А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Откуда-то появился Беринг и, положив мне руку на плечо, увел с собой.
— Спокойно, мой друг, — приговаривал он, крепко сжимая мое плечо, — не нужно проявлять столь сильных чувств. Винтер умер при исполнении служебных обязанностей. Не забудьте, он был офицером!
Герман знал, что беспокоило меня. Я мог бы накрыть своим телом эту гранату так же, как и Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Не будь я так парализован страхом в тот момент, первое, что я сделал бы — это пустился в бегство.
Я не сопротивлялся. Я чувствовал себя опустошенным, как с похмелья. Манфред присоединился к нам в машине, и мы молча поехали домой.
Единственное, о чем спросил я, так это о бомбе, и Беринг сказал, что ее забрали люди Бейла.
— Скажите его людям, чтобы ее утопили в море, — посоветовал я.
Кто-то встречал нас на лестнице. Я узнал массивную фигуру Бейла. Я не обратил на него ни малейшего внимания.
Зайдя в гостиную, я подошел к буфету, вытащил бутылку виски и налил себе полный стакан.
Остальные присоединились ко мне. Меня заинтересовало, где это Бейл был весь этот вечер.
Он сел, глядя на меня. Он хотел услышать подробности налета. Казалось, он воспринимает новости спокойно, но как-то уныло.
Он глянул на меня, поджав губы.
— Мистер Беринг сказал мне, что вы вели себя очень достойно, мистер Байард, во время схватки. Вероятно, мое суждение о вас было несколько опрометчивым.
— Меня нисколько не заботит ваше суждение обо мне, Бейл, — сказал я.
— Кстати, где вы были сами во время нападения? Под ковром?
Бейл, побледнев, резко встал и выскочил из комнаты. Беринг откашлялся, а Манфред бросил на меня странный взгляд, вставая, чтобы выполнить свою обязанность хозяина — проводить гостя до двери.
— Инспектор Бейл не из тех людей, с которыми приятно иметь дело, — заметил Беринг. — И я понимаю ваши чувства, полковник.
Он поднялся и обошел вокруг стола.
— Видимо, вам следует узнать, — продолжал он, — что Бейл относится к наиболее искусным фехтовальщикам нашего мира. И поэтому я вам советую не делать поспешных выводов…
— Каких выводов?
— Вы и так уже имеете болезненную рану. И мы не можем допустить, чтобы нас убили в столь критическую для нас минуту. Кстати, вы уверены в своем искусстве владения пистолетом?
— О какой ране идет речь? — изумился я. — Вы имеете в ввиду мою шею?
Я прикоснулся к ней рукой и поморщился. Там была глубокая царапина, покрытая запекшейся кровью. Вдруг я почувствовал, что спина моего сюртука мокрая. Этот почти промах был гораздо ближе к цели, чем мне показалось.
— Я надеюсь, что вы окажете честь Манфреду и мне быть вашими секундантами, — продолжал Беринг, — и, возможно, советчиками…
— О чем это вы, Герман? — спросил я. — Какими еще секундантами?
— Г-м, — толстяк казался смущенным. — Мы хотим стоять с вами на вашем поединке с Бейлом.
— Поединке с Бейлом? — изумился я, только теперь начиная понимать, как плохо я себя чувствую.
Беринг остановился и посмотрел на меня.
— Инспектор Бейл — человек очень щепетильный в вопросах чести, — сказал он. — Вы позволили себе неподобающие выражения о его качествах, притом при свидетелях. Вопрос другой — заслуживает ли он их. Поэтому я думаю, что Бейл потребует от вас, полковник, удовлетворения. Другими словами, мистер Байард, Бейл вызовет вас на дуэль, и вам придется драться с ним.
6
Мне было холодно, все еще полусонный, я клевал носом, безуспешно пытаясь поднять голову, чтобы рана на затылке не так сильно болела.
Рихтгофен, Беринг и я стояли вместе под развесистыми липами королевского парка. Мы ждали восхода, а я размышлял, что чувствует человек, получивший пулю в коленную чашечку.
Послышался слабый рокот приближающейся машины, и на дороге появилось неясное очертание длинного автомобиля, фары которого едва пробивали предрассветную мглу.
Глухо, едва слышно хлопнули дверцы, и на пологом склоне вырисовались три темных силуэта, постепенно приближающихся к нам.
Одна из фигур отделялась от остальных. Это, вероятно, был Бейл.
Вскоре прибыл еще один автомобиль. Врач, подумал я. В тусклом свете подфарников второго автомобиля появилась еще одна фигура. Мне показалось, что это женщина.
Я слышал приглушенные голоса, сдержанный смех. Какие долгие приготовления, подумал я.
Я вспоминал слова Беринга.
Бейл вызвал меня на дуэль в соответствии с конвенцией Тосса. Это означало, что участники дуэли не должны стремиться убить противника.
Целью поединка было причинение болезненных и унизительных ранений.
Однако в пылу схватки нелегко нанести раны, которые унизили бы соперника и при этом не были бы смертельными.
Рихтгофен заставил меня надеть черные брюки и белую рубаху, положенные по ритуалу, и легкий плащ для защиты от утренней прохлады. Я бы предпочел толстый свитер и куртку. Единственной теплой одеждой на мне был бинт на шее.
Наконец наступило время действовать. Подошли два моих секунданта, ободряюще улыбаясь, и тихо пригласили следовать за ними. Беринг взял мой плащ. Мне стало его очень недоставать.
Бейл и его люди шли к прогалине, где света было немного больше. Мы подошли к ним поближе.
— Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа? — произнес один из секундантов инспектора Бейла, барон Холлендорф. Я имел счастье познакомиться с ним на том злополучном банкете в летнем дворце.
Здесь действительно было лучше видно. Да и время шло к рассвету. На востоке показались первые багровые полосы. На их фоне силуэты деревьев казались еще более черными.
Холлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал оружие, не глядя. Бейл взял второй пистолет, методично проверил его, щелкнув курком и осмотрев ствол. Рихтгофен вручил каждому из нас по обойме.
— Три раунда, — сказал он.
У меня не было возражений.
Бейл проследовал к месту, указанному Холлендорфом. Сейчас, на фоне светлеющего неба, автомобили были видны гораздо лучше. Большой, по-моему, напоминал «паккард» тридцатых годов. По жесту Беринга я встал на свое место и повернулся спиной к Бейлу.
— По сигналу, господа, — сказал Холлендорф, — делаете вперед десять шагов и останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете. Господа, во имя чести и нашего императора, начинайте.
Белый платок выпорхнул из его рук. Я зашагал. Один, два, три…
Возле маленького автомобиля кто-то стоял. Интересно, кто… восемь, девять, десять. Я остановился, выжидая. Голос Холлендорфа был невозмутим:
— Поворачивайтесь и стреляйте!
Я обернулся.
Бейл стоял боком ко мне. Он загнал патрон в патронник. Заложив левую руку за спину, поднял пистолет. Нас разделяло чуть больше двадцати метров.
Я шагнул к нему. Никто не говорил, что я не должен сходить с места. Бейл опустил пистолет, и я увидел его бледное лицо, пристальный взгляд. Пистолет снова поднялся и в тот же миг дернулся с резким сухим треском. Стреляная гильза перелетела через голову Бейла и, сверкнув в лучах восходящего солнца, упала на траву. Промах!
Я продолжал идти. У меня не было намерения попусту стрелять в едва видимую цель. Я не собирался случайно в темноте убить человека, даже если такая мысль и была у моего противника. Я не намеревался дать себя втянуть в столь серьезно разыгрываемое Бейлом представление. Я не желал играть в его игру.
Бейл, держа пистолет в вытянутой руке, следил за моим продвижением. Он легко мог убить меня, но это было бы нарушением кодекса. Пистолет задрожал: он никак не мог решиться, куда стрелять. Его сбивало с толку мое поведение.
Пистолет замер и вновь дернулся. В туманном воздухе прозвучал негромкий выстрел. Я понял, что Бейл целится в ноги, я был достаточно близко, чтобы видеть это.
Он отступил на шаг и поднял пистолет. Я понял, что он собирается нарушить правила. Неверный выстрел, промахнулся — мало ли как можно объяснить ошибку. Поняв это, я весь напрягся.
Следующего выстрела я не услышал. Мне показалось, будто меня треснули бейсбольной битой по боку. Я споткнулся. Воздух с силой вышибло из легких, но я устоял на ногах. Сильная жгучая боль разлилась по бедру.
Оставалось всего метров шесть… Я решил передохнуть.
Мне было видно выражение лица Бейла: замешательство, искривленные, стиснутые губы. Он прицелился мне в ноги и дважды выстрелил. Одна пуля зацепила носок моего правого ботинка, другая попала в землю. Теперь уже я подошел почти вплотную к своему противнику. Мне хотелось кое-что сказать Бейлу, но я не смог. Неожиданно он отступил еще на шаг, поднял оружие на уровень моей груди и нажал на курок. Раздался слабый щелчок. Бейл недоуменно посмотрел на свой пистолет.
Я швырнул свой к его ногам. Сжал ладонь в кулак и сильно ударил его в челюсть. Он покачнулся, а я повернулся и зашагал навстречу Герману, Рихтгофену и спешащему ко мне врачу.
— Боже праведный, — Герман, задыхаясь, схватил мою руку и стал ее жать. — Никто никогда не поверит в это.
— Если вашей целью было выставить инспектора Бейла полнейшим дураком,
— сказал Рихтгофен, сверкая глазами, — то вы добились непревзойденного успеха. Я думаю, что вы заставили его уважать вас!
Ко мне подошел врач.
— Господа, я должен осмотреть рану.
Возле меня поставили табурет, и я благодарно опустился на него, вытянув ногу.
Врач ворчал, разрезая одежду. Он наслаждался каждой минутой этого врачевания По-моему, док был романтиком.
В моем мозгу закопошилась одна мысль. Я открыл глаза. По траве ко мне приближалась Барбро. Лучи зари играли на ее золотых волосах. Я осознал, что я хотел сказать.
— Герман, — обратился я к Берингу, — мне необходимо немного поспать, но прежде, я думаю, мне следует сказать, что я согласен выполнить ваше поручение. Думаю, что я неплохо позабавился в вашем мире и должен заплатить за полученное удовольствие.
— Спокойно, Брайан, — сказал Рихтгофен, улаживающий что-то с секундантами Бейла. — Сейчас нет нужды думать об этом.
— И все же я хочу, чтобы вы знали — я согласен!
Барбро склонилась надо мной.
— Брайан, — спросила она, — вы не сильно ранены?
Она была встревожена.
Я улыбнулся ей и взял за руку.
— Могу поспорить, вы сейчас думаете, что ранен я случайно. На самом же деле у меня бывают дни, когда я как следует расшибаюсь. По-моему, эти дни как раз наступили…
Она, опустившись на колени, сжала мою руку.
— Вам, должно быть, очень больно, если вы говорите так дурашливо, — сказала она с горечью. — Я было подумала, что Бейл совсем потерял голову.
— Она обратилась к врачу: — Помогите ему, доктор Блюм.
— Вы счастливчик, полковник, — пробурчал врач, тыча пальцем в рану на боку. — Ребро не треснуло. Через несколько дней у вас будет лишь небольшой шрам и синяк на память.
Я сжал руку Барбро.
— Помогите мне, дорогая.
Беринг подставил мне свое плечо.
— Вам сейчас нужен долгий сон, — сказал он.
Я был готов ко всему.
7
Я попробовал расслабиться, но в тесной кабине шаттла это было сложно. Передо мной сидел оператор, склонившийся над освещенным пультом. Он внимательно всматривался в показания приборов и щелкал тумблерами на панели, напоминающей миниатюрный компьютер. Беззвучная вибрация наполняла воздух.
Я заерзал, пытаясь найти удобное положение. Мои полуисцеленные шея и бок снова заныли. Разрозненные фрагменты бесконечного инструктажа последних десяти дней пронеслись в памяти. Имперской Разведке не удалось раздобыть материалы о маршале Байарде в необходимом количестве. Однако их было больше, чем мог воспринять мой мозг. Я надеялся, что сеансы гипноза, которым я подвергался каждую ночь в течение недели, введут в мой мозг нужные знания на таком уровне, что они сами выскочат в случае необходимости.
Байард был человеком, окруженным тайной даже для своих приближенных. Его редко видели, часто он появлялся только на телеэкранах, которые недоумевающие имперские разведчики считали чем-то вроде рисовальных аппаратов. Я попытался объяснить им, что телевидение широко распространено в моем мире, но они так и не уразумели этого.
Последние три ночи мне дали хорошо выспаться, но каждый день я занимался физической подготовкой. Раны мои заживали хорошо, так что я был физически готов к рискованному предприятию; морально, однако, я чувствовал себя усталым, стремился наконец-то взяться за дело и столкнуться с тем, что мне уготовано судьбой. Достаточно слов, теперь я хотел действовать.
Я проверил свою экипировку. На мне был военный китель — точь-в-точь китель с портрета Байарда. Поскольку не было сведений, как он одевается ниже пояса, я предложил тускло-коричневые брюки, такого же цвета, как и френч французской офицерской формы.
По моему совету мы не нацепили ордена и ленты, изображенные на снимке. Я не думал, что он носит их в своих апартаментах в обычной обстановке. По этой же причине воротник был расстегнут и галстук ослаблен.
Меня держали на диете из тощих бифштексов, заставляя похудеть. Специалист по волосам делал мне дважды в день интенсивный массаж кожи головы и настоял, чтобы я не мыл голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов