– И кровь лилась рекой.
– И они бежали как последние трусы?
– Не совсем. Сусиан, разумеется, был сражен самим Балором.
– Разумеется. Но кто-то ведь должен был спастись? Пандус не так уж широк, значит, те, кто стоял внизу, вполне могли бежать.
– В том-то и дело, что погибли все до одного! Не спорю, Балор и его войско уничтожили лишь авангард, но поток крови был столь силен, что утопил арьергард и смыл его в Иолипи! Так что не осталось ни одного уцелевшего, чтобы домой, в Фереби, принести эту историю.
– Ну что ж, удачно, – признал я. – Воистину эпическое видение событий. Благодарю тебя, Ториан.
– Всегда к твоим услугам. Однако позволь заметить, что наша стража далеко и не смотрит на нас, а я вполне созрел, чтобы испытать крепость моих рук на этих мерзких путах и оковах. Есть тут одно звено, на вид послабее соседних.
– Да обуздает твое терпение бурлящую в тебе силу, – сказал я. – Здесь нам негде укрыться. – Я обвел рукой заполненный беженцами, мулами и верблюдами пандус. – Допустим, два беглеца могли бы затеряться в этой каше, но нам нужно укрытие и защита. Форканцы на подходе, так что нам нужно попасть в город.
– Другой возможности может и не представиться, – нахмурился великан, бросив на меня подозрительный взгляд.
– Представится, – заверил я его. – Разве не говорил я тебе раньше, что они доставят нас к воротам, а не в какую-нибудь отдаленную каменоломню? Доверься мне. А главное – доверься богам! Сегодня мы с тобой будем спать на свободе и в Занадоне Непобедимом, обещаю тебе.
Ториан пристально посмотрел на меня и пожал своими мощными плечами.
– Ты так веришь в силу молитвы?
– Я никогда не молюсь, – с негодованием возразил я. – Нет на свете худшего заблуждения. А теперь – цыц, ибо сдается мне, наши пленители возвращаются.
У меня не было причины говорить так; я хотел лишь получше изучить обстановку, ибо она заслуживала внимания. Я предался созерцанию. Одна створка ворот закрыта, проход бурлит визжащей, дерущейся толпой.
Солдаты в бронзовых доспехах, сияющих в лучах заката кроваво-красным блеском. Они протягивают руки в мольбе, выкликая свои подвиги и названия битв, в которых участвовали…
Толстые купцы в разноцветных хитонах возмущенно кричат, что их грамоты в полном порядке и нет никаких оснований изгонять их из города…
Уверенные смуглые горожане, невозмутимо предъявляющие свои бумаги и пропускаемые в обе стороны с поклоном…
Вьючные животные, повозки, рабы, несущие паланкины…
Посол со своею свитой в золотых одеждах, пунцовые от оскорбления, нанесенного их августейшему монарху в их лице. Их бесцеремонно заворачивают от ворот…
Благородные дамы в шелках и драгоценностях, готовые продать свое тело каждому, кто предоставит им кров в городе…
Богатей, со слезами на глазах предлагающие последнее…
Форканцы наступали.
Я вздохнул. Сколько замечательных историй я мог услышать! Надо же, какая ирония судьбы: когда весь этот хаос утихнет, нас – четырнадцать полуголых мужчин в цепях – запустят туда, куда так рвутся эти несчастные. Запустят, конечно, только на время – пока мы не закончим работу или работа не прикончит нас. Я с трудом сдержал улыбку. Я вообще склонен к иронии.
Далеко внизу погружалась в темноту равнина. Тут и там, повсюду, насколько хватало глаз, вспыхивали огоньки костров – это стояли лагерями беженцы побогаче: царьки, бросившие свои города на растерзание, побитые генералы с остатками своего войска, изгнанные со своих земель племена горцев. Все они пришли изъявить преданность Занадону Непобедимому, заплатив за убежище кровью и мускулами молодых мужчин. Ничего, эти молодые мужчины еще предпочтут попасть в город хоть рабами – также на время, – пока их вожди голодают вне городских стен. Их косточки обгложут форканцы. А может, и сами занадонцы. Все зависит от времени, решил я.
О, истории, собранные на равнине! Десять тысяч жизнеописаний… любовь и смерть, насилие и жертвенность, ненависть и дружба. Сумей я растянуть один вечер на целую жизнь – и то не успел бы собрать их все. Но даже от той малости, которую я мог бы выслушать, мне пришлось отказаться ради того, что ждало меня внутри стен Занадона Непобедимого.
Край солнца коснулся горизонта, щелкнул кнут, и нас погнали через ворота в город.
4. Побег
Вид, который открывается страннику, вступающему в древний Занадон, был воспет бесчисленными поэтами с тех самых времен, когда зародился туризм. Увы, мне не посчастливилось: все, что видел я, входя в город, – это широкую спину Ториана.
Впрочем, я не унывал, ибо считаю уныние одним из наихудших грехов. Я шагал, стараясь не думать о голоде и усталости и делая все возможное, чтобы забыть про тяжелые цепи. Честно говоря, я рад был ускользнуть от пронизывающих взглядов богов, охраняющих город, – очень уж угнетала меня их подозрительность.
Но я хотел увидеть город.
Наше продвижение было медленным; то и дело мы вообще останавливались. Тогда я приподнимался на цыпочки и пытался бросить взгляд через плечо Ториана на легендарные красоты великолепнейшего города. Я видел их сквозь лес похожих на горшки шапок, но все же видел.
– Что ж, впечатляет, – пробормотал Ториан. – Как правило, я не одобряю показной роскоши, но тут избыток роскоши даже вульгарность превращает в произведение искусства.
– Говорят, что точное количество башен неизвестно до сих пор, а куполам нет числа, – заметил я.
– Но у них всего один храм. Негусто, я бы сказал.
– Возможно, следствие узколобости.
– Я удержусь от дальнейших сравнений.
Я рассказал ему, как поэт Фимлу, воспевая красоту нового царского дворца в Ургалоне, охарактеризовал его как «достойный зваться трущобой в Занадоне», и царь вознаградил его лесть золотом.
Ториан покрутил головой в тесном бронзовом ошейнике и бросил на меня скептический взгляд.
– Монархи редко способны оценить подобную тонкость метафор.
– Расплавленным золотом, – признался я. – Он залил его Фимлу в глотку. Однако все описания сходятся на том, что этой улице нет равных.
Большой Проспект, о котором я говорил, вымощен белым мрамором и достаточно широк, чтобы по нему прошло войско по пятьдесят молодцев в ряд. Особняки и дворцы, фонтаны и статуи, тенистые деревья, которых хватило бы на небольшие джунгли. Если смотреть от городских ворот, он сужается, как наконечник стрелы, упираясь в ступени храма, стоящего на противоположном конце города, на самой высокой точке горы.
Сам по себе зиккурат, несомненно, величественное сооружение, увенчанное Обителью Богини, хотя все, что я мог разглядеть от ворот, – это блик на ее золотом куполе. И все же пирамида как-то теряется рядом со статуями, стоящими от нее по обе стороны, Майаной и Балором. Собственно, чертами они мало отличаются от изваяний, охраняющих вход, но гораздо выше и крупнее их. Орлы, кружащие в небе у их голов, кажутся малыми воробьями, и от глаз их трудно укрыться, где бы ты ни был в городе.
Итак, я снова оказался под пристальными взглядами богов-близнецов. Они наверняка видели, как я выглядываю из-за плеча Ториана, и я понял, что их неприветливость действует мне на нервы.
– Воистину, – пробормотал я, – нет города по Эту Сторону Радуги, который охранялся бы богами лучше, чем Занадон Непобедимый.
– Звучит как молитва, – заметил Ториан.
– Вовсе нет. Простая констатация факта.
На этом наш разговор оборвался, ибо цепи дернули нас вперед. Насколько хватало глаз, Большой Проспект был забит народом – горожанами и солдатами. Рабы с факелами протискивались через толпу, прокладывая дорогу своим господам. Запахи людей и животных смешались с ароматами готовящейся пищи. Направлявшиеся в город телеги с провиантом с трудом разъезжались с порожними, спешащими из города: пони, мулы и верблюды ржали и вопили; и все, казалось, размахивают кнутами, извергают проклятия и выкрикивают команды. Рыдающих богатеев, которым все-таки удалось купить себе право войти в город, методично раздевали, превращая их в толпу нищих, которых можно будет с рассветом изгнать из городских пределов, как того требует закон. Благородных дам разводили по работам, на которые они согласились.
Процессия снова застопорилась, и я вновь привстал на цыпочки. Майана и Балор все стояли над городом, красные в лучах заката – словно их прогневило зрелище столь невероятного столпотворения. И опять они смотрели прямо на меня.
Все это время капитан Фотий и его воины пытались проложить нам дорогу сквозь толпу. Они устали, им не терпелось закончить дело и разойтись по домам. Они толкались, и пинались, и выкрикивали охрипшими голосами ругательства, но так ужасна была толчея, что все их усилия пропадали почти что даром, а небо мало-помалу темнело, отчего дымные факелы, казалось, горели все ярче.
И тут-то наконец представился давно ожидаемый случай. Но не будь я наготове, меня бы наверняка убило. На одной из телег лопнула бечева, крепившая большие бочки с вином, и те с грохотом покатились в разные стороны. Лошади, впряженные в следующую телегу, вскинулись и понесли.
– Давай! – крикнул я и бросился на спину Ториану, обеими руками схватившись за цепь между нами. Ториан схватился за цепь перед собой, намереваясь порвать ее, но не успел. Обезумевшие лошади как лемехом прошлись по толпе и врезались прямо в цепочку скованных рабов.
Остальные двенадцать рабов погибли мгновенно – им просто сломало шеи. Многим стражникам и случайным прохожим повезло гораздо меньше. Меня протащило цепью и швырнуло прямо в толпу уличных фокусников, и акробатов, изгоняемых из города как недостойных. Я думал, что бронзовые оковы раздавят меня, но они лишь послужили защитой, когда меня волокло через эту бойню.
Когда я наконец остановился, я лежал под телегой, прижимаясь носом к заднему колесу, едва не переехавшему мне шею. По неописуемому шуму я заключил, что жив, и позволил своим рукам ослабить мертвую хватку на цепи. Повернув голову, я увидел знакомую спину Ториана, хоть и в непривычном ракурсе. Спина шевельнулась, напряглась и произнесла громкое «Ха!».
Освободившись от лежавшего перед ним трупа, Ториан перекатился на бок. Его борода и волосы были забрызганы кровью.
– Ты расточительно используешь свои силы, Чародей! – сердито сказал он.
Я ухитрился издать в ответ несколько неразборчивых звуков.
– Может ли твое волшебство разорвать эти оковы? – поинтересовался Ториан.
Я отрицательно мотнул головой, облизнул губы и почувствовал вкус крови, хотя, возможно, и не моей.
Ториан намотал цепь на кулаки. Мышцы его мощных рук вздулись как дыни, а на лбу выступили жилы. Я присоединился к нему, и мы стали тянуть вдвоем. Цепь натянулась, но не рвалась. Мы сдались и некоторое время сидели, жадно глотая воздух.
– Жаль, – вздохнул великан. – А мне казалось, было там одно слабое звено. Так или иначе, я в настроении совершить небольшую прогулку по местным достопримечательностям, памятникам истории и культуры и в этой связи предлагаю тебе отправиться вместе со мной – и с этой цепью, – дабы расширить кругозор, созерцая столь великолепные объекты.
Я не стал возражать.
Мы выбрались из-под телеги и не без труда поднялись на ноги. Зеваки устремились помогать раненым, не забывая при этом обмениваться живописными подробностями собственного чудесного спасения; им приходилось очень стараться, чтобы перекричать вопли и стоны. Пламя факелов металось на ветру. В общем, мы, два раба, были во всей этой сумятице почти незаметны.
– Тяжело! – прохрипел я, указывая на цепь, по-прежнему висевшую у меня на шее. Даже с раненой ногой Ториан наверняка справился бы с дополнительной ношей лучше, чем я.
– Извини за бесцеремонность, – сказал гигант и схватил меня в охапку. – Изображай тяжелораненого – если сможешь, конечно.
– Попробую, – простонал я.
С воплями «Врача! Врача!» устремился Ториан сквозь толпу, используя меня в качестве тарана. Мы уже почти выбрались из толчеи, когда столкнулись лицом к лицу с капралом Грамианом Фотием.
Судя по его виду, наши имена могли и вылететь у него из головы, но лица тем не менее показались знакомыми. Он сказал «Эй!», потом «У?» и, громыхая броней, рухнул под ударом Торианова кулака. Ториан наступил ему на лицо и продолжал бежать. Где-то за спиной слышались крики. Встречные пешеходы спешили убраться с нашего пути, и мы нырнули в темный переулок.
Хромая сильнее обычного, Ториан все-таки прибавил ходу. Мы свернули за угол и оказались в еще более узком переулке, по обе стороны которого тянулись высокие глухие стены, а крышей служило вечернее небо. Переулок показался мне знакомым.
– Погоди здесь, – сказал я.
Ториан остановился и, тяжело дыша, опустил меня на землю.
– Снова волшебство?
– Никакого волшебства. – Я стащил с плеч несколько локтей цепи. – Видишь шипы – вон над теми воротами?
– Весьма прискорбное проявление негостеприимства, – кивнул великан, принимая у меня цепь. Насколько это было возможно в темноте, он прицелился, сделал несколько взмахов цепью и метнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41