Увидев приближающийся танк, они повернулись к нему. Йозеф приказал механику-водителю остановиться поблизости и вылез из люка.
— Хайль Гитлер! — крикнул он пехотным офицерам. — Гауптштурмфюрер фон Блицман, танковая дивизия СС «Тотенкопф».
— Хайль Гитлер! — сказал старший из офицеров. — Майор Ланге, командир разведывательного батальона 26-й пехотной дивизии. Что там случилось, откуда на шоссе взялись русские?!
— Я сам не знаю! Они неожиданно атаковали мою колонну. Почти все машины уничтожены.
— У вас было много сил? Полк, батальон?
— Нет, примерно танковая рота. Мы перегоняли новые танки, прибывшие для пополнения дивизии. И с нами еще была рота панцергренадеров, которая задержалась для уничтожения какого-то небольшого очага сопротивления и следовавшая на соединение с основными силами нашей дивизии.
— А большевиков там много?!
— Не меньше танкового полка, усиленного моторизованной пехотой!
— Доннер веттер! Куда смотрит наша разведка! У нас в тылу русский танковый полк перерезает стратегическое шоссе, а мы об этом узнаем, только когда разведывательный батальон дивизии на них натыкается.
— Хуже всего то, что они применили какие-то новые танки. Мы не можем пробить их броню даже с нескольких попаданий!
— Да, из штаба только что передали по радио о том, что южнее Даугавпилса наши войска атакованы крупными силами. О том, что они вооружены этими самыми новыми танками, тоже что-то говорили. Командование требует сведений об их конструкции и, по возможности, образец.
— Судя по всему, русские пытаются сыграть на неожиданности. Рассчитывают, что мы растеряемся и не успеем организовать оборону!
— Как бы не так! — рассмеялся пехотный майор-разведчик. — Для моих парней неожиданностей не бывает. А с танками мы умеем общаться. Сейчас подтянется еще и противотанковый батальон дивизии. Пока там восемь орудий — три моих и противотанковый взвод, поступивший в мое распоряжение.
— Господин гауптштурмфюрер! — послышался крик наводчика из экипажа фон Блицмана. — Вас вызывает штаб!
Йозеф бросился к своей машине. Вскарабкавшись на башню, он надел наушники и взял микрофон. Из штаба поступил приказ силами четырех оставшихся танков усилить оборону пехотной дивизии. Его же родная дивизия СС «Тотенкопф» пока все еще продолжала двигаться на северо-восток, пытаясь форсировать Западную Двину на участке между Даугавпилсом и Ригой. Такая перспектива совсем не радовала фон Блицмана. Оказаться в составе обычной пехотной дивизии было ниже его достоинства. Но делать было нечего, приказы не обсуждают. Значит, придется некоторое время подчиняться пехотному командованию.
Тем временем на другом краю хутора послышались выетрелы 37-мм противотанковых пушек. В ответ загрохотали орудия русских танков. Невдалеке разорвался снаряд, осыпав Йозефа комьями земли. Он поспешил залезть в башню под прикрытие брони. К танку подбежал какой-то пехотный лейтенант и, вскарабкавшись на надгусеничную полку, прокричал:
— Господин майор приказал вам занять позицию вон там, в саду на той стороне хутора! Когда подтянуться основные силы дивизии, мы их атакуем! А пока вы должны постараться отсечь от русских танков пехоту!
От такого приказа по спине гауптштурмфюрера пробежали мурашки. Отсекать пехоту... от этих русских танков, которые могут его расстрелять, оставаясь для него недосягаемыми?! Это было самоубийством. Вероятно, майор еще не знал, с чем он имеет дело. Но приказы не обсуждают, и Йозефу пришлось подчиниться. Уже поднеся ко рту микрофон рации, чтобы отдать команду командирам трех других танков, он все же передумал и, выскочив из танка, побежал опять к пехотному майору.
— Так какова наша задача? — Йозеф попытался перекричать грохот выстрелов и разрывов.
— Пока отстреливать русскую пехоту, если она приблизится к нашим позициям. С русскими танками разберутся противотанковые пушки. А затем, когда подтянется второй полк, мы их атакуем с фланга. Ваша задача будет вместе с ротой мотоциклистов обеспечить преследование, когда русские побегут...
Майор был спокоен, как будто русские танки были картонными.
— Господин майор! Господин майор! — истерично заорал подбежавший фельдфебель с безумными глазами и начал дергать майора за рукав кителя. — Там... Там... русские танки!
— Так уничтожьте их, черт подери! Вы же противотанковый взвод! — спокойно, но с откровенным раздражением ответил майор-разведчик, явно обладавший хорошей выдержкой. В ответ фельдфебель только безумно вращал глазами и ловил ртом воздух, но рукав майора отпустил.
— Ну и что ты на меня уставился! — рявкнул на беднягу майор. — Ты что, русских танков никогда не видел?! Тебя что, не учили из пушки стрелять?! Или вы там настолько криворукие, что попасть не можете?!
— Э... мы... э... попали в него пятнадцать раз... А он все прет... снаряды отскакивают... А русские танки... — заикаясь, попытался объяснить фельдфебель.
Йозеф с досадой плюнул на землю. Похоже, что и пехотная противотанковая артиллерия оказалась бессильна. Как остановить русского медведя?! Только выводить на прямую наводку дивизионную артиллерию да 88-мм зенитные орудия.
23 июня 1941 года. Левый берег Западной Двины.
Штаб 4-й танковой группы. Склонившись над картой.
Вдали грохотали выстрелы орудий. Эрих-Фриц фон Манштейн-Левински нервно ходил по одной из комнат сельского клуба, в котором разместился штаб подчиненного ему танкового корпуса. Он анализировал события последних дней и пытался разгадать замыслы русского командования.
22 июня все началось, как и было задумано. Немецкая пехота начала атаку на всем протяжении границы. Это не дало противнику сразу определить направления основных ударов. А когда четыре танковые группы, вклинившись в русскую оборону, прорвали ее и вышли в тыл, было уже поздно.
В течение четырех дней успешного наступления немецкие войска продвигались почти безостановочно, сметая на своем пути заслоны немногочисленных пехотных дивизий, растянутых вдоль границы. Русские сопротивлялись ожесточенно. Но благодаря концентрации сил на основных направлениях численное превосходство всегда было на стороне немцев, даже несмотря на то, что общей численностью РККА превосходила Вермахт. В молниеносной войне самое главное — мобильность и хорошая связь. В этом преимущество было полностью на стороне Германии.
На штабных картах стрелы ударов рассекали полоски русских оборонительных рубежей и, смыкаясь, охватывали овалы, обозначающие районы дислокации русских корпусов и дивизий. И следуя направлению этих стрелок, начерченных карандашами на бумаге, поднимая клубы пыли, ревя моторами и лязгая гусеницами, вперед стремительно шли танковые колонны, сопровождаемые моторизованной пехотой и самоходной артиллерией. Позади передовых моторизованных частей гремел топот солдатских сапог пехотных дивизий.
Немецкое командование рассчитывало быстрыми охватывающими ударами расколоть русские войска на отдельные части и окружить их. Затем обычные пехотные дивизии должны были заняться добиванием окруженных группировок. А танковые клинья, не останавливаясь, стремительно наступать дальше, не давая русским создать новый оборонительный рубеж и уничтожая подтягивающиеся русские дивизии, по мере их прибытия. У РККА с ее неповоротливостью не было шансов, даже с учетом формального численного превосходства. Медлительные стрелковые дивизии не могли достаточно быстро реагировать на стремительно меняющуюся обстановку и поспевать вслед за неудержимо вклинивающимися в их тылы стальными лавинами немецких танковых групп. Их скорости не хватало даже для отступления, не говоря уже о ликвидации прорывов и подготовки новых рубежей обороны.
А ведь Гитлер боялся, что Россия нападет первой, полагаясь на свое численное преимущество. А что бы это дало русским? А ничего! Французы в сентябре 1914 года тоже начали войну с наступления, а затем драпали почти до Парижа. Тягаться в маневренной наступательной войне с немцами было бесполезно — не помог бы даже превентивный удар, если бы Сталин на него решился. Как было известно Манштейну, кое-кто из русских генералов предлагал осуществить упреждающий удар по Германии. И хотя Сталин запретил об этом даже думать, Гитлер и германское командование все равно продолжали опасаться превентивного удара, по сути запугивая сами себя.
Но уже первые дни войны подтвердили мнение Гитлера о том, что Россия и ее армия не боеспособны. Русские как будто впали от неожиданности в шок. Они не думали создавать новую линию обороны либо кидаться в наступление. Они просто отступали с боями. А основная масса войск продолжала оставаться вдоль линии старой границы, опираясь на укрепления, которые начали возводить еще в середине 1930-х. Но чем им это поможет? Из-за большой протяженности и слабой индустриальной базы русские так и не смогли построить сплошную полосу укреплений, как французы. «Линия Сталина» — всего лишь цепочка укрепрайонов, уступающих не только «Линии Мажино», но и финской «Линии Маннергейма». Довольно большие промежутки между ними заполняются лишь укреплениями полевого типа, которые сейчас в спешке возводит мобилизованное население. Но французам «Линия Мажино» не помогла, Гудериан ее обошел. А финскую «Линию Маннергейма» сами же русские взяли в лоб. Чехи вообще свои укрепления в Судетах, сравнимые по мощности с французскими, сдали без боя.
Потому предстоит всего лишь повторение того, что было проделано у границы — танковые клинья прорвут фронт в промежутках между укрепрайонами и войдут в тыл русских войск. Дорога на Ленинград и Москву будет открыта, а с их падением Россия капитулирует. Это показал и пример Финляндии. Ведь русские в декабре 1939 взяли «Линию Маннергейма» с ходу — настолько быстро, что удивили весь мир. А особенно тогда удивились финны. Они удивились настолько, что торжественно капитулировали. Хотя до этого в Финляндии был угар шовинизма, а планы взять Ленинград и оккупировать Карелию высказывали не только парламентские пустобрехи, но и многие представители армейских кругов. Еще возможно, дело было и в личных отношениях между Маннергеймом и Слащовым, пришедшим на смену «красному маршалу» Ворошилову. Ведь оба, и Маннергейм, и Слащов некогда были офицерами русской императорской армии. А потому капитуляция представляла из себя церемониал в духе XIX века — на центральной площади Хельсинки Маннергейм вручил Слащову свою шпагу эфесом вперед. В ответ Слащов вернул ее в знак уважения к храбрости финнов. Хотя, конечно, эта храбрость им не помогла, а Финляндия хоть и осталась формально суверенной, но в качестве республики в составе Советской России. В общем, так или иначе, Финляндия капитулировала, как только русские танки подошли к пригородам Хельсинки.
Манштейн отошел от стола и задумчиво посмотрел в окно. По улице побатальонно шла пехота. Крепкие немецкие парни. Молодые лица, уже обветрившиеся и загорелые после долгих маршей. Беззаботные победные улыбки. Наверное, уже предвкушают торжественный парад во взятом Ленинграде. Русские, надо отдать им должное, тоже храбро сражались, но храбрость им, так же как и финнам, не поможет. Ведь Адольф Гитлер явно не будет так снисходителен к побежденным, как Сталин. И недаром фюрер, собрав перед войной генералов, заявил:
«Наша сила — в подвижности и жестокости. Чингисхан с полным сознанием и легким сердцем погнал на смерть миллионы детей и женщин. Однако история видит в нем лишь великого основателя государства. Мне безразлично, что говорит обо мне одряхлевшая западная цивилизация. Я отдал приказ — и расстреляю каждого, кто скажет лишь слово критики. Приказ гласит: цель войны состоит не в достижении определенной линии, а в физическом уничтожении противника. Поэтому я — пока лишь на Востоке — подготовил мои части „Мертвая голова“, отдав им приказ без сожаления и жалости уничтожать мужчин, женщин и детей. Только так мы можем завоевать жизненное пространство».
Конечно, в первые дни сопротивление было крайне ожесточенным. Русские дрались за каждый клочок своей земли. Особенно пограничные войска НКВД. Не имея противотанковой артиллерии, а лишь автоматические винтовки АВС-36, пулеметы АВС-36П и ручные гранаты, эти парни в зеленых фуражках задерживали не только пехотные, но и танковые части. Хоть и ненадолго.
Потери Вермахта и Ваффен СС превысили запланированные. Но это не остановило немецкое наступление. Русские войска, получив приказ об отходе, начали отступление, но, будучи почти не моторизованными и медлительными, не смогли достаточно быстро отойти к находившейся в тылу второй линии обороны и были отрезаны. И теперь Сталин и его генералы опять собирались повторить свою ошибку первых дней войны, но только в еще большем масштабе. Сосредоточив основные силы позади укрепрайонов «Линии Сталина», они сами напрашивались на их окружение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39