Грохнула опрокинутая пальма.
– Та-ак! – Я закатил глаза. – Новые фокусы. Друзья, простите, ради бога, но мне надо идти!
Те сразу все поняли. Валерий кивнул, Дашка жестом показала: «Держу кулаки!», и я бросился за Светой.
– Свет, стой!
Ага, сейчас!.. Дзайана лишь ускорила шаг. Закрывающаяся дверь едва не дала мне по носу. Поймаю – выпорю соплячку!
И тут… Во мне вдруг проснулось мудрое манарское чутье, знающее все о людях и их путях. Я понял, что с ней происходит. Понял, что догнать ее нужно во что бы то ни стало.
Сейчас – или никогда.
– Стой! – крикнул я. – Свет, стой!
Иллюзия платья мешала дзайане двигаться. Пробежав несколько шагов, она грохнулась на булыжники.
– Уйди! Уйди! Не трогай меня!
Я схватил ее за плечи:
– Да что случилось-то, ненаглядная?!
– Ничего! Совершенно ничего!!
Заревев, она уткнулась носом в мою грудь. Я гладил ее, а она взахлеб, с болью выплевывала слова:
– Лешка!.. письмо прислал… как шавке, дуре!.. Я не хотела… чтобы не портить… У тебя расследование… ты столько сделал… А я… я все только порчу!!
– Пойдем. – Я поднял ее на ноги. Платье разметалось по булыжникам, пачкаясь в пыли. Тушь размазалась по лицу, отчего дзайана стала похожа на неумело накрашенную девочку-подростка.
– Куда? Я лучше здесь…
– Хорошо, хорошо. Пойдем.
Я обнял дзайану за плечи. Она закрыла глаза.
– Сейчас… Подожди… – По лицу ее прошла судорога. – Все, уже можно.
Иллюзия развеялась, и девушка вновь стала сама собой. Мы двинулись через старый Веден к набережной. Когда хорошо и когда плохо, лучше идти к мостам: они соединяют берега, связывая отчаяние с надеждой. А черная вода уносит все: беды и огорчения, печали и страхи. Понемногу успокаиваясь, дзайана рассказывала свою историю.
Большую часть ее я и так знал. О том, как Света влюбилась в музыканта, как Литницкий набросил поводок, и Двери Истени во главе с Людеем заставили его от этого поводка отказаться.
Светка – девчонка упрямая. Даже когда Алексей, будучи манаром, признался в нелюбви (что может быть определеннее?), она продолжала борьбу.
Но в этот вечер все рухнуло.
На самом деле вселенская трагедия должна была произойти позавчера. Вот только моя замечательная помощница из рук вон плохо разбирается в компьютерах, и последние два письма получила только что.
В них Алексей туманно писал о некоем священном обряде и своем великом предназначении. После многих букв он дал ссылочку на мультфильм – эффектный, но несколько хамоватый в данной ситуации. Под песню «There she is» группы «Witches» клип рассказывал о безнадежной любви девушки-зайчихи к коту. Герой убегал, а та преследовала его с маниакальным упорством.
Любовь зла, что называется…
– Ты до конца досмотрела? – поинтересовался я.
Светка помотала головой. Уличные фонари сердито сверкнули в повисшей на щеке капле.
– Ну и слава богу. Пойдем, умоешься.
– Ага, – всхлипнула она и улыбнулась сквозь слезы.
Мы спустились к реке. Светка поплескала себе в лицо пахнущей вереском воды и уселась на ступенях. Я устроился рядом.
– Вода как смола. – Дзайана положила голову на мое плечо. – И огни дрожат… Слушай, ты меня совсем не помнишь?
Я вопросительно посмотрел на нее. Она шмыгнула носом:
– Не обращай внимания. Пять лет назад, я еще тренировалась в детской группе айкидо. Ты пару раз к нам заходил.
– Погоди, погоди…
Точно! Сумрачная тринадцатилетняя девочка – взгляд в пол, мешковатая футболка, – Света была похожа на сердитого утенка. И надо же в какую красавицу выросла!
– Помню! – улыбнулся я. – Ты ужасно стеснялась. И так радовалась, когда бросок получался.
– Ага! А когда на меня свалился тот придурок, ты в последний миг вытащил меня за шиворот. Я потом неделю не своя ходила… Знаешь, для меня каждая тренировка была праздником. А домой возвращаться не хотелось: там ругань, родители разводятся…
Она вздохнула.
– Прости меня, Игорек.
– За что?
– Тогда, в больнице, помнишь?.. Я очень на тебя разозлилась.
– Понимаю.
– Подожди. – Света встала на колени. – Ты меня подержишь? А то я упаду.
Она пошарила руками у меня над головой. Нащупав что-то невидимое, дернула.
И белая река развернулась передо мной – ослепляя и даря свободу. В единый миг я охватил взглядом все.
Что я несу другим. Что другие дарят мне.
Смерти, проклятия – но и спасения, и благословения.
Мою судьбу.
Я едва не скатился в воду. В миг, когда срывается поводок, когда Истень еще не взяла свое, а маг от силы уже отказался, манар переживает всплеск умений. Отчаянное озарение располосовало меня. В единый миг связалось все: цербер в зверинце, кинжал аль-Бариу, инвалидная коляска Марии, обряд границы, проведенный над Алексеем Озерским.
Пазл сложился. В нужный момент – как это обычно и бывает, – вот только времени оставалось не так уж много.
– Все… – Руки дзайаны бессильно упали мне на плечи. – Теперь я не магиня. В ближайшие полгода, если не больше. Не бросай меня, Рек! Пожалуйста!..
– Ну что ты. – Я прижал ее к себе. – Встать можешь?
– Да. А зачем?
– Как зачем? Ты же хотела стать детективом?
– Н-ну да…
Слезы на щеках дзайаны мгновенно высохли.
– Сейчас отправляемся в башню молчания. Твоего непутевого дружка-музыканта надо спасать. И – ты удивишься, конечно, – некроманта Тепеха, хоть он и отъявленный мерзавец. Для начала отнимем у мертвецов аль-Бариу, а там… Там видно будет.
– Чаровато! Так чего сидим?! Вперед!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
(Суббота, 19.00,
рассказывает Игорь Колесничий)
Двадцать минут спустя мы вышли к башне безмолвия. Соваться через главный ход я не рискнул: наверняка там дежурят Иштвановы питомцы. Пустырями, свалками мы выбрались к бетонному забору, окружавшему башню.
– Ого! – прошептала Света. – Вот это защитка!
– Ты что-то чувствуешь?
Она помотала головой:
– Мне сейчас даже думать о колдовстве больно. Пустячная чара как гвоздем в грудь. Просто… сам смотри!
Я посмотрел.
Действительно, аснатары постарались на славу.
Бетон покрывали стилизованные под детские рисунки охранки. Мама с детьми идет на прогулку. Собака несет тапочки хозяину. Едут машины с флагами, а над ними облака, похожие на клочья сахарной ваты.
Во всех картинах присутствовала одна и та же стилизованная фигура. Грудь – решетчатая трапеция, ручки-прутики, голова похожа на перевернутую грушу. С лицом художник не мудрил особо: квадратные глаза, треугольный, словно у черепа, нос, улыбчивый рот. Палка-палка-огуречик, злой скелетик-человечек.
Ноги человечков сковывали цепи. Аснатары надежно обезопасили себя от контрудара со стороны Тепеха.
– Ладно, лезем. Я первый.
– Это почему ты первый?
– Я вооружен лучше. Кстати, о вооружении…
Я развязал хакаму и смотал в неряшливый тюк. По-хорошему ее сложить бы, но на пыльной траве складывать – только извозишь.
Повозившись со шнурками катаны, я пристроил ножны за ремнем джинсов. Проверил, как скользят – если выхватывать, чтобы без сюрпризов. Лезть, конечно, неудобно, но эффективность требует жертв.
– Все. Пойдем.
Мы перебрались через забор. С той стороны начинался янтарный эльфийский сад; из куч мусора вырастали деревья с серебристыми стволами и шафрановыми листьями.
– Заповедничек, блин! – брезгливо отряхнула руки дзайана.
– Хоть не болото и то спасибо. Кстати, нас подслушивают.
– Кто?
– Во-он там, смотри.
Из-под листвы торчала коряга. Оч-чень подозрительная коряга! Если проявить немного воображения, то можно представить, что сучки – на самом деле пальцы, а лохмотья коры… ну, лохмотья и есть. И тогда чуть выше – вовсе не большой гриб-дождевик, выеденный червями, а…
– Ужас какой! Скелет!
– Не скелет, а чистый, – авторитетно поправил я. – Не обижай аборигенов. Эй! – Я помахал папкой. – Пусть чистый предупредит барона! Человек вернулся с новостями!
Палая листва зашевелилась; мертвец поднялся, настороженно глядя на меня, и молча похромал в лес.
– Держи пока. – Я вытащил из папки листок и протянул Свете. – Это твое. А вот это мое.
– Что это?!
– Наши пропуска на этот свет. Здесь описания персонажей; отныне ты – целительница восемнадцатого уровня Аспириэль, а я – паладин двадцатого Игороху.
– Почему это я Аспириэль?! – обиделась Света. – Не хочу!
– Тогда кто? Корвалоль?
В ответ она отвесила мне пинка.
– Потом еще получишь! – прошипела многообещающе. – Я – Злючиэнь!
– Ну, Злючиэнь так Злючиэнь, тоже неплохо!
Пока мы препирались, среди деревьев замелькали пепельные тени. К нам шел старый знакомец барон.
– А-а! Смертные в землях клана, – обрадовался он. И обернулся к своему воинству: – Пусть чистые разожгут огонь.
– Пусть грязные разожгут огонь, – забубнили за спиной барона скелеты. – И немедленно!
Субординация в клане мертвецов почиталась свято. Зомби бросились исполнять приказание. Скоро над поляной заплескали языки костра.
– С чем пожаловали, смертные? – приблизился к нам барон. Со времени нашей последней встречи он обзавелся колоритным посохом (выброшенной штангой для штор) и кольчужкой, склепанной из алюминиевых крышек. Ах да, еще пирсингом! На скулах и лбу Лютена яркими светляками горели диоды из елочной гирлянды, придавая черепу восхитительно праздничный вид.
– Я принес заявку на игру, подписанную Императором мечей. Все, как ты просил.
– Человек! Чистые не просят. Чистые повелевают, пора бы уж запомнить наконец. Что человек хочет за добрые вести?..
– Человек хочет… тьфу! Мне надо пройти к вашему господину, некроманту Тепеху.
– Это дозволено, – важно кивнул барон. – Человек пойдет к господину. Спутница человека останется здесь и станет чистой. У нас подданных не хватает, – извиняющимся тоном добавил он.
Я знал, что без подвоха не обойдется, но на всякий случай притворился растерянным:
– Эй, эй! Так мы не договаривались!
– А чистые не договариваются. Барон предложил, люди думают.
За спиной Лютена поднялась малоприятная возня. Зомби приволокли мангал, разложили на ветхом куске ткани кусачки, клещи, сверла, обломки ножовочного полотна.
– Стоять! – взвизгнула Света, прячась за мою спину. – Ты, жертва гробовой травмы! Только попробуй!
Впервые я увидел ее испуганной. Дрожащим голосом она принялась читать заклинание:
Мы рождены, чтоб всех вас сделать пылью!
Вернуть земле набор ваш суповой!
Вам экзорцизмом обломает крылья,
Могильный камень оплетет травой!
Мертвецы опасливо попятились. Один лишь барон остался стоять на месте.
– Ай-яй, – покачал он размалеванным черепом, – и кого эта женщина хочет обмануть? Заклятие «Марш экзорцистов» в тысяча девятьсот сорок девятом отменила Женевская конвенция, как жестокое и незомбанное. С тех пор оно недействительно.
Мертвецы опять придвинулись. Свет костра заиграл на оскаленных рожах.
– Послушайте, барон, – весело сообщил я. – Если вы будете есть всех, кто к вам приходит, с вами никто не станет играть. Мастер ролевиков попросил, чтобы мы проверили, как вы знаете правила игры. Нам приказано устроить пробный поединок. Вот, ознакомьтесь!
Я достал бумагу, удостоверяющую, что я паладин двадцатого уровня. Барон внимательно изучил ее, а потом сделал знак подручным убрать орудия пыток.
– Итак, – продолжал я, – пробные игрища… Вводная такова: к вам прибыли паладин и целительница, двадцатый и восемнадцатый уровень соответственно. Все поединки – по правилам «Выверн и болот». Малейшая ошибка – считайте, вашу заявку отклонили. Я немедленно доложу мастеру, а если не доложу – тем более. Теперь назовите свой клан, класс, расу и уровень.
– Барон Лютен, – сконфуженно отозвался тот. – Клан Радужного черепа, лич, нежить, двадцать девятый уровень.
– Отлично! Я, святой паладин Игороху, вызываю тебя на бой, гнусный лич Лютен. Поелику ты есть исчадие ада, оскверняющее сии благословенные земли одним своим присутствием. Излагаю доступно?
– Более чем. Чистый лич Лютен принимает вызов.
Армия тьмы воодушевленно взвыла. Еще бы! Скучно им тут без дела болтаться, беднягам.
Кто-то принес барону полуразвалившуюся книжищу в кожаной обложке. Я с трудом опознал свод правил «Вывери и болот» прошлого века издания. Отстали они от жизни, уже шестая редакция давно вышла…
Лютен захлопнул книгу и воздел посох над головой.
– Раунд первый, – провозгласил он. – За пять единиц маны я навожу заклинание замедления! Я – лич с бонусом плюс один…
Молясь, чтобы не отхватить себе пальцы, я выхватил из ножен катану.
– Святой меч три-дэ-шесть с бонусом плюс три против нежити! – воодушевленно закричал я, стараясь переорать барона.
– Ха-ха, смертный! – Лич потряс на себе кольчужку из банок. – Это кольчуга четырнадцатого уровня с бонусом плюс семь против святого оружия!
– Договорились. – И я снес барону руку повыше локтя. Сказать, что я его шокировал – значит, ничего не сказать.
– Раунд не закончен! – завопил Лютен, падая на колени. – Спас-бросок! Активизирую свое умение…
Второй удар – и посох с вцепившимися в него костяными лапами полетел в кучу хлама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Та-ак! – Я закатил глаза. – Новые фокусы. Друзья, простите, ради бога, но мне надо идти!
Те сразу все поняли. Валерий кивнул, Дашка жестом показала: «Держу кулаки!», и я бросился за Светой.
– Свет, стой!
Ага, сейчас!.. Дзайана лишь ускорила шаг. Закрывающаяся дверь едва не дала мне по носу. Поймаю – выпорю соплячку!
И тут… Во мне вдруг проснулось мудрое манарское чутье, знающее все о людях и их путях. Я понял, что с ней происходит. Понял, что догнать ее нужно во что бы то ни стало.
Сейчас – или никогда.
– Стой! – крикнул я. – Свет, стой!
Иллюзия платья мешала дзайане двигаться. Пробежав несколько шагов, она грохнулась на булыжники.
– Уйди! Уйди! Не трогай меня!
Я схватил ее за плечи:
– Да что случилось-то, ненаглядная?!
– Ничего! Совершенно ничего!!
Заревев, она уткнулась носом в мою грудь. Я гладил ее, а она взахлеб, с болью выплевывала слова:
– Лешка!.. письмо прислал… как шавке, дуре!.. Я не хотела… чтобы не портить… У тебя расследование… ты столько сделал… А я… я все только порчу!!
– Пойдем. – Я поднял ее на ноги. Платье разметалось по булыжникам, пачкаясь в пыли. Тушь размазалась по лицу, отчего дзайана стала похожа на неумело накрашенную девочку-подростка.
– Куда? Я лучше здесь…
– Хорошо, хорошо. Пойдем.
Я обнял дзайану за плечи. Она закрыла глаза.
– Сейчас… Подожди… – По лицу ее прошла судорога. – Все, уже можно.
Иллюзия развеялась, и девушка вновь стала сама собой. Мы двинулись через старый Веден к набережной. Когда хорошо и когда плохо, лучше идти к мостам: они соединяют берега, связывая отчаяние с надеждой. А черная вода уносит все: беды и огорчения, печали и страхи. Понемногу успокаиваясь, дзайана рассказывала свою историю.
Большую часть ее я и так знал. О том, как Света влюбилась в музыканта, как Литницкий набросил поводок, и Двери Истени во главе с Людеем заставили его от этого поводка отказаться.
Светка – девчонка упрямая. Даже когда Алексей, будучи манаром, признался в нелюбви (что может быть определеннее?), она продолжала борьбу.
Но в этот вечер все рухнуло.
На самом деле вселенская трагедия должна была произойти позавчера. Вот только моя замечательная помощница из рук вон плохо разбирается в компьютерах, и последние два письма получила только что.
В них Алексей туманно писал о некоем священном обряде и своем великом предназначении. После многих букв он дал ссылочку на мультфильм – эффектный, но несколько хамоватый в данной ситуации. Под песню «There she is» группы «Witches» клип рассказывал о безнадежной любви девушки-зайчихи к коту. Герой убегал, а та преследовала его с маниакальным упорством.
Любовь зла, что называется…
– Ты до конца досмотрела? – поинтересовался я.
Светка помотала головой. Уличные фонари сердито сверкнули в повисшей на щеке капле.
– Ну и слава богу. Пойдем, умоешься.
– Ага, – всхлипнула она и улыбнулась сквозь слезы.
Мы спустились к реке. Светка поплескала себе в лицо пахнущей вереском воды и уселась на ступенях. Я устроился рядом.
– Вода как смола. – Дзайана положила голову на мое плечо. – И огни дрожат… Слушай, ты меня совсем не помнишь?
Я вопросительно посмотрел на нее. Она шмыгнула носом:
– Не обращай внимания. Пять лет назад, я еще тренировалась в детской группе айкидо. Ты пару раз к нам заходил.
– Погоди, погоди…
Точно! Сумрачная тринадцатилетняя девочка – взгляд в пол, мешковатая футболка, – Света была похожа на сердитого утенка. И надо же в какую красавицу выросла!
– Помню! – улыбнулся я. – Ты ужасно стеснялась. И так радовалась, когда бросок получался.
– Ага! А когда на меня свалился тот придурок, ты в последний миг вытащил меня за шиворот. Я потом неделю не своя ходила… Знаешь, для меня каждая тренировка была праздником. А домой возвращаться не хотелось: там ругань, родители разводятся…
Она вздохнула.
– Прости меня, Игорек.
– За что?
– Тогда, в больнице, помнишь?.. Я очень на тебя разозлилась.
– Понимаю.
– Подожди. – Света встала на колени. – Ты меня подержишь? А то я упаду.
Она пошарила руками у меня над головой. Нащупав что-то невидимое, дернула.
И белая река развернулась передо мной – ослепляя и даря свободу. В единый миг я охватил взглядом все.
Что я несу другим. Что другие дарят мне.
Смерти, проклятия – но и спасения, и благословения.
Мою судьбу.
Я едва не скатился в воду. В миг, когда срывается поводок, когда Истень еще не взяла свое, а маг от силы уже отказался, манар переживает всплеск умений. Отчаянное озарение располосовало меня. В единый миг связалось все: цербер в зверинце, кинжал аль-Бариу, инвалидная коляска Марии, обряд границы, проведенный над Алексеем Озерским.
Пазл сложился. В нужный момент – как это обычно и бывает, – вот только времени оставалось не так уж много.
– Все… – Руки дзайаны бессильно упали мне на плечи. – Теперь я не магиня. В ближайшие полгода, если не больше. Не бросай меня, Рек! Пожалуйста!..
– Ну что ты. – Я прижал ее к себе. – Встать можешь?
– Да. А зачем?
– Как зачем? Ты же хотела стать детективом?
– Н-ну да…
Слезы на щеках дзайаны мгновенно высохли.
– Сейчас отправляемся в башню молчания. Твоего непутевого дружка-музыканта надо спасать. И – ты удивишься, конечно, – некроманта Тепеха, хоть он и отъявленный мерзавец. Для начала отнимем у мертвецов аль-Бариу, а там… Там видно будет.
– Чаровато! Так чего сидим?! Вперед!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
(Суббота, 19.00,
рассказывает Игорь Колесничий)
Двадцать минут спустя мы вышли к башне безмолвия. Соваться через главный ход я не рискнул: наверняка там дежурят Иштвановы питомцы. Пустырями, свалками мы выбрались к бетонному забору, окружавшему башню.
– Ого! – прошептала Света. – Вот это защитка!
– Ты что-то чувствуешь?
Она помотала головой:
– Мне сейчас даже думать о колдовстве больно. Пустячная чара как гвоздем в грудь. Просто… сам смотри!
Я посмотрел.
Действительно, аснатары постарались на славу.
Бетон покрывали стилизованные под детские рисунки охранки. Мама с детьми идет на прогулку. Собака несет тапочки хозяину. Едут машины с флагами, а над ними облака, похожие на клочья сахарной ваты.
Во всех картинах присутствовала одна и та же стилизованная фигура. Грудь – решетчатая трапеция, ручки-прутики, голова похожа на перевернутую грушу. С лицом художник не мудрил особо: квадратные глаза, треугольный, словно у черепа, нос, улыбчивый рот. Палка-палка-огуречик, злой скелетик-человечек.
Ноги человечков сковывали цепи. Аснатары надежно обезопасили себя от контрудара со стороны Тепеха.
– Ладно, лезем. Я первый.
– Это почему ты первый?
– Я вооружен лучше. Кстати, о вооружении…
Я развязал хакаму и смотал в неряшливый тюк. По-хорошему ее сложить бы, но на пыльной траве складывать – только извозишь.
Повозившись со шнурками катаны, я пристроил ножны за ремнем джинсов. Проверил, как скользят – если выхватывать, чтобы без сюрпризов. Лезть, конечно, неудобно, но эффективность требует жертв.
– Все. Пойдем.
Мы перебрались через забор. С той стороны начинался янтарный эльфийский сад; из куч мусора вырастали деревья с серебристыми стволами и шафрановыми листьями.
– Заповедничек, блин! – брезгливо отряхнула руки дзайана.
– Хоть не болото и то спасибо. Кстати, нас подслушивают.
– Кто?
– Во-он там, смотри.
Из-под листвы торчала коряга. Оч-чень подозрительная коряга! Если проявить немного воображения, то можно представить, что сучки – на самом деле пальцы, а лохмотья коры… ну, лохмотья и есть. И тогда чуть выше – вовсе не большой гриб-дождевик, выеденный червями, а…
– Ужас какой! Скелет!
– Не скелет, а чистый, – авторитетно поправил я. – Не обижай аборигенов. Эй! – Я помахал папкой. – Пусть чистый предупредит барона! Человек вернулся с новостями!
Палая листва зашевелилась; мертвец поднялся, настороженно глядя на меня, и молча похромал в лес.
– Держи пока. – Я вытащил из папки листок и протянул Свете. – Это твое. А вот это мое.
– Что это?!
– Наши пропуска на этот свет. Здесь описания персонажей; отныне ты – целительница восемнадцатого уровня Аспириэль, а я – паладин двадцатого Игороху.
– Почему это я Аспириэль?! – обиделась Света. – Не хочу!
– Тогда кто? Корвалоль?
В ответ она отвесила мне пинка.
– Потом еще получишь! – прошипела многообещающе. – Я – Злючиэнь!
– Ну, Злючиэнь так Злючиэнь, тоже неплохо!
Пока мы препирались, среди деревьев замелькали пепельные тени. К нам шел старый знакомец барон.
– А-а! Смертные в землях клана, – обрадовался он. И обернулся к своему воинству: – Пусть чистые разожгут огонь.
– Пусть грязные разожгут огонь, – забубнили за спиной барона скелеты. – И немедленно!
Субординация в клане мертвецов почиталась свято. Зомби бросились исполнять приказание. Скоро над поляной заплескали языки костра.
– С чем пожаловали, смертные? – приблизился к нам барон. Со времени нашей последней встречи он обзавелся колоритным посохом (выброшенной штангой для штор) и кольчужкой, склепанной из алюминиевых крышек. Ах да, еще пирсингом! На скулах и лбу Лютена яркими светляками горели диоды из елочной гирлянды, придавая черепу восхитительно праздничный вид.
– Я принес заявку на игру, подписанную Императором мечей. Все, как ты просил.
– Человек! Чистые не просят. Чистые повелевают, пора бы уж запомнить наконец. Что человек хочет за добрые вести?..
– Человек хочет… тьфу! Мне надо пройти к вашему господину, некроманту Тепеху.
– Это дозволено, – важно кивнул барон. – Человек пойдет к господину. Спутница человека останется здесь и станет чистой. У нас подданных не хватает, – извиняющимся тоном добавил он.
Я знал, что без подвоха не обойдется, но на всякий случай притворился растерянным:
– Эй, эй! Так мы не договаривались!
– А чистые не договариваются. Барон предложил, люди думают.
За спиной Лютена поднялась малоприятная возня. Зомби приволокли мангал, разложили на ветхом куске ткани кусачки, клещи, сверла, обломки ножовочного полотна.
– Стоять! – взвизгнула Света, прячась за мою спину. – Ты, жертва гробовой травмы! Только попробуй!
Впервые я увидел ее испуганной. Дрожащим голосом она принялась читать заклинание:
Мы рождены, чтоб всех вас сделать пылью!
Вернуть земле набор ваш суповой!
Вам экзорцизмом обломает крылья,
Могильный камень оплетет травой!
Мертвецы опасливо попятились. Один лишь барон остался стоять на месте.
– Ай-яй, – покачал он размалеванным черепом, – и кого эта женщина хочет обмануть? Заклятие «Марш экзорцистов» в тысяча девятьсот сорок девятом отменила Женевская конвенция, как жестокое и незомбанное. С тех пор оно недействительно.
Мертвецы опять придвинулись. Свет костра заиграл на оскаленных рожах.
– Послушайте, барон, – весело сообщил я. – Если вы будете есть всех, кто к вам приходит, с вами никто не станет играть. Мастер ролевиков попросил, чтобы мы проверили, как вы знаете правила игры. Нам приказано устроить пробный поединок. Вот, ознакомьтесь!
Я достал бумагу, удостоверяющую, что я паладин двадцатого уровня. Барон внимательно изучил ее, а потом сделал знак подручным убрать орудия пыток.
– Итак, – продолжал я, – пробные игрища… Вводная такова: к вам прибыли паладин и целительница, двадцатый и восемнадцатый уровень соответственно. Все поединки – по правилам «Выверн и болот». Малейшая ошибка – считайте, вашу заявку отклонили. Я немедленно доложу мастеру, а если не доложу – тем более. Теперь назовите свой клан, класс, расу и уровень.
– Барон Лютен, – сконфуженно отозвался тот. – Клан Радужного черепа, лич, нежить, двадцать девятый уровень.
– Отлично! Я, святой паладин Игороху, вызываю тебя на бой, гнусный лич Лютен. Поелику ты есть исчадие ада, оскверняющее сии благословенные земли одним своим присутствием. Излагаю доступно?
– Более чем. Чистый лич Лютен принимает вызов.
Армия тьмы воодушевленно взвыла. Еще бы! Скучно им тут без дела болтаться, беднягам.
Кто-то принес барону полуразвалившуюся книжищу в кожаной обложке. Я с трудом опознал свод правил «Вывери и болот» прошлого века издания. Отстали они от жизни, уже шестая редакция давно вышла…
Лютен захлопнул книгу и воздел посох над головой.
– Раунд первый, – провозгласил он. – За пять единиц маны я навожу заклинание замедления! Я – лич с бонусом плюс один…
Молясь, чтобы не отхватить себе пальцы, я выхватил из ножен катану.
– Святой меч три-дэ-шесть с бонусом плюс три против нежити! – воодушевленно закричал я, стараясь переорать барона.
– Ха-ха, смертный! – Лич потряс на себе кольчужку из банок. – Это кольчуга четырнадцатого уровня с бонусом плюс семь против святого оружия!
– Договорились. – И я снес барону руку повыше локтя. Сказать, что я его шокировал – значит, ничего не сказать.
– Раунд не закончен! – завопил Лютен, падая на колени. – Спас-бросок! Активизирую свое умение…
Второй удар – и посох с вцепившимися в него костяными лапами полетел в кучу хлама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46