— Защелкни их на мне, скорее, скорее же!
Хотя голова моя в тот момент работала плохо, но я все же сообразил, как надо обращаться с этим приспособлением. Странно, но приближение опасности делало меня все более хладнокровным. Я укрепил наручники на изящных запястьях Карамани. И тут же услышал, что внизу началась какая-то суета.
— Заткни чем-нибудь мне рот, — продолжала командовать мной Карамани и, увидев, как я растерянно оглядываюсь в поисках чего-нибудь подходящего для этой тонкой операции, чуть не закричала: — Да рви мое платье, рви же скорее!
Повинуясь, я разорвал на ней чуть ли не всю юбку, часть затолкал в рот, а другой конец обмотал вокруг головы. И тут услышал голос доктора Фу Манчи. Судя по всему, он стремительно приближался, на ходу раздавая приказания своим людям, как всегда в минуты волнения, ужасно пришепетывая. Но я, прикоснувшись к роскошным волосам Карамани, почувствовал, что сам черт мне не брат. И когда Фу Манчи оказался на пороге смежной комнаты, я влетел туда со связкой ключей в руках. Когда мы увидели друг друга, он бросился вперед, а я стремительно отскочил к окну и что было сил запустил их прямо ему в физиономию. Судя по гортанному восклицанию, я не промахнулся. Мысленно поздравив себя с успехом, с перекладиной в руке я вскочил на подоконник. Одна нога уже была над бездной, а другая буквально на долю секунды задержалась… и тут я почувствовал, что кто-то мертвой хваткой вцепился мне в лодыжку. Казалось, я спиной видел, как темная комната наполнилась народом. Наверное, вся желтая шайка сбежалась ловить меня.
Я никогда не считал себя изобретательным человеком и всегда завидовал находчивости Найланда Смита, с которой тот выходил, казалось бы, из самых невозможных положений. Но на этот раз боги и меня не оставили. Вцепившись из последних сил руками в перекладину, я позволил своему противнику втащить меня как можно дальше в комнату, а после этого нанес ему страшный удар по голове свободной правой ногой.
Должно быть, я раскроил ему череп, потому что он тотчас же меня отпустил, и я, как на крыльях, полетел над улицей прямо в окно напротив.
Но, уже подлетая, подумал, что рано поздравлять себя с победой. Потому что меня уже ждали. Из окна навстречу мне высунулся один из тех косоглазых и злобных бирманских бандитов, с которым мне уже приходилось сталкиваться два года назад. Обнаженные мускулистые руки он держал у груди. В одной из них я увидел длинный изогнутый нож. Он явно ждал меня, чтобы перерезать горло.
Я уже говорил, что Карамани вселила в меня удивительное самообладание, которое не покинуло меня даже в эту критическую минуту. Черт его знает, с какой быстротой может работать голова, и я еще успел подумать, что в этих обстоятельствах сам Найланд Смит не смог бы изобрести ничего лучшего.
В момент моего подлета к окну я резко откинулся назад, одновременно выбросив ноги вперед. Правда, влетая в окно, я все же ощутил острую боль в лодыжке и подумал, что мне так и не удалось покинуть ночное поле битвы целым и невредимым. Зато мой бирманец кубарем отлетел в противоположный конец комнаты и, кажется, потерял сознание. К сожалению, от этого толчка я полетел на своей тарзанке обратно, чем, наверное, довел до безумия одинокого прохожего внизу. Я старался изо всех сил замедлить ход своего маятника, прекрасно понимая, что там, куда я возвращаюсь, меня ждет еще большее количество ножей. И мне удалось затормозить свой полет. Некоторое время я раскачивался над Мюзеум-стрит. Голова моя работала столь великолепно, что даже успела оценить весь комизм ситуации.
Но как бы там ни было, спасение мое еще не стало фактом, оставалось одно — прыгать, и я полетел вниз с почти семиметровой высоты. Раненая нога меня здорово подвела, я получил легкое сотрясение, но обошлось без серьезных повреждений. Я самостоятельно поднялся на ноги, и тут мне пришло в голову, что Найланд Смит совершенно напрасно мучается разгадкой, каким образом Карамани могла ускользнуть из его конторы в Рангуне. Да вот таким же образом, как я сейчас! И все же бирманец нанес мне достаточно глубокую рану, потому что я почувствовал не только острую боль, но и то, что башмак скоро наполнится кровью. Я стоял как пьяный посреди улицы, переводя взгляд с окна, которое я очистил от присутствия бирманского бандита, на окно лавки мистера Саламана, за которым скрывался Фу Манчи со всей своей шайкой. Но оно уже было закрыто. И в следующий момент я понял почему. Со стороны Нью-Оксфорд-стрит я услышал стремительно приближающийся топот сапог и повернулся навстречу ему как раз в тот момент, когда двое полицейских готовы были наброситься на меня.
Надо было решать и действовать стремительно. В мгновение ока я взвесил все обстоятельства и принял еще одно жизненно важное решение за эту ночь: я круто развернулся и так припустил по направлению к Британскому музею, как будто за мной гналась и не полиция вовсе, а все исчадия ада во главе с доктором Фу Манчи.
Выбежав на Трафальгар-сквер, я увидел далеко впереди красный огонек дающего задний ход такси. Боль в ноге усилилась, но почему-то не затрудняла бега. Поэтому мне удалось заскочить в кабину раньше, чем полицейские выбежали на площадь. Их свисток залился трелью только тогда, когда я уже успел прокричать шоферу:
— Доктор Клив, Харли-стрит! Гони как черт!
Я упал, задыхаясь, на заднее сиденье, машина взревела, и человек за рулем в этот момент, конечно же, не мог услышать полицейских трелей. Мы помчались в западном направлении к дому известного патологоанатома, безнадежно сбив полицию со следа. Распростершись на заднем сиденье, ловя ртом воздух, как живая рыба на сковороде, чувствуя, как моя благородная британская кровь уже выливается из ботинка на затоптанный пол таксомотора, я тем не менее поздравил себя с относительно благополучным завершением очередного действия китайской драмы.
Великий Боже, сколько же их еще будет впереди?
ГЛАВА XXI
БАШНЯ КРЕГМАЙР
Доктора Чалмерса Клива я не застал.
Через два часа после моего счастливого побега из логова Фу Манчи, туда наведались ребята из Скотланд-Ярда под командой инспектора Веймаута. В магазинчике почтенного негоцианта Дж. Саламана все было на своих местах, а в комнатах наверху все свидетельствовало о поспешном бегстве ее обитателей. Естественно, от библиотеки и лаборатории не осталось и следа. Бог свидетель, я, не задумываясь, пожертвовал бы своим годовым доходом, чтобы заполучить те книги. Без всякого сомнения, они содержали информацию, которая могла бы совершить переворот в современной медицине.
Я вернулся домой в состоянии крайнего физического и морального истощения. Измученный мыслями и догадками (думаю, не стоит говорить о ком), я все же нашел в себе силы обработать рану, к счастью, оказавшуюся легкой, и завалиться в постель. Но едва закрыл глаза — так, во всяком случае, мне показалось, — как тут же почувствовал, что Найланд Смит трясет меня за плечи.
— Верю, — начал он, — что ночные приключения вас утомили, и даже готов посочувствовать. Но расслабляться не время. Я взял отдельное купе, и в дороге вы сможете отоспаться. Прочтите вот это.
Пока я протирал спросонок глаза, Смит вручил мне номер «Дейли телеграф» и ткнул пальцем в заметку на литературной странице:
«Господа издатели М. объявили, что вскоре они опубликуют большую работу известного американского путешественника, востоковеда и психиатра мистера Кигана Ван Руна о его самых последних исследованиях в Китае. Напомним, что мистер Ван Рун предпринял автомобильное путешествие прошлой зимой из Контона в Сибирь, но на пути столкнулся с непредвиденными неприятностями в провинции Хэнань. Он попал в руки каких-то фанатиков и чудом спас свою жизнь. Из его книги вы узнаете подробности всех злоключений знаменитого путешественника, а также о некоторых сенсационных открытиях, касающихся возрождения одной таинственной расы в Китае. По причинам, которые Ван Рун не захотел объяснить, он останется в Англии вплоть до завершения работы над книгой (она будет опубликована одновременно в Лондоне и Нью-Йорке) и для этой цели он арендовал башню Крегмайр в графстве Сомерсетшир. В этой древней, овеянной романтикой истории резиденции он завершит работу над своей рукописью, которую читающая публика заранее признает шедевром».
Я отложил газету и заметил, что Смит смотрит на меня вопросительно.
— Я навел справки, — заметил он как само собой разумеющееся, — и если нам повезет, мы достигнем Солa еще до сумерек.
С этими словами он вышел из комнаты, и только тут я сообразил, какова должна быть цель нашей поездки, а также понял, что мнимое спокойствие моего друга является не чем иным, как попыткой скрыть дьявольское возбуждение. Действительно, судьба была настолько к нам благосклонна, что мы не только оказались неподалеку от Сола до наступления сумерек, но гораздо раньше, в самый разгар прекрасного осеннего дня.
Деревушка Сол представляла собой два ряда домов по обе стороны дороги. В последнем размещалась гостиница «Возничие». Ее мы достигли по извивающейся среди мхов дороге, отшагав пешком целую милю и заметив еще издали игру солнечных бликов на позолоченной вывеске. День был очень жаркий, если бы не прохладный бриз с моря, дующий откуда-то с просторов Атлантики. Деревушка была заброшенной, а на север и восток тянулись от нее бесконечные торфяные болота, ограниченные с одной стороны небесным, а с другой — морским горизонтом. На запад с того возвышения, где мы находились, начинался небольшой уклон, и вся местность чем-то напоминала дно высохшего озера, сходство с которым подчеркивали ярко-зеленые островки более сухих мест посреди серо-коричневого пространства сплошных торфяников.
— Кажется, я вижу замок Гластонбери, — говорил Смит, разглядывая в полевой бинокль восточный горизонт, — а там, если я не ошибаюсь, наша башня Крегмайр.
Сделав ладонью козырек от солнца, я взглянул туда же, куда и Смит, и увидел типичные для Ирландии круглые башни, происхождение которых на этой земле приписывают финикийцам. У их подножия громоздились ветхие домишки в окружении ярко-зеленых полей. Земля на многие мили вокруг была плоская, как моя ладонь, если не считать там и сям раскиданных небольших холмиков и огромных валунов. Не возникало сомнения, что много веков тому назад здесь гуляли морские волны. Даже под сияющим солнцем эта местность являла собой довольно печальную картину.
А вокруг — ни живой души. Когда до Крегмайра оставалось четверть мили, Смит снова поднял полевой бинокль к глазам, чтобы осмотреть окрестности.
— Да, Петри, — заметил он протяжно, — никаких признаков… Хотя…
Сунув бинокль в футляр, мой друг стал энергично тянуть мочку левого уха.
— Не были ли мы слишком самонадеянными? — сказал он, слегка сощурившись. — Мне показалось, что по крайней мере трижды, пока я наводил фокус в бинокле, кто-то или что-то исчезало из поля зрения, причем всякий раз позади нас.
— Что вы имеете в виду, Смит?
— Только то, — он оглядел окрестности с таким выражением, как будто со всех сторон к нам подкрадывались китайцы, — только то, что за нами следят.
Мы молча переглянулись, без лишних слов убедившись, что оба опасаемся одного и того же. Затем Смит скомандовал:
— Вперед, Петри! — И, взявшись за руки, мы ускорили шаг.
Крегмайр стоял на небольшом зеленом возвышении над тем, что было некогда бухточкой или устьем реки, окруженный со всех сторон плодородными угодьями.
Дом, куда мы решили нанести визит, представлял собой двухэтажное сооружение, соединенное с восточной стороны с древней башней и двумя маленькими флигелями. Здесь был разбит небольшой огород, несколько чахлых деревьев росло у северной и западной стен, а все имение окружал массивный забор из серого камня. Тень башни под острым углом пересекала дорогу. Разгоряченные долгой ходьбой под горячим солнцем, мы с благодарностью окунулись в нее. Однако, оказавшись у подножия древнего сооружения, я почувствовал не облегчение от прохлады, а не очень приятный озноб. Переглянувшись со Смитом, мы поняли, что испытываем одинаковое беспокойство.
Но вокруг царило молчание, если не считать отдаленного шороха моря, и только непонятно откуда взявшаяся здесь чайка прокричала с небес что-то скорбное и немузыкальное. Невольно в памяти всплыли строки из поэмы:
Вдали людей, среди таинственных болот
Живу среди зверей, и птиц, и всякой Божьей твари,
А рядом волны плещут, и ветер жалобную песнь свою ведет,
И океан зовет туда, где нет печали.
Вокруг не было видно ни души, ничто не выдавало присутствия человека. Даже собака не залаяла. Найланд Смит шумно вздохнул, бросил взгляд на дорогу, по которой мы пришли, и мы двинулись вдоль стены к воротам. Они оказались не заперты, а за ними была мощенная камнем дорожка среди зарослей травы. Она вела к дому в четыре окна — два на первом и два на втором этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31