизнен. Не пели птицы, не шебуршились полевки, не жужжали жуки. Не было ни животных, ни насекомых. По земле стелилась странная плесень вместо травы. Запах если и был, то это был не запах леса. Ни солнца, ни тепла, ни жизни. Если что и было в этом лесу, то только страх, боль, смерть. Лес был мертв. Только ветер свистел среди изуродованных, почти голых веток.
Там, где кончался лес и сумасшедший ветер переставал путаться в ветвях, вырывался на простор и безумно, безо всяких ограничений носился взад-вперед, замер всадник. Конь под ним склонил голову, погрузился ногами в мягкую землю, только передняя нога его судорожно била копытом. Конь был непонятного цвета, его черная голова отливала зеленцой, в гриве путался ветер. Поблескивали добрые печальные глаза. Конь был стар, но все еще могуч, он выдерживал вес огромного всадника.
Всадник тоже был немолод, хотя и имел богатырскую фигуру. Его широченные, необъятные плечи стягивала кольчуга, голову покрывал шлем, за плечами плащ, у бедра меч. В общем, ничего удивительного для тех, кто читал русские былины, во внешнем виде этого витязя не было. Витязь замер, вскинул правую руку, указывая на что-то впереди себя. Кому он указывал? Себе? Коню? Еще кому-то? Но больше здесь никого не было. Позеленевшее от старости лицо витязя было спокойным и серьезным. Глаза его видали такое, чего не видал никто, мудрость и грусть веков была в глазах этих. И всадник, и конь, казалось, прожили не один век. При всей могучести и мудрости, которые угадывались в каждой линии фигуры витязя, была в нем и усталость. Всадник смотрел вдаль, туда, куда устремилась его рука.
* * *
Корабль плавно опустился на поляну, замер. Минут пять ничего не происходило, потом бесшумно открылся люк, и на поляну выскочило несколько странных существ. Почему странных? Да просто странных, и все. Не звери, но и не люди. Нелюди! Походка, движения, действия их были осмысленными, более того, взвешенными, рассчитанными на любую неожиданность. Кроме того, они были одеты, вылезли из аппарата, явно созданного развитым умом, но вот внешность… Трудно было сказать, на кого они походили, но не на людей, это точно. Скорее, на каких-то экзотических животных. Существа быстро рассредоточились по поляне, изучили каждый ее сантиметр с помощью каких-то попискивающих приспособлений, снова собрались возле люка. Одно из существ что-то пропищало, просвистело в люк. Из люка в ответ раздалась похожая трель, а после появилось еще одно существо.
* * *
Всадник замер, рука его указывала вперед. Теперь было ясно видно, что показывает она на корабль. Конь, опустив голову, бил копытом. Всадник задумчиво глядел на корабль, не шевелился. Его мрачная фигура не выделялась на фоне мертвого леса.
* * *
Юои высунулся из корабля, но выходить наружу не стал. Снаружи холодно, противно, какая-то слизь под ногами.
— Ну что там? — поинтересовался Юои.
— Мы опоздали, кэп, — сообщил один из пилотов-исследователей.
— Капитан, — поправил Юои.
— Мы опоздали, мой капитан. Планета погибла. Анализ показал, что здесь была ядерная катастрофа.
— Давно?
— Все относительно, мой капитан, — пожал плечами пилот. — Одно могу сказать точно — планета уничтожена.
— Не совсем, — поправил его другой пилот.
Юои повернул голову. Этот пилот-исследователь смотрел на него, выжидая, когда ему дадут слово. Юои подумал, что выскочки ему нравятся меньше, чем такие спокойные, уравновешенные, дисциплинированные, как этот.
— Что вы имеете в виду? — спросил Юои.
— Как вы можете видеть, мой капитан, планета не была уничтожена, и даже жизнь была уничтожена не полностью. Была уничтожена только разумная жизнь, да и то…
— Что?
— Мне кажется, если поискать, то мы, может быть, и найдем маленький оазис жизни. Конечно, этот разум уже деградировал, но… А что касается жизни здесь, то она тоже уже пережила свой упадок и начала развиваться вновь.
— Это как?
— Очень просто, вот эта плесень под ногами и деревья.
— Деревья мертвы.
— Вы ошибаетесь, мой капитан, этих деревьев здесь не было после катастрофы, они выросли позже. Они не мертвы, они искалечены радиацией. Кроме того, мы нашли кое-какие остатки того, что здесь было. Цивилизация была на низком уровне. Удивляюсь, как они вообще додумались до расщепления атома.
— Вы говорите, что здесь может быть разумная жизнь.
— Ну да, может быть, а может и не быть. Трудно сказать, надо исследовать всю планету.
— Ну тогда собирайтесь. Мы выходим на орбиту для исследования планеты.
Пилоты-исследователи завозились, засобирались, засуетились у люка.
— Стойте!
— Что еще? — вздрогнул от неожиданного резкого крика в спину Юои, который уже почти скрылся в недрах корабля.
— Мой капитан, младшего пилота нет среди нас.
Юои выругался себе под нос. Этот молокосос младший пилот возомнил о себе черт знает что, все время с ним какие-то проблемы. Всё подвигов ищет. Какие могут быть подвиги в работе пилотов-исследователей в этой галактике?
— Организовать поиски, прочесать все вокруг в радиусе пяти километров. Дальше он не мог уйти. И поторопитесь!
* * *
Уеэ, младший пилот, шел через лес. Мертвый лес из его детских ночных кошмаров пугал пустотой. Плесень хлюпала под ногами, ветер свистел в ветвях уродливых деревьев. Больше звуков в лесу не было. Поначалу он еще слышал голоса других пилотов-исследователей, но потом они отдалились, растаяли, растворились в свисте ветра и хлюпанье плесени. Уеэ остался один на один с лесом. Было страшно и жутко находиться в этом мертвом лесу, но что-то неумолимо влекло его вперед. Он решил для себя, что это любопытство.
Деревья поредели. Уеэ оглянулся, отсюда был снова виден его корабль. Он заметно успокоился, повернулся, поднял голову. Он вздрогнул от неожиданного зрелища, захотел бежать, но ноги его оказались прикованными к земле. Крик нечеловеческого страха родился в горле Уеэ и вырвался наружу, понесся вместе с ветром к кораблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26