— Не волнуйся, — сказал он, настежь распахивая дверь ногой. Колумбиец едва говорил по-английски. Опуская ее на пустой деревянный ящик, он в дружелюбной манере задержал свои руки на ее коленях. — Не насиловать… no violencia.
Габи поняла, что он пытался ей объяснить. Однако этому парню уж слишком нравилось трогать ее. Она не особенно верила его обещаниям.
Violencia подразумевало кое-что другое.
Сидя перед ней на корточках, колумбиец не отрывал похотливого взгляда от низкого выреза ее платья.
— Пи-пи? — сипло спросил он. — Я приносить ведро.
Габи затрясла головой. Прошло уже много времени с тех пор, как она в последний раз ела и пила. Ей не требовалось любезно предложенное им ведро.
Мужчина несколько минут жадно смотрел на нее, потом вышел за дверь.
Габи, сгорбившись, сидела на ящике в сарае, опустив усталые руки на колени. Промокший насквозь костюм лип к телу, мучительно хотелось потереть глаза, опухшие от обильных слез, но запястья были слишком туго стянуты веревкой. Но все эти неудобства были ерундой по сравнению с тем, что могло произойти с ней каждую минуту. Всякий, кто живет в Майами, знает о колумбийских торговцах наркотиками и об их специальности: lа violencia.
На испанском это слово означало просто «насилие». Но для колумбийцев, выработавших особый способ ведения дел в наркобизнесе, жестокость которого уже невозможно выразить словами, оно подразумевало нечто гораздо большее. La violencia ошеломляло даже закаленных преступников. В одной квартире в северной Флориде была вырезана целая семья торговца наркотиками; в кухонной раковине полиция обнаружила расчлененный труп недельного младенца. Отрезать палец в качестве предупреждения должникам считалось тривиальной выходкой. Колумбийцы предпочитали выдавить один глаз, обещая проделать то же и со вторым, если не удастся прийти к согласию.
Как объяснили Габи, Джеймс Санта-Марин как раз являлся должником.
Она глядела на грязный пол, не в силах поднять головы. Дождь барабанил о протекавшую крышу сарая, и капли попадали ей на руки. Утренний воздух заметно посвежел. Габи дрожала от страха и пронизывающего холода.
Усилием воли она попыталась не думать о Джеймсе. Ее погубили собственная глупость и прекрасный безрассудный мужчина, с которым она занималась любовью. Какая дура! Только бы вновь не разрыдаться. Когда колумбийцы выяснят, кто она на самом деле такая, они убьют ее. Но прежде они сделают кое-что еще.
Габи силилась совладать с собой, борясь с подступающей истерией. Молодой колумбиец знал лишь несколько слов по-английски. И все же он ясно дал понять, что они не станут насиловать сестру Джеймса Санта-Марина. В их планы входило лишь слегка припугнуть его. Им требовалось его сотрудничество, а не кровавая вендетта.
Габи закрыла глаза. Значит, торговцы наркотиками приходили за ней в дом на Палм-Айленд. Там они наткнулись на Дэвида Фотергила и избили его, когда он отказался дать им нужную информацию. Вероятно, неудавшаяся попытка взять ее в заложницы заставила их искать сестру Санта-Марина на балу-маскараде в Вискайе.
Уже несколько часов Габи оставалось только гадать, что сделают с ней колумбийцы, когда обнаружат свою ошибку.
Мнимая сестра Санта-Марина уже готова была снова разрыдаться, когда в помещение вошел старший колумбиец в сопровождении пилота. Они долгое время стояли, разглядывая ее. Наконец старший мужчина сказал что-то по-испански.
— Мы тебя не обидеть, — перевел пилот. — Когда твой брат понимать, мы тебя не трогаем, он сделает то, что мы хотим. Мы оставили для него послание в Майами.
Габи подняла голову. Она до смерти боялась этих людей, их образа мышления, диких правил жизни. В ее глазах они были животными.
— Вам придется отвезти меня назад, — хрипло произнесла она.
Пилот скрестил руки на груди.
— Санта-Марин должен делать с нами бизнес. Вот что мы хотим. — Не дождавшись от нее ничего, кроме бессмысленного взгляда, он продолжал: — С нашим Тигром очень трудно иметь дело. С тобой мы его убедить.
Наш тигр!
Именно так называл его бабалао. Да, с ним трудно иметь дело, тут она не могла не согласиться. Теперь Габи понимала, что оказалась вовлечена в какую-то грязную историю, попала в эпицентр разборок между Джеймсом и колумбийскими нарко-дельцами.
Пилот переминался с ноги на ногу.
— Мы оставили в Майами сообщение, что забрали тебя. С тобой ничего не случится, пока мы ждем ответа. Но если мы будем ждать долго, нельзя ни за что поручиться.
Дверь сарая с шумом распахнулась, в помещение ворвался порыв ветра с дождем. На пороге остановился молодой колумбиец с пледом в руке.
— Было б лучше, — сказал пилот, поглядывая на другого мужчину, — если бы твой брат поторопился с ответом.
В одном из ближайших сараев работал коротковолновый приемник. Габи слышала его. Между шквалами непогоды в ее убежище проникали резковатые голоса, раздающиеся в радиоэфире. Прислушиваясь к звукам, Габи предположила, что колумбийцы дожидаются ответа от Джеймса.
К этому времени Санта-Марин, разумеется, понял, что все члены его семьи на месте. О Боже, подумала Габи, вспомнит ли о ней Джеймс, поймет ли, что именно ее держат в плену колумбийцы?
Сейчас «Таймс джорнэл», вероятно, уже уведомил полицию о пропаже одного из своих сотрудников. Шансы найти ее не особенно велики.
Болотистая равнина надежно скрывала контрабандистов. Представители правопорядка постоянно прочесывали эти места в поисках замаскированных посадочных полос и тайных складов, в одном из которых она теперь находилась. В газетах то и дело мелькали статьи на эту тему.
Связанные руки Габи распухли от нарушенного кровообращения; она их уже почти не чувствовала. К полудню она снова заплакала от боли.
Молодой колумбиец принес на тарелке немного бобов и риса, но она отвернулась. Парень сунул в стянутые веревкой руки Габи вилку, которую она не могла отбросить, так как онемевшие пальцы не слушались ее.
— Я не развязывать руки. Ты кушать. — Не дождавшись ответа, колумбиец пожал плечами и поставил тарелку на пол. Однако на этот раз он не торопился уходить. Приблизив к Габи мясистое скалящееся лицо, он стал медленно снимать с ее губ клейкую ленту. Она сдиралась вместе с кожей, и колумбиец наблюдал за болезненной реакцией пленницы.
— Ты ему не сестра, — тихо произнес он.
Габи смотрела на него, широко раскрыв глаза от страха.
Колумбиец аккуратно положил кусок клейкой ленты рядом с тарелкой с бобами и рисом.
— Да-да, ты ему не сестра. — Он расплылся в улыбке. — Я знаю. Ты не говорить по-испански.
Габи задрожала, чувствуя, как большие пальцы расстегивают крючки и петли на лифе маскарадного платья. Когда она попыталась отодвинуться, он грубо дернул ее к себе.
— Не обижай меня, — хрипло взмолилась Габи.
— Не обижать, только немного подурачиться. — Он расстегнул последний крючок и распахнул лиф ее платья. — Если Санта-Марин не отвечать, тогда мы делать больше. Но… — Он запнулся, проводя пальцем по выпуклой округлости ее груди. — Но не теперь.
Страх приводил Габи в трепет и заставлял держаться совсем тихо, ожидая следующего шага своего мучителя.
Колумбиец тяжело дышал, не отрывая взгляда от обнаженных грудей Габи.
— Ты красивая, — пробормотал он.
Неожиданно в ее голове вспыхнула злорадная мысль: он дал ей не ложку, а вилку! «Вот тупица», — подумала Габи.
Прикрыв глаза, колумбиец протянул большие мясистые руки и, накрыв ими ее груди, принялся поглаживать их круговым движением.
— Ты не должен меня трогать, — прошептала Габи.
— Не должен трогать сестру, — поправил колумбиец. Одной ладонью продолжая мять грудь Габи, он положил другую на ее колено. Габи отдернула ногу, но колумбиец с еще большей силой схватил ее и без лишних церемоний задрал тяжелую мокрую юбку.
Габи пошевелила связанными руками.
— Ты не должен меня трогать, — повторила она.
Парень отступил, не отрывая взгляда от ее нагих грудей, и расстегнул свой ремень. Габи попыталась подняться с ящика, но он поймал ее одной рукой и толкнул назад. Маленькие черные глазки налились похотью.
— Открой рот, — хрипло приказал он.
Габи упрямо сжала губы.
Колумбиец распахнул перед штанов, выставив длинную и темную от прилившей крови плоть. Он нарочито медленно наклонился к Габи, обеими руками сжал ее груди, так что образовалась глубокая узкая лощинка.
— Он убьет тебя за это. — Сказав эти слова, Габи поняла, что недалека от истины. Джеймс Санта-Марин был вполне способен прикончить это тупое жестокое животное лишь за одно прикосновение к ней. Это так же верно, как то, что она попала в ловушку и, будучи абсолютно беспомощной, вынуждена сносить грязные приставания этого негодяя.
Габи сжала зубы, когда колумбиец принялся не спеша массировать ее лицо твердым концом своей плоти. Он тыкался у ее рта, и его тяжелое неровное дыхание перекрывало шум дождя. Колумбиец сплел пальцы у Габи на затылке и крепко удерживал ее голову, судорожно ерзая своим грузным телом. Затем из его глотки вырвался то ли рев, то ли иступленный стон.
— Ты хочешь поцеловать его, — пробормотал он. — Ну скажи. — Габи молчала, и колумбиец насупил брови. — Открой рот.
Она затрясла головой.
Тогда ее мучитель положил руки ей на щеки и указательными пальцами грубо нажал на челюсть.
Все потемнело у Габи перед глазами.
Какое-то мгновение она еще терпела боль. Потом что-то внезапно нахлынуло на нее, как поток жидкого огня, и она уже не могла удержаться от того, что неизбежно должна была сделать. Ее связанные руки по-прежнему сжимали вилку. Лицо Габи исказилось от лютой ненависти, и она, собрав все оставшиеся силы перед атакой, взметнула обе руки вверх, вонзая свое орудие между толстых бедер колумбийца, прямо под качающийся кусок его плоти.
Ее оглушил нечеловеческий вопль. Затем она почувствовала сильный удар в голову, и комната бешено закрутилась перед ее глазами. Колумбиец пошатнулся и упал на колени.
Неожиданно над их головами раздался грохот, похожий на взрыв, от которого затряслись стены сарая. Пришедшая в замешательство Габи услышала резкие автоматные очереди и громкий шлепок, возвещавший, что кто-то на скорости причалил к берегу.
Дверь распахнулась.
Габи, готовая принять близкую смерть, вскочила на ноги, выставив перед собой руки. Колумбиец со стоном корчился на грязном полу, схватившись руками за пах. Между его толстыми пальцами сочилась кровь.
В дверях появилась пригнувшаяся фигура бабалао с автоматом в руках, за ним — Джеймс Санта-Марин. Третьим в сарай ворвался Харрисон Тигриный Хвост.
В эту ослепительную секунду реальность, казалось, уподобилась застывшему кадру из фильма, полного жестокости и насилия, но уже в следующее мгновение Джеймс метнулся мимо бабалао и с кровожадным ревом ринулся на корчившегося колумбийца.
Он убьет его, подумала Габи, закрывая глаза. Она не сомневалась в этом с самого начала.
20
— Это не единственный мой титул, — произнес бабалао с не свойственной ему скромностью, — ко всему прочему, я дружественный вам агент, внедренный в Маленькую Гавану.
Одетый так же, как видела его Габи в последний раз на болотах — в темно-синюю ветровку, черный свитер с высоким воротом и широкие грязные брюки, он расположился на одном из стульев больничной палаты и дымил гаванской сигарой. На стене как раз над ним висела табличка с надписью: «Благодарим за то, что вы воздержались от курения». Привлекательное, чуть одутловатое лицо по-прежнему придавало ему вид хорошо откормленного яп-пи, однако впечатление несколько портили заплывший глаз и средних размеров свежий рубец на верхней губе, стянутый двумя хирургическими швами.
Ни сестры, ни технический или административный обслуживающий персонал, ни даже сами доктора — никто не попросил бабалао затушить его сигару. Похоже, он имел вес даже в таких местах, как госпиталь округа Дейд.
Все так странно, подумала Габи, отодвигая поднос с обедом, к которому так и не притронулась. Ее все еще опухшие руки были обмотаны бинтами, так что даже если бы у нее и разыгрался аппетит, она вряд ли справилась самостоятельно. Наверное, госпитализация на одну ночь действительно была целесообразна: в ее крови играл адреналин, и она никак не могла побороть маниакальное возбуждение.
— Не понимаю, что это означает, — сказала Габи, — внедренный агент. Вы что, из полиции?
Бабалао засунул ладонь во внутренний карман куртки и вытащил черный кожаный бумажник. Одной рукой он распахнул его отработанным, как у детективов в телевизионных фильмах, движением и выставил ей на обозрение свое удостоверение.
— Федеральное бюро расследований, Майами. Четырнадцать долгих лет, мисс Кольер, я служил на благо обществу, трудился на самых передовых рубежах борьбы с наркотиками.
Он говорил чистейшую правду.
Возвращаясь с болот на «Скорой помощи», она слышала, как кто-то из сопровождающих рассказывал о трех смельчаках, которые не стали ждать, когда улучшатся погодные условия и прилетят полицейские вертолеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36