Все мы - и
Запад, и Восток - разделили это заблуждение. Это такая же наша вина, как и
их, желание верить и выбирать ровную дорожку. Посмотрите на меня теперь. В
таком состоянии я направился прямиком в советское посольство.
И вот что получилось. Старинное автоматическое ручное оружие, чтобы
не случилось со мной ненароком чего-нибудь, было направлено в потолок -
вместо моей груди.
Но этот человек был прав. Каминский сказал мне правду, не поднимая
громкого шума и не впадая в истерику. Если нам с Лилей ничего не удастся,
мы будем уничтожены. Блоки обратятся еще к кому-нибудь за помощью.
Невероятная ноша свалится на Джека Ланфермана и его инженеров, особенно на
Пита Фрейда. И да поможет им Бог, потому что если они тоже не смогут
ничего сделать, они последуют за Лилей и мной в могилу.
Могила, подумал он. Тебя однажды спрашивали, в чем твоя бела. Я могу
показать тебе. Это здесь. Это я.
Останавливая следовавший мимо хоппер, он вдруг понял одну вещь. Я
даже нс смог достать того, за чем я пришел в это здание, - я не выудил у
них четкой фотографии Лили.
И в этом тоже Каминский был прав. Ларсу Паудердраю придется подождать
до встречи в Фэрфаксе. Он не поедет туда подготовленным.
14
Позже этим же вечером, когда он уже спал в своей нью-йоркской
квартире, пришли _о_н_и_.
- С ней уже все в порядке, мистер Ларс. Не хотите одеться? Все
остальное мы сложим и отошлем вам попозже. Мы идем прямо на крышу. Наш
хоппер там.
Люди из ЦРУ, или из ФБР, или Бог знает откуда, но в любом случае
профессионалы, привыкшие выполнять свои обязанности в это время ночи,
начали, к изумлению Ларса, шарить в ящиках его стола и шкафов и собирать
все его вещи. Они молча и проворно; как заведенные машины, крутились
вокруг него, и делали то, за чем их сюда направили. А он находился в
сонном, каком-то животном, раздраженном и немом оцепенении.
Но наконец, под действием всего происходящего, Ларс окончательно
проснулся и бросился в ванную.
Умывая лицо, он услышал, как один из полицейских обыденным голосом
сказал ему:
- Сейчас летают уже три спутника.
- Три, - повторил Ларс, как слабоумный, разглядывая в зеркале свое
заспанное помятое лицо. Волосы, как сухие водоросли, свешивались ему на
лоб, и он машинально потянулся за расческой.
- Три спутника. Но третий отличается от предыдущих, как сообщают
станции слежения.
- "Ежик"? - спросил Ларс.
- Нет, просто не такой. Это не мониторная установка. Не сборщик
информации. Первые две занимались именно этим, теперь, наверное, они уже
выполнили свою задачу.
- Они доказали, - произнес Ларс, - даже просто своим нахождением там,
что мы не можем сбить их. - Никакое количество мудреного оборудования,
запихнутого в эти спутники, не было необходимым, чтобы это доказать, они с
таким же успехом могли быть полыми.
У полицейских были серые форменные пальто, бритые головы, и они
напоминали чересчур аскетичных монахов. Они поднялись на крышу дома.
Стоящий справа от Ларса, краснолицый, сказал:
- Насколько нам известно, сегодня днем вы были в советском
посольстве.
- Да, - подтвердил Ларс.
- Это письменное предписание, которое вы имеете...
- Оно просто запрещает им обращаться ко мне, - сказал он. - Я же могу
разговаривать с ними. У них нет предписания.
- Ну, и вам повезло? - спросил его полицейский.
Это поставило его в тупик. Он задумался, нс зная, что ответить.
Неужели этот любопытный хотел сказать, что люди из ФБР или ЦРУ знали,
зачем он ходил к Каминскому? Наконец, когда они пересекали летное поле
крыши, подходя к огромному правительственному кораблю знакомого класса
истребителей с большим радиусом полета, Ларс сказал:
- Ну, он высказал свою точку зрения. Если это можно назвать
"Повезло".
Хоппер поднялся. Нью-Йорк быстро остался позади, и теперь они летели
над Атлантикой. Огоньки городов постепенно становились все меньше и
меньше, пока не исчезли совсем. Ларс, оглядываясь назад, чувствовал
волнующее, может, даже невротическое сожаление, он остро ощущал
всепроникающую потерю. Потерю, которая ничем не сможет быть
компенсирована, никогда.
- Что вы собираетесь предпринять? - спросил его полицейский,
управлявший хоппером.
- Я произведу абсолютное, полное, всеобщее, утомительное,
святошеское, безусловное впечатление, - сказал Ларс, - что я искренний,
наивный, открытый, честный, правдивый, многословный, болтливый...
Один из полицейских бросил ему резко:
- Ты кретин - ведь наша жизнь поставлена на карту!
Ларс мрачно ответил ему:
- А ты - мошенник.
Полицейский, вернее, оба полицейских - кивнули.
- Так вот, вам должно быть известно, - сказал Ларс, - что я могу
снабдить вас устройством, внедренным компонентом с системой управления в
шестьдесят ступеней, которое будет зажигать ваши сигары и сочинять новые
струнные квартеты Моцарта в переложении для фортепиано, в то время как
другой внедренный компонент из какого-нибудь другого многосистемного
комплекса будет подавать вам еду, даже разжевывать ее для вас, а при
необходимости выплюнет все лишнее наружу, в устройство...
- Понятно, - протянул один из полицейских, обращаясь к другому, -
почему этих дизайнеров по оружию так сильно ненавидят. Они маги.
- Нет, - сказал Ларс, - вы ошибаетесь, это вовсе не то, что меня
мучает. Хотите знать, что меня мучает? Сколько еще до Фэрфакса?
- Недолго, - одновременно ответили оба.
- Постараюсь успеть, - сказал Ларс. - Вот что меня гложет. Я
неудачник в своей работе. И то, что она наносит ущерб человеку, просто
пугает меня. Но мне платят, или по крайней мере платили до сих пор за то,
что я был неудачником. Вот что было нужно!
- Вы думаете, Паудердрай, - сказал сидящий рядом с ним полицейский, -
что вам с Лилей Топчевой удастся сделать это? Прежде чем они... - он
указал пальцем вверх, почти набожным жестом, как какой-нибудь древний
землепашец, труды которого снова и снова сжигало небесное пламя, -
...сбросят, что у них там есть. То, что они устанавливают. Ведь спутники -
для каких-то расчетов. И когда они сбросят это, оно упадет непременно в
том месте, куда им нужно? К примеру - это моя личная теория - они доведут
Тихий океан до кипения и сварят нас, как мэнских омаров...
Ларс молчал.
- Он не собирается ничего говорить. - Полицейский за пультом
управления говорил непонятным, странным тоном. В нем слышались и злость, и
печаль. Как маленький мальчик, и Ларс невольно проникся симпатией к нему.
Должно быть, временами и ему случалось говорить вот так.
Ларс сказал:
- В советском посольстве мне сказали напрямую, что если Лиля и я
вернемся ни с чем или только с каким-нибудь псевдооружием, то тем самым мы
сократим наши жизни на несколько десятков лет. И они действительно сделают
это. Если только вы их не опередите.
Ведущий хоппер полицейский спокойно согласился:
- Мы и будем первыми. Потому что мы ближе. Но не прямо сейчас, еще
будет подходящий момент.
- Вам приказали? - с любопытством спросил Ларс. - Или это ваша личная
идея?
Ответа не последовало.
- Вы оба не можете убить меня. - Ларс, без особого успеха, старался
сказать это и убедительно, и беззаботно. Первое ему явно не удалось, а
второе не понравилось слушателям. - А может, и можете. - Затем добавил: -
Святой Павел говорил, что человек может родиться снова. Он может умереть,
а потом возвратиться к жизни. Таким образом, если человек может дважды
родиться, то почему он не может быть дважды убит?..
- В вашем случае, - сказал полицейский рядом с ним, - это не будет
убийством.
Он не стал расшифровывать, что же это будет в этом случае. Возможно,
подумал Ларс, это нельзя высказать словами. Он ощущал тяжесть их
ненависти, их страха, всего вместе, и в то же время их доверия. У них все
еще была надежда, как и у Каминского. Они годами платили ему, чтобы он не
производил гениального смертоносного прибора. И теперь все с той же
абсолютной наивностью все же цеплялись за его рубашку, умоляя, как обычно,
- и все же с плохо скрываемым подтекстом угрозы. Убийства - в случае, если
его ждет провал.
Он внезапно многое понял об обществе мошенников. Многое из того, чего
не понимал столько лет.
То, что они знали всю подноготную, все сенсационные новости, не
сделало их жизнь более легкой. Так же, как и он, они все еще страдали. Они
не надували паруса во всю мощь, _Х_у_б_р_и_с_о_м_, как кто-то сказал ему.
Узнав, что происходит на самом деле, они попали в неловкое положение, и по
той же причине, по которой _н_е_з_н_а_н_и_е_ позволяло всей массе, всем
простофилям спокойно спать. Слишком большая ноша, полностью оформившаяся,
полная ответственности, лежала на мошенниках... даже на этих двух
ничтожествах, этих полицейских. Плюс всей их когорте, которая сейчас в его
квартире распихивала все его плащи, рубашки, туфли, галстуки и нижнее
белье по коробкам и чемоданам.
И вся эта тяжелая ноша заключалась в следующем.
Они, так же как и Ларс, знали, что их судьба находится в руках
недоумков. Это было как дважды два. Недоумки на Западе и на Востоке -
такие как генерал Нитц и маршал Папонович... недоумки. Он отчетливо это
осознал и почувствовал, как его заливает краска стыда. Правящий класс
пугало, что правительство было так же смертно, как и все прочие. Последним
сверхчеловеком, последним "железным человеком" был Иосиф Сталин. А с тех
пор - лишь тщедушные смертные, работодатели, которые только и умели, что
заключать сделки.
И все же, альтернатива была пугающе плохой - и все они, не исключая и
простофиль, в какой-то мере ощущали это.
Теперь они четко видели этот выбор в своем небе - в форме трех
неизвестных спутников.
Полицейский за пультом тягуче, как будто это не имело для него
никакого значения, произнес:
- Вот и Исландия.
Под ним блестели огни Фэрфакса.
15
Огни сверкали, создавая светло-золотистый туннель, указывающий
дорогу. Пронизывающий до костей ветер с северных ледников яростно
набросился на него, заставляя ускорить шаг. Следом шли оба полицейских.
Они тоже дрожали. Втроем они быстро добрались до ближайшего здания.
Дверь плотно закрылась за ними, и тепло окружило со всех сторон. Они
остановились, еле переводя дух. Лица полицейских покраснели и опухли, не
столько из-за перемены климата, сколько от напряжения и страха, то их
захватят снаружи.
Из ниоткуда появилось четыре члена КВБ, советской секретной полиции,
одетых в старомодные, супернемодные шерстяные костюмы, обычно скрываемые
под плащом, узкие полуботинки и вязаные галстуки. Казалось, что они
буквально извлекли себя с помощью мудреной науки из стен приемной комнаты,
в которой стояли тяжело дышащие Ларс и двое представителей американской
полиции Запад-Блока.
Бесшумно, медленными, ритуальными движениями представители секретных
служб Запад-Блока и Советов обменялась удостоверениями. Они, должно быть,
подумал Ларс, принесли с собой по пять килограммов удостоверяющих личность
материалов каждый. Обмен карточками, бумажниками, цефалическими
звукоключами, казалось, будет длиться бесконечно.
Никто ничего не сказал. Никто из шести присутствующих не смотрел друг
на друга. Все внимание было уделено проверке документов друг друга.
Ларс отошел в сторону, нашел машину, торгующую горячим шоколадом,
бросил в нее двадцать пять центов и получил взамен стаканчик напитка. Он
медленно тянул его, чувствуя себя бесконечно усталым, думая о том, что у
него болит голова и что он не побрился. Он ясно почувствовал, какой у него
нестандартный, неподходящий и просто отвратительный вид. В такое время.
При подобных обстоятельствах.
Когда, наконец, полиция Запад-Блока заключила, что обмен документами
с их коллегами из Нар-Востока состоялся, Ларс язвительно произнес:
- Я чувствую себя как жертва гестапо. Грубо вытащенный из постели,
небритый, в самой скверной одежде и еще вынужденный наблюдать...
- Вы не встретитесь с Reichsgericht, - сказал один из агентов
Нар-Востока, услышав эти слова. Его английский был немножечко
искусственным и напряженным, - выученным, наверное, с образовательной
аудиокассеты. Ларс сразу же подумал о роботах, автоматах, напоминающих по
форме человеческие фигуры, и о их механизмах. Это было не доброе
предзнаменование. Такое ровное, неэмоциональное общение, подумалось ему,
часто ассоциируется с определенными субформами умственных заболеваний -
фактически с общим поражением мозгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Запад, и Восток - разделили это заблуждение. Это такая же наша вина, как и
их, желание верить и выбирать ровную дорожку. Посмотрите на меня теперь. В
таком состоянии я направился прямиком в советское посольство.
И вот что получилось. Старинное автоматическое ручное оружие, чтобы
не случилось со мной ненароком чего-нибудь, было направлено в потолок -
вместо моей груди.
Но этот человек был прав. Каминский сказал мне правду, не поднимая
громкого шума и не впадая в истерику. Если нам с Лилей ничего не удастся,
мы будем уничтожены. Блоки обратятся еще к кому-нибудь за помощью.
Невероятная ноша свалится на Джека Ланфермана и его инженеров, особенно на
Пита Фрейда. И да поможет им Бог, потому что если они тоже не смогут
ничего сделать, они последуют за Лилей и мной в могилу.
Могила, подумал он. Тебя однажды спрашивали, в чем твоя бела. Я могу
показать тебе. Это здесь. Это я.
Останавливая следовавший мимо хоппер, он вдруг понял одну вещь. Я
даже нс смог достать того, за чем я пришел в это здание, - я не выудил у
них четкой фотографии Лили.
И в этом тоже Каминский был прав. Ларсу Паудердраю придется подождать
до встречи в Фэрфаксе. Он не поедет туда подготовленным.
14
Позже этим же вечером, когда он уже спал в своей нью-йоркской
квартире, пришли _о_н_и_.
- С ней уже все в порядке, мистер Ларс. Не хотите одеться? Все
остальное мы сложим и отошлем вам попозже. Мы идем прямо на крышу. Наш
хоппер там.
Люди из ЦРУ, или из ФБР, или Бог знает откуда, но в любом случае
профессионалы, привыкшие выполнять свои обязанности в это время ночи,
начали, к изумлению Ларса, шарить в ящиках его стола и шкафов и собирать
все его вещи. Они молча и проворно; как заведенные машины, крутились
вокруг него, и делали то, за чем их сюда направили. А он находился в
сонном, каком-то животном, раздраженном и немом оцепенении.
Но наконец, под действием всего происходящего, Ларс окончательно
проснулся и бросился в ванную.
Умывая лицо, он услышал, как один из полицейских обыденным голосом
сказал ему:
- Сейчас летают уже три спутника.
- Три, - повторил Ларс, как слабоумный, разглядывая в зеркале свое
заспанное помятое лицо. Волосы, как сухие водоросли, свешивались ему на
лоб, и он машинально потянулся за расческой.
- Три спутника. Но третий отличается от предыдущих, как сообщают
станции слежения.
- "Ежик"? - спросил Ларс.
- Нет, просто не такой. Это не мониторная установка. Не сборщик
информации. Первые две занимались именно этим, теперь, наверное, они уже
выполнили свою задачу.
- Они доказали, - произнес Ларс, - даже просто своим нахождением там,
что мы не можем сбить их. - Никакое количество мудреного оборудования,
запихнутого в эти спутники, не было необходимым, чтобы это доказать, они с
таким же успехом могли быть полыми.
У полицейских были серые форменные пальто, бритые головы, и они
напоминали чересчур аскетичных монахов. Они поднялись на крышу дома.
Стоящий справа от Ларса, краснолицый, сказал:
- Насколько нам известно, сегодня днем вы были в советском
посольстве.
- Да, - подтвердил Ларс.
- Это письменное предписание, которое вы имеете...
- Оно просто запрещает им обращаться ко мне, - сказал он. - Я же могу
разговаривать с ними. У них нет предписания.
- Ну, и вам повезло? - спросил его полицейский.
Это поставило его в тупик. Он задумался, нс зная, что ответить.
Неужели этот любопытный хотел сказать, что люди из ФБР или ЦРУ знали,
зачем он ходил к Каминскому? Наконец, когда они пересекали летное поле
крыши, подходя к огромному правительственному кораблю знакомого класса
истребителей с большим радиусом полета, Ларс сказал:
- Ну, он высказал свою точку зрения. Если это можно назвать
"Повезло".
Хоппер поднялся. Нью-Йорк быстро остался позади, и теперь они летели
над Атлантикой. Огоньки городов постепенно становились все меньше и
меньше, пока не исчезли совсем. Ларс, оглядываясь назад, чувствовал
волнующее, может, даже невротическое сожаление, он остро ощущал
всепроникающую потерю. Потерю, которая ничем не сможет быть
компенсирована, никогда.
- Что вы собираетесь предпринять? - спросил его полицейский,
управлявший хоппером.
- Я произведу абсолютное, полное, всеобщее, утомительное,
святошеское, безусловное впечатление, - сказал Ларс, - что я искренний,
наивный, открытый, честный, правдивый, многословный, болтливый...
Один из полицейских бросил ему резко:
- Ты кретин - ведь наша жизнь поставлена на карту!
Ларс мрачно ответил ему:
- А ты - мошенник.
Полицейский, вернее, оба полицейских - кивнули.
- Так вот, вам должно быть известно, - сказал Ларс, - что я могу
снабдить вас устройством, внедренным компонентом с системой управления в
шестьдесят ступеней, которое будет зажигать ваши сигары и сочинять новые
струнные квартеты Моцарта в переложении для фортепиано, в то время как
другой внедренный компонент из какого-нибудь другого многосистемного
комплекса будет подавать вам еду, даже разжевывать ее для вас, а при
необходимости выплюнет все лишнее наружу, в устройство...
- Понятно, - протянул один из полицейских, обращаясь к другому, -
почему этих дизайнеров по оружию так сильно ненавидят. Они маги.
- Нет, - сказал Ларс, - вы ошибаетесь, это вовсе не то, что меня
мучает. Хотите знать, что меня мучает? Сколько еще до Фэрфакса?
- Недолго, - одновременно ответили оба.
- Постараюсь успеть, - сказал Ларс. - Вот что меня гложет. Я
неудачник в своей работе. И то, что она наносит ущерб человеку, просто
пугает меня. Но мне платят, или по крайней мере платили до сих пор за то,
что я был неудачником. Вот что было нужно!
- Вы думаете, Паудердрай, - сказал сидящий рядом с ним полицейский, -
что вам с Лилей Топчевой удастся сделать это? Прежде чем они... - он
указал пальцем вверх, почти набожным жестом, как какой-нибудь древний
землепашец, труды которого снова и снова сжигало небесное пламя, -
...сбросят, что у них там есть. То, что они устанавливают. Ведь спутники -
для каких-то расчетов. И когда они сбросят это, оно упадет непременно в
том месте, куда им нужно? К примеру - это моя личная теория - они доведут
Тихий океан до кипения и сварят нас, как мэнских омаров...
Ларс молчал.
- Он не собирается ничего говорить. - Полицейский за пультом
управления говорил непонятным, странным тоном. В нем слышались и злость, и
печаль. Как маленький мальчик, и Ларс невольно проникся симпатией к нему.
Должно быть, временами и ему случалось говорить вот так.
Ларс сказал:
- В советском посольстве мне сказали напрямую, что если Лиля и я
вернемся ни с чем или только с каким-нибудь псевдооружием, то тем самым мы
сократим наши жизни на несколько десятков лет. И они действительно сделают
это. Если только вы их не опередите.
Ведущий хоппер полицейский спокойно согласился:
- Мы и будем первыми. Потому что мы ближе. Но не прямо сейчас, еще
будет подходящий момент.
- Вам приказали? - с любопытством спросил Ларс. - Или это ваша личная
идея?
Ответа не последовало.
- Вы оба не можете убить меня. - Ларс, без особого успеха, старался
сказать это и убедительно, и беззаботно. Первое ему явно не удалось, а
второе не понравилось слушателям. - А может, и можете. - Затем добавил: -
Святой Павел говорил, что человек может родиться снова. Он может умереть,
а потом возвратиться к жизни. Таким образом, если человек может дважды
родиться, то почему он не может быть дважды убит?..
- В вашем случае, - сказал полицейский рядом с ним, - это не будет
убийством.
Он не стал расшифровывать, что же это будет в этом случае. Возможно,
подумал Ларс, это нельзя высказать словами. Он ощущал тяжесть их
ненависти, их страха, всего вместе, и в то же время их доверия. У них все
еще была надежда, как и у Каминского. Они годами платили ему, чтобы он не
производил гениального смертоносного прибора. И теперь все с той же
абсолютной наивностью все же цеплялись за его рубашку, умоляя, как обычно,
- и все же с плохо скрываемым подтекстом угрозы. Убийства - в случае, если
его ждет провал.
Он внезапно многое понял об обществе мошенников. Многое из того, чего
не понимал столько лет.
То, что они знали всю подноготную, все сенсационные новости, не
сделало их жизнь более легкой. Так же, как и он, они все еще страдали. Они
не надували паруса во всю мощь, _Х_у_б_р_и_с_о_м_, как кто-то сказал ему.
Узнав, что происходит на самом деле, они попали в неловкое положение, и по
той же причине, по которой _н_е_з_н_а_н_и_е_ позволяло всей массе, всем
простофилям спокойно спать. Слишком большая ноша, полностью оформившаяся,
полная ответственности, лежала на мошенниках... даже на этих двух
ничтожествах, этих полицейских. Плюс всей их когорте, которая сейчас в его
квартире распихивала все его плащи, рубашки, туфли, галстуки и нижнее
белье по коробкам и чемоданам.
И вся эта тяжелая ноша заключалась в следующем.
Они, так же как и Ларс, знали, что их судьба находится в руках
недоумков. Это было как дважды два. Недоумки на Западе и на Востоке -
такие как генерал Нитц и маршал Папонович... недоумки. Он отчетливо это
осознал и почувствовал, как его заливает краска стыда. Правящий класс
пугало, что правительство было так же смертно, как и все прочие. Последним
сверхчеловеком, последним "железным человеком" был Иосиф Сталин. А с тех
пор - лишь тщедушные смертные, работодатели, которые только и умели, что
заключать сделки.
И все же, альтернатива была пугающе плохой - и все они, не исключая и
простофиль, в какой-то мере ощущали это.
Теперь они четко видели этот выбор в своем небе - в форме трех
неизвестных спутников.
Полицейский за пультом тягуче, как будто это не имело для него
никакого значения, произнес:
- Вот и Исландия.
Под ним блестели огни Фэрфакса.
15
Огни сверкали, создавая светло-золотистый туннель, указывающий
дорогу. Пронизывающий до костей ветер с северных ледников яростно
набросился на него, заставляя ускорить шаг. Следом шли оба полицейских.
Они тоже дрожали. Втроем они быстро добрались до ближайшего здания.
Дверь плотно закрылась за ними, и тепло окружило со всех сторон. Они
остановились, еле переводя дух. Лица полицейских покраснели и опухли, не
столько из-за перемены климата, сколько от напряжения и страха, то их
захватят снаружи.
Из ниоткуда появилось четыре члена КВБ, советской секретной полиции,
одетых в старомодные, супернемодные шерстяные костюмы, обычно скрываемые
под плащом, узкие полуботинки и вязаные галстуки. Казалось, что они
буквально извлекли себя с помощью мудреной науки из стен приемной комнаты,
в которой стояли тяжело дышащие Ларс и двое представителей американской
полиции Запад-Блока.
Бесшумно, медленными, ритуальными движениями представители секретных
служб Запад-Блока и Советов обменялась удостоверениями. Они, должно быть,
подумал Ларс, принесли с собой по пять килограммов удостоверяющих личность
материалов каждый. Обмен карточками, бумажниками, цефалическими
звукоключами, казалось, будет длиться бесконечно.
Никто ничего не сказал. Никто из шести присутствующих не смотрел друг
на друга. Все внимание было уделено проверке документов друг друга.
Ларс отошел в сторону, нашел машину, торгующую горячим шоколадом,
бросил в нее двадцать пять центов и получил взамен стаканчик напитка. Он
медленно тянул его, чувствуя себя бесконечно усталым, думая о том, что у
него болит голова и что он не побрился. Он ясно почувствовал, какой у него
нестандартный, неподходящий и просто отвратительный вид. В такое время.
При подобных обстоятельствах.
Когда, наконец, полиция Запад-Блока заключила, что обмен документами
с их коллегами из Нар-Востока состоялся, Ларс язвительно произнес:
- Я чувствую себя как жертва гестапо. Грубо вытащенный из постели,
небритый, в самой скверной одежде и еще вынужденный наблюдать...
- Вы не встретитесь с Reichsgericht, - сказал один из агентов
Нар-Востока, услышав эти слова. Его английский был немножечко
искусственным и напряженным, - выученным, наверное, с образовательной
аудиокассеты. Ларс сразу же подумал о роботах, автоматах, напоминающих по
форме человеческие фигуры, и о их механизмах. Это было не доброе
предзнаменование. Такое ровное, неэмоциональное общение, подумалось ему,
часто ассоциируется с определенными субформами умственных заболеваний -
фактически с общим поражением мозгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30