– спросила она.
– Мне снятся события, которые только еще должны произойти. Боги говорят со мной во сне, как со всеми нами, только со мной они, похоже, говорят более ясно.
– И я приснилась тебе? – спросила она, и снова щеки ее окрасились легким румянцем.
– Конечно, ты мне снилась, и не раз. Эти сны начались почти год назад, когда странствия мои завели меня в город под названием… гм… Плюньжаб.
– Я слышала про Плюньжаб, – сказала она хмурясь.
– Это другой Плюньжаб, гораздо дальше. Так вот, та ужасная беда, что увидел я во сне, не давала мне покоя, ибо знал я благодаря дару, унаследованному мною от бога, что никто, кроме меня, не в силах предотвратить ее. Поэтому я тотчас отправился искать вас. Долгим и тяжелым было мое путешествие, и по мере того, как приближался я сюда, сны становились все отчетливее и отчетливее.
Она сцепила руки, уставившись в них взглядом.
– И что поведали тебе твои сны?
– Они поведали мне о вашей красоте, само собой, и о юности, о невинности и добродетели. Еще они рассказали мне о тайной любви.
– О? – Стиснутые пальцы чуть побелели.
– Они поведали мне о предложенном вам ужасном выборе – Фатмониане и прочей шайке. Они показали мне, как вы отвергли их всех, как вас безжалостно выдернули среди ночи из родного дома и доставили сюда, в храм, с целью обречь на пожизненные лишения. Они поведали мне о плачущем верном возлюбленном, который так и не узнает, что случилось с женщиной, что владеет его сердцем.
– О! – Шалиаль продолжала избегать моего взгляда, но ее руки успокоились. Несколько обеспокоенный этим, я тем не менее продолжал:
– И они сказали мне, что я должен рискнуть своим благополучием и, быть может, даже жизнью и поспешить к вам с этими вестями. И наконец, они поведали мне, что я должен уговорить вас бежать немедленно, не теряя ни минуты, и доставить вас в надежные руки человека, что любит вас.
Наступила тишина. Я осмелился вытереть пот со лба. Мне показалось, что я выступил не так уж плохо, учитывая мою усталость. Все же мне пришлось довольно долго ждать ее ответа, и когда ответ наконец последовал, он был так тих, что я едва расслышал его.
– Причудливая вышла история.
– Но боги часто поступают причудливо. И ведь я представил доказательство того, что все это правда. Я ведь назвал вам имена тех четверых, которых предлагали вам на выбор, – четырех злых демонов, что ждут не дождутся занять в вашем сердце место подлинной любви. Как иначе я мог узнать их?
Шалиаль подняла наконец взгляд и внимательно посмотрела на меня.
– Если в жилах твоих течет почти чистый ихор, ты, должно быть, прожил уже сотни лет, словно первые смертные Золотого века?
– Отнюдь. Мне столько лет, сколько кажется на вид. Но конечно же, я надеюсь, что мне отпущено еще много сотен лет жизни.
– Судя по твоим поступкам, ты не слишком-то дорожишь ею.
– Значит, вы понимаете, чем я рискую ради вас.
– И ты хочешь, чтобы я бежала с тобой сейчас? С тобой и твоим неразговорчивым спутником?
– Вы должны, если только не хотите до конца жизни остаться погребенной в этом мавзолее. Эта ночь решает все. Время делать выбор.
– И куда мне идти?
– В объятия человека, которого вы любите и который любит вас.
– Ммм? – задумчиво протянула она. – Правда? Мне кажется, у меня есть еще один маленький вопрос.
– Так спрашивайте.
– Почему ты одет в коврик, украшавший стену отцовской конторы?
– Вы введены в заблуждение случайным сходством.
– Я сама ткала его.
– Жаль, что вы не сказали этого раньше, – не без досады проворчал я.
– Это могло бы что-то изменить?
– Могло.
– Даже твое происхождение? – Шалиаль Тарпит смерила меня взглядом, которому позавидовал бы даже ее папочка: холодным, как зимняя полночь, опасным, как клубок змей.
– Возможно, даже это, – вздохнул я.
– Мне кажется, я снова готова закричать.
– В таком случае, возможно, мне пора откланяться. Сколько у меня времени?
– Секунд пять-шесть.
– Не уверен, что этого хватит.
К счастью, в это мгновение из-за статуи Балора выступил Ториан.
15. История Ториана
– О! – только и сказала Шалиаль и уставилась на него широко раскрытыми глазами, прижав руки ко рту.
Как я, должно быть, уже говорил, у Ториана была впечатляющая фигура, квадратная угольно-черная борода и рваный шрам через всю грудь. И вообще он подавлял своими размерами. Подходя к нам, он не сводил глаз с Шалиаль. Даже усевшись, он продолжал подавлять размерами.
Они продолжали молча смотреть друг на друга.
Я решил, что крик откладывается – по крайней мере на некоторое время.
– Вот человек, о котором я говорил вам, – вмешался я. – Он выступает здесь под именем Ториан, но это, разумеется, псевдоним.
Молчание продолжалось. Я посмотрел наверх – мне показалось, что небо в проеме чуть посветлело.
– Его история не лишена любопытства, – заметил я. – Жаль, что у меня нет времени поведать ее.
Снова молчание.
– Ну ладно, – добавил я. – Тогда начнем. Полрейнское царство – как наверняка известно любому знакомому с географией – лежит далеко на востоке, в гористой стране, где Берега Небесного Жемчуга встречаются с Култиарским хребтом. Это суровый пограничный край, народ которого испокон веков охранял от набегов Девичьи перевалы, а стало быть, и все Пряные Земли, будучи, так сказать, первой линией обороны. Женщины его отличаются большой грудью и изобретательностью в любви. Мужчины же славятся простотой, суровостью и некоторыми мужскими достоинствами, граничащими порой с уродством.
Я терпеть не могу слушателей, то и дело перебивающих рассказчика, но и некоторый отклик с их стороны тоже не мешает. С таким же успехом я мог бы обращаться к Майане и Балору. По крайней мере Майана и Балор смотрели своими каменными глазами, в которых застыло подозрение, на меня, в то время как эти двое продолжали смотреть только друг на друга. У меня начало складываться ощущение, что мне лучше вежливо откашляться и уйти.
И все же я продолжил свой рассказ:
– Много лет Полрейном правил царь по имени Нестран – мудрый и сильный правитель, любимый народом. Известный своей справедливостью, он тем не менее не терпел несогласных и поддерживал мир в стране твердой рукой. В дни своей силы родил он двоих сыновей. Старшего звали Торакс, а младшего – Биндлис, и они столь же отличались друг от друга, как вино и глина.
С самых ранних лет Торакс прослыл славным и бойким мальчуганом, обладавшим множеством достоинств. Он был физически крепок, но в то же время замечательно внимателен и нежен. Он с должной решимостью выполнял свой долг, был весел и жизнерадостен в компании и предан богам. И семья, и дворцовая прислуга души в нем не чаяли, и по мере того как он рос, слава о нем распространялась по стране, и народная любовь к нему росла и в конце концов сделалась беспредельной. Он достиг зрелых лет, став силачом, настоящим богатырем, в совершенстве владеющим оружием. Он был справедлив и набожен. Ум его остротой не уступал мечу, и все до одного сходились в том, что как правитель он не уступит своему отцу Нестрану, если не превзойдет его, когда настанет его черед занять престол.
Единственной реакцией на мои слова оставалось мерцание лампады.
– Младший же сын рос хиляком и трусом. Он был нехорош собой, манеры его оставляли желать лучшего, а уж про нравственность и говорить нечего. Пока его брат учился владеть мечом и луком и скакать на коне – даже в юности опережая в этих искусствах зрелых мужей, – Биндлис сшивался у дворцовой кухни, преследуя молоденьких служанок или таская исподтишка пирожные-корзиночки. Еще не достигши зрелых лет, он успел погрязнуть во всех возможных и невозможных пороках.
Поэтому все царство было едино во мнении, что старший сын единственно достоин наследовать трон великого Нестрана и что младший имеет мало шансов сделаться правителем.
И настал день, когда старый царь слег, смертельно больной, и весь его народ оплакивал его неминуемую скорую кончину, радуясь, однако, уже тому, что у него имеется столь достойный наследник.
Но увы!
Ториан бросил на меня удивленный взгляд. Это длилось лишь долю секунды, и все же это была хоть какая-то реакция.
– В день, когда до последнего вздоха царя оставались, казалось, считанные часы, Торакс получил записку с призывом безотлагательно поспешить в бедную хибару, расположенную на склоне холма над дворцом. Казалось, ничто не смогло бы оторвать его от бдения у постели умирающего отца – и я не могу не упомянуть о том, что Биндлис, по своему обыкновению, где-то шатался, даже в столь скорбный день устроив очередную оргию, – но едва прочитав это письмо, старший царевич бросился на конюшню, вывел своего коня, к которому из-за его свирепости никто не отваживался подойти, взлетел ему на спину и как изголодавшаяся ласточка понесся на призыв.
Ибо в этой ветхой хибаре ждала своего смертного часа женщина по имени Думпит, самая простая крестьянка без каких-либо особенных добродетелей. Единственное, что отличало ее от остальных, – это то, что в молодые годы ее наняли во дворец нянчить маленького царевича Торакса.
Теперь уже оба следили или по крайней мере делали вид, что следят за моим рассказом.
– Царевич всегда любил простую женщину, которая заботилась о нем в детстве. Он следил, чтобы старость ее была по возможности спокойной, он никогда не забывал поздравить ее с днем рождения, и теперь он поспешил от больного отца к ее смертному ложу. Это был благородный жест, но и трагическая ошибка.
Небо действительно светлело. Я ясно мог разглядеть световой проем в дальнем конце молельни.
– И в этот трагический час Думпит отплатила за преданность царевича ужасным признанием. Она поведала ему, как в дни ее молодости мимо их скромного жилища проходил отряд наемных солдат и как один из них решил приударить за ней, когда она пасла отцовских коз. Вряд ли мне стоит рассказывать о том, как сельская простушка не устояла перед натиском опытного вояки? История слишком заурядная, и в свой срок обычное происшествие привело ко вполне ожидаемому результату.
Покинутая своим любовником, презираемая родными и устрашенная сознанием собственного греха, нашла она уединенное убежище и там родила сына. И так случилось, что в тот же самый день разрешилась от бремени своим первенцем царица во дворце.
Царица рожала тяжело, тяжелее, чем простая, грубая крестьянка. Чтобы сберечь пошатнувшееся здоровье царицы и чтобы наследник рос здоровым, было решено нанять кормилицу.
Вот теперь уже оба слушали меня не отвлекаясь.
– Думпит накинула на голову свою лучшую шаль, и пошла во дворец, и нанялась кормилицей царскому ребенку. И она обманула их, сказав, что ее собственный ребенок родился мертвым.
– О нет! – воскликнула Шалиаль.
– Увы, да. И при первой же возможности она подменила ребенка.
– Это невозможно! – вскричала она.
– Уверяю вас, такое случается сплошь да рядом.
– Но что она сделала с царевичем?
Я с горечью покачал головой:
– Мне не хочется даже говорить об этом. Она скрывала ужасное преступление всю жизнь и только на смертном одре призналась во всем своему взрослому сыну. И сделав это, она тотчас испустила дух.
Когда Торакс медленно возвращался верхом во дворец, он услышал барабанный бой – это означало, что царь, которого он всегда полагал своим отцом, умер.
– Ну и что? – не выдержала Шалиаль, широко раскрыв глаза от страха. – Ты же сказал, из него должен был выйти идеальный наследник! Ты же сказал, что народ хотел в правители только его!
– Но я сказал еще, что он был человеком чести.
– О боги!
– Вот именно. Торакс не колебался ни минуты. Он сразу отправился на поиски своего ничтожного брата и сообщил ему – конечно, после того, как тот малость протрезвел, – что он единственный обладает законными правами на престол. И исполнив таким образом свой долг, Торакс оседлал коня и направил его в горы.
Шалиаль повернулась к Ториану:
– Но это же ужасно!
Ториан покосился на меня, вскинув бровь, но заговорил – в первый раз за все время:
– Таков был его долг перед богами, госпожа. Воин должен быть верен чести, ибо в противном случае вся жизнь его потеряет смысл.
Взгляд Шалиаль уперся в багровый шрам на его груди.
– Этот шрам?
– Этот шрам, – ответил я, – лишнее свидетельство подлинного ужаса свершившегося. Не успел презренный Биндлис воцариться на троне, как несметные полчища форканцев, одолев горные перевалы, обрушились на Полрейн. Сильный и умелый правитель вроде Торакса смог бы встретить их вовремя и во всеоружии, воодушевил бы народ собственной отвагой и, несомненно, сокрушил бы вражьи полчища еще на дальних подступах, избавив Пряные Земли от нынешних несчастий. Жалкий же Биндлис в страхе бежал, бросив свою страну и свой народ. Полрейн был захвачен и разорен.
Шалиаль закрыла лицо руками.
– Когда Торакс прослышал о вторжении, он поспешил обратно, чтобы послужить своей родине, – поспешил в сопровождении единственного спутника, верного слуги, с которым дружил с детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Мне снятся события, которые только еще должны произойти. Боги говорят со мной во сне, как со всеми нами, только со мной они, похоже, говорят более ясно.
– И я приснилась тебе? – спросила она, и снова щеки ее окрасились легким румянцем.
– Конечно, ты мне снилась, и не раз. Эти сны начались почти год назад, когда странствия мои завели меня в город под названием… гм… Плюньжаб.
– Я слышала про Плюньжаб, – сказала она хмурясь.
– Это другой Плюньжаб, гораздо дальше. Так вот, та ужасная беда, что увидел я во сне, не давала мне покоя, ибо знал я благодаря дару, унаследованному мною от бога, что никто, кроме меня, не в силах предотвратить ее. Поэтому я тотчас отправился искать вас. Долгим и тяжелым было мое путешествие, и по мере того, как приближался я сюда, сны становились все отчетливее и отчетливее.
Она сцепила руки, уставившись в них взглядом.
– И что поведали тебе твои сны?
– Они поведали мне о вашей красоте, само собой, и о юности, о невинности и добродетели. Еще они рассказали мне о тайной любви.
– О? – Стиснутые пальцы чуть побелели.
– Они поведали мне о предложенном вам ужасном выборе – Фатмониане и прочей шайке. Они показали мне, как вы отвергли их всех, как вас безжалостно выдернули среди ночи из родного дома и доставили сюда, в храм, с целью обречь на пожизненные лишения. Они поведали мне о плачущем верном возлюбленном, который так и не узнает, что случилось с женщиной, что владеет его сердцем.
– О! – Шалиаль продолжала избегать моего взгляда, но ее руки успокоились. Несколько обеспокоенный этим, я тем не менее продолжал:
– И они сказали мне, что я должен рискнуть своим благополучием и, быть может, даже жизнью и поспешить к вам с этими вестями. И наконец, они поведали мне, что я должен уговорить вас бежать немедленно, не теряя ни минуты, и доставить вас в надежные руки человека, что любит вас.
Наступила тишина. Я осмелился вытереть пот со лба. Мне показалось, что я выступил не так уж плохо, учитывая мою усталость. Все же мне пришлось довольно долго ждать ее ответа, и когда ответ наконец последовал, он был так тих, что я едва расслышал его.
– Причудливая вышла история.
– Но боги часто поступают причудливо. И ведь я представил доказательство того, что все это правда. Я ведь назвал вам имена тех четверых, которых предлагали вам на выбор, – четырех злых демонов, что ждут не дождутся занять в вашем сердце место подлинной любви. Как иначе я мог узнать их?
Шалиаль подняла наконец взгляд и внимательно посмотрела на меня.
– Если в жилах твоих течет почти чистый ихор, ты, должно быть, прожил уже сотни лет, словно первые смертные Золотого века?
– Отнюдь. Мне столько лет, сколько кажется на вид. Но конечно же, я надеюсь, что мне отпущено еще много сотен лет жизни.
– Судя по твоим поступкам, ты не слишком-то дорожишь ею.
– Значит, вы понимаете, чем я рискую ради вас.
– И ты хочешь, чтобы я бежала с тобой сейчас? С тобой и твоим неразговорчивым спутником?
– Вы должны, если только не хотите до конца жизни остаться погребенной в этом мавзолее. Эта ночь решает все. Время делать выбор.
– И куда мне идти?
– В объятия человека, которого вы любите и который любит вас.
– Ммм? – задумчиво протянула она. – Правда? Мне кажется, у меня есть еще один маленький вопрос.
– Так спрашивайте.
– Почему ты одет в коврик, украшавший стену отцовской конторы?
– Вы введены в заблуждение случайным сходством.
– Я сама ткала его.
– Жаль, что вы не сказали этого раньше, – не без досады проворчал я.
– Это могло бы что-то изменить?
– Могло.
– Даже твое происхождение? – Шалиаль Тарпит смерила меня взглядом, которому позавидовал бы даже ее папочка: холодным, как зимняя полночь, опасным, как клубок змей.
– Возможно, даже это, – вздохнул я.
– Мне кажется, я снова готова закричать.
– В таком случае, возможно, мне пора откланяться. Сколько у меня времени?
– Секунд пять-шесть.
– Не уверен, что этого хватит.
К счастью, в это мгновение из-за статуи Балора выступил Ториан.
15. История Ториана
– О! – только и сказала Шалиаль и уставилась на него широко раскрытыми глазами, прижав руки ко рту.
Как я, должно быть, уже говорил, у Ториана была впечатляющая фигура, квадратная угольно-черная борода и рваный шрам через всю грудь. И вообще он подавлял своими размерами. Подходя к нам, он не сводил глаз с Шалиаль. Даже усевшись, он продолжал подавлять размерами.
Они продолжали молча смотреть друг на друга.
Я решил, что крик откладывается – по крайней мере на некоторое время.
– Вот человек, о котором я говорил вам, – вмешался я. – Он выступает здесь под именем Ториан, но это, разумеется, псевдоним.
Молчание продолжалось. Я посмотрел наверх – мне показалось, что небо в проеме чуть посветлело.
– Его история не лишена любопытства, – заметил я. – Жаль, что у меня нет времени поведать ее.
Снова молчание.
– Ну ладно, – добавил я. – Тогда начнем. Полрейнское царство – как наверняка известно любому знакомому с географией – лежит далеко на востоке, в гористой стране, где Берега Небесного Жемчуга встречаются с Култиарским хребтом. Это суровый пограничный край, народ которого испокон веков охранял от набегов Девичьи перевалы, а стало быть, и все Пряные Земли, будучи, так сказать, первой линией обороны. Женщины его отличаются большой грудью и изобретательностью в любви. Мужчины же славятся простотой, суровостью и некоторыми мужскими достоинствами, граничащими порой с уродством.
Я терпеть не могу слушателей, то и дело перебивающих рассказчика, но и некоторый отклик с их стороны тоже не мешает. С таким же успехом я мог бы обращаться к Майане и Балору. По крайней мере Майана и Балор смотрели своими каменными глазами, в которых застыло подозрение, на меня, в то время как эти двое продолжали смотреть только друг на друга. У меня начало складываться ощущение, что мне лучше вежливо откашляться и уйти.
И все же я продолжил свой рассказ:
– Много лет Полрейном правил царь по имени Нестран – мудрый и сильный правитель, любимый народом. Известный своей справедливостью, он тем не менее не терпел несогласных и поддерживал мир в стране твердой рукой. В дни своей силы родил он двоих сыновей. Старшего звали Торакс, а младшего – Биндлис, и они столь же отличались друг от друга, как вино и глина.
С самых ранних лет Торакс прослыл славным и бойким мальчуганом, обладавшим множеством достоинств. Он был физически крепок, но в то же время замечательно внимателен и нежен. Он с должной решимостью выполнял свой долг, был весел и жизнерадостен в компании и предан богам. И семья, и дворцовая прислуга души в нем не чаяли, и по мере того как он рос, слава о нем распространялась по стране, и народная любовь к нему росла и в конце концов сделалась беспредельной. Он достиг зрелых лет, став силачом, настоящим богатырем, в совершенстве владеющим оружием. Он был справедлив и набожен. Ум его остротой не уступал мечу, и все до одного сходились в том, что как правитель он не уступит своему отцу Нестрану, если не превзойдет его, когда настанет его черед занять престол.
Единственной реакцией на мои слова оставалось мерцание лампады.
– Младший же сын рос хиляком и трусом. Он был нехорош собой, манеры его оставляли желать лучшего, а уж про нравственность и говорить нечего. Пока его брат учился владеть мечом и луком и скакать на коне – даже в юности опережая в этих искусствах зрелых мужей, – Биндлис сшивался у дворцовой кухни, преследуя молоденьких служанок или таская исподтишка пирожные-корзиночки. Еще не достигши зрелых лет, он успел погрязнуть во всех возможных и невозможных пороках.
Поэтому все царство было едино во мнении, что старший сын единственно достоин наследовать трон великого Нестрана и что младший имеет мало шансов сделаться правителем.
И настал день, когда старый царь слег, смертельно больной, и весь его народ оплакивал его неминуемую скорую кончину, радуясь, однако, уже тому, что у него имеется столь достойный наследник.
Но увы!
Ториан бросил на меня удивленный взгляд. Это длилось лишь долю секунды, и все же это была хоть какая-то реакция.
– В день, когда до последнего вздоха царя оставались, казалось, считанные часы, Торакс получил записку с призывом безотлагательно поспешить в бедную хибару, расположенную на склоне холма над дворцом. Казалось, ничто не смогло бы оторвать его от бдения у постели умирающего отца – и я не могу не упомянуть о том, что Биндлис, по своему обыкновению, где-то шатался, даже в столь скорбный день устроив очередную оргию, – но едва прочитав это письмо, старший царевич бросился на конюшню, вывел своего коня, к которому из-за его свирепости никто не отваживался подойти, взлетел ему на спину и как изголодавшаяся ласточка понесся на призыв.
Ибо в этой ветхой хибаре ждала своего смертного часа женщина по имени Думпит, самая простая крестьянка без каких-либо особенных добродетелей. Единственное, что отличало ее от остальных, – это то, что в молодые годы ее наняли во дворец нянчить маленького царевича Торакса.
Теперь уже оба следили или по крайней мере делали вид, что следят за моим рассказом.
– Царевич всегда любил простую женщину, которая заботилась о нем в детстве. Он следил, чтобы старость ее была по возможности спокойной, он никогда не забывал поздравить ее с днем рождения, и теперь он поспешил от больного отца к ее смертному ложу. Это был благородный жест, но и трагическая ошибка.
Небо действительно светлело. Я ясно мог разглядеть световой проем в дальнем конце молельни.
– И в этот трагический час Думпит отплатила за преданность царевича ужасным признанием. Она поведала ему, как в дни ее молодости мимо их скромного жилища проходил отряд наемных солдат и как один из них решил приударить за ней, когда она пасла отцовских коз. Вряд ли мне стоит рассказывать о том, как сельская простушка не устояла перед натиском опытного вояки? История слишком заурядная, и в свой срок обычное происшествие привело ко вполне ожидаемому результату.
Покинутая своим любовником, презираемая родными и устрашенная сознанием собственного греха, нашла она уединенное убежище и там родила сына. И так случилось, что в тот же самый день разрешилась от бремени своим первенцем царица во дворце.
Царица рожала тяжело, тяжелее, чем простая, грубая крестьянка. Чтобы сберечь пошатнувшееся здоровье царицы и чтобы наследник рос здоровым, было решено нанять кормилицу.
Вот теперь уже оба слушали меня не отвлекаясь.
– Думпит накинула на голову свою лучшую шаль, и пошла во дворец, и нанялась кормилицей царскому ребенку. И она обманула их, сказав, что ее собственный ребенок родился мертвым.
– О нет! – воскликнула Шалиаль.
– Увы, да. И при первой же возможности она подменила ребенка.
– Это невозможно! – вскричала она.
– Уверяю вас, такое случается сплошь да рядом.
– Но что она сделала с царевичем?
Я с горечью покачал головой:
– Мне не хочется даже говорить об этом. Она скрывала ужасное преступление всю жизнь и только на смертном одре призналась во всем своему взрослому сыну. И сделав это, она тотчас испустила дух.
Когда Торакс медленно возвращался верхом во дворец, он услышал барабанный бой – это означало, что царь, которого он всегда полагал своим отцом, умер.
– Ну и что? – не выдержала Шалиаль, широко раскрыв глаза от страха. – Ты же сказал, из него должен был выйти идеальный наследник! Ты же сказал, что народ хотел в правители только его!
– Но я сказал еще, что он был человеком чести.
– О боги!
– Вот именно. Торакс не колебался ни минуты. Он сразу отправился на поиски своего ничтожного брата и сообщил ему – конечно, после того, как тот малость протрезвел, – что он единственный обладает законными правами на престол. И исполнив таким образом свой долг, Торакс оседлал коня и направил его в горы.
Шалиаль повернулась к Ториану:
– Но это же ужасно!
Ториан покосился на меня, вскинув бровь, но заговорил – в первый раз за все время:
– Таков был его долг перед богами, госпожа. Воин должен быть верен чести, ибо в противном случае вся жизнь его потеряет смысл.
Взгляд Шалиаль уперся в багровый шрам на его груди.
– Этот шрам?
– Этот шрам, – ответил я, – лишнее свидетельство подлинного ужаса свершившегося. Не успел презренный Биндлис воцариться на троне, как несметные полчища форканцев, одолев горные перевалы, обрушились на Полрейн. Сильный и умелый правитель вроде Торакса смог бы встретить их вовремя и во всеоружии, воодушевил бы народ собственной отвагой и, несомненно, сокрушил бы вражьи полчища еще на дальних подступах, избавив Пряные Земли от нынешних несчастий. Жалкий же Биндлис в страхе бежал, бросив свою страну и свой народ. Полрейн был захвачен и разорен.
Шалиаль закрыла лицо руками.
– Когда Торакс прослышал о вторжении, он поспешил обратно, чтобы послужить своей родине, – поспешил в сопровождении единственного спутника, верного слуги, с которым дружил с детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41