— С тобой, а то еще потеряетесь в тылу у «духов», — улыбнулся я в ответ.
— Якубовы, оба, марш на вот этот холм, стоящий над развалинами. Гурбон, ты — старший, твой пулемет — это наша главная безопасность. Умри, но чтоб в спину нам никто не стрелял, — принялся наставлять солдат взводный.
— Все понял, товарищ старший лейтенант. Будьте спокойны. А кто станет готовить обед? — спросил Гурбон.
— Шагай, шагай, разберемся, кто будет кашеварить, — отмахнулся старший лейтенант. — Забирайте вещи и быстрее наверх.
Марасканов нашу БМП разместил на широкой площадке на краю дороги, напротив лежащих ракет. Еще одну пару солдат с пулеметом отправил к валяющимся на камнях упаковкам.
— Зибоев! Вместе со Свекольниковым стройте СПС в русле реки и охраняйте ракеты. Никого местных не подпускать, только если с ними вместе придем мы: я или замполит, — продолжал командовать Игорь.
— А что делать, если местные мальчишки полезут к нам? — спросил Витька. — Не стрелять же в них.
— Вот для этого Зибоев и идет, пусть объясняется с туземцами. Еще нарубите веток и забросайте ракеты, чтоб не мозолили глаза дикарям и меньше привлекали внимание посторонних.
Бойцы занялись укрытием машин. Тем временем армейская колонна практически вся прошла мимо, и только иногда проскакивали одиночные отставшие автомобили.
— Игореша, а ты уверен, что про нас не забудут? Сдается мне, что необходимо будет регулярно напоминать о нашем существовании. Не вспомнят или что-нибудь не сложится в планах и просидим тут до выхода колонны обратно из ущелья.
— Да ну, не должны. Про нас забыть можно, а про ракеты — нет, — усмехнулся Марасканов.
— Аи, все может быть. Спишут их, как отстрелянные по горам, людей и тех списываем на боевые потери, — вздохнул я.
— А тебе что не все равно, где сидеть, тут или на скалах?
— Все дело в пайке! У нас что осталось от продуктов — на сегодня и на завтра. Барашка никто не приведет, и рис под ногами не валяется. Может, Берендеев крупы и тушенки подбросит, надо на Головского по связи выйти. С харчами мы, конечно, тут до победы можем воевать. До нашей общей победы. Или до окончания операции, по крайней мере. Мы тут, а комбат пусть бьется в горах, — улыбнулся я.
— Товарищ лейтенант, хто-то иде к нам! — крикнул сидящий на башне Дубино.
— Вот черт, кто идет? — спросил Игорь.
— Та «духи», хто ж ешо туточки може быть! У такем захолусте тильки «духи» обитают.
Мы вскарабкались на бронемашину и огляделись. По дороге медленно и осторожно, приветливо махая руками, шли как-то боком три фигуры. Один человек был с длинным ружьем, одетый в старую, мятую форменную шинель афганской армии, другой — в широком халате и опирался на длинный посох, третий — в новенькой зеленой пакистанской куртке и с автоматом Калашникова.
— Бача буру (уходи)! — замах я на них руками.
— Шурави, дуст, дуст (русские, мы друзья)! — закричали афганцы.
— Вот черт, свалились нам на голову, что будем делать, Игорь? — спросил я озабоченно.
— А хрен его знает! Может, поговорим?
— Из меня лингвист никакой. Могу сказать на их языке только «привет», да «пошел на х.». Вот и весь словарный запас. Зибоева необходимо сюда и быстрее, — сказал я, тяжело вздохнув.
— А чого с ними балакать, я вот очередь дам и п…ц. Пока они по нам не пальнули, — пробурчал сержант.
— Дубино, дипломат хренов, иди от греха подальше, зови нашего главного «мусульманина». Ты сейчас этих завалишь, а через полчаса целая сотня сбежится. Ни ты, ни я, никто не знает, сколько «духов» вокруг в горах и кишлаках. Не сейчас так ночью полезут. Мирные переговоры будем проводить, на высшем уровне: чай, анекдоты, экскурсия, — ответил я сердито сержанту.
— Куды экскурсия? — ухмыльнулся Васька.
— К ракетам. Пугать будем нашей мощью! — объяснил я.
— Точно, пуганем, что, мол, этими ракетами по их хибарам бабахнем, — улыбнулся Игорь. — Хорошая мысль, Ник, порой приходит даже в голову замполиту.
— Игореша, иди к черту, не подкалывай.
— Шурави, салам, салам! — забормотали, приветствуя нас, подошедшие афганцы.
— Салам, саксаулы-аксакалы!
— Никифор, почему ты их саксаулами назвал? — удивился Марасканов.
— Есть такой анекдот: выходит Брежнев из самолета в Ташкенте и здоровается с встречающими его старейшинами: «Привет, саксаулы!» Его поправляют, что не саксаулы, а аксакалы, а он в ответ: «Саксаулы, аксакалы — какая разница, один черт, чурки деревянные».
— Пусть будут саксаулы, лишь бы не стреляли, — согласился взводный. Афганцы подошли поближе и принялись здороваться, тыкая в себя пальцами — «сарбос», «сарбос» (солдаты).
— Они хотят мира, — перевел с «фарси» на русский вернувшийся от выносного поста Зибоев. — Просят ничего не взрывать, не стрелять, дома не грабить.
— Скажи ему, что мы не грабители, а солдаты, они могут быть спокойны. Мы — их друзья.
— Афганцы говорят, что друзья не приходят без приглашения и не ломают дом хозяина, — продолжал переводчик.
— Лично я тут еще ничего не сломал. Очень они разговорчивые! Скажи, что если будут себя плохо вести, мы выстрелим вон теми ракетами, что в речке валяются. Чтоб никто к нам не лез, — сказал Игорь.
Афганцы присели на корточки у парапета и что-то оживленно обсуждали.
— Чего галдят, Зибоев? — поинтересовался я.
— Не верят, что это ракеты.
— Ну что же, начнем с экскурсии, чай потом, — предложил Марасканов. — Пойдемьте, посмотрите, чем русский «шайтан-миномет» стреляет.
— Зибоев, а чего они тебе с хитрыми рожами «бакланят»? — спросил я у переводчика.
— Спрашивают, почему за русских воюю, почему не с мусульманами, предлагают с моим пулеметом к ним переходить, в кишлаке ханумка будет, а если захочу, даже две жены получу.
— А ты что им в ответ? — спросил взводный.
— Я сказал, у меня дома уже есть две жены, зачем еще столько? Тут скучно — ни телевизора, ни электричества, что я в их кишлаке забыл?
— А если б и телевизор, и электричество, и две жены в придачу? — подозрительно спросил я.
Зибоев в ответ только хитро улыбнулся и промолчал.
— Вот ведь страна жуликов! Приходят, в дружбе клянутся, их к столу приглашаешь, а они тут же солдата с пулеметом увести хотят! Что ж, подыграем этой шайке! — усмехнулся в усы Игорь. — Бача, покупай большие ракеты, по Пакистану можно стрелять, по Гардезу.
— Спрашивает: неужели в Гардез попадет? — перевел Зибоев.
— Попадет, если хорошо прицелится, — уверенно ответил Марасканов. — Берешь большую доску, кладешь ее на холм, сверху ракету, аккумулятор подсоединяешь от «барбухайки» — и бабах! Куда хочешь, стреляй, самым уважаемым в округе будет ваш кишлак. Все будут бояться. Ни у кого «огненного шайтана» нет, а у вас есть!
— Дорого? Сколько стоит? — продолжал переводить Зибоев.
— Сто тысяч афгани, — назвал цену товару Игорь. -Все?
— Каждая упаковка! Всего четыреста тысяч, тебе по дружбе отдам за триста пятьдесят тысяч! — хлопнул я по плечу старого афганца.
— Вах-вах-вах! — закачали головами пуштуны.
— Какой хороший «эРэС»! Спрашивает, унести можно сейчас же? — перевел вопрос афганского командира Зибоев.
— Деньги вперед — и, пожалуйста, неси, но деньги вперед! — поддержал я розыгрыш туземцев.
К нашим собеседникам присоединились еще пара колоритных личностей: один был в старом потертом кителе офицера афганской королевской армии и в шароварах, а другой — в длинной шинели.
Количество местных жителей продолжало увеличиваться с каждой минутой. Все больше «бородачей» подходили к нам, ощупывали арматуру из толстого швеллера, гладили ракеты, втроем-вчетвером пытались приподнять упаковку. Эти их попытки ни к чему не привели, ракеты даже не шевелились. Афганцы, очевидно, догадались, что их разыгрывают и вскоре потеряли коммерческий интерес к ракетам Громко обсуждая случившееся, они удалились. Остались лишь первые три афганца. Они сидели на корточках, напротив, тихо и в то же время оживленно о чем-то спорили, не сводя с нас глаз.
— Чего хотят? Зибоев, переводи, о чем болтают, — поинтересовался Игорь.
— Да они рассуждают, долго ли мы будем сидеть в их кишлаке или, может, скоро уйдем. Получится ли что-нибудь у «шурави» украсть? Решают, что можно выпросить или обменять.
— Зибоев, ты им объясни, что если будут в нас стрелять, то мы тут построим заставу, и пост здесь будет стоять всегда!
— Да, и скажи, что можем тут все вокруг подорвать к чертовой матери, если будут себя плохо вести. Одной ракеты хватит на все их хижины! — хмуро сказал я.
— Они обещают вести себя хорошо и предлагают торговать.
— Как? Они что нас за матросов Колумба приняли? Жаль, нет «огненной воды», бусы и всякие побрякушки тоже не взяли. А им не нужны пустые цинки и ящики? — спросил Игорь.
— Говорят, нужны, обрадовались. Забрать хотят, — сказал солдат.
— Нет! Просто так, без продуктов, на обмен ничего не получат, и надо быть внимательнее, а то что-нибудь сопрут! Пустые ящики и цинки меняем на рис, — предложил я им.
— Просят на обмен патроны и гранаты.
— Хрен им по всей морде, — рявкнул я. — Сегодня они просят для мирных целей, а завтра в спину стрельнут этими же патронами. Максимум, что можем им дать — канистру солярки.
Короткое совещание афганцев заканчивалось радостными улыбками в нашу сторону.
Мы всей группой отправились к бронемашине и разгрузили два ящика, распотрошили четыре цинка патронов. Самый молодой афганец сбегал в кишлак и принес мешочек риса. В завершении обмена мы сфотографировались с пуштунами на фоне БМП.
Они, афганцы, как малые дети, страшно любят фотографироваться, им сам процесс интересен (фотки-то все равно не получат, никто не привезет). Но позируют с удовольствием и обижаются, если не хватает кому-нибудь места во время съемки.
— Местные интересуются: зачем «шурави» сюда пришли, — перевел вопрос аксакала Зибоев.
— Мы навсегда приехали, поселимся тут, нам нравится все: народ хороший, рака, лес, горы. Дукан откроем, белых ханумок для вас привезем, — хитро улыбаясь, ответил Игорь.
— Дукан — хорошо, торговля — хорошо, «шурави»-ханум — хорошо, а солдат — не надо, солдаты — это плохо, — перевел ответ афганца Зибоев.
— Без нас и «шурави»-ханум не будет, — улыбнулся Игорь.
— Жаль, но тогда если с вами, то и ханум не надо, — сердито ответил афганец. — У нас тут работа — дорогу охранять, за каждый километр — мешок риса от правительства.
— А если не пришлют? — поинтересовался я.
— Тогда еще одна колонна грузовиков сгорит, — ответил, нагло улыбаясь, бородач. — И мы свою землю вам не отдадим никогда.
— А на кой черт она нам сдалась — одни камни да колючки, — рассмеялся я.
— Зачем тогда явились? — удивился афганец.
— Позвали нас сами, вот и явились, — ответил я.
— Мы вас не звали, кто приглашал, к тому и езжайте. «Шурави» где живут?
— В России, в Москве, в Сибири, очень далеко отсюда. Про Ленина слышал, наверное? — усмехнулся я.
— Нет, это кто такой?
— Как не слышал? Его весь мир знает. Ты посмотри, Игорь, нам пропаганду еще со школьной скамьи гнали, что портреты нашего вождя даже у африканцев в хижинах висят, а тут люди и про Советский Союз ничего не слышали, — поразился я.
— Ник, прекращай пропаганду вести среди «духов», а то бойцы все политические идеалы растеряют, — ухмыльнулся Марасканов. — Не получается у тебя с аборигенами найти общие интересы, плохой из тебя Джеймс Кук.
— Это хорошо, что Кука из меня не вышло, значит, не съедят, — улыбнулся я в ответ на шутку взводного.

***
Угостившись чаем с галетами, счастливые, «духи» разошлись по домам, унося трофеи. И вовремя. Буквально через десять минут подъехали два БТРа, облепленных офицерами в касках и брониках. На одном из них важно восседали подполковники Байдаковский и Ромашица. Весь политотдел в сборе! Правда, старшими в этой штабной команде оказались не они, а какой-то незнакомый полковник. Кто такой — черт его знает, но, судя по воплям и матам, большой начальник. Не меньше заместителя командира дивизии. А может, из штаба армии какой босс.
— Что вы тут вытворяете? Болтаетесь по дороге, как говно в проруби! Костер развели, чаи гоняете! Кто вы такие? В чем дело, вашу мать, раздолбай? Где рота, где батальон? Какого полка подразделение? — выдал тираду полковник. И понесло — мат-перемат, не разбираясь.
— Товарищ полковник, боевое охранение выставлено у рассыпавшихся ракет. Выставлено три поста: один — на этой горке, другой — возле упаковок, третий пост — БМП, — отрапортовал Игорь.
— А сопку с противоположного берега вы контролируете? Нет! Почему там никого? Какой дурак вас тут вообще выставил? Балаган какой-то! — продолжал орать полковник, не слезая с БТРа.
— Пост установил командир дивизии, а в батальоне всего две роты, что ж тут полроты оставлять? — разозлился я, начиная заводиться.
— Сейчас оборудуются СПСы на горе и в долине, БМП уже обложили камнями, сделали укрытия для стрельбы. Если кто прибудет для усиления — выставим пост и с другой стороны, но двоих людей отправлять за километр — это убийство, — продолжил аргументировать необходимость нашего размещения Марасканов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37