На этот раз дверь открылась, из нее выглянула молодая светловолосая женщина и вопросительно взглянула на них голубыми глазами. На ней были изящные туфли и широкий утренний халат. Она явно только что приняла душ или вымыла волосы, поскольку голова ее была укутана махровым полотенцем, словно тюрбаном.
— Полиция, — сказал Колльберг и вынул свое удостоверение. Оса Турелль сделала то же самое, но молча.
— Вы Хелена Ханссон?
— Да, конечно.
— Мы бы хотели поговорить с вами о том, что случилось в Мальмё на прошлой неделе.
— Я уже рассказала то немногое, что я знаю, тамошней полиции. В тот же вечер.
— Та беседа была недостаточно исчерпывающей, — сказал Колльберг. — Вы, естественно, были потрясены, а свидетельские показания, которые даются в таких ситуациях, всегда бывают слишком общими. Поэтому мы обычно допрашиваем свидетелей еще раз, когда они успеют собраться с мыслями, через несколько дней. Разрешите войти? Мы не отнимем у вас много времени, — добавил Колльберг. — Это чистая проформа.
— Хорошо, — поколебавшись, сказала Хелена Ханссон. — Правда, я спешу, но… — и замолчала, а они не мешали ей придумывать окончание фразы. — Будьте добры, подождите здесь минуточку, пока я наброшу на себя что-нибудь. Я только что вымыла волосы, — прибавила она и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, захлопнула дверь перед самым их носом.
Колльберг предупреждающе приложил палец к губам. Оса тут же встала на колени и осторожно и беззвучно приподняла крышку, закрывающую прорезь для писем и газет. Стало кое-что слышно. Сначала жужжание телефонного диска: Хелена Ханссон набирала номер, пытаясь кому-то позвонить. Ей, очевидно, ответили, она очень тихим голосом попросила соединить ее с кем-то, ее соединили. Она молчала, очевидно, шли гудки. Наконец сказала: «Значит, нет. Извините». И положила трубку.
— Она пыталась позвонить кому-то, но не застала, — прошептала Оса. — По-видимому, через коммутатор.
Колльберг одними губами произнес имя:
— Бруберг.
— Она не сказала «Бруберг», я бы услышала.
Колльберг снова сделал предупреждающий знак и молча показал на прорезь в двери. Оса Турелль прижалась к ней правым ухом, минуты через две выпрямилась и прошептала:
— Она что-то делает и явно торопится. По-моему, упаковала чемодан, мне кажется, я слышала, как она застегнула его. А потом потащила что-то по полу, открыла и закрыла дверь. Теперь одевается.
Когда Хелена Ханссон снова открыла дверь, то была в платье и удивительно тщательно причесана. И Колльберг и Оса Турелль догадались, что она надела парик на влажные волосы. Они в тот момент уже стояли с невинным видом далеко от двери на площадке. Оса Турелль зажгла сигарету и курила с равнодушным и отсутствующим лицом.
— Пожалуйста, входите, — сказала Хелена Ханссон.
Голос у нее был приятный и выговор удивительно правильный.
Они вошли и огляделись.
Квартира состояла из передней, комнаты и кухни. Просторная и чистая, она была обставлена как-то безлично. Почти все вещи были новые, и множество деталей говорило о том, что живущая здесь не испытывает нужды в деньгах. Всюду прибрано, все в порядке.
Бросив взгляд на большую широкую кровать, покрытую толстым одеялом, Колльберг различил ясный четырехугольный отпечаток — наверняка на одеяле только что лежал чемодан.
В комнате стояли диван и удобные кресла. Хелена Ханссон сделала неопределенный жест и пригласила:
— Садитесь, пожалуйста. Хотите, может быть, выпить?
— Нет, спасибо, — ответил Колльберг. Оса Турелль отрицательно покачала головой.
Хелена Ханссон взяла сигарету из металлического стакана на столе, закурила, спокойно сказала:
— Чем могу служить?
— Вы уже знаете, в чем дело, — сказал Колльберг.
— Да, эта ужасная история в Мальмё. Но, кроме этого, я больше ничего и сказать не могу. Ужасная история.
— Где вы сидели за столом?
— Ближе к краю, рядом со мной сидел датский коммерсант. Его, кажется, звали Енсен.
— Директор Хофф Енсен, — сказал Колльберг.
— Да, кажется, так.
— А директор Пальмгрен?
— Он сидел по другую сторону стола. Наискось от меня. Прямо против меня находилась жена датчанина.
— Значит, вы сидели лицом к человеку, который стрелял в директора Пальмгрена?
— Да. Но все произошло очень быстро. Я даже не успела сообразить, в чем дело. По-моему, и остальные пришли в себя только позже.
— Но вы видели убийцу?
— Видела, но я не думала, что он окажется убийцей.
— Как он выглядел?
— Об этом я уже рассказывала. Вы хотите, чтобы я это повторила?
— Будьте так любезны.
— У меня только очень общее впечатление от его внешности. Ведь все произошло очень быстро, и к тому же я не особенно обращала внимание на окружающих. Сидела, думая о своем.
Она говорила спокойно и казалась совершенно откровенной.
— А почему вы не обращали внимания на окружающих?
— Директор Пальмгрен произносил тост. То, о чем он говорил, меня не касалось, и я фактически слушала вполуха. Я толком не понимала, о чем он говорит, курила и думала о другом.
— Вернемся к человеку, который стрелял. Вы его когда-нибудь прежде видели?
— Нет. Это был совершенно незнакомый мне человек.
— Узнаете ли вы его, если снова увидите?
— Может быть. Но я в этом далеко не уверена.
— Каким он вам показался?
— Лет тридцати пяти или скорее сорока. У него узкое лицо и редкие темные волосы. Роста он, по-моему, среднего.
— Можете ли вы еще что-либо сказать о нем?
— Нет, у него очень обычная внешность.
— К какому общественному классу вы бы его отнесли?
— Общественному классу?
— Да. Похож ли он на состоятельного человека?
— Пожалуй, нет. Скорее на конторского служащего или простого рабочего. У него вид нуждающегося человека. — Пожав плечами, она продолжала: — Но вам не следует особенно полагаться на то, что я говорю. Дело в том, что я только бегло на него взглянула. Позже я пыталась собрать свои впечатления воедино, но я в них совершенно не уверена. Многое из того, что я видела, может оказаться чистейшим, если не воображением, то…
— Попыткой воссоздать события постфактум? — подсказал Колльберг.
— Вот именно. Постфактум. Увидишь что-то или кого-то очень бегло, а потом, когда пытаешься вспомнить подробности, часто ошибаешься.
— Видели ли вы его оружие?
— Какую-то секунду. Это был пистолет с довольно длинным дулом.
— Вы разбираетесь в оружии?
— Нет, совсем не разбираюсь.
Колльберг перевел разговор на другую тему.
— Знали ли вы директора Пальмгрена раньше?
— Нет.
— А остальных присутствовавших? Были ли вы с ними знакомы?
— Только с директором Брубергом. Остальных я никогда раньше не встречала.
— Но Бруберга вы знали?
— Да, он иногда пользовался моими услугами.
— В качестве кого вы находились в Мальмё?
Она посмотрела на него удивленно:
— Конечно, в качестве секретаря. Правда, у директора Бруберга есть постоянный секретарь, но она не ездит с ним в поездки.
Она говорила свободно и уверенно. Все казалось хорошо отрепетированным.
— Стенографировали ли вы или вели протокол в этой поездке?
— Да, конечно. Днем же было совещание. И я записывала, о чем шла речь.
— А о чем шла речь?
— О различных делах. Честно говоря, я не очень в этом разбираюсь, просто записывала.
— Есть ли у вас стенограмма?
— Нет, я расшифровала все, когда вернулась домой в четверг, и передала протокол директору Брубергу. Стенограмму я выбросила.
— Вот как, — сказал Колльберг. — Сколько вы получили за работу?
— Гонорар в двести крон плюс, конечно, за проезд и гостиницу.
— Так. А это трудная работа?
— Не очень.
Колльберг обменялся взглядами с Осой Турелль, которая пока что не произнесла ни слова.
— Мне все ясно, — сказал он. — Только еще один вопрос. Когда вас допрашивали в полиции в Мальмё сразу же после убийства, вы назвали свой адрес на Вестеросгатан?
— Неужели?
— Вы ошиблись?
— Раньше я действительно жила на Вестеросгатан. В этой всеобщей суматохе я просто оговорилась.
— Гм, — пробормотал Колльберг. — Это может случиться с каждым. — Он поднялся. — Спасибо за помощь. Мне все ясно. Прощайте.
Он направился к двери и вышел из квартиры.
Хелена Ханссон вопросительно взглянула на Осу Турелль, которая по-прежнему молча и неподвижно сидела в кресле.
— Еще что-нибудь?
Оса посмотрела на нее долгим взглядом.
Они сидели друг против друга. Две женщины примерно одного возраста, но на этом сходство и кончалось.
Оса Турелль не нарушала молчания долго, затем смяла свою сигарету в пепельнице и медленно проговорила:
— Ты такая же секретарша, как я царица Савская.
— Как вы смеете так говорить! — возмутилась Хелена Ханссон.
— Мой коллега, который только что вышел, служит в отделе, занимающемся убийствами. А я работаю в полиции нравов.
— О, — проговорила Хелена. Ее плечи поднялись.
— У нас есть на тебя досье, — спокойно и безжалостно продолжала Оса. — Оно заведено десять лет тому назад. Тебя забирали уже пятнадцать раз. Это многовато.
— На этот раз ты меня не засадишь, шпионка проклятая, — пробормотала Хелена Ханссон.
— Какая халатность — не иметь дома пишущей машинки. Или хотя бы блокнота для стенографирования. Если только все это не находится вон в том портфеле.
— Посмей только рыться в моих вещах без разрешения, мерзавка. Я свои права знаю.
— А я и не собираюсь здесь ничего трогать без разрешения, — сказала Оса Турелль.
— Какого же черта тебе здесь надо? За это меня не посадят. И к тому же я имею полное право ездить с кем хочу и куда хочу.
— И спать с кем хочешь? Совершенно верно. Но ты не имеешь права брать за это плату. Какой ты, говоришь, получила гонорар?
— Ты что, считаешь меня идиоткой, чтобы я отвечала на такие вопросы?
— И не нужно. Такса мне известна. Ты получила тысячу монет, с которых не платишь налога, и все остальное тоже даром.
— Не слишком ли много ты знаешь? — нахально спросила Хелена Ханссон.
— О таких делах мы знаем почти все.
— Не воображай, что можешь посадить меня.
— Могу. Не волнуйся. Все образуется.
Вдруг Хелена Ханссон вскочила и, растопырив пальцы, через стол бросилась на Осу Турелль.
Оса быстро, как кошка, вскочила на ноги и парировала атаку ударом, который опрокинул Хелену на спинку стула. Ваза с гвоздиками покатилась на пол, никто не подумал ее поднять.
— Не царапаться, — сказала Оса Турелль. — Спокойно.
Женщина уставилась на нее. В ее водянистых голубых глазах выступили слезы. Парик съехал набок.
— Ты еще дерешься, чертова ведьма, — простонала она. Посидела минуту молча, с безнадежным видом. Потом снова решила пойти в атаку: — Убирайся отсюда! Оставь меня в покое. Приходи, когда будет с чем прийти.
Оса Турелль порылась в сумке, достала ручку и блокнот.
— Меня, собственно, интересует другое, — сказала она. — Ты ведь никогда не была свободным художником, так сказать, не являешься им и теперь. А кто же дергает за ниточки?
— Неужели ты настолько глупа, что думаешь — я отвечу на этот вопрос?
Оса подошла к телефону на туалетном столике. Наклонилась и записала номер на аппарате. Подняла трубку и набрала этот номер. Занято.
— Не очень-то хитро оставлять наклейку с настоящим номером, — сказала она. — На этом телефоне вы попадетесь независимо от того, под каким именем зарегистрирован абонент.
Женщина опустилась глубже на стул и посмотрела на Осу Турелль взглядом и ненавидящим и покорным одновременно. Взглянув на часы, жалобно проговорила:
— Может, все-таки уберешься отсюда? Ты уже доказала, какая ты ловкая ищейка.
— Нет еще, подожди немного.
Хелена Ханссон была совершенно сбита с толку ходом событий. Она никак не ожидала такого поворота. Тут все шло не так, как обычно, хорошо заученный урок не помогал. К тому же теперь можно было не притворяться: ведь эта женщина из полиции все равно знает ее прошлое. И все же Хелена нервничала и все смотрела на часы. Она поняла, что Оса ждет чего-то, но не могла догадаться — чего.
— Долго ты будешь стоять здесь и глаза таращить? — раздраженно спросила она.
— Недолго. Дальше пойдет быстрей.
Зазвонил телефон.
Хелена Ханссон не сделала никакого движения, чтобы подняться и взять трубку. Оса Турелль тоже не пошевелилась. Прозвонив шесть раз, аппарат замолчал.
Хелена Ханссон съежилась в кресле, глядя перед собой пустыми, бесцветными глазами, и пробормотала:
— Отпустила бы, а? — И сразу же после этого: — Как это женщина может стать ищейкой…
Оса могла бы задать контрвопрос, но промолчала.
Мертвая тишина минут через десять нарушилась громким стуком во входную дверь.
Оса Турелль открыла, вошел Колльберг с бумагой в руках. Красный, потный, он явно очень спешил. Остановился посреди комнаты, оценил обстановку. Бросив взгляд на упавшую вазу, осведомился:
— Дамы подрались?
Хелена Ханссон посмотрела на него без надежды и без удивления. Всю ее профессиональную полировку словно ветром сдуло.
— Чего вы, черт вас подери, хотите? — сказала она.
Колльберг протянул ей бумагу и сказал:
— Это разрешение на обыск в квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24