Стояли воины, женщины, дети. Все молчали, все рассматривали нас. Все носили вместо украшений кости, оставшиеся от мужчин, женщин, детей.
– Они хуже чем Ханджи, – прошептала Дел.
– На этот раз ты ошибаешься. В отличие от Ханджи, Вашни не приносят в жертву богам живых людей. Трофеи, которые ты видишь, почетные. Они добыты в битвах, – я помолчал. – И взяты с мертвецов.
Наш проводник подвел нас к самому большому хиорту, спрыгнул с лошади и жестом предложил нам слезть. Кивком он разрешил мне приблизиться. Дел тоже сделала шаг вперед, но воин резко замотал головой.
Я посмотрел на Дел – она едва сдерживалась. Ей хотелось поспорить с воином, объяснить, что она приехала сюда по своему делу, но она промолчала. Дел вернулась к крапчатой лошади и с отчаянием взглянула на меня.
– Ты говоришь на Вашни? – спросила она.
– Почти нет. Но они знают язык Пустыни, на нем говорят почти все в Пендже. Баска… – моя рука потянулась к Дел, но замерла на полпути. – Дел, я буду осторожен. Я все понимаю.
Она вздохнула.
– Я знаю, я… знаю, но, – она покачала головой. – Я просто боюсь, что его здесь не окажется. Что его обменяли или продали еще кому-то и придется снова искать.
Мне нечем было ее утешить. Я оставил Дел с лошадьми, как обычно воины поступают с женщинами, вошел в хиорт вождя и столкнулся с ее братом.
Я застыл. Покрывало упало за моей спиной – Дел не могла увидеть, что происходило в хиорте, она не могла увидеть брата таким, каким видел его я: с прической Вашни, в килте Вашни, почти обнаженного как Вашни. Но длинные волосы были светлыми, глаза голубыми, а светлую кожу не покрыл загар. У него не было ожерелья из костей.
Значит он был… не совсем Вашни.
Он был немного ниже Дел и немного легче ее, и должен был остаться таким на всю жизнь, потому что взглянув на него, я понял, что его физическое развитие было остановлено. Передо мной стоял евнух.
Я видел такое и раньше, таких людей узнаешь по глазам. Не все они толстеют как Сабо, не все становятся женоподобными, не все сильно отличаются от нормальных мужчин.
Но взгляд меняется у всех. Остается едва заметная незрелость, вечная незрелость.
Я ничем не выдал, что узнал его. Я молча стоял у входа и пытался справиться с ужасом, потрясением и отчаянием.
Во имя Дел, потому что ради нее я должен был быть сильным.
Джамайл сделал шаг в сторону и я увидел старика, сидевшего на ковре, разложенном на полу хиорта – вождя свирепых Вашни: седого, морщинистого, дрожащего и полуслепого. Его правый глаз почти полностью покрывала пленка, на левом уже появились следы той же болезни, но глаз еще видел. Вождь сидел, гордо выпрямив спину, и ждал Джамайла.
Когда мальчик вернулся к нему, он сжал его мягкую бледную руку и больше не отпускал.
Аиды, что, ради валхайла, мне было делать?
Но я уже принял решение. И когда старый вождь спросил, зачем я приехал к Вашни, почти не сомневаясь, что разговор пойдет о торговле, я рассказал ему все. Я выложил ему всю правду.
Когда я закончил, я перевел взгляд на Джамайла. С его лица на меня смотрели голубые глаза Дел. Он не сказал ни слова и не издал ни одного возгласа недоверия, отчаяния или радости. Другой решил бы, что мальчик не показывал свои чувства из страха перед хозяином, но я уже все понял. Я видел, как старик держался за своего евнуха, видел насколько он зависел от мальчика, и не сомневался, что вождь Вашни не посмеет причинить Джамайлу боль. Он даже не повысит на него голос.
Вождь заговорил со мной. На языке Пустыни он рассказал мне историю Джамайла – все, что знал о нем. Аладар действительно предложил вождю мальчика как плату за торговую сделку, и Джамайла приняли как вещь, но он недолго оставался в таком положении. Вашни не считали его чулой. И не Вашни сделали его евнухом. И не Вашни отрезали ему язык.
Теперь стало понятно, почему Джамайл молчал. Он не мог говорить, потому что был нем, и не хотел, потому что был евнухом.
– Аладар, – только и сказал я.
Старик кивнул. Я видел как дрожали его губы, слезы наполняли невидящие глаза. Его руки еще сильнее затряслись, когда он сжал ладонь Джамайла. Рот кривился, и вождь с трудом выговорил вопрос:
– Нужен ли Северной женщине мужчина, который уже не мужчина?
Я смотрел на Джамайла. Заключенный навеки в свою физическую незрелость, он был очень похож на Дел. Я слишком хорошо знал его сестру, чтобы подумать даже на минуту, что эта причина заставит Дел изменить ее намерения.
Но я не мог говорить за нее.
– Пусть женщина скажет сама.
Старик снова кивнул и жестом позволил мне выйти. Я встал, собрал все мужество, которое нашел в себе, и вышел к сестре Джамайла.
Дел выслушала меня молча. Когда я закончил говорить, она вошла в хиорт. Я не должен был идти за ней, но Дел не знала языка Пустыни, а Джамайл не мог переводить ее слова вождю. И я вошел в хиорт следом за ней. Джамайл плакал. Дел тоже. И старик. Но в хиорте стояла тишина. Дел не смотрела на меня.
– Спроси вождя, разрешит ли он Джамайлу уехать со мной?
Я спросил. Старик, плача, кивнул.
Она сжала губы.
– Спроси Джамайла, поедет ли он.
Я спросил. Джамайл, помедлив, неуверенно кивнул. Я видел как бледная рука потянулась к каштановой ладони старика и вцепилась в нее как в последнюю надежду.
Глаза Дел высохли.
– Тигр… скажешь вождю спасибо? Скажи ему… сулхайя.
Я сказал. Джамайл, после просьбы вождя, встал и пошел к выходу за сестрой.
Дел остановила его, мягко положив ладонь на грудь. Ее глаза снова наполнились слезами и она заговорила на Северном, а когда закончила, крепко обняла брата, которого искала пять долгих лет, и отпустила его.
Я вышел вслед за ней из хиорта.
24
Весь путь от предгорий до оазиса у границы Пенджи Дел проехала с застывшим лицом и не произнесла ни слова.
Теперь она сидела в полутьме, прислонившись спиной к камням, и никак не могла осознать, что же произошло.
Достигнутая цель не всегда приносит радость. Ненадолго наступает удовлетворение, а потом тебя окружает пустота. Дел было еще тяжелее – она добилась того, чего хотела, но все ее старания оказались бессмысленными.
Я бы так не сказал, но Дел в этом не сомневалась.
– Они хорошо отнеслись к нему, – попытался я ее успокоить. – Два года он жил в аидах с Аладаром. Вашни любят его, они вернули ему достоинство.
– Я пуста, – измученно выдавила она.
Я сел рядом с ней. Когда солнце опустилось к горизонту, Дел развела небольшой костер под пальмой. Мы сидели на чепраках, жевали мясо, пили воду, молча думали о своем и смотрели как красный диск тонул в песках. Пенджу наполнила тишина, которую нарушало лишь бьющееся на ветру пламя и фырканье стреноженных лошадей.
Дел повернулась ко мне. Каждая линия ее лица была искажена страданием.
– Почему я такая пустая?
– Потому что обстоятельства сильнее тебя, и ты не получила то, чего хотела. И изменить ты ничего не можешь, – я слабо улыбнулся. – Здесь не поможет круг, баска, ничего не решит танец. Кайдин или ан-кайдин не покажет прием, чтобы справиться с этим. Даже магический меч не поможет.
– Больно, – прошептала она, – так больно…
– И будет болеть еще долго.
Мы сидели плечом к плечу около колодца. Я чувствовал тепло ее кожи через тонкий шелк наших бурнусов. Мы сняли перевязи как только слезли с лошадей, но оба меча лежали рядом, чтобы их легко было достать. Глупостью мы не страдали.
Я думал, сколько раз за время нашего путешествия мечтал овладеть женщиной, которая сидела рядом со мной. Как тяжело было справляться с собой и ждать эту Северянку, зная, как много женщин вокруг мечтали, чтобы на их обратили внимание, прижали к груди и поцелуями заставили сдаться. Но Дел была не такой. В первую очередь, она всегда была танцором меча, и я уважал ее за это.
И продолжал желать ее. Дел видимо думала о том же. Линия рта стала мягче, она заулыбалась и отвернулась от меня. Вслед за этим должно было последовать приглашение.
– Мы заключили сделку, танцор меча, – объявила она. – Я должна расплатиться, потому что в противном случае не достойна буду войти с тобой в круг. Оплата к услугам танцора меча. Ты знаешь, чем я могу заплатить, потому что денег у меня нет.
Я пожал левым плечом, свободным от веса Разящего.
– Мы поделили то, что было в кошельке Аладара. Так достаточно, баска.
– Ты отказываешься? – растерянно уточнила она, удивленно глядя на меня. Отказ не оскорбил ее, но и не обрадовал. – Ты ждал так терпеливо…
Я улыбнулся.
– Человек должен уметь терпеть. Нет, баска, это не совсем отказ. Это уклончивое согласие, – я потянулся и убрал прядь светлых волос за ухо. – Я не хочу, чтобы ты этим платила мне. Я не хочу тебя, если ты идешь на это по принуждению или собираешься этим отблагодарить меня, – мозоли на моих пальцах зацепили шелк ее бурнуса. – И я не хочу тебя, если ты просто чувствуешь себя одинокой и опустошенной из-за того, что твой поиск подошел к концу.
– Нет? – бледные брови приподнялись. – Это уже не тот Песчаный Тигр, которого знала Эламайн, так?
Я засмеялся.
– Нет, хвала валхайлу. Нет.
Пальцы Дел, такие же мозолистые как у меня, опустились на мои плечи и сквозь шелк бурнуса я почувствовал их прохладу.
– Не из-за этого, Тигр. Давай попробуем. Чтобы каждый взял и отдал, чтобы мы разделили поровну и на равных… и не думай о причинах.
– На равных? – на Юге мужчина в постели с женщиной ничего не знает о равенстве. С детства его учили, что он бесспорный глава.
Конечно если он не рос как чула.
Дел улыбнулась.
– Пусть это будет как в круге.
Я снова вспомнил свои сны: Дел, я, круг. Воспоминания заставили меня улыбнуться. Круг, который она предлагала сейчас, не имел ничего общего со снами. По крайней мере с теми, которые снились мне. Это было что-то совсем другое.
– По своей воле отдать и принять, – я задумался. – Интересная идея, баска.
– А с Эламайн было не так? – Дел едва удержалась от улыбки.
– Ну давай попробуем, – я перекатился на бок, прижал ее к себе…
…из темноты донесся голос незнакомца.
Вернее голос был нам хорошо знаком.
Он мог принадлежать только Терону. Терон вызывал Дел на танец.
Терон?
Дел и я сразу вскочили на ноги, схватив мечи. С другой стороны колодца к нам подходил человек. За его спиной, вдали, стояла лошадь. Очень знакомая лошадь…
Мой гнедой.
Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Терон поступил мудро. Он заранее соскочил с жеребца, чтобы наши лошади не выдали его приближение.
А мы, поглощенные внезапно возникшим желанием (или любовью, называйте это как хотите) не услышали его. Мы вообще ничего не слышали.
На нем был серый бурнус. Капюшон лежал на плечах, и я снова увидел свои каштановые волосы, только тронутые сединой. Мой рост. Но теперь он был тяжелее, потому что часть себя я оставил в шахте.
Терон смотрел на Дел.
– Нам нужно закончить танец.
– Подожди минутку, – влез я. – Тебя же забрал африт.
– Я снова нашел вас, а остальное тебя не касается, Южанин.
– Меня все касается, – не унимался я. – Как ты выбрался? И что ты здесь делаешь?
– Могу объяснить. Между мной и этой женщиной осталось невыясненное дело, – он смотрел на Дел, не обращая на меня внимания. – И я пришел закончить танец.
– Может быть, – я всегда нагло влезал между людьми. – Но прежде чем вы двое начнете разбираться со своим невыясненным делом, мне бы хотелось выслушать твой ответ.
Терон не улыбнулся.
– У африта больше нет хозяина, а у Русали танзира.
Я не удивился. Алрик говорил, что Лахаму не блистал талантами, а Терон был опасным человеком.
Я смотрел на него. Он спокойно снимал сандалии, бурнус, перевязь. Все, кроме набедренной повязки. Закончив, он вытащил из ножен меч, и я снова увидел чужие руны, радужные на бледно-пурпурной стали, которая была… не совсем сталью.
Как и в Русали, наши взгляды встретились. Передо мной стоял человек, который хотел убить ее, и моя рука непроизвольно тянулась к мечу. Но это был танец Дел. Не мой.
Дел сняла сандалии, перевязь, откинула их в сторону. С обнаженным мечом в руках она повернулась ко мне.
– Тигр… – мягко сказала Дел.
Я отошел от чепраков и колодца поближе к огню, вонзил острие Разящего в песок и начал рисовать круг. На небе сияла полная луна. Горел костер. Света было более чем достаточно для смерти.
Линия замкнулась. Я убрал Разящего в ножны и жестом предложил Северянам положить мечи в центр круга. Они так и сделали, и вышли за линию круга.
Они смотрели друг на друга через круг. В серебристом свете луны на песке лежало кольцо тьмы, тонкая черная линия. Она ползла по песку как изогнувшаяся змея. Ветер отрывал лепестки пламени, и они наделяли кольцо жизнью. Независимо оттого, что происходило в нем.
– Приготовьтесь.
Они запели. Я смотрел на мечи в центре круга. Оба с серебряными рукоятями, оба с рунами на клинках, оба чужие для меня.
Я медленно отошел к колодцу и сел, прислонившись спиной к камням. Скала была жесткой, но не такой жесткой как слово, которое я произнес:
– Танцуйте.
Они сошлись в центре, схватили мечи и закружились в бесконечном танце жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Они хуже чем Ханджи, – прошептала Дел.
– На этот раз ты ошибаешься. В отличие от Ханджи, Вашни не приносят в жертву богам живых людей. Трофеи, которые ты видишь, почетные. Они добыты в битвах, – я помолчал. – И взяты с мертвецов.
Наш проводник подвел нас к самому большому хиорту, спрыгнул с лошади и жестом предложил нам слезть. Кивком он разрешил мне приблизиться. Дел тоже сделала шаг вперед, но воин резко замотал головой.
Я посмотрел на Дел – она едва сдерживалась. Ей хотелось поспорить с воином, объяснить, что она приехала сюда по своему делу, но она промолчала. Дел вернулась к крапчатой лошади и с отчаянием взглянула на меня.
– Ты говоришь на Вашни? – спросила она.
– Почти нет. Но они знают язык Пустыни, на нем говорят почти все в Пендже. Баска… – моя рука потянулась к Дел, но замерла на полпути. – Дел, я буду осторожен. Я все понимаю.
Она вздохнула.
– Я знаю, я… знаю, но, – она покачала головой. – Я просто боюсь, что его здесь не окажется. Что его обменяли или продали еще кому-то и придется снова искать.
Мне нечем было ее утешить. Я оставил Дел с лошадьми, как обычно воины поступают с женщинами, вошел в хиорт вождя и столкнулся с ее братом.
Я застыл. Покрывало упало за моей спиной – Дел не могла увидеть, что происходило в хиорте, она не могла увидеть брата таким, каким видел его я: с прической Вашни, в килте Вашни, почти обнаженного как Вашни. Но длинные волосы были светлыми, глаза голубыми, а светлую кожу не покрыл загар. У него не было ожерелья из костей.
Значит он был… не совсем Вашни.
Он был немного ниже Дел и немного легче ее, и должен был остаться таким на всю жизнь, потому что взглянув на него, я понял, что его физическое развитие было остановлено. Передо мной стоял евнух.
Я видел такое и раньше, таких людей узнаешь по глазам. Не все они толстеют как Сабо, не все становятся женоподобными, не все сильно отличаются от нормальных мужчин.
Но взгляд меняется у всех. Остается едва заметная незрелость, вечная незрелость.
Я ничем не выдал, что узнал его. Я молча стоял у входа и пытался справиться с ужасом, потрясением и отчаянием.
Во имя Дел, потому что ради нее я должен был быть сильным.
Джамайл сделал шаг в сторону и я увидел старика, сидевшего на ковре, разложенном на полу хиорта – вождя свирепых Вашни: седого, морщинистого, дрожащего и полуслепого. Его правый глаз почти полностью покрывала пленка, на левом уже появились следы той же болезни, но глаз еще видел. Вождь сидел, гордо выпрямив спину, и ждал Джамайла.
Когда мальчик вернулся к нему, он сжал его мягкую бледную руку и больше не отпускал.
Аиды, что, ради валхайла, мне было делать?
Но я уже принял решение. И когда старый вождь спросил, зачем я приехал к Вашни, почти не сомневаясь, что разговор пойдет о торговле, я рассказал ему все. Я выложил ему всю правду.
Когда я закончил, я перевел взгляд на Джамайла. С его лица на меня смотрели голубые глаза Дел. Он не сказал ни слова и не издал ни одного возгласа недоверия, отчаяния или радости. Другой решил бы, что мальчик не показывал свои чувства из страха перед хозяином, но я уже все понял. Я видел, как старик держался за своего евнуха, видел насколько он зависел от мальчика, и не сомневался, что вождь Вашни не посмеет причинить Джамайлу боль. Он даже не повысит на него голос.
Вождь заговорил со мной. На языке Пустыни он рассказал мне историю Джамайла – все, что знал о нем. Аладар действительно предложил вождю мальчика как плату за торговую сделку, и Джамайла приняли как вещь, но он недолго оставался в таком положении. Вашни не считали его чулой. И не Вашни сделали его евнухом. И не Вашни отрезали ему язык.
Теперь стало понятно, почему Джамайл молчал. Он не мог говорить, потому что был нем, и не хотел, потому что был евнухом.
– Аладар, – только и сказал я.
Старик кивнул. Я видел как дрожали его губы, слезы наполняли невидящие глаза. Его руки еще сильнее затряслись, когда он сжал ладонь Джамайла. Рот кривился, и вождь с трудом выговорил вопрос:
– Нужен ли Северной женщине мужчина, который уже не мужчина?
Я смотрел на Джамайла. Заключенный навеки в свою физическую незрелость, он был очень похож на Дел. Я слишком хорошо знал его сестру, чтобы подумать даже на минуту, что эта причина заставит Дел изменить ее намерения.
Но я не мог говорить за нее.
– Пусть женщина скажет сама.
Старик снова кивнул и жестом позволил мне выйти. Я встал, собрал все мужество, которое нашел в себе, и вышел к сестре Джамайла.
Дел выслушала меня молча. Когда я закончил говорить, она вошла в хиорт. Я не должен был идти за ней, но Дел не знала языка Пустыни, а Джамайл не мог переводить ее слова вождю. И я вошел в хиорт следом за ней. Джамайл плакал. Дел тоже. И старик. Но в хиорте стояла тишина. Дел не смотрела на меня.
– Спроси вождя, разрешит ли он Джамайлу уехать со мной?
Я спросил. Старик, плача, кивнул.
Она сжала губы.
– Спроси Джамайла, поедет ли он.
Я спросил. Джамайл, помедлив, неуверенно кивнул. Я видел как бледная рука потянулась к каштановой ладони старика и вцепилась в нее как в последнюю надежду.
Глаза Дел высохли.
– Тигр… скажешь вождю спасибо? Скажи ему… сулхайя.
Я сказал. Джамайл, после просьбы вождя, встал и пошел к выходу за сестрой.
Дел остановила его, мягко положив ладонь на грудь. Ее глаза снова наполнились слезами и она заговорила на Северном, а когда закончила, крепко обняла брата, которого искала пять долгих лет, и отпустила его.
Я вышел вслед за ней из хиорта.
24
Весь путь от предгорий до оазиса у границы Пенджи Дел проехала с застывшим лицом и не произнесла ни слова.
Теперь она сидела в полутьме, прислонившись спиной к камням, и никак не могла осознать, что же произошло.
Достигнутая цель не всегда приносит радость. Ненадолго наступает удовлетворение, а потом тебя окружает пустота. Дел было еще тяжелее – она добилась того, чего хотела, но все ее старания оказались бессмысленными.
Я бы так не сказал, но Дел в этом не сомневалась.
– Они хорошо отнеслись к нему, – попытался я ее успокоить. – Два года он жил в аидах с Аладаром. Вашни любят его, они вернули ему достоинство.
– Я пуста, – измученно выдавила она.
Я сел рядом с ней. Когда солнце опустилось к горизонту, Дел развела небольшой костер под пальмой. Мы сидели на чепраках, жевали мясо, пили воду, молча думали о своем и смотрели как красный диск тонул в песках. Пенджу наполнила тишина, которую нарушало лишь бьющееся на ветру пламя и фырканье стреноженных лошадей.
Дел повернулась ко мне. Каждая линия ее лица была искажена страданием.
– Почему я такая пустая?
– Потому что обстоятельства сильнее тебя, и ты не получила то, чего хотела. И изменить ты ничего не можешь, – я слабо улыбнулся. – Здесь не поможет круг, баска, ничего не решит танец. Кайдин или ан-кайдин не покажет прием, чтобы справиться с этим. Даже магический меч не поможет.
– Больно, – прошептала она, – так больно…
– И будет болеть еще долго.
Мы сидели плечом к плечу около колодца. Я чувствовал тепло ее кожи через тонкий шелк наших бурнусов. Мы сняли перевязи как только слезли с лошадей, но оба меча лежали рядом, чтобы их легко было достать. Глупостью мы не страдали.
Я думал, сколько раз за время нашего путешествия мечтал овладеть женщиной, которая сидела рядом со мной. Как тяжело было справляться с собой и ждать эту Северянку, зная, как много женщин вокруг мечтали, чтобы на их обратили внимание, прижали к груди и поцелуями заставили сдаться. Но Дел была не такой. В первую очередь, она всегда была танцором меча, и я уважал ее за это.
И продолжал желать ее. Дел видимо думала о том же. Линия рта стала мягче, она заулыбалась и отвернулась от меня. Вслед за этим должно было последовать приглашение.
– Мы заключили сделку, танцор меча, – объявила она. – Я должна расплатиться, потому что в противном случае не достойна буду войти с тобой в круг. Оплата к услугам танцора меча. Ты знаешь, чем я могу заплатить, потому что денег у меня нет.
Я пожал левым плечом, свободным от веса Разящего.
– Мы поделили то, что было в кошельке Аладара. Так достаточно, баска.
– Ты отказываешься? – растерянно уточнила она, удивленно глядя на меня. Отказ не оскорбил ее, но и не обрадовал. – Ты ждал так терпеливо…
Я улыбнулся.
– Человек должен уметь терпеть. Нет, баска, это не совсем отказ. Это уклончивое согласие, – я потянулся и убрал прядь светлых волос за ухо. – Я не хочу, чтобы ты этим платила мне. Я не хочу тебя, если ты идешь на это по принуждению или собираешься этим отблагодарить меня, – мозоли на моих пальцах зацепили шелк ее бурнуса. – И я не хочу тебя, если ты просто чувствуешь себя одинокой и опустошенной из-за того, что твой поиск подошел к концу.
– Нет? – бледные брови приподнялись. – Это уже не тот Песчаный Тигр, которого знала Эламайн, так?
Я засмеялся.
– Нет, хвала валхайлу. Нет.
Пальцы Дел, такие же мозолистые как у меня, опустились на мои плечи и сквозь шелк бурнуса я почувствовал их прохладу.
– Не из-за этого, Тигр. Давай попробуем. Чтобы каждый взял и отдал, чтобы мы разделили поровну и на равных… и не думай о причинах.
– На равных? – на Юге мужчина в постели с женщиной ничего не знает о равенстве. С детства его учили, что он бесспорный глава.
Конечно если он не рос как чула.
Дел улыбнулась.
– Пусть это будет как в круге.
Я снова вспомнил свои сны: Дел, я, круг. Воспоминания заставили меня улыбнуться. Круг, который она предлагала сейчас, не имел ничего общего со снами. По крайней мере с теми, которые снились мне. Это было что-то совсем другое.
– По своей воле отдать и принять, – я задумался. – Интересная идея, баска.
– А с Эламайн было не так? – Дел едва удержалась от улыбки.
– Ну давай попробуем, – я перекатился на бок, прижал ее к себе…
…из темноты донесся голос незнакомца.
Вернее голос был нам хорошо знаком.
Он мог принадлежать только Терону. Терон вызывал Дел на танец.
Терон?
Дел и я сразу вскочили на ноги, схватив мечи. С другой стороны колодца к нам подходил человек. За его спиной, вдали, стояла лошадь. Очень знакомая лошадь…
Мой гнедой.
Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Терон поступил мудро. Он заранее соскочил с жеребца, чтобы наши лошади не выдали его приближение.
А мы, поглощенные внезапно возникшим желанием (или любовью, называйте это как хотите) не услышали его. Мы вообще ничего не слышали.
На нем был серый бурнус. Капюшон лежал на плечах, и я снова увидел свои каштановые волосы, только тронутые сединой. Мой рост. Но теперь он был тяжелее, потому что часть себя я оставил в шахте.
Терон смотрел на Дел.
– Нам нужно закончить танец.
– Подожди минутку, – влез я. – Тебя же забрал африт.
– Я снова нашел вас, а остальное тебя не касается, Южанин.
– Меня все касается, – не унимался я. – Как ты выбрался? И что ты здесь делаешь?
– Могу объяснить. Между мной и этой женщиной осталось невыясненное дело, – он смотрел на Дел, не обращая на меня внимания. – И я пришел закончить танец.
– Может быть, – я всегда нагло влезал между людьми. – Но прежде чем вы двое начнете разбираться со своим невыясненным делом, мне бы хотелось выслушать твой ответ.
Терон не улыбнулся.
– У африта больше нет хозяина, а у Русали танзира.
Я не удивился. Алрик говорил, что Лахаму не блистал талантами, а Терон был опасным человеком.
Я смотрел на него. Он спокойно снимал сандалии, бурнус, перевязь. Все, кроме набедренной повязки. Закончив, он вытащил из ножен меч, и я снова увидел чужие руны, радужные на бледно-пурпурной стали, которая была… не совсем сталью.
Как и в Русали, наши взгляды встретились. Передо мной стоял человек, который хотел убить ее, и моя рука непроизвольно тянулась к мечу. Но это был танец Дел. Не мой.
Дел сняла сандалии, перевязь, откинула их в сторону. С обнаженным мечом в руках она повернулась ко мне.
– Тигр… – мягко сказала Дел.
Я отошел от чепраков и колодца поближе к огню, вонзил острие Разящего в песок и начал рисовать круг. На небе сияла полная луна. Горел костер. Света было более чем достаточно для смерти.
Линия замкнулась. Я убрал Разящего в ножны и жестом предложил Северянам положить мечи в центр круга. Они так и сделали, и вышли за линию круга.
Они смотрели друг на друга через круг. В серебристом свете луны на песке лежало кольцо тьмы, тонкая черная линия. Она ползла по песку как изогнувшаяся змея. Ветер отрывал лепестки пламени, и они наделяли кольцо жизнью. Независимо оттого, что происходило в нем.
– Приготовьтесь.
Они запели. Я смотрел на мечи в центре круга. Оба с серебряными рукоятями, оба с рунами на клинках, оба чужие для меня.
Я медленно отошел к колодцу и сел, прислонившись спиной к камням. Скала была жесткой, но не такой жесткой как слово, которое я произнес:
– Танцуйте.
Они сошлись в центре, схватили мечи и закружились в бесконечном танце жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37