Мертвые тоже спали, их посиневшие тела лежали вдоль стен под мешками, которые служили им саваном. То тут, то там под арками были видны груды смешавшихся конечностей: трупов неизвестных, за которыми должна прийти тележка. Некоторые из них вдруг шевелились, и люди не знали, то ли это живые борются среди трупов, то ли это мертвецы, чьи напряженные мускулы расслабляются.
На земле стоял страшный запах.
Конрад прислонил горячий лоб к стене. Итак, вот он — ее след! Ароматам Сиона она предпочла запах ладана! Она находилась тут; она несла с собой безумство, резню и заразу! Он не пошел бы дальше, если бы Меркуриус (чей тюрбан совершающего хаджж мусульманина творил чудеса: старики падали ниц перед ним, а матери подносили ему для благословения новорожденных) не споткнулся о кого-то, стоявшего на коленях у груды мертвецов. Это был очень старый служитель культа с голубыми глазами, наполненными слезами, который — неслыханное дело в этом Баодаде неверных — носил одежду монаха и крохотные сандалии из пальмовых листьев.
— Брат Бертхольд Шварц! — воскликнул епископ, раскрыв объятия.
— Господин Меркуриус! — как эхо, ответил тот.
Они крепко обнялись.
— Сколько лет! — бормотал отшельник. — И вот вы в Баодаде! Каким недобрым… нет, я хочу сказать, каким добрым ветром вас сюда занесло? Да, на нас обрушилась холера. Заметьте, что мы переживаем ее каждый год, но сегодня она особенно свирепствует! Согласно официальным данным, более сотни умирают за день, а на самом деле больше тысячи… Да смилуется Бог над нами! Я не всесилен, ведь так? Я бегаю по городу… Даю умирающим глоток воды. Иногда мне везет, и я нахожу несчастного, еще живого, которого собираются отправить в костер… Но они умирают… все умирают…
— Но что вы делаете в Баодаде? — воскликнул Меркуриус. — Вы, которого я знал в Сент-Гилдас-сюр-Мозель как процветающего настоятеля монастыря? Вы, наверное, сменили религию?
— Пусть Тау сохранит меня! Нет, меня просто выгнал аббат, который испугался простейшего опыта по алхимии… он едва не поколебал стены его монастыря! Меня нигде не хотели принимать. И тогда…
— Вы перешли на сторону врага?
— Не совсем так, — утверждал меньший брат. — Я отправился в этот край проповедовать евангелие.
— И кого-нибудь обратили в веру Христову?
Монах имел сокрушенный вид:
— По правде говоря, еще никого. Я нахожусь здесь только десять лет. Эти неверные — славные люди, когда на них не давят религиозные вопросы. Я капеллан на галерах, а также алхимик халифа.
— Понимаю, — сказал де Фамагуст. — Я хорошо знал, что эту встречу может послать лишь провидение. Принцессу Зубейду вы знаете?
Брат Бертхольд поклонился:
— Эта почтенная принцесса занимается моими несчастными…
— Хорошо, — сказал Меркуриус. — Вы проведете нас к этой госпоже… Говорят, что эта ночь будет кошмарной.
Они долго шли среди посиневших тел. В водах Тигра отражались звезды. Повозка, в которую складывали трупы умерших, остановилась под арками, и голые негры засуетились, как демоны в лучах факелов. Они цепляли трупы крюками и складывали их, как сухие поленья. Когда у женщин колыхались груди, могильщики разражались громким смехом. Анти-Земля была подобна Земле.
В глухой час этой заполненной дымом ночи Меркуриус успел объяснить Конраду, что он познакомился с братом Бертхольдом двадцать пять лет назад в безымянном местечке на Мозеле, где тот ставил робкие опыты и мечтал об универсальной панацее. Но над Меропой царила глубокая ночь; этих ученых, которых называют колдунами, сжигали на кострах; принцы были, как волки, а простые люди еще хуже. Брат Бертхольд не слушал его, он вытирал пену со рта умирающего.
— Человек, которого вы видите, — говорил прелат, — принадлежал своему веку. Он был женат. Однажды, когда его не было дома, печи взорвались, и его молодую жену обвинили в том, что она — саламандра. Ее бросили в костер, и она сгорела: она была лишь русалкой…
— И он не защитил ее?
— Его заковали в кандалы.
— Я стал монахом, — прошептал брат Бертхольд. — Я молился за нее. Вы думаете, господа, что можно спасти представителя Стихии?
Монферрат ничего не ответил: он до боли сжал зубы.
По душному подземному коридору маленький монах отвел их в крипту мечети Аббасидов. Между приземистыми столбами в пещерах, где покоились останки великого Немрода, сгустились тени. У Конрада вдруг возникло ощущение разрыва измерений.
Шедшая им навстречу девушка немного напоминала Саламандру, только была менее ослепительной и более определенной в соответствии с характеристиками представителей Земли и Огня. Под тройной вуалью были видны бронзовые косы и лицо матового цвета. Зеленовато-золотистые шаровары с вытканным на них узором открывали взору невероятно стройные ножки. Изумрудное платье обтягивало чрезвычайно тонкую талию, которая прошла бы через перстень. В качестве приветствия она обратилась со словами из суры:
— Розы зацвели, когда пришел повелитель…
А Бертхольд ответил:
— Ya, Rci, Ingodiern!
Это был пароль. Зубейда добавила, обращаясь к Меркуриусу:
— Какой восхитительный хаджж вы совершаете! Я получила ваше послание. Но оно пришло слишком поздно: она уже тут.
— Значит, Абд-эль-Малек действительно выдал ее хали-Фу?
Она пожала плечами:
— Абд-эль-Малск — сумасшедший. Он, может быть, сначала и хотел ее выдать, но потерял голову из-за желания увезти ее в пустыню и там спрятать. Это мой брат требовал ее, так как умирал от водянки, против которой врачи бессильны. Жидкость в его организме охлаждалась, и из его язв сочился зеленый гной. В это время поднимал голову Дамасск, а у ворот сераля лаяла свора наследников. Ночью янычары окружили дом Абд-эль-Малека и под охраной доставили эту Саламандру во дворец. В ту ночь и началась зараза, которую вы видели.
— А халиф?
— На следующий день двери были открыты в первый раз за последние годы; повелитель появился в своем диване. Все язвы на его лице зарубцевались, а речь стала ясной. Он читал молитвы в благодарение небу, дабы вызвать его сострадание к страждущим. Пока Баодад готовится к свадьбе, этой ночью новую жену халифа отведут в гарем.
— Вы говорите… — спросил Монферрат, в первый раз за вечер повысив голос (он показался ей ломаным и хриплым), — повелитель Баодада женится на этой девушке, которую зовут Саламандра?
— Да. Через три дня и три ночи… Это не обойдется без потрясений, — добавила принцесса, ведя странников в глубь подземелья. — Племя аббасидов многочисленное, к тому же есть принцы Дамасска, Гранады и Еврики. Эта Саламандра, которую видели без вуали в Иерушалаиме, по-видимому, будет странной повелительницей. Впрочем, вы сами увидите. Я веду вас на встречу повелителей Терваганта.
— Зубейда, — сказал Меркуриус, — вы драгоценный друг!
Затем он обратился к Конраду:
— Я забыл, монсеньор, вам как следует представить эльма — представителя Земли и Огня. Это почти идеальное сочетание, поскольку оно породило Цирцею и Клеопатру. Она отважна, и ее направляют в ключевые отдаленные пункты, где ее принципиальность служит всей Вселенной. В последнее время она совершила массу подвигов.
— Дело в том, — прошептала принцесса, — что я начинаю проникаться страстью к этой игре!
Конраду улыбнулись неестественно зеленые глаза под мохнатыми ресницами. Она взяла его за руку, и они опустились на несколько ступенек вниз.
— Разве мы все не родственники? — сказала она. — Разве не говорят, прекрасный господин: смешанные, как Вода с Землей, и никогда, как Огонь с Водой? Но будьте внимательны и бдительны!
В последней пещере дрожали огни смолистых факелов. Все собрались тут, все великие правоверные Анти-Земли. Принцы Оммаядов были похожи на выгнанных из своего логова кабанов. Святой из Горы вытягивал вперед свое изъеденное проказой лицо. Самый красивый из всех, представитель рода Фатимит из Каира, нарумяненный и надушенный мускусом, носил платье принца, в носу у него красовалось кольцо с бесценным карбункулом. Слабый здоровьем шейх Кербаллы постоянно подносил к носу изумрудный шарик с каплями.
Зубейда — единственная женщина на этом собрании — представила Конрада как афганского принца. Меркуриус в огромном фетровом колпаке стал попросту главой дервишей из Аслепа и позволил себе обняться со своими братьями по религии.
Совет открыл верховный имам. Собравшиеся стали ругаться между собой, вынули кинжалы и закричали. Глава дивана, премьер-министр, заявил, что неминуемо приближается конец света. Халифат обречен и очень скоро погибнет. Голод и чума свирепствуют в Аравии, дома эмиров безжизненны, и за рекой Иордан задирает нос невероятно нахально мерзкая секта христиан. Разве не они похитили одну из жен дамасского принца? И даже король Ги злоупотреблял этим. Так нельзя делать. Правда, человек этот стар, но глупость христиан не имеет предела.
Более того, уровень воды в Тигре понизился, и в пересохших каналах и ручьях нет ни капли воды. В самом скором времени нужно ожидать страшную засуху. Небо показывает свой гнев.
— Абд-эль-Малек насмехается над нами! — закричали со всех сторон. — Безумие охватило его! Он предается дьявольской роскоши!
Святой из Ливана проповедовал:
— Тервагант пообещал своим правоверным сады, где никогда не смолкает журчание воды, и 70 000 девственниц для ублажения каждого. Да, но не в этой жизни, в другой!
— Братья, — кричал какой-то дервиш, — будем целомудренными на этом свете!
Взобравшись на могилу халифа Мотаваккела, красавчик Фатимит высказал еще более существенные упреки.
— Эта ничтожная девка овладела его разумом, — сказал он. — Халиф обнародовал указ: его потомок взойдет на престол. До сих пор жены его гарема были бесплодны, но колдовство может все! Это создание родит ему сыновей. И наши права будут ущемлены!
Собравшиеся вопили, выкрикивали угрозы, визжали.
— Эта девка не из нашей среды!
— Это джин!
— Она не оставляет следов на траве!
— На ее пути вспыхивают костры!
И еще один крик:
— Она принесла в Баодад холеру!
Красавчик Фатимит позеленел.
— Сегодня вечером, — пробормотал он, — только сегодня вечером… восемнадцать похоронных процессий преградили мне дорогу! Мы все умрем!
Шейх Кербаллы нюхал свой пузырек.
Все кричали:
— Вина и преступление в этом Абд-эль-Малека!
Прибыв на собрание последним, тот стоял, прислонившись к столбу. Его черный халат сливался с темнотой подземелья. Мертвенно-бледное лицо поразило Меркуриуса сходством с Сафарусом, настолько правдивым является то, что человек несет на лице грехи свои. Принцы отшатывались от него, как от зараженного чумой.
— Братья мои, — сказал он (и голос его был мертвым), — я виню себя в своем безумстве. Я привез этого демона на крупе моей кобылы, так как надеялся спасти нашего повелителя от мучившей его болезни. Но злой дух сильнее нас: второе безумие халифа хуже первого, и в моей крови тоже яд!
— Покайся! — пронзительно закричал глава дивана.
Раздался оглушительный взрыв смеха. Абд-эль-Малек обернулся, как раненый лев, и пена, которая била изо ртов принцев, исчезла перед этим крупным хищником. Не так давно это был повелитель кочевников, единственный эмир, который не боялся рыцарей Тау, он высоко держал знамя Терваганта, а его меч был непобедимым. Они все его боялись! А сегодня взгляд его нетверд, он пошатывался от дыма гашиша, а вокруг него эта свора собак…
— Братья, — повторил он еще тише, — какая разница, жив я или мертв? Я — как плод Мертвого озера, который только блестит снаружи, а внутри содержит лишь пепел и горечь. Но если вы меня убьете, кто поведет войска? Послушайте. Меня вызвали во дворец; сегодня вечером повелитель правоверных поднимет знамена: в качестве свадебного подарка он хочет положить к ногам жены Иерушалаимское королевство феранков!
После этих слов в подземелье послышался неописуемый гул…
Неравномерно отбрасываемый факелами свет выхватывал из темноты приплюснутые лица, заросшие жесткой, как у кабана, щетиной, кошачьи морды и клювы хищных птиц. И они считали себя людьми! Очень старые, седые шейхи облизывались: они видели эту Саламандру обнаженной на огненной колеснице. Глаза шейхов-юношей были затуманены соблазном. Все требовали деталей о сумасбродном существе, которое стремилось погубить народ Терваганта, уводя его этим адским летом в глубь пустыни!
Ее волосы потрескивали, там, где она проходила, все благоухало амброй и сандалом, она притягивала к себе падающие звезды… Но ее никто теперь не видел. Запершись в восточной башне дворца, где халиф оборудовал для нее лабораторию, она занималась алхимией вместе с христианским дервишем.
— Это джин! — упрямо повторял старик из Горы. — Я вижу их, когда курю гашиш: они очень могущественные!
— Необычайно, — сказал Меркуриус.
Загудели голоса:
— В костер! Нет, раз она все сжигает, бросим ее в Тигр!
— Изрубить ее на куски… — бормотал шейх Кербаллы, который уже впадал в детство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30