– Венера кажется необычной и чудесной, – начал разговор Лакки.
– Вы уже видели наш светящийся аквариум?
– Это прекрасно, – согласился Лакки.
Венерианский Советник улыбнулся и поднял палец. Официант немедленно принес ему чашку горячего кофе. Моррис подождал, пока тот слегка остынет, отхлебнул и мягко продолжил:
– Полагаю, вы расстроены, увидев здесь меня. Вы рассчитывали встретить другого человека.
– Да, – холодно ответил Лакки. – Я думал, что поболтаю с приятелем.
– Да, – кивнул Моррис, – вы отправили сообщение Советнику Эвансу и назначили ему здесь встречу.
– Вы хорошо осведомлены.
– Конечно. Эванс находится под строжайшим наблюдением. Все его контакты под контролем.
Они говорили очень тихо, даже Бигмен с трудом мог их расслышать.
– Нехорошо, – заметил Лакки.
– Вы говорите это как его друг.
– Да.
– Но, что касается дружбы, он просил вас не прилетать на Венеру?
– Да, вы знаете и об этом.
– Конечно. И вы едва не разбились при посадке. Не так ли?
– Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-то подобного?
– Опасался?! Боже! Старр, ваш друг Эванс все это и подстроил!
Глава третья
Дрожжи!
Лицо Лакки ничего не выказало, он даже глазом не моргнул.
– А подробнее? – попросил он.
Моррис, кажется, улыбнулся опять, но его рта не было видно за громадными усищами.
– Знаете, лучше не здесь, – мягко предложил он.
– Где?
– Погодите-ка, – Моррис взглянул на часы. – Через минуту начнется шоу. Это называется «танцы в морском мерцании».
– В морском мерцании?
– Ну да. Шар засветится зеленым цветом, начнется музыка, и все пойдут танцевать. А мы в это время незаметно улизнем.
– Вы говорите об этом так, словно нам что-то угрожает.
– Вам – угрожает, – вежливо сообщил Моррис. – Но не волнуйтесь, с того момента, как вы оказались в Афродите, наши люди не спускают с вас глаз.
Тут, словно бы из кристального шарика в центре стола, раздался радушный голос. Судя по тому, что остальные посетители повернулись к своим столам, так оно и было.
– Леди и джентльмены, – сообщил голос, – надеемся, обед не разочаровал вас. А теперь мы приглашаем всех в Зеленый Зал, где, чтобы доставить вам приятное, администрация подготовила всем магнетонные ритмы Тоба Тобиаса и его…
Голос говорил еще что-то, но последние слова были заглушены восторженными воплями собравшихся гостей, большинство которых только недавно прилетело с Земли. Свет разгорался ярче, шар аквариума под потолком стал ослепительно изумрудным, и морские ленты засияли чистым серебром. Оказывается, поверхность шара была граненой, и при вращении он разбрасывал по сторонам мягкие, почти гипнотизирующие цветные тени. Мощные звуки музыки неслись из множества небольших динамиков, установленных подле каждого инструмента. А сами инструменты представляли собой стержни разной высоты, играли на которых, умело изменяя магнитное поле вокруг стержня.
Посетители поднялись танцевать. Зашаркали ноги по паркету, над залом витали смешки и перешептывания. Моррис пригнулся к приятелям и дал знак следовать за ним.
Лакки и Бигмен молча отправились за Моррисом. Следом за ними двинулись мрачноватые фигуры, которые, казалось, материализовались из теней на портьерах. Охрана двигалась на почтительном расстоянии, но каждый, Лакки был уверен, сжимал в руке бластер. А как же еще? Венерианский Советник к происходящему относился крайне серьезно.
Лакки с одобрением оглядел апартаменты Морриса. Простенько, но со вкусом. В его кабинете забывалось, что сотней ярдов выше находится прозрачный купол, над которым – сотни ярдов перенасыщенного углекислым газом океана, а еще выше – сотни миль чужой, не пригодной для жизни атмосферы.
Особенно приятно удивила Лакки коллекция микрофильмов, заполнивших целый стеллаж в одном из углов комнаты.
– Вы биофизик, доктор Моррис? – спросил Лакки, автоматически переходя к профессиональному обращению.
– Да, – кивнул Моррис.
– В Академии я тоже делал курсовую работу по биофизике.
– Знаю, – кивнул Моррис еще раз, – читал. Неплохая работа. Кстати, я могу называть вас Дэвид?
– В общем, меня так зовут, – смешался землянин, – но обычно меня называют Лакки.
Бигмен тем временем добрался до фильмов, раскрутил одну пленку и поглядел на свет. Содрогнулся, поставил на место и воинственно заявил Моррису:
– Не очень-то вы на ученого смахиваете.
– Надеюсь, что нет, – ничуть не обиделся Моррис. – Так и надо.
Лакки знал, что тот имеет в виду. Теперь, когда наука насквозь пронизала общество и культуру, ученые не могли оставаться в лабораториях. Поэтому, собственно, и возник Совет Науки. Сначала Совет служил лишь совещательным органом с тем, чтобы консультировать правительство в тех вопросах галактической важности, когда лишь ученые обладали информацией, необходимой для принятия разумных решений. Но постепенно Совет стал расширять поле своей деятельности, пришлось заняться борьбой с преступностью и контрразведкой. Постепенно в ведение Совета переходили все новые каналы власти. И, надо думать, благодаря его усилиям, в один прекрасный день образуется что-то вроде Империи Млечного Пути, где люди, наконец, станут жить в мире и гармонии.
Так что Советники должны были выполнять множество дел, весьма далеких от занятий чистой наукой, и тут как раз лучше, если они не слишком походили на ученых, кем, несомненно, они оставались.
– Простите, доктор, не могли бы вы сообщить мне неизвестные подробности? – начал Лакки.
– А что вам рассказали на Земле?
– Ничего особенного. Только в общих чертах. Да и то я не слишком доверяю мнениям со стороны.
– Вот как? – довольно улыбнулся Моррис. – Это весьма редкое качество у людей из Центра. Обычно они присылают сюда своих агентов вроде Эванса, что те расскажут, так и есть.
– Ну или таких, как я, – счел необходимым заметить Лакки.
– Нет, ваш случай несколько иной. Мы знаем все о вашей прошлогодней работе на Марсе и многое из того, что вы осуществили только что на астероидах.
– Это, если бы вы были там вместе с ним, тогда бы могли считать, что знаете многое, – фыркнул Бигмен.
– Заткнись, Бигмен, – резко оборвал заметно покрасневший Лакки, – не до твоих россказней.
Они сидели в мягких и удобных креслах, привезенных, похоже, с Земли. Голоса звучали немного странно, с едва различимым эхом, и Лакки понял, в чем дело: такой звук возникает в помещении, которое изолировано и защищено от прослушивания.
Моррис достал сигареты и предложил остальным, но те отказались.
– Что вы знаете о Венере? – осведомился он.
– Чему в школе научили. Обычные вещи, – улыбнулся Лакки. – Вторая планета от Солнца, находится от него на расстоянии примерно в 67 миллионов миль. Самый близкий к Земле мир, удален от нее на 26 миллионов миль. Венера чуть меньше Земли, сила тяжести тут примерно пять шестых земной. Вокруг Солнца обращается за семь с половиной земных месяцев, день длиной примерно 36 часов. Температура на поверхности чуть выше чем средняя земная, но не слишком – из-за облаков. И из-за них же не приходится говорить о временах года. Планета окутана облаками, поверхность занята океаном, а тот покрыт водорослями. Атмосфера состоит из углекислого газа и азота, для дыхания непригодна. Хватит, доктор Моррис?
– Пять баллов, – кивнул биофизик. – Вот только спрашивал я не о планете, а о венерианском обществе.
– Ну, это сложнее. Конечно, я знаю, что люди живут тут в городах под куполами, выстроенных на океанском мелководье, и, судя по всему, венерианская жизнь куда более цивилизованная и утонченная по сравнению с марсианской, например.
– Эй! – предостерегающе вскричал Бигмен.
– Вы не согласны с приятелем? – Моррис повернулся к Бигмену.
– Ну, – запнулся тот, – он, наверное, прав, но все равно – не стоило об этом говорить.
Лакки улыбнулся и продолжил:
– Венера – планета весьма развитая. Полагаю, тут примерно пятьдесят городов с общим населением в 6 миллионов. Вы экспортируете сухие водоросли, которые, как мне сказали, прекрасное удобрение, и брикеты сублимированных дрожжей на корм скоту.
– Отлично, – прокомментировал Моррис. – Да, кстати, как вам понравился обед в Зеленом Зале?
– Очень понравился, – машинально ответил Лакки, несколько сбитый с толку резкой сменой темы. – А почему вы об этом спрашиваете?
– Сейчас поймете. Что вы ели?
– Точно не скажу, – задумался Лакки. – Это был комплекс. Кажется, мясной гуляш с каким-то изысканным соусом и овощи, насчет которых ничего не могу сказать. Фруктовый салат, кажется. Да, еще сначала – томатный суп.
– И медовые зернышки, – добавил Бигмен.
Моррис оглушительно расхохотался.
– Господа, вы ошибаетесь! Никакого салата, ни мяса, ни овощей, ни томатного супа! Даже – никакого кофе! Вы ели только одно. Дрожжи!
– Что?! – скривился Бигмен.
На мгновение опешил и Лакки.
– Вы это серьезно? – спросил он, сощурившись.
– Конечно. В Зеленом Зале кормят только этим. Но никогда не скажут, а то распугают всех землян, Погодите, они вас еще спросят, как вам понравилось то или иное блюдо, как его можно улучшить и всякое такое. Зеленый Зал – это что-то вроде специальной лаборатории.
Бигмен скривился окончательно.
– Это противозаконно, – прошипел он перекошенным ртом, – я на них управу найду! Буду жаловаться а Совет Науки. Они не имеют права пичкать меня всякой гадостью, не поставив предварительно в известность! Что я им, корова или, или…
Закончил он уже совершенно Вессловесной и отчаянной жестикуляцией.
– Кажется, я угадал, – хмыкнул Лакки, – дрожжи находятся в определенной связи с инцидентами на Венере.
– Угадали, вот как? – сухо переспросил Моррис. – Значит, вам не показали наши официальные сообщения. Что ж, я не удивлен, Земля считает, что мы вечно преувеличиваем. Уверяю вас, это не так. И не просто инциденты. Дрожжи, Лакки, дрожжи! Это же основа венерианской жизни!
В кабинет Морриса въехал самодвижущийся столик. На нем возвышалась пофыркивающая кофеварка и три чашки с уже налитым кофе. Сначала столик остановился возле Лакки, потом подъехал к Бигмену. Моррис взял третью чашку, пригубил и вытер свои могучие усы.
– Есть сахар и сливки, если желаете.
Бигмен взглянул и поморщился.
– Опять дрожжи? – осведомился он у Морриса с плохо скрываемой неприязнью.
– Нет. Настоящие, клянусь вам.
Какое-то время они молча пили кофе, затем Моррис продолжил:
– Венера, Лакки, слишком дорога для содержания. Наши города добывают кислород из воды, а это требует гигантских электролитических станций. Каждому городу необходимы гигантские силовые опоры, а то миллионы тонн воды раздавят купола. Электроэнергии Афродита потребляет примерно столько же, сколько вся Южная Америка, а население тут – лишь тысячная часть тамошнего.
И на энергию надо заработать. Мы должны расплачиваться за источники энергии, за специализированную технику, за атомное горючее и так далее. А единственный продукт экспорта Венеры – водоросли, водоросли в безумных количествах. Часть из них мы экспортируем как удобрения, но это не решает проблему. Большую часть водорослей мы пускаем на переработку в дрожжи – тысячу и одну разновидность дрожжей.
– Ну, – поморщился Бигмен, – вместо водорослей – дрожжи – не слишком удачная замена.
– А как вам наш обед вообще? – осведомился Моррис.
– Продолжайте, доктор Моррис, – сказал Лакки.
– Конечно, мистер Джонс вполне кор…
– Зовите меня – Бигмен!
– Хорошо, – кивнул Моррис, несколько опешив, и окинул взглядом маленького марсианина с головы до ног. – Мистер Бигмен вполне корректен в своем не слишком высоком мнении о дрожжах. Наш основной продукт действительно годится только на корм скоту. Но и это вовсе неплохо. Свинина, откормленная на дрожжах, вкуснее и обходится дешевле, чем при любом другом корме. В дрожжах много калорий, белков, минеральных солей и витаминов.
Но мы выпускаем и продукцию высокого качества, которая используется там, где пища должна храниться долго. В дальних путешествиях, например, часто используется так называемый Y-рацион.
И наконец, у нас производится продукт сверхвысокого качества, очень дорогой и не допускающий долгого хранения. Это то, что идет в кухни Зеленого Зала. Ничто из того, что готовится там, не является дешевой и общераспространенной пищей, но станет. Я надеюсь на это. Вы понимаете, к чему я клоню, Лакки?
– Кажется.
– А я – нет, – воинственно заявил Бигмен.
– У Венеры будет монополия на производство деликатесов, – пустился в объяснения Моррис. – Никакой другой мир не в состоянии производить их. Без венерианского опыта по части зимокультур…
– Чего, чего? – перебил Бигмен.
– Ну, дрожжей. Не имея нашего опыта, никто не сможет освоить их производство. Так что Венера может освоить крайне выгодное дело – производство деликатесов для всей Галактики. Что важно не только для нее, но и для Земли, и в целом для всей Солнечной Конфедерации. Мы – наиболее перенаселенная система в Галактике, поскольку самая древняя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16