— И Анна молчит. Теперь она уже сомневается, что хочет о нем говорить. Ей все еще не по себе в квартире Лоренса. Было время, когда она у него почти жила. Она думает о сексе. О Лоренсе-любовнике, потрясающем и предсказуемом. Стариковская страсть. Чудовищные ночи неудач, а ласки всегда неистовые, почти отчаянные. Его дряблые мышцы.
Тихая комната, настоящий кабинет. Ей всегда здесь нравилось, она Лоренсу даже завидовала. Сюда проникает только тихий механический стук часов. Певец на верхнем этаже исполняет гаммы.
— Анна? — зовет Лоренс, и она поднимает глаза.
— Да. Со счетом проблема.
— Понимаю, — удивленно говорит он. Не это он ожидал услышать, хотя быстро берет себя в руки. Анну ободряет и то, и другое. Она уже подумывает, что совершила ошибку, придя сюда, хотя ей нужно было прийти, нужно поговорить. А теперь поздно.
Она отхлебывает кофе. На языке остается приятная горечь.
— Так. Какая проблема?
— Депозитная ячейка.
— И что в ней?
— Ничего серьезного, обычный металл. Золото, несколько платиновых слитков. Но они записаны не на его имя и не задекларированы в списке его имущества.
— И кому они принадлежат? Жене или сыну?
— Сыну. Натану Лоу.
— Так. Сейф, содержимое которого отделено от основных фондов, положено на имя сына, в удобном частном банке, — говорит Лоренс, словно констатирует факт. Анна не спрашивает, откуда он знает. Просто знает, у него талант нащупывать дорогу среди денег — потому она с ним и разговаривает.
— Депозитарий в Татарском проливе, — говорит она. На столе тихо тикают часы.
— Великолепно. И Совет выбрал тебя? Почему не кого-нибудь из отдела корпоративных налогов?
— Не знаю, — говорит она, хотя, кажется, знает. Лоренс с отсутствующим видом постукивает пальцами по чашке, словно пытаясь достучаться до сути. — Клиенты, как правило, с тобой разговаривают, так ведь? У тебя всегда был талант разговорить человека. Может, поэтому?
— Может быть. Может, просто потому, что проблема с личными счетами Лоу. Нет нужды привлекать корпоративного инспектора.
— Или тревожить «СофтМарк» без крайней необходимости. И как получилось, что это золото не задекларировано?
Она снова молчит. Сейчас, когда у нее есть возможность все объяснить, она не хочет этого делать. Она в недоумении подается вперед. Это больше не вопрос доверия. Скорее обладания. Оставить Лоу себе.
— Анна? — Лоренс заглядывает ей в лицо — ему забавно, он беспокоится, но переигрывает.
— Оно спрятано между цифрами.
— Как это?
— А так. Налоговая округляет цифры вниз или вверх к целым числам. Постоянно округлять цифры не в ту сторону — мошенничество. Но у большинства людей за всю жизнь не будет столько денег, чтобы такой способ себя окупил. В любом случае, разница невелика, и даже если такое случается — если некоторые суммы округляют неправильно, проще списать издержки, чем тратить время на расследование. Но Лоу — другое дело. Гигантские транзакции, при подсчете имеют значение десятые и сотые цента. Лоу живет в мире, где движутся огромные деньги. Его доля составляет миллионы. В прошлом году его состояние оценивалось дороже, чем собственность миллиарда беднейших людей на земле. Ты об этом слышал?
— Я изо всех сил стараюсь таких вещей не замечать.
— Если Лоу поставит десять миллиардов на ночное падение котировок на сотую долю процента электрических ливров, он в очередной раз станет миллионером — так что ему это важно. А в его годовом отчете миллионы платежей, проценты с доходов, доли комиссионных. Теперь там оказалось миллионами больше, чем положено. Его счета созданы так, чтобы максимально разделять финансовые потоки. При финальном подсчете все убытки округляются вверх, а прибыль округляется вниз. А поскольку доли очень маленькие, никто не замечает. Цифры всегда за тем порогом, где можно найти ошибку. Два месяца назад новая компьютерная программа, установленная для проверки личных счетов, произвела подсчеты с точностью до тысячных…
— Пожалуйста, — Лоренс выставляет вперед ладонь, — прекрати. Я почти забыл, как скучны бывают деньги. Сколько это все продолжалось?
— Тринадцать лет. Налоговая несколько недель думала, что с этим делать.
— И подумать только, они выбрали тебя. Совет благосклонен к тебе, смертная. — Он поднимается, пристально смотрит на нее, подходит к окну. — Сколько?
— Ценных металлов на четыре миллиона. А вместе с налогом и штрафом втрое больше.
— Понимаю, — повторяет он. И больше ничего. Он стоит к Анне спиной, смотрит на Гранд-Юнион канал. Ей видно, что на улице опять начался дождь, легкий, как тюль. Певец наверху замолкает.
— Ты удивлен, — говорит она.
— Не тем, что ему захотелось больше денег, — Он пожимает плечами. — Но да, удивлен.
— И чем же?
— Для начала, сумма совсем небольшая. — Он оборачивается. — Не для нас с тобой. Но странно, что он готов ради этого рискнуть всей жизнью. Он ведь дорожит своей жизнью, согласна?
— Да.
— Богатые ценят свою жизнь очень дорого. Ты нашла какие-нибудь другие не декларированные сейфы или счета?
— Пока нет.
— Могу спорить, еще найдешь. Четыре миллиона в электронных деньгах.
— Да.
— Шесть миллионов долларов. Знаешь, я все еще пересчитываю на бумажные деньги. Старею, видимо. Четыре миллиона для него — ничто. Сколько времени ему нужно, чтобы их заработать?
— Тридцать четыре часа, — говорит Анна вслух. А про себя добавляет: и семь минут. Потому что сама заметила, как это чудно. Она собирала характерные факты. Чтобы законно получить то, что спрятал, Джону Лоу понадобилось бы меньше двух дней. Спит он или бодрствует, деньгам без разницы. — Что-нибудь еще?
— Определенно, — говорит Лоренс, — Налоговая должна была, в конце концов, это обнаружить. При всем уважении к тебе и отлично тренированным слугам Ее Достопочтенного Величества. Но ведь это Джон Лоу, изобретатель идеальных денег.
Теперь он оживился. Он кажется моложе, думает Анна. Всего один вечер, занимаясь тем, что любит. Она думает: это моя заслуга. Она думает: я думаю не о том мужчине. Она смотрит, как он садится; настольная лампа озаряет его лицо светом, которого нет у него внутри.
— Раз он не хочет платить долги, почему не прибегнуть к криптографии? Бесстрастный инспектор против бездушного кода. Он вместо этого пытается прикрыть мелкий обман фальшивой бухгалтерией. Как примитивно. Почти трогательно. Что еще сказал тебе Совет?
— Ничего.
— Ничего? Что ж, они всегда предпочитали гордо отмалчиваться. Анна, будь осторожна, ладно? — говорит Лоренс.
И в шестнадцати милях от них Джон Лоу поднимает голову от ночной работы, на миг задумывается, глядя в пустоту, а потом возвращается к чистой белой странице.
Она изучает его еще два дня. Она подозревает, что лучше подготовиться не сможет, что хотя бы по закону снижения эффективности она узнаёт все меньше с каждым потраченным часом. И все равно изучает.
Этому нет конца. Она копается в старых счетах, в электронных счетах, онлайновых счетах — оффлайновых больше не существует; роется на сайтах и в поисковиках, пробирается сквозь сферы и домены. В этом мире она почти тонет. Полуоглохшая, полуослепшая, медленно двигает побелевшими пальцами в мире бескомпромиссной скорости. Будто ждет чего-то.
В последний день месяца она пишет ему письмо. Очень рано, офис едва освещен. Письмо на мониторе мерцает, как витражное стекло. Она обращается к Криптографу на языке Налоговой службы, старомодном, официальном, беспощадно точном. Она просит Мистера Джонатана Кира Лоу связаться с ней. Просит собрать бухгалтерскую отчетность за последние три года, список штатных сотрудников, совместителей, долевых сделок, просит о встрече как можно скорее. Сообщает, что на него открыто расследование. Больше ничего. В конце концов, она не обязана обнаруживать ни силу своей позиции, ни ее слабость.
Ответ приходит меньше чем через час. Не от Криптографа, а от его личного бухгалтера из компании, располагающейся в Филадельфии и Брюсселе. Маргарет Немовелян сообщает Анне, что мистер Лоу находится в Соединенном Королевстве. Что, если это удобно, он будет рад предоставить отчеты немедленно. Он может встретиться с ней через пять дней, если она пожелает, у него в кабинете. И когда Анна читает это — монитор наклонен к ней, а ее голова к нему, отражается в стекле, — она понимает, что не готова, совсем. Что любой обычный человек вроде нее никогда не будет готов к такому, как он.
— Анна Мур, — Анна обращается к двери без таблички. — К мистеру Лоу.
— Лоу, — повторяет голос на том конце линии. Вежливо, но невыразительно, будто никогда раньше не слышал этого слова.
— Джону Лоу.
— Да, — говорит голос. — Простите, но никаких встреч не назначено.
— Вы не могли бы проверить еще раз? В три часа. Я должна встретиться с ним в три.
Слабый стук, хитиновые щелчки компьютерных клавиш.
— Какую компанию вы представляете, мадам?
— Центральную налоговую службу.
— Налоговую службу. — Голос смягчается. — О да. Секунду, пожалуйста.
Она оглядывается. Толпы людей спешат на ланч в сторону Фаррингдона. Перевернутое трехколесное такси на Хаттон-Гарден, рассыпались ярко-зеленые пластиковые корзины. Зимний день, как в старые времена. Свет неестественно ярок и прозрачен. Холод румянит щеки Анны. Она, кажется моложе, но сама об этом не знает. Времени хватает, чтобы в ней поднялись ростки беспокойства. Давний страх, что работа больше ее самой. Налоговую службу. О да. Потом за спиной открывается дверь, она оборачивается и видит комнату, заваленную цветами, и невысокого человека. У него ноздреватая кожа, мягкая извиняющаяся улыбка и — неожиданно — усы.
— Он внизу, — говорит человек. — Я отведу вас. Меня зовут Теренс. Простите за цветы.
Будто попала на свадьбу или похороны. На столе в приемной гора лилий, адиантумов, квитанций о доставке. Аромат цветов заполняет комнату.
— Вашу визитку, — просит Теренс, и Анна вручает ему карточку, серебряную, с черным лаковым тиснением и золотым отпечатком ее пальца. Теренс откапывает среди лилий ноутбук «СофтМарк», вставляет карточку в прорезь.
— Большой палец? — говорит он, и она прижимает палец к экрану, чувствует сопротивление невидимой статики.
— Что-нибудь случилось? — она, и Теренс пожимает плечами.
— Ничего особенного. — Он возвращает ей карточку. — Ничего такого. Ну, вы понимаете. — Он широко улыбается, будто она действительно понимает. — Сюда, пожалуйста.
В дальнем конце комнаты — окна, глубокий внутренний двор, фонтаны. Анна не успевает придумать ничего в ответ — они с Теренсом уже выходят из комнаты.
— Бухгалтер мистера Лоу приехал?
— Бухгалтер мистера Лоу уже некоторое время здесь. — Теренс приглашает ее в открытый лифт. — Сегодня много посетителей. Вы бывали тут раньше, инспектор?
— Анна. — Она произносит имя, и лифт трогается. Ее голос срывается. — Просто Анна.
— Конечно. Вы же не из полиции, правда?
Этажи медленно ползут мимо. Третий, четвертый. Аромат лилий плывет следом. Анна вспоминает «Асфодель-9». Сон про картошку. Текст шифра.
— Я была здесь однажды.
— Я знаю, — говорит Теренс. Кабинка лифта сплошь отлакирована. Теренс подмигивает их отражениям. — Компьютеры, понимаете. Компьютер «СофтМарк» никогда не забывает лица. Вы встречались с мистером Лоу? Вы с ним знакомы?
— Не совсем, — говорит она. И прибавляет: — Нет.
— Все так говорят. — Теренс непрестанно улыбается. — Теми же словами. Ну вот, мы на месте. Шестой этаж.
Двери скользят в стороны. Впереди огромный холл, акры или гектары, Анна видела его только однажды, но много раз он снился ей, и воображение придало ему резонанс и объем, которых на самом деле нет. Эхо — ровный гул — напоминает стадионы и вокзалы. Монетный двор, полный людей, смеха, рокот голосов. Так много людей, так неожиданна картина — Анна не готова к такому зрелищу, ее охватывает паника. Она неожиданно остро осознает, во что одета: офисный костюм, простой и изящный, портфель в руке. Пол черен, насколько хватает глаз.
— Что происходит?
— Происходит? — Теренс удивляется, словно и не заметил, что они не одни. — А… Это потенциальные инвесторы.
— А что они делают?
Он оглядывается, будто проверяя.
— Как видите. Пришли посмотреть, как работает компания. Или выпить, чтобы потом рассказать об этом друзьям. Но всем нужны инвесторы, даже мистеру Лоу. Никто не живет на острове, даже тот, у кого имеются острова. Я разыщу его и приведу к вам, если вы подождете здесь. Анна? Инспектор?
— Я в порядке, — говорит она. И прибавляет, потому что он не об этом спрашивал: — Спасибо.
— Я его найду, — говорит Теренс, вглядываясь в нее. — Ждите здесь, хорошо?
— Спасибо, — повторяет она, но секретарь уже пробирается через плотную толпу, извиняясь, скользя по гладкой поверхности денег.
Страх утекает из нее, пока она ждет. Следом приходит легкая тревога, восприятие обостряется, ощущения плотнее: знакомое, поддающееся контролю чувство. Подозрение. Инспекторское недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Тихая комната, настоящий кабинет. Ей всегда здесь нравилось, она Лоренсу даже завидовала. Сюда проникает только тихий механический стук часов. Певец на верхнем этаже исполняет гаммы.
— Анна? — зовет Лоренс, и она поднимает глаза.
— Да. Со счетом проблема.
— Понимаю, — удивленно говорит он. Не это он ожидал услышать, хотя быстро берет себя в руки. Анну ободряет и то, и другое. Она уже подумывает, что совершила ошибку, придя сюда, хотя ей нужно было прийти, нужно поговорить. А теперь поздно.
Она отхлебывает кофе. На языке остается приятная горечь.
— Так. Какая проблема?
— Депозитная ячейка.
— И что в ней?
— Ничего серьезного, обычный металл. Золото, несколько платиновых слитков. Но они записаны не на его имя и не задекларированы в списке его имущества.
— И кому они принадлежат? Жене или сыну?
— Сыну. Натану Лоу.
— Так. Сейф, содержимое которого отделено от основных фондов, положено на имя сына, в удобном частном банке, — говорит Лоренс, словно констатирует факт. Анна не спрашивает, откуда он знает. Просто знает, у него талант нащупывать дорогу среди денег — потому она с ним и разговаривает.
— Депозитарий в Татарском проливе, — говорит она. На столе тихо тикают часы.
— Великолепно. И Совет выбрал тебя? Почему не кого-нибудь из отдела корпоративных налогов?
— Не знаю, — говорит она, хотя, кажется, знает. Лоренс с отсутствующим видом постукивает пальцами по чашке, словно пытаясь достучаться до сути. — Клиенты, как правило, с тобой разговаривают, так ведь? У тебя всегда был талант разговорить человека. Может, поэтому?
— Может быть. Может, просто потому, что проблема с личными счетами Лоу. Нет нужды привлекать корпоративного инспектора.
— Или тревожить «СофтМарк» без крайней необходимости. И как получилось, что это золото не задекларировано?
Она снова молчит. Сейчас, когда у нее есть возможность все объяснить, она не хочет этого делать. Она в недоумении подается вперед. Это больше не вопрос доверия. Скорее обладания. Оставить Лоу себе.
— Анна? — Лоренс заглядывает ей в лицо — ему забавно, он беспокоится, но переигрывает.
— Оно спрятано между цифрами.
— Как это?
— А так. Налоговая округляет цифры вниз или вверх к целым числам. Постоянно округлять цифры не в ту сторону — мошенничество. Но у большинства людей за всю жизнь не будет столько денег, чтобы такой способ себя окупил. В любом случае, разница невелика, и даже если такое случается — если некоторые суммы округляют неправильно, проще списать издержки, чем тратить время на расследование. Но Лоу — другое дело. Гигантские транзакции, при подсчете имеют значение десятые и сотые цента. Лоу живет в мире, где движутся огромные деньги. Его доля составляет миллионы. В прошлом году его состояние оценивалось дороже, чем собственность миллиарда беднейших людей на земле. Ты об этом слышал?
— Я изо всех сил стараюсь таких вещей не замечать.
— Если Лоу поставит десять миллиардов на ночное падение котировок на сотую долю процента электрических ливров, он в очередной раз станет миллионером — так что ему это важно. А в его годовом отчете миллионы платежей, проценты с доходов, доли комиссионных. Теперь там оказалось миллионами больше, чем положено. Его счета созданы так, чтобы максимально разделять финансовые потоки. При финальном подсчете все убытки округляются вверх, а прибыль округляется вниз. А поскольку доли очень маленькие, никто не замечает. Цифры всегда за тем порогом, где можно найти ошибку. Два месяца назад новая компьютерная программа, установленная для проверки личных счетов, произвела подсчеты с точностью до тысячных…
— Пожалуйста, — Лоренс выставляет вперед ладонь, — прекрати. Я почти забыл, как скучны бывают деньги. Сколько это все продолжалось?
— Тринадцать лет. Налоговая несколько недель думала, что с этим делать.
— И подумать только, они выбрали тебя. Совет благосклонен к тебе, смертная. — Он поднимается, пристально смотрит на нее, подходит к окну. — Сколько?
— Ценных металлов на четыре миллиона. А вместе с налогом и штрафом втрое больше.
— Понимаю, — повторяет он. И больше ничего. Он стоит к Анне спиной, смотрит на Гранд-Юнион канал. Ей видно, что на улице опять начался дождь, легкий, как тюль. Певец наверху замолкает.
— Ты удивлен, — говорит она.
— Не тем, что ему захотелось больше денег, — Он пожимает плечами. — Но да, удивлен.
— И чем же?
— Для начала, сумма совсем небольшая. — Он оборачивается. — Не для нас с тобой. Но странно, что он готов ради этого рискнуть всей жизнью. Он ведь дорожит своей жизнью, согласна?
— Да.
— Богатые ценят свою жизнь очень дорого. Ты нашла какие-нибудь другие не декларированные сейфы или счета?
— Пока нет.
— Могу спорить, еще найдешь. Четыре миллиона в электронных деньгах.
— Да.
— Шесть миллионов долларов. Знаешь, я все еще пересчитываю на бумажные деньги. Старею, видимо. Четыре миллиона для него — ничто. Сколько времени ему нужно, чтобы их заработать?
— Тридцать четыре часа, — говорит Анна вслух. А про себя добавляет: и семь минут. Потому что сама заметила, как это чудно. Она собирала характерные факты. Чтобы законно получить то, что спрятал, Джону Лоу понадобилось бы меньше двух дней. Спит он или бодрствует, деньгам без разницы. — Что-нибудь еще?
— Определенно, — говорит Лоренс, — Налоговая должна была, в конце концов, это обнаружить. При всем уважении к тебе и отлично тренированным слугам Ее Достопочтенного Величества. Но ведь это Джон Лоу, изобретатель идеальных денег.
Теперь он оживился. Он кажется моложе, думает Анна. Всего один вечер, занимаясь тем, что любит. Она думает: это моя заслуга. Она думает: я думаю не о том мужчине. Она смотрит, как он садится; настольная лампа озаряет его лицо светом, которого нет у него внутри.
— Раз он не хочет платить долги, почему не прибегнуть к криптографии? Бесстрастный инспектор против бездушного кода. Он вместо этого пытается прикрыть мелкий обман фальшивой бухгалтерией. Как примитивно. Почти трогательно. Что еще сказал тебе Совет?
— Ничего.
— Ничего? Что ж, они всегда предпочитали гордо отмалчиваться. Анна, будь осторожна, ладно? — говорит Лоренс.
И в шестнадцати милях от них Джон Лоу поднимает голову от ночной работы, на миг задумывается, глядя в пустоту, а потом возвращается к чистой белой странице.
Она изучает его еще два дня. Она подозревает, что лучше подготовиться не сможет, что хотя бы по закону снижения эффективности она узнаёт все меньше с каждым потраченным часом. И все равно изучает.
Этому нет конца. Она копается в старых счетах, в электронных счетах, онлайновых счетах — оффлайновых больше не существует; роется на сайтах и в поисковиках, пробирается сквозь сферы и домены. В этом мире она почти тонет. Полуоглохшая, полуослепшая, медленно двигает побелевшими пальцами в мире бескомпромиссной скорости. Будто ждет чего-то.
В последний день месяца она пишет ему письмо. Очень рано, офис едва освещен. Письмо на мониторе мерцает, как витражное стекло. Она обращается к Криптографу на языке Налоговой службы, старомодном, официальном, беспощадно точном. Она просит Мистера Джонатана Кира Лоу связаться с ней. Просит собрать бухгалтерскую отчетность за последние три года, список штатных сотрудников, совместителей, долевых сделок, просит о встрече как можно скорее. Сообщает, что на него открыто расследование. Больше ничего. В конце концов, она не обязана обнаруживать ни силу своей позиции, ни ее слабость.
Ответ приходит меньше чем через час. Не от Криптографа, а от его личного бухгалтера из компании, располагающейся в Филадельфии и Брюсселе. Маргарет Немовелян сообщает Анне, что мистер Лоу находится в Соединенном Королевстве. Что, если это удобно, он будет рад предоставить отчеты немедленно. Он может встретиться с ней через пять дней, если она пожелает, у него в кабинете. И когда Анна читает это — монитор наклонен к ней, а ее голова к нему, отражается в стекле, — она понимает, что не готова, совсем. Что любой обычный человек вроде нее никогда не будет готов к такому, как он.
— Анна Мур, — Анна обращается к двери без таблички. — К мистеру Лоу.
— Лоу, — повторяет голос на том конце линии. Вежливо, но невыразительно, будто никогда раньше не слышал этого слова.
— Джону Лоу.
— Да, — говорит голос. — Простите, но никаких встреч не назначено.
— Вы не могли бы проверить еще раз? В три часа. Я должна встретиться с ним в три.
Слабый стук, хитиновые щелчки компьютерных клавиш.
— Какую компанию вы представляете, мадам?
— Центральную налоговую службу.
— Налоговую службу. — Голос смягчается. — О да. Секунду, пожалуйста.
Она оглядывается. Толпы людей спешат на ланч в сторону Фаррингдона. Перевернутое трехколесное такси на Хаттон-Гарден, рассыпались ярко-зеленые пластиковые корзины. Зимний день, как в старые времена. Свет неестественно ярок и прозрачен. Холод румянит щеки Анны. Она, кажется моложе, но сама об этом не знает. Времени хватает, чтобы в ней поднялись ростки беспокойства. Давний страх, что работа больше ее самой. Налоговую службу. О да. Потом за спиной открывается дверь, она оборачивается и видит комнату, заваленную цветами, и невысокого человека. У него ноздреватая кожа, мягкая извиняющаяся улыбка и — неожиданно — усы.
— Он внизу, — говорит человек. — Я отведу вас. Меня зовут Теренс. Простите за цветы.
Будто попала на свадьбу или похороны. На столе в приемной гора лилий, адиантумов, квитанций о доставке. Аромат цветов заполняет комнату.
— Вашу визитку, — просит Теренс, и Анна вручает ему карточку, серебряную, с черным лаковым тиснением и золотым отпечатком ее пальца. Теренс откапывает среди лилий ноутбук «СофтМарк», вставляет карточку в прорезь.
— Большой палец? — говорит он, и она прижимает палец к экрану, чувствует сопротивление невидимой статики.
— Что-нибудь случилось? — она, и Теренс пожимает плечами.
— Ничего особенного. — Он возвращает ей карточку. — Ничего такого. Ну, вы понимаете. — Он широко улыбается, будто она действительно понимает. — Сюда, пожалуйста.
В дальнем конце комнаты — окна, глубокий внутренний двор, фонтаны. Анна не успевает придумать ничего в ответ — они с Теренсом уже выходят из комнаты.
— Бухгалтер мистера Лоу приехал?
— Бухгалтер мистера Лоу уже некоторое время здесь. — Теренс приглашает ее в открытый лифт. — Сегодня много посетителей. Вы бывали тут раньше, инспектор?
— Анна. — Она произносит имя, и лифт трогается. Ее голос срывается. — Просто Анна.
— Конечно. Вы же не из полиции, правда?
Этажи медленно ползут мимо. Третий, четвертый. Аромат лилий плывет следом. Анна вспоминает «Асфодель-9». Сон про картошку. Текст шифра.
— Я была здесь однажды.
— Я знаю, — говорит Теренс. Кабинка лифта сплошь отлакирована. Теренс подмигивает их отражениям. — Компьютеры, понимаете. Компьютер «СофтМарк» никогда не забывает лица. Вы встречались с мистером Лоу? Вы с ним знакомы?
— Не совсем, — говорит она. И прибавляет: — Нет.
— Все так говорят. — Теренс непрестанно улыбается. — Теми же словами. Ну вот, мы на месте. Шестой этаж.
Двери скользят в стороны. Впереди огромный холл, акры или гектары, Анна видела его только однажды, но много раз он снился ей, и воображение придало ему резонанс и объем, которых на самом деле нет. Эхо — ровный гул — напоминает стадионы и вокзалы. Монетный двор, полный людей, смеха, рокот голосов. Так много людей, так неожиданна картина — Анна не готова к такому зрелищу, ее охватывает паника. Она неожиданно остро осознает, во что одета: офисный костюм, простой и изящный, портфель в руке. Пол черен, насколько хватает глаз.
— Что происходит?
— Происходит? — Теренс удивляется, словно и не заметил, что они не одни. — А… Это потенциальные инвесторы.
— А что они делают?
Он оглядывается, будто проверяя.
— Как видите. Пришли посмотреть, как работает компания. Или выпить, чтобы потом рассказать об этом друзьям. Но всем нужны инвесторы, даже мистеру Лоу. Никто не живет на острове, даже тот, у кого имеются острова. Я разыщу его и приведу к вам, если вы подождете здесь. Анна? Инспектор?
— Я в порядке, — говорит она. И прибавляет, потому что он не об этом спрашивал: — Спасибо.
— Я его найду, — говорит Теренс, вглядываясь в нее. — Ждите здесь, хорошо?
— Спасибо, — повторяет она, но секретарь уже пробирается через плотную толпу, извиняясь, скользя по гладкой поверхности денег.
Страх утекает из нее, пока она ждет. Следом приходит легкая тревога, восприятие обостряется, ощущения плотнее: знакомое, поддающееся контролю чувство. Подозрение. Инспекторское недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34