Сразу после Икара шла музыкально-драматическая композиция «Полёт шмеля». Ничего особенного Андрей Т. в ней не нашёл — что-то пожужжало и стихло, и сразу же был объявлен очередной номер. Но в перерыве между номерами случилось нечто.
Андрей сидел и ждал, пока сцену обкладывали белыми картонными тумбами и застилали широкими простынями: первые должны были изображать айсберги и торосы, вторые — заснеженную поверхность льдины, на которой зимовали папанинцы. И тут над рядами зрителей замелькал бумажный листок; он плыл из первых рядов и быстро приближался к Андрею. Андрей Т. его машинально взял и хотел уже передать дальше, как оба его соседа повернули к нему свои головы, и два пальца — слева и справа — ткнули сперва в записку, потом в него. Этот их молчаливый жест явно значил, что адресат — он.
Пожав плечами, Андрей Т. развернул листок. В записке было всего три слова: «Жду в курилке». И ниже подпись: «Г.А.». Ровные печатные буквы. Отпечатано на матричном принтере. «Генка? — Андрей Т. заерзал на месте. — Абрикос?» Он попытался вытянуться, разглядеть возможного отправителя, но жилистые тела соседей не дали ему этого сделать.
Пока он сосредоточенно размышлял, публика, устав от папанинцев, скандировала громогласно и дружно: «Психею давай с Амуром! Постельную сцену давай!» — и топала себе в такт ногами. Подливала масло в огонь группа обитателей Заповедника, оккупировавшая два первых ряда. Она вела себя особенно вызывающе — курила, не выходя из зала, стреляла по соседям окурками, что-то у них там звякало, чем-то они там булькали, и народный герой Папанин как стоял на сцене с протянутой в зал рукой, собираясь произнести речь, так и стоял, бедняга, минут уже, почитай, пятнадцать; роль он позабыл начисто. Злостных нарушителей дисциплины из-за спин было не разглядеть; впрочем, когда сидящий напротив атлет нагнулся, чтобы поче— сать пятку, Андрей заметил вдали у сцены два мелькнувших острых горба, показавшиеся ему очень знакомыми.
Положение спас кот Базильо. Он метеором влетел на сцену, громыхнул из своего пиратского пистолета и одним мановением лапы убрал со сцены всю папанинскую бригаду вместе с тумбами, простынями и героикой арктических будней. Затем навел пистолет на зал и голосом зловещим и строгим объявил конкурс загадок.
Условия конкурса были простые. Хором не кричать. Ногами не топать. Желающие предложить ответ молча поднимают вверх руку. Неправильные ответы обжалованию не подлежат, и каждый такой ответ оценивается в минусовое очко. По сумме минусовых очков не угадавшему назначается штраф в виде урезки ежедневного рациона. Тому, кто ответит правильно, вручается ценный подарок.
На сцене установили ширму. Кот внимательно оглядел зал, почесал пистолетом за ухом и покинул сцену. За ширмой кто-то прокашлялся и хрипловатым голосом произнес:
Вжик, вжик, вжик, вжик, Я не баба, не мужик, Не кобыла, не свинья.
Угадайте, кто же я?
Голос стих, из-за ширмы раздался смешок.
— Пила, — выкрикнул из задних рядов какой-то мохнатый дедушка.
— Сам ты пила, — ответили ему из-за ширмы. — Ответ неправильный, не засчитывается. Проигравшему одно очко в минус.
Рядом с Андреем Т. Поднялся малохольный верзила.
— П-помидор, — с надеждой сказал верзила и судорожно сглотнул слюну.
— Почему помидор-то? — спросили малохольного из-за ширмы.
— Не знаю, больно есть хочется.
— Ответ неправильный, одно очко в минус.
— Можно, я? — Андрей Т. узнал Читателя сказок. Тот стоял, держа под мышкой тонкую книжицу в глянцевой бумажной обложке. Имени автора было не разглядеть, мешала рука, но название читалось четко: «Бегство в Египет».
— Можно, — снисходительно ответили из-за ширмы.
— Сфинкс.
За ширмой наступило молчание и длилось довольно долго, пока в зале не раздались свистки. Тогда створки ширмы раздвинулись, и все увидели нелепое существо — небольшое, размером с пони, шкура львиная с кисточкой на хвосте, на спине короткие крылья, лицо ушлой базарной тётки и пудовые обвислые груди, упрятанные под спортивную маечку. Впрочем, нелепым оно, возможно, представлялось только Андрею Т. Остальная публика реагировала на существо вполне равнодушно — ни хохота, ни просто смешков в зале его явление не вызвало.
— Ответ правильный, — сказала зверь-баба и вихляющей, манерной походкой направилась за кулисы.
— Простите, — робко пробормотал отгадавший, — а подарок?
Зверь-баба остановилась; она медленно повернула голову и медленным невидящим взглядом обвела зал. С полминуты она отыскивала источник голоса, хотя смущённый Читатель сказок высился каланчой средь зала, сутулый и с багровым лицом. Наконец она заметила отгадавшего.
— Но не так же сразу, молодой человек, — она обворожительно улыбнулась, продемонстрировав собравшейся публике многочисленные свои клыки, — сразу только кошки рожают. Надо выписать накладную, заверить, получить со склада товар. Вы что же, первый год замужем? За подарком зайдёте завтра, а куда — читайте на доске объявлений.
Читатель сказок кивнул и бухнулся на свое место, видно и сам не рад, что ввязался в это склочное дело. Сфинкс, а это была она, помахав залу кисточкой на хвосте, победно удалилась со сцены. Створки ширмы были уже вновь сдвинуты, за ними слышались суетливые шепотки — там вполголоса репетировали очередную загадку. Через минуту хор невидимых голосов пропел:
Трясь, трясь, трясь, трясь, Мы не щука, не карась, Не ерши сопливые, Не угри сварливые, Не севрюги, не сомы.
Угадайте, кто же мы?
Этих определили сразу. Кильки в томате. Ширма раскрылась, и веселая килечья братия вывалила пред глаза публики. Все они были в узких коротких юбочках, хихикали, пританцовывали, а те, что покрепче да поактивней, палочками колотили по невскрытой консервной банке — вели ритм. Отгадавший тут же эту банку и получил под завистливые пересуды соседей.
А потом прозвенел звонок. «Антракт! Антракт!» — закричали в зале. Народ валом повалил к выходу. Андрей встал и, комкая в кулаке записку, стал протискиваться по ряду влево. Два субъекта с рыбьими головами не стали ему в этом перечить, но, когда он оказался в проходе, зажали его в кольцо и медленно, но уверенно повлекли к запасному выходу.
— Господа, я не понимаю… — попытался объясниться Андрей, но те, как механические игрушки, не обращали на Андрея внимания. Лишь один, сложив пальцы ножницами, сделал вид, что затягивается сигаретой. Потом кивнул на запасной выход. Это значило, что курилка там.
«Если записку передал Абрикос, тогда при чем тут эти двое с рыбьими головами? Не Генкины же они друзья. С такими только утопленнику дружить.
— Таков был ход его мыслей. — И записка. Писана она не рукой. Это значит, подготовили записку заранее. Что из этого следует? Что угодно из этого следует».
Андрей Т. вздохнул и покорно двинулся навстречу судьбе.
ГЛАВА 8
Курилка располагалась неподалёку — налево от запасного выхода, рядом с раздевалкой и туалетами. Уже загодя в коридоре поднималась дымовая завеса и слышались сипловатые голоса. Андрей Т., ведомый поводырями, дошел до заветной двери, открыл ее и вошел. Сопровождающие остались стоять снаружи.
Сам Андрей не курил, но на курящих смотрел сквозь пальцы. Дым ему нисколько не досаждал, хотя и радости он от него не испытывал.
Сизая табачная дымка мешала оценить обстановку. Судя по количеству дыма и голосам, курильщиков было много. Но сколько Андрей ни вглядывался, кроме мутных, неясных контуров, разглядеть никого не мог.
— На Дону и в Замостье тлеют белые кости, — гнусавил кто-то в дыму вполголоса. Голос явно принадлежал не Генке, но на всякий случай Андрей Т. решил убедиться — мало ли что делает с человеком время. Он пошел на источник голоса, ладонями разгребая дым. Лучше бы он сюда не ходил. У белой кафельной стенки стоял мёртвый одноногий солдат в полной красноармейской экипировке — в гимнастерке, будёновке, в галифе, с фанерной кобурой на ремне. Вместо отсутствующей ноги из штанины торча— ла желтая корявая деревяшка с зарубками и непристойными надписями на русском, украинском и польском. То, что солдат был мертвый, было ясно по распухшему языку и мозаике трупных пятен, украшавших его лицо и шею. Глаз у солдата не было; видимо, их выклевал ворон, судя по чёрным перьям, облепившим его одежду. Мёртвый-то он был мёртвый, но вёл себя вовсе не как мертвец. Дымил как паровоз папиросой, хрипел про псов-атаманов, а когда опешивший Андрей Т. тихонечко хотел уйти в дым, выхватил из кобуры маузер и стал судорожно жать на курок. Маузер, слава Богу, не выстрелил, должно быть механизм заедало, и Андрей Т. благополучно ретировался.
Он медленно отходил задом, стараясь не издавать шума — чтобы боец не сориентировался на звук. Сделав шага четыре, Андрей Т. почувствовал вдруг спиной, что кто-то его поджидает сзади. Он обернулся резко, но из-за дыма ничего не увидел, лишь услышал слабенький хохоток. «Генка, — подумал он. — Вот зараза, нашел время делать приятные неожиданности! Ещё бы по плечу меня хлопнул, тут бы я точно отдал концы!»
— Ген! — сказал Андрей Т. шепотом. — Это ты? Выходи, хватит придуриваться.
Из облака табачного дыма снова вырвался хохоток, но теперь он звучал чуть дальше.
— Абрикос! — Андрею Т. стали надоедать эти идиотские прятки; он резко шагнул вперед, и вдруг из табачной мути высунулась большая челюсть, клацнула перед его носом и задёргалась в идиотском хохоте. Андрей Т. узнал ее обладателя. — И-извини-те. — Голос его дал трещину; он смотрел на вилоподобные руки, на железный дворницкий лом, на хлопья желтоватой слюны, вылетающие изо рта этого человека-молота.
— Гы-гы. — Хмырь с челюстью продолжал смеяться и, так же продолжая смеяться, спрятался за табачной завесой.
Андрей Т. вытер вспотевший лоб и направился наугад к выходу. Ноги его слушались плохо. Он сделал уже шагов двадцать, но курилка словно разрослась вширь; она все не хотела кончаться.
Впереди замаячило что-то тёмное; Андрей Т. подумал, что это долгожданная дверь, прибавил шагу, но из табачной копоти вылезли гороховое пальто, шёлковый засаленный шарф и коптящая атмосферу трубка.
— Извините, молодой человек, — сказали пальто и трубка. Голос их звучал с хрипотцой и с легким прибалтийским акцентом. — Вы случайно не знаете, какое минеральное сырьё из стран Южной Азии вывозится на мировой рынок?
Андрей Т. судорожно сглотнул и попятился в табачное облако. Голова шла кругом, в глазах прыгали какие-то пуговицы, некоторые были со свастикой, некоторые с красноармейской звездочкой. «Выход, выход, где выход?» — стучало в его мозгу. Он тыкался влево, вправо, но везде было прокуренное пространство, полное чудовищ и голосов.
Кто-то коснулся его плеча. Ожидая очередного оборотня, он втянул голову в плечи и собрался отпрыгнуть в сторону, но сзади его спросили:
— Здрасьте, Андрей Т. — это вы будете?
Голос принадлежал женщине, и Андрей Т. нехотя обернулся.
— Людмила. — К Андрею уже тянулась ссохшаяся наманикюренная рука. — Можно Люся. — В женщине он узнал халтурную эстрадную диву из компании, приехавшей в «мерседесе». Где-то тихо заворковала музыка, и гнусавый поддельный голос запел про неземную любовь. — Вы курите? — Женщина улыбнулась; Андрей вымученно мотнул головой, что означало «нет». — Какой же вы робкий мальчик. Вы всегда так обращаетесь с женщинами?
«С такими, как ты, — всегда», — хотел ответить Андрей Т. этой стерве, но тут из-за табачной стены высунулся еще один персонаж этого сумасшедшего действа. То ли он был цыган, то ли он был пират — судя по серьге в ухе, черным смоляным патлам и хищной золотозубой улыбке, не слезающей с его обугленного лица.
— Рыбонька моя златопёрая, где ты? — сказал вновь появившийся персонаж. — Я тебя везде обыскался. — Тут он как бы случайно бросил взгляд на Андрея Т., вернее, сделал вид, что случайно. — Что я вижу! Измена! О, несчастная, на кого же ты меня променяла? На этого… этого… — Глаза его налились кровью. Пиратская серьга в ухе горела, как лунный серп. Он вытащил из-за пояса нож. — Я зарежу вас обоих. Сначала его, а потом тебя. Ты этого заслужила, коварная. — Грянула музыка из «Кармен». Золотозубый герой-любовник бойко изображал сцену ревности.
— Отставить. — Рядом кто-то закашлялся, выдавливая сквозь кашель слова. — Тоже мне, нашли место — в курилке! Вы бы еще на сцене базар устроили.
— Пардон, мадам! — Чернявый завилял задом и отвесил полупоклон. Нож был убран за пояс. Музыка замолчала.
— А вас, Андрюша, и не узнать. Да, время! Сколько лет-то прошло? Пятнадцать? Двадцать? Волосы вон уже седые. Жена, небось, детки, внуки скоро пойдут, зарплату на работе не платят. Что, жизнь не балует?
Андрей Т. смотрел на двугорбое существо в сером штопаном балахоне и не знал,, отвечать ему или плюнуть, не долго думая, в отливающий огнем катафот на месте её правого глаза.
Но старухе были, похоже, и не нужны подробности его личной жизни. Она подёргала свой ястребиный клюв, вздохнула и продолжала дальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11