А я ведь не думала, что он враждебный, пока не сказала. Но там и вправду есть что-то недоброе. Вроде бы ничего конкретного… но сама ситуация – я прячусь в пещерах, кто-то меня преследует… В том мире есть что-то враждебное мне. Но чем мне вооружиться против этой враждебности, о которой я ничего не знаю? Одновременно там мне даны странные знания, в которых я никакой потребности не ощущала, и, может быть, это тоже неспроста? Знания, это всегда сила.
– Я должен запросить конкретную информацию.
– Все, что есть.
– Это колоссальный объем!
– Введи "Диалог". Я попробую разобраться сама.
* * *
Уже который час Адоня работала с машиной. Андрей все с большим беспокойством посматривал на нее. Она была бледна, лицо осунулось. Когда на исходе третьего часа он не выдержал и подключился – не поверил в происходящее: информация шла сплошным потоком и с большой скоростью, будто просто перегружалась с одной машинной памяти в другую. Андрею стало страшно, и он остановил, прервал этот поток.
– Не смей! – услышал он, и это поразило его не меньше – властный, гневный голос не мог принадлежать Адоне.
Она поспешно сдернула блок, лицо ее было виновато, она смотрела с отчаянием.
– Прости…
– Адоня, милая, это нельзя. Мозг – не компьютер.
Она продолжала смотреть молча.
– Мне страшно за тебя.
– Андрей, я должна… Не надо за меня бояться… Не мешай… Мне жаль, что я вынуждена так говорить… Прости меня…
Минуты и часы тянулись мучительно. Андрей не мог работать, не мог чем-нибудь занять себя. То, что происходило, – оно было нереальным. Каким бы инопланетным не был мозг Адони, он не мог так разительно отличаться от человеческого. Что с ней происходило? Тревога Андрея достигла крайней степени. К тому времени ночь почти прошла. Несколько раз он делал импульсивные посылы энергетики, чтобы поддержать ее, но Адоня, кажется, даже не замечала этого. Наконец, он решительно отключил ее блок.
– Это безумие. Прекрати.
Секунду, другую она была неподвижна. Потом напряжение ушло из закаменевших мышц, она расслабилась, как бы осела в кресле. Андрей снял с нее бикуляры, сканер-блок. Глаза Адони были закрыты, вокруг них темнели круги. Андрей опустился на колени, взял ее безвольные руки.
– Что ты делаешь. Нельзя так… Ты просто не выдержишь.
Она открыла глаза, смотрела молча. У Андрея появилось ощущение, что она смотрит из какого-то бесконечного далека и медленно возвращается к нему. Наконец, она тихо проговорила:
– Когда вы дрались в джайве… Разве ты думал, что пора пойти передохнуть?
Андрей сглотнул. Как проникнуть в то, перед чем бессилен даже ТИСС?
Он отчаянно верил, что вход есть, но наглухо закрыт от него темнотой его незнания, и у него нет оружия против этой тьмы.
– Это твой бой? – осторожно спросил он.
– Я ничего не знаю наверняка. Только ощущения… Но вот что странно… Там их не было. Ощущение опасности… да, боя, оно здесь появилось. – Она поморщилась. – Странно.
– Может быть, просто осознание отстоит во времени?
– Может быть и так. – Она снова поморщилась. – Одни вопросы.
– И все же так работать нельзя. Что ты делаешь со своим мозгом? Ты ведь себя убиваешь.
– Я не знаю, есть ли у меня время работать по-другому.
– А от такой работы прок есть?
– Да. Это уже мое, я все помню. Вернее, вспомню, когда потребуется.
– Передохни хоть немного. – Андрей взглянул на часы. – Ночью было сообщение, Лиента и Линда уже летят. Корабль пойдет в форсированном режиме, и Лиенте придется нелегко. Но зато полет займет всего восемь часов.
– Вот это хорошая новость. Сколько осталось ждать?
– Часа три. А на прямую связь можно выйти, – Андрей снова взглянул на часы, – минут через сорок.
– Хорошо, я подожду сеанса.
– Прими душ, а я пока приготовлю поесть.
К тому времени, когда приближающиеся Линда и лугарин оказались в зоне работы ТИССа, Адоня выглядела гораздо лучше: тонизирующий душ, завтрак и сеансотерапевтический сеанс сделали свое дело.
Андрей включил ТИСС.
– "Линда".
– "О, Андрей! – немедленно пришел радостный отзыв. – А мы минуты считаем, чтобы вас вызвать. Как Адоня? У вас все в порядке?"
Включились Адоня и Лиента.
– "Да, все в порядке, с нетерпением ждем вас".
– "Мы уже близко".
– "Лиента, как ты?"
– "Очень интересно".
– "Твой первый полет должен бы быть другим, без неприятных моментов".
– "Это не важно".
– "Линда что-то объяснила тебе?"
– "Я понял, что нужен вам".
– "Да, ты очень нужен Адоне и мне".
– "Наверно, сейчас нельзя радоваться, но я рад, что нужен вам и ничего не могу с этим поделать. Мне кажется, мы слишком долго идем к вам. Послал бы ты за нами своего духа, Дар, того, что носится с быстротой мысли".
– "Я рад, что после "молотилки" ты способен шутить", – засмеялся Андрей.
– Я уж сказал: это совсем не важно.
– "Да, я понимаю тебя. Ждем вас".
* * *
Вслед за Андреем отключилась и Адоня. Посидела молча, потом встала, подошла к большому окну, за которым во всю ширь распахнулась аквамариновая утренняя синь океана. Андрей подошел сзади, обнял, прислонился щекой к теплым волосам.
– Что-то не так?
Она откинула голову назад, как котенок потерлась затылком о его подбородок. Но Андрей чувствовал в ней какое-то напряжение.
– Что, Адоня? Потому что это – Лиента? Из-за прошлого?
Она помотала головой.
– Это неважно, он хорошо сказал. Совсем неважно. Может, даже наоборот, между нами сейчас больше, чем с любым из моего народа, и поэтому он летит сюда помочь мне.
– Тогда что тебя беспокоит?
– Я сама задаю себе этот вопрос…
– У них все в порядке, не о чем тревожиться. Ты переутомилась.
– Да, возможно это пустое. – Она обернулась, посмотрела просительно. – Я поработаю еще? Я отдохнула, правда. Не сердись?
– Когда я на тебя сердился, глупенькая? – Андрей прикоснулся губами к ее ладошке, вздохнул. – Мне страшно досадна собственная никчемность.
– Ты не прав. – Адоня потянулась к нему, положила руки ему на плечи. – Ты знаешь, что ты не прав. Оно сломало бы меня. Ты даешь мне силу, муж мой. – Она улыбнулась. – Я – твоя жена, командор Граф, я просто не могу быть слабой.
Андрей обнял ее, прижал к себе.
– А я? Как я без тебя?
Лицо Адони стало серьезным, помедлив, она сказала:
– Ты – по-настоящему сильный. Ты был таким и до меня.
Адоня резко сняла, почти сорвала бикуляры.
– Не могу больше.
– Я давно уже жду, что ты это скажешь.
– Да нет, – поморщилась Адоня, – это не усталость. Нет состояния… Мне неспокойно.
– Из-за Линды и Лиенты?
– Кажется, я делаю что-то не так. – Она встала, быстро и бесцельно прошлась по комнате. – Что-то не так. Но что? Что?
– Адонюшка, успокойся, родная моя. Хочешь, свяжемся с ними?
– Если бы там что-то случилось или просто насторожило бы что-то?.. Тебе сообщат?
– Разумеется, и немедленно.
– Но ведь что-то не так!.. Откуда-то идет же эта тревога! Уже и не смутное ощущение даже, почти уверенность… – Она потерла лицо ладонями. – Это усиливается. Чем ближе встреча с ними, тем сильнее это чувство… Чем ближе они…
Она вдруг резко обернулась.
– Андрей!
Он бросился к ней, испуганный ее внезапной бледностью.
– Ему нельзя сюда! Лиенте нельзя! Надо что-то сделать!
– Но корабль уже слишком близко, поздно маневрировать.
– Пусть уходят в подпространство, переходят в форсированный режим, пусть минуют Землю!
– В такой близости от планеты это уже нельзя. Адоня, они уже здесь, в поле Земли.
– Значит, поздно, – пробормотала Адоня, закрыв глаза. – Уже случилось. Я ошиблась.
– Что случилось?
– Лиенте нельзя было сюда. Все негативные ощущения, они здесь возникли, моя тревога, ощущение враждебности – что это? Отклик на агрессию, которую я здесь подсознательно ощущаю? Понимаешь, Андрей? Не в том мире, а здесь! Значит тот – следствие, а причина – здесь? И Лиента идет сюда мне на помощь. Если зло сознательно, то непременно используют то, что Лиента пока еще безоружен. Он ничего не знает, не готов и не защищен. Боже, как я хочу ошибиться!!
– Предупредим их, они будут вдесятеро осторожней…
– "Граф!" – Андрей услышал тревожный вызов.
– "Линда?"
– "Лиента ушел".
– "Как ушел? Куда?"
– "Так же, как Адоня уходила".
– "Где вы?"
– "На орбите".
– Андрей, у тебя сообщение? Кто это? Что случилось?!
– Линда. Лиента "ушел".
Андрей выговорил это через силу с болезненным ожиданием растерянности, отчаяния, бесполезных и бессмысленных упреков себе… Но Адоня молчала. Лицо ее, по-прежнему бледное, неуловимо приобрело твердость и решительность, как будто вот сейчас случилось то, что окончательно определило ее выбор. В плотности сжатых губ, в потемневших глазах, в закаменелости лица Андрей увидел выражение хорошо ему знакомое. Он уже ни однажды видел подобные лица. Такое отрешенно-сосредоточенное состояние появляется у воинов перед тяжелым сражением.
Она медленно и тяжело подняла глаза – отрешенность пропала, вытесненная другим, нахлынувшим чувством. Дрогнул широкий разлет тонких бровей.
– Обними меня, – прошептала она.
Андрей прижал ее, желая всю укрыть от недоброго и неумолимого, прикрыть всю своими большими руками, такими бесполезными и бессильными сейчас. Он почувствовал, как вздрогнули ее плечи, но она переломила свою слабость, и только неровный голос выдавал чувства.
– Прости, что делаю тебе больно, любый мой… Теперь я должна… Верь в меня… Не держи…
С отчаянной безысходностью Андрей почувствовал, как тяжело обвисает тело Адони в его руках. Он стиснул зубы, не позвал ее. Вскинул на руки, прижал к себе хрупкое, легонькое тело, в котором Адони уже не было…
* * *
Она ощутила теплое, невесомое прикосновение к лицу и, не открывая глаз, подумала, что еще раннее утро, а солнце уже так пригревает – день опять будет жарким и ясным. Через мгновение захлестнуло осознание всего, что произошло и сердце откликнулось пронзительной болью. Но если бы кто-то сейчас наблюдал за ней, то не приметил бы ни малейшего изменения на безмятежном лице.
Сердце вскрикнуло болью и смирилось с неизбежным. Адоня не позволила себе горького отчаяния, ощущения обреченности, с которым она отрывалась от Андрея. Когда надвигается смертоносный, разрушительный ураган, бессмысленно сетовать на него и предаваться унынию. Куда разумнее спокойно и осмысленно приготовиться к удару, если не умеешь отвести его от себя.
Хранилище создавало особое энергетическое поле, в котором не было места суетному. Кроме того, поле это было разумно и благотворно – оно врачевало истомленную, страдающую душу. Здесь приходило интуитивное понимание, что существуют иные, надчеловеческие законы и далеко не всегда совпадают они с понятием справедливости в его житейском, людском понимании. Только здесь до конца поняла Адоня слова Андрея "все имеет смысл". Даже когда происходящее покажется безумным, бессмысленным, нелепым нагромождением случайностей, – все имеет смысл.
– Тебе ли, маленький человеческий разум судить разум Вселенной и пытаться постичь его? Постигни хотя бы то, что не всякая беда – беда; не каждую боль надо отталкивать – может она исцеляет, и ты бежишь от спасения; что порой смиренное ожидание куда действеннее бури гнева, негодования и непримиримости с "бессмысленным".
Сейчас оружием Адони должна стать выдержка. Лиента в этом мире, она это чувствовала каким-то "шестым" чувством, хотя ТИСС безмолвствовал. Лиента здесь. Если он по-прежнему друг, значит, они найдут друг друга. Если враг – тем более встречи не избежать. Надо подождать, не суетиться, впустить в себя этот мир, вслушаться в него, почувствовать и разобраться в своих ощущениях. Она владеет мощным оружием, но лишь слабый без нужды хватается за меч.
День Адоня провела в хранилище. Она то неподвижно сидела за столом, уронив на него руки, забыв о времени, то ходила вдоль стеллажей, благоговейно прикасалась кончиками пальцев к корешкам книг, к свиткам рукописей. Она обнаружила в себе новый дар, который поначалу удивлял: кончики пальцев сделались, как глаза – она дотрагивалась до книги и видела, или понимала, или вспоминала, о чем в ней говорится. Вспоминала, как читала ее вместе с Учителем, как он разъяснял непонятное, а другие книги она постигала уже сама, Учителя уже не было с ней – все это возникало в памяти.
Адоня больше не силилась понять – чью жизнь вспоминает, как свою. Теперь это не представлялось таким уж важным. Сама она едва ли ответит, а если придет пора узнать, так это случится вне зависимости, терзается она непониманием или нет.
Не было в душе Адони смятения, но не было и покоя. Разве могла она спокойно думать, на что обрекла Лиенту? Щемило сердце при мысли об Андрее… И все ее существо было проникнуто напряженным ожиданием чего-то.
Пришла ночь. Адоня не заснула – забылась чутким сном в полглаза, готовым отлететь каждое мгновение. На рассвете вскинулась как от толчка, но вокруг было тихо. Адоня вслушалась в эту черную могильную тишину и почувствовала, как сквозь нее тянет сквознячком тревоги. Нащупав эту ниточку неблагополучия, Адоня скользнула вдоль нее, к источнику и в ее сознание ворвался оглушающий, дикий человеческий страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23